| Так бы непременно и случилось, если бы у нее не было старшей сестры, Марьи Николаевны, в которой обитала какая-то необыкновенная душа. С той поры, как она впервые себя сознала, до тех пор, как сказала пред смертью: “Приими дух мой”, она никогда не думала о себе и жила для других, а преимущественно, разумеется, для своей семьи. Рано потеряв мать, она буквально вынянчила обоих братьев и сестру, которые все были моложе ее. Когда братьев отвезли в училище, она тринадцатилетнею девочкой отпросилась у отца на бывшую верст за сто от них ковровую фабрику. Бог весть, как она там прожила два года в сообществе фабричных женщин, нравы которых не пользуются особенным уважением. Марью Николаевну это ничто не попортило: она училась, работала и раза два в год набегала домой, чтобы провести праздники с отцом и с братьями, которые приходили об эту пору пешком из училища, а особенно с младшей сестрой, в которой не слыхала души. Отпраздновав несколько дней дома и наладив все, что без нее в домашнем хозяйстве приходило в расстройство, Марья Николаевна опять отправлялась пешком за сто верст на свою фабрику, пока, наконец, в конце второго года явилась оттуда веселая и счастливая, с кульком основы, узоров и шерстей, и, поставив в светлом углу бедной горницы ткацкий стан, начала дома ткать ковры уже как опытная мастерица. Этим рукомеслом она внесла в дом довольство и счастие, каких семья еще никогда не знала. Будучи прекрасною мастерицей, Марья Николаевна получала с фабрики материал и заказы и, исполняя одни работы, отвозила их и забирала новые. Дело шло прекрасно, и скоро в доме застучал другой станок, за которым в качестве ученицы села младшая сестра. И эта была такою же мастерицей, только Марья Николаевна, охраняя ее от всяких столкновений с торговыми людьми, продолжала ездить на фабрику одна и сама переносила всю тяжесть деловых отношений. Но благоденствие сестер обратило на себя внимание других девиц, приходивших к Марье Николаевне с просьбой «поучить» их: явилось соперничество, и цены заработков сбились до того, что Марья Николаевна, работая добросовестно, не находила возможным более конкурировать на фабрике; она стала работать с сестрою “на город”, но излишняя конкуренция вторглась и на этот рынок. |
| Горькая ненависть, питаемая Иудеем к язычеству, объясняется только тою ценою, какую он придавал его характеру. Язычников обвиняли в самых низких и даже противоестественных преступлениях. Считалось небезопасным оставлять на их попечение скот, дозволять их женщинам кормить детей, разрешать их врачу пользовать больного, или просто идти в их сообществе, не приняв предосторожностей против нечаянного и ничем не вызванного нападения. За исключением крайней нужды и деловых потребностей, их следовало, насколько это было возможно, совершенно избегать. Как они сами, так и все принадлежавшее им почиталось нечистым; их дома были осквернены присутствием идолов и посвященных им предметов; их праздники, их радостные события, самое прикосновение к ним бесчестились идолопоклонством; не могло быть ручательства, чтобы язычник, оставленный один в комнате, не осквернил, по распущенности ли то или по небрежности, вино и мясо на столе, или масло и пшеницу в амбаре. В виду этих обстоятельств, каждая вещь должна считаться как бы оскверненною, нечистой. В течение трех дней до начала языческого праздника (а по некоторым, и в течение трех дней после праздника) все торговые сделки с ними были воспрещены из опасения оказать им помощь или удовольствие. Иудеи обязаны были избегать проходить чрез город, в котором происходило языческое празднество, и не садиться под тень дерева, посвященного языческому поклонению. Дрова такого дерева считались оскверненными; если их употребляли для печения хлеба, то хлеб считался нечистым; если из них делался ткацкий станок, то не только все полотно, сотканное на нем, было воспрещено, но если по неосторожности оно перемешивалось с другими кусками полотна или сделанные из него одежды помещались с другими одеждами, то все они становились нечистыми. Иудейские рабочие не могли работать при построении ни базилик, ни стадий, ни мест, где язычниками произносились судебные приговоры. Конечно, противозаконным считалось отдавать язычникам в наем дома или поля, или продавать им скот. Молоко, доимое язычником, если при этом не присутствовал для наблюдения иудей, 404 хлеб и масло, изготовленные им, были противозаконны. Языческое вино. было совершенно воспрещено, 405 – одно прикосновение к вину язычника оскверняло весь бочонок; строго воспрещалось даже подносить нос к языческому вину! |
| Такими вот талантливыми людьми, тружениками, патриотами, бессребрениками были близкие сородичи епископа Пимена. Они не имели родословной от Рюрика, привилегий, имений, титулов (так как были недавними выходцами из земледельческого сословия)», но на трудолюбии, дарованиях и на нравственных устоях таких, как они, держались духовные и культурные завоевания старой России. Внучатая племянница владыки Пимена, Вера Петровна Белоликова, свидетельствует о том, что и знакомые Белоликовых, и те, кто вступал с ними в родство, неизменно отмечали особую «белоликовскую» доброту. Однажды, уже в 80-х годах, она спросила одного из внуков отца Захарии – Антонина Николаевича Белоликова: – Дядя Тоша, зачем мы живем на свете? – Как зачем? Конечно, для того чтобы делать добро... Вернемся к Марии Ивановне. Она родила десятерых детей: восемь сыновей, одного из которых потеряла годовалым, и двух дочерей. Односельчане с уважением говорили о ней как о редкостно работящем человеке. Когда начинались работы на гумне, она трудилась с утра до вечера, и ни один колосок у нее не пропадал. Известный уже в советское время череповецкий врач Александр Алексеевич Нелазский вырос в соседнем с Васильевским селе Абаканове, тоже в семье священника. Их семья породнилась с Белоликовыми, когда Веру Нелазскую в 1904 году выдали замуж за Алексея Захариевича. Нелазский оставил тетрадь воспоминаний о доме, в котором он вырос, замечательное живописание быта большой сельской священнической семьи. Можно смело провести параллель между двумя семьями. Место, где Александр Алексеевич вспоминает о своей матери, как будто адресовано Марии Ивановне. «Она вела все большое хозяйство, она не знала отдыха от забот о муже, детях. Десять беременностей, десять родов, кормление грудью десяти младенцев, всех надо было выпестовать, выстрадать их детские болезни без медицинской помощи... Мою мать я представляю в постоянном действии с раннего утра и до позднего вечера. Когда утром я пробуждаюсь, мама уже встала и помогает отцу в его ежедневном омовении. Я встаю, одеваюсь, иду в кухню умываться, там топится русская печка, около нее хлопочет домработница, мама готовит тесто, а потом пироги. После завтрака в зимнюю пору она подготовляет для прядения нитки для ткани или основу, или за крёсном (ткацкий станок) сидит и ткет льняное полотно или скатерти с каким-нибудь затейливым рисунком, иногда цветные, а другой раз половики (дорожки) в разноцветную полоску из толстой пряжи, а то в качестве утка идет нарезанная разноцветная ветошь из изношенных ситцевых рубашек, платьев и других обносков. Всевозможной тканины изготовлялось столько, что все нижнее нательное белье, все постельное белье было из своего домашнего полотна... |
| (3) Ostrum, что используется в качестве пурпурного красителя, встречается во многих местах, но лучший – на острове Кипр, либо в тех местах, которые лучше освещаются солнцем. (4) Conchylia (пурпурные улитки) – дар моря; обрезанные по кругу лезвием улитки источают «слезы» пурпурного цвета; как только они собраны, замешивается пурпурный краситель. Говорят, что ostrum назван так и оттого, что извлекается из жидкости улитки (testa). (5) Пурпурный краситель (purpura) получил у латинских авторов свое наименование от чистоты (puritas) цвета. У греков πορρα произносится с придыханием, мы говорим purpura без придыхания. (6). Ferrugo – пурпурночерная краска, которая делается в Испании, как [о том говорится в строке Вергилия] (Virg. Aen. 9, 582): «Ferrugine clarus Ibera» ([плащ его] алый горел, иберийским окрашенный соком; – пер. С. Ошерова). Назван же краситель ferrugo потому, что все пурпурные вещи имеют при окрашивании первоначально такой цвет 28 . (7) Glaucus – краска, имеющая более плотный черный оттенок, чем ferrugo. Elbidum (желтый краситель) назван так от желтого цвета (elbus); elbus – промежуточный цвет между черным и белым; elbus произошло от albus (белый). (8) Luteus – красноватый цвет, то есть шафрановый, ведь шафран имеет желтоватый (luteus) оттенок, как о том в строке Вергилия (Virg. Ecl. 4, 44): «Croceo mutavit vellera luto» (то в золотистый шафран руно перекрашивать будет; – пер. С. Шервинского). Menum [назван так, поскольку представляет собой черный краситель; греки называют черное (1) Tela (основа ткани) названа так от длины нитей; дериватом этого слова является telaria (ткацкий станок). Insubuli (навои ткацкого станка) называются так, поскольку находятся внизу (infra) и вверху (supra), либо потому, что они гудят (insubulare). Челноки (radii) названы так оттого, что изготавливаются посредством шлифования (radere); бердечки (pectines) – оттого, что они отделяют 29 и придавливают ворсистые волокна. (2) Прялка (colus) – оттого, что такая же длинная и круглая как колонна (columna). |
| Но тут тетушка поспешила к буфету, достала масло и сало, наполнила один мешочек крупой, другой — мукой, завязала все это в узелок и вручила Яну. Она сказала, что это маленький гостинец для Катрины. Должна же она получить хоть какое-то вознаграждение за то, что осталась стеречь дом. Вот над этим-то узелком Ян и размышлял. Он прекрасно понимал, что в узелке были всевозможные лакомства, о которых они так мечтали каждый раз за едой у себя в Скрулюкке, но взять узелок казалось чем-то несправедливым по отношению к девочке. Если подумать, он ведь приходил к Бьёрну Хиндрикссону не побираться, а просто навестить родню. Ему не хотелось, чтобы они заблуждались на этот счет. Вообще-то, он подумал об этом сразу же, еще в доме, но его уважение к Бьёрну Хиндрикссону и его жене было так велико, что он не осмелился не принять этот узелок. Он вернулся обратно от калитки и положил узелок у угла конюшни, где постоянно мимо ходили слуги, которые просто не могли не заметить его. Ему было досадно оставлять узелок. Но его девочка не какая-нибудь нищенка. Никто не должен думать, что она и ее отец ходят и побираются. ШКОЛЬНЫЙ ЭКЗАМЕН Когда девочке было шесть лет, Ян из Скрулюкки отправился однажды весенним днем в школу в Эстанбю, чтобы послушать школьный экзамен. Это была первая школа в приходе, и все жители находили, что это очень здорово, что ее удалось построить. Ведь прежде у звонаря Свартлинга не было иного выхода, как вместе с учениками переходить от одного двора к другому. Вплоть до 1860 года, когда этот новый дом был закончен, ему приходилось менять помещение для занятий каждые две недели, и частенько он вместе со своими маленькими учениками был вынужден сидеть в той же комнате, где хозяйка готовила еду, а хозяин стоял у верстака и столярничал, где старики целыми днями лежали в постели и под скамьей стояла клетка с курами. Тем не менее обучение проходило успешно, ибо звонарь Свартлинг был человеком, умевшим сохранять свою высокую репутацию при любых обстоятельствах. Но все же ему, наверное, было приятно получить возможность работать в комнате, которая использовалась только как школьный класс. Здесь уже никто не загромоздит стены откидными кроватями и не завесит их полками с посудой и рабочей утварью. Заслоняющий свет ткацкий станок не будет стоять здесь прямо перед окном, и уже никакая соседка не зайдет поболтать и выпить кофе прямо посреди уроков. |
| Тем более ценны островки старого «деревенского лада». По нынешним временам, превращаются они в духовную драгоценность. Вот поэтому я и взялся писать об одном из подобных островков. А именно об Этнографическом музее-мастерской «Лядинские узоры». В представлении столичного жителя село Лядины – глушь несусветная. Русский север, Архангельская область, очень далекий от Архангельская Каргопольский район и не особенно близкое к самому городу Каргополь село. Этнографический музей-мастерская в селе Лядины Музей создан был при обычной сельской школе в 1994 году, потом школу закрыли, а музей остался. Идея его создания принадлежит Надежде Федоровне Ворощук, когда-то преподававшей в Лядинской школе, а впоследствии возглавившей музей. Самовары, сарафаны, прялки, туеса, ткани, деревянная посуда, расписные сундуки, которым сто лет, а может, и все двести, тяжелые чугунные утюги… Деревенский ткацкий станок ручной работы… И какие-нибудь совсем уж экзотические для городского жителя «жатки», «мятки», многоразличные инструменты плотника с невыговариваемыми именами. Горожанин-мегаполисник, быть может, пожмет плечами и задаст вопрос: «Что проку в старых потемневших от времени предметах, собранных в двух скромных домах неюного возраста? Какая польза от них?» Громадная. И никакой музей современного искусства в Москве, в Санкт-Петербурге, да хоть с полдюжины таких музеев, не перекроют этой пользы. Именно на Русском севере традиционное сельское общество убито со страшной, систематической обстоятельностью. Деревни исчезают массами, пустеют села, навыки и смысл прежней жизни утрачиваются с невиданной скоростью. А вместе с тем, и четкое понимание того, зачем тут вообще жить, ковыряться в земле, строить деревянные избы, возиться со старым барахлом, полученным по наследству. Половина вещей, лежащих по амбарам, вообще превратилась в фэнтезийные артефакты, смысл и назначение которых укрыто от наших современников несколькими слоями времени. А тут, в музее, всё это есть, мало того, разложено по тем местам, где лежало в крестьянском доме стародавней эпохи, где с этим работали. Смысл и назначение вещей раскрываются вместе с идеалами и ритмом русской старины. Надежда Ворощук со старинным деревянным черпаком |
| Позднее опухоль появилась на ее гениталиях, и поскольку она причиняла сильную боль, было позвано большое число лекарей. Ни один из них не взял на себя ответственность за ее лечение, но один аптекарь взялся вылечить ее и разрезал воспаленную область, вследствие чего были извлечены мужские органы, а именно яички и непрободенный пенис. Тогда как все прочие застыли, пораженные необычным событием, аптекарь предпринял шаги по исправлению оставшихся недостатков. Прежде всего, проколов головку, он сделал проход в мочеиспускательном канале, и вставив серебряный катетер, удалил остатки жидкости. Затем, подровняв разорванную область, он соединил части вместе. После завершения лечения таким способом он потребовал двойную плату, сказав, что приняв больную женщину, он сделал из нее здорового мужчину. Калло отбросила ткацкий станок и все прочие орудия женских работ, приняв гардероб и статус мужчины, изменила свое имя (добавив только букву Н в конец) на Каллона. Некоторые утверждают, что до превращения в мужчину, будучи женщиной, она была жрицей Деметры, и поэтому она была свидетелем вещей, неположенных видеть мужчинам, и была привлечена к суду за непочтительность. Точно также в Неаполе и в порядочном количестве многих других мест, говорят, случились неожиданные изменения такого рода. Не то чтобы мужская и женская натура были объединены, образуя истинный двуполый образец, ибо это невозможно, но Природа, пугая и мистифицируя род людской, посредством частей тела ложно дает такое ощущение. И это причина, почему мы рассматриваем эти перемены пола, достойные упоминания, вовсе не для развлечения, но для развития большинства наших читателей. Ибо многие люди, рассматривая такие явления как знамения, впадают в суеверия, и не только отдельные личности, но даже нации и города. В начале марсийской войны, по некоторым оценкам, жил, как сообщается, в Италии недалеко от Рима некто, кто женился на гермафродите, похожем на описанных выше; он изложил сведения перед сенатом, который в приступе суеверного страха и покорности этрусским прорицателям, приказал сжечь человека заживо. |
| 1031 Рёт видит в ней идею самого пространства, что совсем не отвечает её культу, как богини рождения. Nota. 50. 1033 Να – по египетски значит: идти, но знак t вовсе не имеет того значения, какое приписывает ему Плутарх. Иероглифический знак богини – фигура, похожая на каток с двумя загнутыми на концах крюками, в которой греки видели ткацкий станок и потому смешивали Нейт с Афиной. На этом основании ей придают значение богини, которая образует или сплетает ткань жизни. Но что, действительно, значила фигура, под которой изображалась Нейт, с точностью не известно. Рёт (Aegypt. Speculation. Not. 87) объясняет имя Нейт от слова neu, nau – videre, führen – и признает ее олицетворением первоматерии или воды. Знак воды, действительно, находится в числе иероглифических знаков богини, но на что именно указывал он, об этом можно говорить только предположительно. 1037 По Плутарху, – в храме Нейт, в Латополе, изваяны были дитя, старик и коршун, вместе с рыбой и гиппопотамом. Первые две фигуры символически указывали на начало и конец жизни (De Iside. 32). Встречаются изображения Нейт и в форме андрогена. Такой именно представлена она на одной из картин Шампольёна, – в платье красного цвета и с короной на голове желтого цвета, вместо ног – лапы льва, – а руки её распростерты и из них выдвигаются громадные крылья, – направо голова льва с перьями, налево – коршуна. Это, очевидно, позднейшее изображение богини и вышло из философской мысли, что первичное, рождающее начало должно заключать в себе оба пола. 1038 Замечательно, что Нейт, как и Аммон в Латополе, стояла в связи с Кнефом – духом Аммона, – очевидно, вследствие сродства понятий о том и другом божестве. 1039 Так как начало года и измерение времени у египтян приурочивалось к явлению Сириуса (звезды – собаки), то «годы Себа» могли значить период обращения Сириуса. Плутарх в звезде Сириус видит воплощение греческого Крона. De Iside. 44. 1040 Могло бы, по-видимому, слово Себ значить «мудрец», но иероглифы ничего нс говорят о мудрости Себа. Seb или Sab значит также: шакал, волк. Может быть, последнее указывает также на звезду Сириус. |
| II, 45, 6). Представления об иудеях в Риме заимствовались, главным образом, из александрийских источников. Здесь подвергались преследованию и иудейское богословие, и иудейские обряды. Обряд обрезания, воздержание от свиного мяса, соблюдение субботы, пост служили постоянным предметом для языческого остроумия. Театр наполнялся смехом, когда еврейская религия подвергалась ядовитым насмешкам, несмотря на всю нелепость рассказывавшихся здесь историй и отсутствие остроумия в шутках 36 . Такое несогласие между иудеями и язычниками существовало и в Палестине. В последние столетия дохристианской эры здесь было много языческих поселений, к которым иудеи были настроены самым враждебным образом. Язычников, по иудейско-палестинскому воззрению, следовало, по мере возможности, избегать, за исключением случаев необходимости или ради торговли. Как сами они, так и все, им принадлежащее, в глазах иудеев было нечистым. До какой степени доходила строгость евреев в этом отношении, видно из таких подробностей. Иудею не следовало садиться под тенью дерева, посвященного языческому богослужению: оно было нечисто. Если это дерево было употреблено для печения хлеба, то хлеб становился нечистым. Когда из этого дерева делали ткацкий станок, то вся сотканная им материя была запретной. Если такую материю по неосторожности клали вместе с другими кусками материи, или если сделанная из нее одежда помещалась с другими одеждами, то и все одежды делались нечистыми. К языческому вину было строго воспрещено прикасаться даже обонянием 37 . И если, несмотря на такое взаимоотношение иудеев с язычниками, постоянные столкновения между ними были все-таки неизбежны, то понятно, как должен был иудей хранить свою величайшую святыню – великое имя Божие от нечистого языческого слуха и языка. Кто не мог равнодушно входить в чисто житейское общение с язычниками, тот тем более не мог безбоязненно открывать пред ними свою святыню. Язычнику не трудно было наругаться над этой еврейской святыней. Самый библейский случай похуления имени Божия связан с именем сына египтянина по отцу ( Лев. 24:10–23 ). |
| Заключение В гносеологии святого Исаака Сирина царствует убеждение — о том, что проблема познания является в своей основе проблемой религиозно-этической. От своего зачатия до своей безграничной благодатной полноты познание зависит от религиозно-этического содержания и качества человеческой, личности. Прежде всего — от религиозно-этической преображенности и развития человеческих органов познания. Ясно одно: на всех своих ступенях познание зависит от религиозно-нравственного состояния человека. Чем совершеннее человек в религиозно-нравственном отношении, тем совершеннее и его познание. Человек таким и сотворен: в нем познание и мораль находятся всегда в прямом соответствии. Несомненно, через добродетели человека познание приумножается, через пороки — умаляется. Познание походит на ткань, которую добродетели выделывают на ткацком станке человеческой души. А этот ткацкий станок души простирается на весь видимый и невидимый мир. Добродетели — не только творческие силы познания, но и принцип познания. Упражняясь в добродетелях и претворяя их в составные элементы своего существа, человек возводится от одного ведения к другому. Можно было бы сказать, что добродетели — это чувства познания. Переходя от одной к другой, человек восходит от познания к познанию. От начальной добродетели — веры, и до заключительной — всеобъемлющей любви, простирается единый непрерывный путь: подвижничество. На этом долгом пути человек созидает себя, перерабатывает, преображает себя с помощью благодатных подвигов. Таким образом он исцеляет свое существо от недугов греха и неведения, восстанавливает целостность своей личности, устрояет целостность своего духа. Человек, исцеленный и восстановленный с помощью религиозно-нравственных сил, особенно выражает целостность своей личности через целостное познание. По евангельскому, православному пониманию святого Исаака Сирина, познание — это действие-подвиг всецелой человеческой личности, а не одной ее части, будь то разум, воля, тело или органы чувств. В каждом акте познания: в каждой мысли, в каждом чувстве, в каждом хотении — участвует весь человек всем своим существом. |
|
|
