| Заметим еще, что ни в лазури небес, ни в зелени полей взор его не встретит никогда утомительного единообразия. В этом отношении, благость Божия истинно с отеческою предупредительностью позаботилась об удалении из природы и тени его, для того чтобы, так сказать, ни один уголок жилища человека не утомлял взора его однообразием и не оставался бы не убранным и не украшенным. Кроме бесчисленного множества звезд, украшающих величественный свод неба и ночью сладостно мерцающих в глубине его, взор человека, в известные часы дня, встречает на том же небесном своде то румяный цвет зари, то ярко оранжевый или золотистый закат солнца, то разноцветные облака, то иногда живописные бразды молний или великолепную радугу. Равным образом, и зелень, покрывающая землю в виде великолепного ковра, имеет бесчисленные оттенки, и как ни многочисленны виды растений, особый цвет почти в каждом из них мы видим. Животные также представляют нам не менее разнообразия в цвете одежд и покровов своих, и даже в одних и тех же породах цвета беспрерывно меняются и разнообразятся. Все это бесконечное разнообразие есть дело не какой-либо случайности, но Творец мира, как величайший Художник, Сам, так сказать, подбирает для облачения Своих тварей цвета и краски, соединяя в них блеск с изяществом и привлекательность с великолепием. В самом деле, шерсть четвероногого, чешуя рыбы, перо птицы, нежная ткань, покрывающая насекомое, крыло мотылька или бабочки, взятые и отдельно, не суть ли изящнейшие произведения высочайшего ума и искусства, которым напрасно стало бы подражать искусство человека? Говорить ли о красоте и великолепии цветов или об изящном освещении плодов во время их зрелости? Кроме того, что каждый из первых имеет свой, так сказать, преобладающий цвет, – в самой отделке его сколько встречается еще красок и оттенков! Какое свободное и изящное сочетание их! Рассматривающему цветы, как прекраснейшие создания, полные свежести и жизни, нельзя не умилиться душою и не поникнуть благодарственно пред благостию Творца, рассыпающего столько света и цветов на нежное былие, «днесь сущее и утре в пещь вметаемое» ( Мф. 6, 30 ). |
| Церковные общины, которые отказываются служить в облачениях малинового цвета или красить в него церковные здания, обвиняются в мрачном малинофобном фанатизме. Им в пример ставятся представители либеральных общин, которые от усердия окрашивают даже бороды в нежно-малиновый цвет. Становится ясно, что ношение малиновой одежды - и вообще всяческая малиновость - сильно содействует карьере, а вот одежда темных и неярких цветов навлекает подозрения в малинофобии. За счет этого нехитрого приема Лига приобретает инструмент власти, при помощи которого она консолидирует сторонников и преследует оппонентов - обычные социальные конформисты довольно быстро усваивают, по каким правилам надо играть, какие лозунги повторять и, главное, какие центры власти эти правила издают. В качестве инструмента можно использовать даже что-то само по себе совершенно нейтральное - как цвет одежды, но половые извращения намного эффективнее. Потому что повиновение лучше всего демонстрируется не когда вы выбираете что-то нейтральное - как цвет в одежде - а что-то, к чему вы самого начала склонны относиться с отвращением. Гей-парады - все эти старые обрюзгшие мужики в диком макияже и розовых платьях, изображающие из себя кокетливых юных прелестниц - вызывают естественное отвращение, и это не случайно, это важный элемент социальной технологии. Когда вы подчиняетесь требованию признать, принять и прославить нечто, что вначале вызывает у вас отвращение, вы уже деморализованы и приведены в покорность, ваша способность и желание делать самостоятельные оценки и принимать самостоятельные решения подорваны. А потом - так уж устроена человеческая психология и все, кому нужно, это знают - если вы приняли какое-то решение, особенно если оно было тяжелым и неприятным, вы будете склонны его отстаивать. " Не мог же я быть таким идиотом, чтобы согласиться с идиотизмом Х? Следовательно, это не идиотизм " . Однако логика, в которой Х - это не идиотизм, а что-то мудрое и справедливое, неизбежно требует от человека признать также следующие за ним явления У и Z, и чем более вопиюще дурными они являются, тем больше пафосного идеологического разогрева требуется, чтобы преодолеть внутренний диссонанс. |
| Он страх у Смерти вызывал. Цвет мертвенного лика, Цвет самой смерти поразил Шеол, как блеск оружья... Так мертвый Бог Шеол убил. И что грозит в дальнейшем Во славе Иисус грядет дать жизни цвет умершим». Гимн XL Благословен, Кто в прах разбил Шеолово коварство. 1 О, сколь велик жестокий стыд и униженье много Коварнейшего сатаны, презренного от Бога! Но перед слугами стоит, исполненный гордыни, Он окропляет их из уст изящными речами, Красноречивостью своей безмерной убеждает: «Моя премудрость частью лишь порождена природой, По преимуществу она – плод опыта бесценный, Пожалуй, даже целиком – есть результат познанья. Я все познал, конечно, сам. Я рассуждал, я мыслил, Я без учителя стяжал всей мудрости обширность, И вот я в знаньях, как в броне, вооружен отменно, Я весь исполнен блеском лат безмерного величья. О, род людской, меня лишь ты и увенчал победой, Познание мое венцом сверкающим украсив. 2 В наряд мой ненависти все оделись фарисеи, Во облаченье зла они напали на Марии Святого Сына; гнев внушил я им жестокомрачный, И он низвергся, словно град из острых дротов метких На Иисуса. Дерзость их гналась за Ним, бессчастным, Бросалась хищно ярость их, их клевета томила, Как тяжкий гнет она Его всечасно истощала, Их зависть, гнев, фальшивый пыл, что „ревностью“ зовется, – Ревнивость хищная, – все, все, сражалось с Ним нещадно, Их богохульственная желчь в Него метала глыбы. Он, Врач, пришел к Своим больным, принес с Собой целенье, Я ж побудил восстать больных, чтобы Врача низвергли. Но нечувствителен Он был к жестоким обвиненьям. И я прибегнул к клевете, я спрятался за нею, Его-то я оклеветал и ложь свою умножил, Но вижу: лжи моей цветок, увял, иссох, а дерзость Увы, распознана моя, и словеса презренью Мои навеки отданы. Но кров себе нашел я, Укрывшись в двойственности слов, в двусмысленности речи. Речей тенеты я к Нему направил фарисейских, Я в силлогизмах уловить решил Его искусно, Но труд мой долгий, словно пыль, в луче сверкнув, растаял, Соломинкой, игрушкой он бессмысленной остался. |
| Заметим еще, что ни в лазури небес, ни в зелени полей взор его не встретит никогда утомительного единообразия. В этом отношении, благость Божия истинно с отеческою предупредительностью позаботилась об удалении из природы и тени его, для того чтобы, так сказать, ни один уголок жилища человека не утомлял взора его однообразием и не оставался бы не убранным и не украшенным. Кроме бесчисленного множества звезд, украшающих величественный свод неба и ночью сладостно мерцающих в глубине его, взор человека, в известные часы дня, встречает на том же небесном своде то румяный цвет зари, то ярко оранжевый или золотистый закат солнца, то разноцветные облака, то иногда живописные бразды молний или великолепную радугу. Равным образом, и зелень, покрывающая землю в виде великолепного ковра, имеет бесчисленные оттенки, и как ни многочисленны виды растений, особый цвет почти в каждом из них мы видим. Животные также представляют нам не менее разнообразия в цвете одежд и покровов своих, и даже в одних и тех же породах цвета беспрерывно меняются и разнообразятся. Все это бесконечное разнообразие есть дело не какой-либо случайности, но Творец мира, как величайший Художник, Сам, так сказать, подбирает для облачения Своих тварей цвета и краски, соединяя в них блеск с изяществом и привлекательность с великолепием. В самом деле, шерсть четвероногого, чешуя рыбы, перо птицы, нежная ткань, покрывающая насекомое, крыло мотылька или бабочки, взятые и отдельно, не суть ли изящнейшие произведения высочайшего ума и искусства, которым напрасно стало бы подражать искусство человека? Говорить ли о красоте и великолепии цветов или об изящном освещении плодов во время их зрелости? Кроме того, что каждый из первых имеет свой, так сказать, преобладающий цвет, — в самой отделке его сколько встречается еще красок и оттенков! Какое свободное и изящное сочетание их! Рассматривающему цветы, как прекраснейшие создания, полные свежести и жизни, нельзя не умилиться душою и не поникнуть благодарственно пред благостию Творца, рассыпающего столько света и цветов на нежное былие, «днесь сущее и утре в пещь вметаемое» (Мф. |
| Золото благодаря своему солнечному блеску является в церковной символике таким же знаком Божественного света, как и белый цвет. Оно имеет и особое смысловое значение – царственной славы, достоинства, богатства. Впрочем, это символическое значение золота духовно объединяется с его первым значением как образа «Божественного света», «Солнца правды» и «Света миру». Господь Иисус Христос есть «Свет от Света» (Бога Отца), так что понятия царственного достоинства Небесного Царя и присущего Ему Божественного света объединяются на уровне представления о Едином в Троице Боге, Творце и Вседержителе. В. В. Бычков в указанной статье пишет об этом так: «Свет играл важную роль практически на любом уровне восточнохристианской культуры. Весь мистический путь «познания» первопричины в той или иной форме был связан с созерцанием в себе «Божественного света». «Преображенный» человек мыслился как «просветленный». Свет, освещение, возжигание различных светильников и свечей в определенные моменты службы, светильничные мотивы – все это имело большое значение в структуре богослужения – литургическом пути приобщения к высшему знанию. «Канон утрени» завершался восклицанием предстоятеля: «Слава Тебе, показавшему нам свет!» Имелся в виду и свет солнца (восход), и свет истины, ибо Иисус Сам сказал о Себе: «Я свет миру» ( Ин. 9, 5 ). Поэтому и золото – устойчивый символ истины». Тот же В. В. Бычков подмечает и подчеркивает, что в иконописи Божественный свет символизировался не только золотом, но и белым цветом, который означает сияние вечной жизни и чистоты в противоположность черному цвету ада, смерти, духовной тьмы. Поэтому в иконописи чернотой закрашивались только изображения пещеры, где в белых пеленах покоится Родившийся Богомладенец, гроба, из которого в белых пеленах выходит воскресший Лазарь, отверстие ада, из глубины которого изводятся Воскресшим Христом праведники (тоже – в белых пеленах). А когда на иконах нужно было изобразить нечто, имеющее в обыденной земной жизни черный цвет, то старались этот цвет заменить каким-нибудь другим. Например, черных коней рисовали синими. |
| Одних яблок две тысячи на вербу пошло, изюму пуд целый, грецких орехов тысяча. Да еще иноземка, художница великая, Катерина Ивановна сделала 24 тысячи листов зеленых, 20 дюжин солнешников, тюльпанов, да по полтысячи восковых яблок, груш, вишен, полсотни гроздий виноградных в три цвета, лимонов, померанцев по дюжине. А немец, ей на подмогу взятый, звезд из меди-шумихи понарезал. Стоит верба в санях, зеленуется. На ней цветики, будто из земли только что повыросли. Яблок и груш румяные щечки и всякая снедь сладкая из зеленых листиков выглядывает, оранжевые померанцы и золотые лимоны красуются. Всего краше на вербе цвет нарядный, на высоком железном пруту между других цветов посреди саней поставленный. На нем листики не простые, все золотые и серебряные. А сам цвет — всем цветам цвет. Такие, верно, в небесных садах без числа, без счета распускаются, а на земле только к вербе раз в году и то один такой расцветает. Сложила на груди руки Федосьюшка, дыханье в груди у царевны остановилось. Верба у самых окошек. Яркое солнышко вешнее глаза слепит. Золото на кафтанах блестит. Колокола чистым звоном звонят. Райское пение сквозь звон прорывается. Мальчики певчие, все в белом, под вербой на обитых красным сукном досках стоят, стихиры цветоносные поют. — Господи! — шепчет Федосьюшка. А солнышко перед ее широко раскрытыми глазами уже на золотых окладах икон играет. Духовенство с иконами в цветных облачениях за вербой идет. За духовенством сам Царь-батюшка, весь золотом залитый, в большом царском наряде, за конец повода «осля» ведет. Возле Царя-батюшки братец Федор царевич. А на «ослята» — Патриарх в облачении. В одной руке у него Евангелие, в другой крест. Стрелецкие мальчики по обеим сторонам деревянных мостков красные да зеленые сукна перекидывают, под ноги Государю и Патриарху стелют, другие, прежде чем ступит на них Царь, еще ловко сукно цветным кафтаном принакроют. Подошло шествие к собору Успенскому и остановилось. Поклонился Царь Патриарху. Осенил Патриарх Царя крестным знамением, а потом в сторону Грановитой палаты троекратное благословение послал. Знал он, что царица с царевнами у окошек стоят. |
| ОДЕЯНИЯ ДУХОВЕНСТВА Глава 1. ПОВСЕДНЕВНЫЕ ОБЛАЧЕНИЯ Повседневные одеяния, отличающие служителей Церкви от мирских людей и свидетельствующие их сан и звание, когда-то произошли от одеяний, употреблявшихся в миру, и быстро, уже в древние времена, приобрели особые признаки, так что духовенство и монашество стали и внешне выделяться из мирской среды. Это глубоко соответствовало понятию о Церкви как о царстве не от мира сего, которое, хотя и проходит свое странствие и служение в миру, тем не менее глубоко отлично от него по природе своей. В сознании древних священный сан или монашеское звание обязывали носителей таковых быть всегда и везде теми, кем они являются пред Богом и Церковью. Основными повседневными одеяниями духовенства и монашества всех степеней являются подрясник и ряса. Подрясник представляет собою длинное, до пят, с наглухо застегнутым воротом одеяние с узкими рукавами. Это одеяние бывает двух видов. Первый вид подрясников: ушитое в талии одеяние, разрезное сверху донизу, с расширенным колоколом нижней части. Левая нижняя пола глубоко заходит внутрь под правую верхнюю полу. Косая верхняя правая пола застегивается с левой стороны на шее и в поясе. Второй вид этого одеяния: однорядка, ушитая в талии или прямая одежда, разрезная по центру, от шеи до груди, или донизу, имеющая от середины ворота до нижнего края по центру ряд пуговиц (обычно 33). Такой покрой имели древние русские однорядки духовенства и знати и католические духовные одежды. Подрясник – нижнее одеяние. У монашествующих он должен быть черного цвета. Цвет подрясников белого духовенства черный, темно-синий, коричневый, серый и белый для лета. Материал: сукно, шерсть, сатин, лен, чесуча, реже шелковые ткани. Ряса – верхнее одеяние с длинными, ниже ладоней, широкими рукавами. Рясы также имеют два основных покроя. Первый – в точности соответствует покрою подрясников первого вида и отличается от него только покроем рукава – длинного, расширенного книзу. Второй вид рясы: прямая, разрезная посередине, застегивающаяся только на вороте и на груди. При этом рукава прямые, то есть одинаково широкие от основания до конца. Это ряса греческого образца. Рясы преимущественно черного цвета, но могут быть темно-синего, коричневого, белого, реже кремового и серого цвета. Материалы для ряс те же, что и для подрясников. И подрясники, и рясы могут быть на подкладке. |
| Слово «ряса» в переводе с греческого значит «вытертая», «лишённая ворса», «поношенная» одежда. Именно такую, почти нищенскую, одежду носили в Древней Церкви монахи. Из монашеской среды ряса вошла в обиход всего духовенства. Свободная длинная одежда с широкими рукавами была распространена на Востоке и является традиционной национальной одеждой многих народов и поныне. Такая одежда была распространена и в Иудее времен земной жизни Спасителя. О том, что Христос Сам носил похожую одежду, свидетельствует церковное предание и древние изображения Мантия Мантия — длинная, спускающаяся до земли накидка без рукавов, с застёжкой только на вороте. Надевается поверх рясы. Слово «мантия» в переводе с греческого значит «покрывало», «плащ». В древности такую одежду носили бродячие философы, учителя, врачи. Впоследствии мантия стала монашеской одеждой. Теперь её носят и епископ, и простой монах. У простых монахов мантия может быть только чёрного цвета. А епископская, или архиерейская, мантия со временем приобрела ряд отличий и теперь служит знаком епископского достоинства. Она просторнее и длиннее обычной монашеской. У епископов она бывает фиолетового цвета, а у митрополитов — голубого. Цвет патриаршей мантии — зелёный. облачение патриарха На епископской мантии спереди, вверху у плечей и внизу у подола нашиваются «скрижали» — прямоугольники с отделкой по краям и крестами или иконами внутри верхних прямоугольников. В нижних скрижалях могут стоять инициалы епископа. Скрижалями называются каменные доски, на которых были высечены десять заповедей, данных Богом еврейскому народу. Эти заповеди стали основанием ветхозаветной религии, приняли их и христиане. Скрижали на мантии означают, что епископ, управляя Церковью, должен руководствоваться заповедями Божиими. По всей ширине мантии проходят три широкие двухцветные полосы, называемые «источниками», или «струями». Они символически изображают учение, истекающее из Ветхого и Нового Заветов, проповедовать которое — обязанность епископа. Архиерейская мантия надевается во время торжественных процессий, при входе в храм и в определённых случаях на богослужении. Вообще же, при облачении в богослужебные одежды, мантия снимается. |
| Если брать некоторые наши катехизические книги (дореволюционного времени, миссионерские пособия), в них чаще всего ведутся дискуссии с такими сектантами, как адвентисты седьмого дня, которые по заповеди Господней имеют днем покоя субботу. И вот христиане доказывают, что теперь выходной, день покоя – это воскресенье. Используются изощреннейшие методы, чтобы это доказать, происходит подтягивание текстов Ветхого и Нового Завета… Братия! Никогда, никто не переносил субботу на воскресенье. Никогда воскресный день, то есть первый день седмицы, не был освящен как выходной. Это день Евхаристии. День преломления хлеба. Шаббат, покой был и остался субботой. Кстати, в западной традиции это произошло даже еще резче. Там, собственно, все и началось. В 321 году император Константин не только дал свободу христианам (это произошло раньше, в 313 году – Миланский эдикт), но сделал христианство ведущей, основной, а со временем – и государственной религией. И вот он издал свой императорский указ, что воскресенье – выходной день. И это действительно так. То есть воскресенье стало выходным в 321 году, и никакой христианин до 321 года даже и не мыслил, не думал ни о каком дне покоя, когда говорилось о воскресном дне. Воскресный день – это день преломления хлеба. Это день Евхаристии. В православной традиции это сохранилось следующим образом. Во-первых, суббота – шаббат – у нас день праздничный. В этот день возбраняется пост. В этот день возбраняются поклоны даже Великим постом. И в этот день совершаются праздничные богослужения. Скажем, в современной практике это отображается так, что в седмичные дни мы используем черное или другие темные облачения, а в воскресные дни – цветные облачения. Как правило, в наши дни – это фиолетовый цвет. То есть суббота действительно выделяется как праздничный день. И не зря именно в этот день – день покоя – совершается поминовение усопших. Мы молимся о «вечном покое» для них. Все, что связано с покоем, – это суббота. Кстати, когда возникли противоречия между восточной и западной традицией, то восточные как раз упрекали западных, что они не стали вводить субботний пост. И в 1654 году это было одним из пунктов, из-за которого произошел раскол между восточной и западной частью Церкви. |
| зовущих ударять в кимвалы и притопывать ногами. 620. А других захлестывает врожденная похотливость: одержимые страстью, распаленные, воспламеняемые женщинами, молодые, с позволения сказать, женихи, еще не имевшие брачного ложа; или те, которые сожительствуют вне брака со своими любовницами, еще 625. прежде, нежели их щеки покроются мужским украшением – бородой, совершенные юнцы не только телом, но еще более характером; или те, что полны грехов давних дней; затем те, которые суть покровители чад не по плоти, 630. рождаемых бесплотным Духом: научившись поклоняться страстям, которым они предавались, они становятся покровителями собственных грехов в чужих пороках и позволяют другим ту же распущенность, какую позволяли себе. Вот таковы они. Может быть, они и сделались бы лучше, 635. но им мешают престолы, ибо власть делает безумца еще хуже. Воздержный же, претерпевая бесчестье, стоит с опущенной головой, устремляясь к одному только Богу, довольствуясь уделом ученика, хотя его учеником недостоин 640. быть его нынешний учитель, – если только власть над кемто понимается не в смысле местоположения. Настолько среди нас силен завистник! Так он хитроумно измышляет лукавства, которые бьют точно в цель, когда хочет поразить какойлибо народ или город, 645. кроме тех, которыми он искушает каждого, и делает из такого предстоятеля свод законов лукавства. И тогда перед нами медь, облеченная в золото или хамелеон, меняющий цвет кожи: борода, смиренный нрав, поникшая глава, 650. немногословие, все облачение верующего, величавая поступь, мудрость во всем, кроме разума… Но первое из первых его нынешних благ – достопочитаемый ефод или облачение Самуила; есть смиренное ложе, даже без покрывала; 655. на голове – [длинные волосы] – украшение дев, перевязанные льняной нитью и помещенное в чехол – все это суть видимые признаки молитвы. Как не разразиться речами, мне несвойственными? Не могу не сказать несколько слов, вызванных гневом: 660. удержи либо распущенность, либо волосы! Почему ты хочешь одновременно обладать тем, что не твое, |
|
|
