| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ВАСИЛЬЕВ Александр Александрович (22.09.1867, С.-Петербург - 30.05.1953, Вашингтон), византинист, арабист, исследователь истории Причерноморья, один из родоначальников научного византиноведения в США. Окончил историко-филологический фак-т С.-Петербургского ун-та. Начав образование как арабист и тюрколог, по совету своего учителя востоковеда В. Р. Розена стал специализироваться по истории Византии под рук. В. Г. Васильевского . В 1897-1900 гг. был командирован в Париж в качестве стипендиата С.-Петербургского ун-та, был стажером Русского археологического института в К-поле (1899). В 1902 г. вместе с Н. Я. Марром посетил мон-рь вмц. Екатерины на Синае, изучая араб. и греч. рукописи. Защитив в 1902 г. докт. диссертацию, в 1903 г. работал в Италии. Проф. Юрьевского (Тартуского) ун-та (1904-1912), приват-доцент (1912-1917) и экстраординарный проф. (1917-1925) Петроградского ун-та, проф. и декан славяно-исторического фак-та 1-го Петроградского гос. педагогического ин-та, председатель РАИМК (1920-1925), чл.-кор. РАН (с 1919). Однако все возраставшая изолированность византиноведения в Сов. России от мировой науки, серьезные препятствия в проведении исследований, большие материальные трудности заставили В., оказавшегося в 1925 г. в командировке в Германии и Франции, переехать в США (1925-1928) и остаться за границей. Этому способствовали и идейные убеждения ученого, далекого от марксизма и не принявшего чуждый для него политический режим, а также его личные качества: любовь к путешествиям и перемене мест. Работая в Европе и Америке, В. стремился продолжать общение с коллегами в России, вел переписку и делал все возможное, чтобы не порывать связей с АН и ун-том, хотя с кон. 20-х гг. это стало практически невозможно для человека, причисленного к эмигрантам. В нач. 1926 г. по рекомендации друга В. акад. М. И. Ростовцева он стал проф. Висконсинского ун-та в Мадисоне (США), где проработал до 1938 г., сначала временно, затем в штате. Оставив ун-т по возрасту и уйдя на пенсию, В. успешно продолжал свои исследования и в 1944 г. был приглашен в центр византиноведения при Гарвардском ун-те Дамбартон-Окс в Вашингтоне в качестве старшего исследователя; с 1949 г. имел звание почетного исследователя. |
| По свидетельству кадетского лидера П.Н. Милюкова , «самоотверженный патриот» Крымов, в начале 1917 года не только говорил перед либералами соответствующие речи, но и «обсуждал в тесном кружке подробности предстоящего переворота», намеченного на февраль. «Я не могу не вспомнить последних месяцев перед революцией, когда генерал Крымов оказался тем единственным генералом, который из великой любви к родине не побоялся вступить в ряды той небольшой группы лиц, которая решилась сделать государственный переворот, вспоминал близкий знакомый Крымова миллионер М.И. Терещенко , вскоре ставший министром финансов Временного правительства . Генерал Крымов неоднократно приезжал в Петербург и пытался убедить сомневающихся, что медлить больше нельзя. Он и его друзья сознавали, что если не взять на себя руководство дворцовым переворотом, его сделают народные массы, и прекрасно понимали, какими последствиями и какой гибельной анархией это может грозить. Наконец, мудрые слова искушенных политиков перестали нас убеждать, и тем условным языком, которым мы между собой сносились, генерал Крымов в первых числах марта был вызван в Петроград из Румынии, но оказалось уже поздно». Об этом же свидетельствует и генерал А.И. Деникин, по словам которого, «Крымов был вызван своими единомышленниками с фронта в Петроград к 1-му марта, но петроградское восстание изменило ход событий». Ходили разговоры, что решительный генерал Крымов « предлагал осуществить убийство царя на военном смотру в марте 1917 года»... Принять активное участие в февральских событиях 1917 года Крымову не пришлось, так как в эти трагические для страны дни он находился в Кишиневе. Общавшийся с Крымовым на следующий день после отречения Императора П.Н. Врангель вспоминал: «Я застал его (Крымова. А.И.) в настроении приподнятом, он был весьма оптимистически настроен. Несмотря на то, что в городе повсеместно уже шли митинги и по улицам проходили какие-то демонстрировавшие толпы с красными флагами, где уже попадались отдельные солдаты из местного запасного батальона, он не придавал этому никакого значения; он искренне продолжал верить, что это переворот, а не начало всероссийской смуты. Он горячо доказывал, что армия, скованная на фронте, не будет увлечена в политическую борьбу, и " что было бы гораздо хуже, ежели бы все это произошло после войны, а особенно во время демобилизации... Тогда армия просто бы разбежалась домой с оружием в руках и стала бы сама наводить порядки " . От него я узнал впервые список членов Временного правительства». |
| Много разговаривая по пути в Петроград с членами делегации о свершившейся революции, я с нетерпением ждал встречи с городом великого преобразователя, революционера Петра. Я думал, что увижу его гневным, величественным, исполненным революционной романтики. Ожидания мои не сбылись. Впечатление было сильное, но обратное ожидаемому. Петроград и по внешнему виду и по внутреннему настроению являл собою законченную картину разнузданности, скуки и пошлости. Не приливом исторического бытия дышал его непривычный облик, а явным отливом. Бесконечные красные флаги не веяли в воздухе стягами и знаменами революции, а никлыми, красными тряпками уныло повисали вдоль скучных серых стен. Толпы серых солдат, явно чуждых величию свершившегося дела, в распоясанных гимнастерках и шинелях в накидку праздно шатались по грандиозным площадям и широким улицам великолепного города. Изредка куда–то с грохотом проносились тупорылые броневики и набитые солдатами и рабочими грузовики: ружья наперевес, трепанные вихры, шальные, злые глаза… Нет, это не услышанная мною на фронте великая тема революции, не всенародный порыв к оправданию добра свободою, а ее гнусная контртема: мозги набекрень, исповедь горячего сердца вверх пятами, стихийное, массовое «ндраву моему не препятствуй, Аленка, не мешай», это хмельная радость о том, что «наша взяла», что гуляем и никому ни в чем отчета не даем… Из боковой улицы на Невский выезжает ландо, запряженное парою вороных. С высоких козел ими величественно правит великолепный, седой бородач. На дверцах ландо и на выпуклых лакированных наглазниках массивные вензеля с короною. В углу экипажа небрежно–важно и как–то глупо сидит одетый в черное пальто бледный человек с правильным, красивым лицом, удлиненным черною бородою. В этом человеке я сразу же узнаю известного петербургского адвоката–большевика Н. Д. Соколова, с которым нашей делегации предстоит объяснение по поводу знаменитого приказа 1–й. Я невольно вскидываю на него глаза и смущенно ловлю себя на явно контрреволюционном вопросе: не больше ли во всей этой картине, в лакированном придворном экипаже, в кровных, прекрасно съезженных, цокающих нога в ногу лошадях, в осанке и достоинстве дородного кучера, властно смотрящего вдоль Невского — красоты, а потому и культуры, чем в солдатне революционного Петрограда, и ее полномочном представителе, Соколове, фамильярно развалившемся в реквизированном экипаже. Как можно, спрашиваю я себя, с такими чувствами везти в революционный Петроград фронтовую делегацию, но тут же успокаиваю себя тем, что эти чувства ни на; секунду не отдаляют меня от сидящего рядом со мною в извозчичьей пролетке Иванова. |
| – Но как-то непонятно вы ответили. – Я сказал, что он врет. Это как-то непонятно, неопределенно? – Венедиктов написал в телеграм-канале, что на спектакле были представители РПЦ в штатском. Им не понравился спектакль, они рассказали вам, а вы позвонили министру Мединскому. – Вранье. Больные фантазии. – А почему слух по Москве идет, что вам не понравился фильм Серебренникова «Ученик»? – Вот уж не могу сказать. Я этот фильм не видел. Но как-нибудь хочу посмотреть, поскольку тема его мне интересна. А почему слух идет по Москве и по Петербургу, так это всего лишь потому, что для значительной части нашего прогрессивного креативного общества слухи и сплетни – это их вдохновение и упоение. – Объясните. – Любят они слухи. Был такой замечательный публицист Иван Лукьянович Солоневич. Он говорил: «Россию погубили слухи и сплетни», имея в виду Февраль 1917 года. Пускали слух, что проложен телеграфный провод от Царского Села в германский генштаб и императрица Александра Федоровна лично сообщает врагу все военные секреты. Был слух, что из-за того, что несколько дней в Петроград не поступала ржаная мука, со дня на день начнется голод, хотя Петроград был самой сытой из всех воюющих в Первую мировую войну столиц. Так, кстати, Февральскую революцию и называют некоторые историки – «революция сытых». Сейчас мы знаем, что хлеба накануне февральского переворота было полно. 197 миллионов пудов оставалось до следующего урожая, этого хватило бы и на страну, и на фронт, и на поставки союзникам. Были временные перебои из-за снежных заносов и саботажа высокопоставленных железнодорожных революционеров-заговорщиков. А привело все это в конце концов к управляемым беспорядкам, революции и всему последующему. Сплетни, сплетни. Не подумайте, не намекаю на то, что деятельность нынешних креативных и рукопожатных клеветников и сплетников приведет к революции. Ерунда, слишком они мелки и примитивны по сравнению с Гучковыми, Милюковыми и Родзянками. Но оставим это. Я не смотрел фильм Кирилла Серебренникова, о котором вы говорите, и не смотрел ничего, что он снимал и ставил. |
| В это время в Петрограде проходит X съезд РКП(б) – Российской коммунистической партии большевиков, которая принимает решение о жестком подавлении восстания. Подавление восстания возложили на Льва Троцкого, который на тот момент возглавлял военсовет республики и, использовав тот факт, что в марте, как вы знаете, в Петрограде, то есть, в Санкт-Петербурге погода еще довольно холодная и лед сохраняется на Финском заливе, отряды Красной армии, укрепленные делегатами X съезда РКП(б), штурмом берут Кронштадт. Сам штурм по себе не удался, потому что матросов не удается взять в плотное кольцо, и большая часть по льду финского залива мигрирует в Финляндию, порядка 6 500 человек. Однако 2 500 человек были захвачены в плен, и Троцкий для устрашения к определенной части этих матросов применяет децимацию. Децимация – это казнь каждого десятого по жребию. Кстати, у меня были в распоряжении очень интересные воспоминания, они не опубликованы, одного из участников Кронштадтского мятежа. Там было рассказано в частности, что большевики расстреливали еще и тех, у кого находили золотой рубль. А золотой рубль – это награда, которую в царские времена выдавалась наиболее хорошим стрелкам, отличникам огневой подготовки. Их казнили вне децимации. Таким образом восстание было подавлено. Если не к чести большевиков, то по крайней мере стоит отметить, что выводы для них были сделаны, ситуацию они прекрасно понимали и они готовы были дальше экспериментировать с экономической политикой. По результатам Кронштадтского мятежа на X съезде РКП(б) принимается решение о переходе к новой экономической политике. Сергей Федякин , кандидат филологических наук, ведущий научный сотрудник Дома Русского зарубежья имени Солженицына, доцент Литературного института. Все лекции цикла можно посмотреть здесь . Георгий Викторович Адамович. Когда называют это имя, в первую очередь приходит в голову, что это был один из ведущих критиков русского зарубежья. Как критик он поначалу был известен больше, нежели, как поэт, по одной причине – начинал то он как поэт, еще в России и две книги стихов успел выпустить здесь. |
| Пост городского головы уже предлагался Астрову, но лукавый самоуверенный Астров не хотел принимать, ожидая себе более важное назначение в Петрограде, очевидно в правительстве? Варсонофьев с удивлением наблюдал эту их напряжённую заинтересованность в новых постах – как будто они совсем не понимали ничтожную шаткость их в ураганном размахе событий. За восторгами от быстроты и бескровности они теряли ответственность за судьбу страны: ещё во что, ещё во что это перельётся дальше? Неужели такой сильный ток Истории, едва начавшись, может так мирно улечься? Вообще москвичи считали себя обойденными: они столько вложили в раскачку Освободительного движения, так часто ступали впереди Петербурга – а вот их всех обошли, кроме князя Львова никого не взяли в правительство, ещё Кокошкина там допустили поблизости, – и тем жарче москвичи теперь хором требовали, чтоб Учредительное Собрание собиралось в Москве. Теперь громко заявляли, что революцию подготовил более всех Земгор – а он возник в Москве. А в Петрограде вечные туманы и сырость влияют на психику тамошних людей, и те забывают о насущных нуждах страны. Москва же – центр народного движения против царя, средоточие общественной мысли, колыбель России, – и пора навсегда покончить с петроградским периодом нашей истории. Оно-то бы и правда, Учредительному – конечно место в Москве. А комиссариат – то бишь, теперь вместо градоначальства, – занял генерал-губернаторский дом на Тверской. Там распоряжался, расхаживая под неснятыми портретами всей династии, придавая жестами себе энергии, – хлопотливый, суетливый, недалёкий врач Кишкин, до сих пор управлявший санитарной деятельностью, по которой и выдвинулся из Союза городов. Главная же задача комиссариата была теперь: борьба с возможной контрреволюцией. А выдвинулся Кишкин на том, что 3 марта, в день сумасшедшего революционного трезвона, – ни с кем не сговорясь и никем не уполномоченный, решился показать, что и сам он демократ и вся городская дума, – и хотя ещё никто не знал тогда об отречении царя – выступил, что царь «для нас» не нужен. |
| 1914 г., а также на тех, кто вели свою родословную от участников и героев войн Российской империи. Решением Сената подданные враждебных гос-в лишались судебной защиты; закрывались нем. школы, прекратился выпуск газет на нем. языке; немцы подлежали высылке из местностей, объявленных на военном положении. Из Москвы было выслано ок. 2 тыс. германских и австр. подданных. По положению Совета министров от 12 июля 1916 г. запрещалось преподавание на нем. языке всех дисциплин, за исключением собственно нем. языка и «Закона Божия тем лицам евангелическо-лютеранского исповедания, для которых немецкий язык является природным». Преподавание на рус. языке вводилось на теологическом фак-те Юрьевского ун-та с «изъятием из сего правила в отношении преподавания практического богословия». После Февральской революции 1917 г. все вопросы, касавшиеся лиц лютеран. исповедания, были переданы в ведение специально созданного Департамента по делам инославных и иноверческих исповеданий. 30 мая 1917 г. Генеральная консистория сообщила, что во 2-й пол. 1917 г. в Петрограде решено созвать Генеральный синод для обсуждения таких вопросов, как разработка устава, взаимоотношение церкви и гос-ва, этнический состав лютеран. церкви, управление церковью. 27-29 июня 1917 г. в Москве состоялась конференция по подготовке синода, итогом к-рой стало решение созвать синод 1 окт. того же года (на конференции присутствовало 24 делегата из всех пробстских округов России; численность лютеран в это время составляла ок. 1,3 млн чел.). В Петрограде в кон. июля - нач. авг. 1917 г. прошла конференция по разработке нового церковного устава. 1 авг. в Екатериненштадте (ныне г. Маркс Саратовской обл.) состоялся конгресс поволжских приходов. На конгрессе, в к-ром принимали участие свыше 100 делегатов, обсуждался вопрос о создании новой структуры церкви. Руководил конгрессом Ф. Шмидт. В авг. того же года прошел конгресс шульмейстеров (учителей) и кистеров Поволжья. Кистеры добивались снятия запрета на ношение пасторского талара, разрешения произносить проповедь на богослужении, организации курсов для продолжения богословского образования. Они стремились также добиться обеспечения вдов и сирот кистеров. Подготовленный проект церковного устава состоял из 2 частей: 1-я касалась деятельности церковных общин и приходов, 2-я - структуры церкви в целом. Общины Москвы и Поволжья, а также ряд приходов Юга России и Кавказа выступали за 3-ступенчатое строение церкви (Генеральный синод - синоды консисториальных округов - региональные синоды). За 2-ступенчатую организацию (Генеральный синод - местные синоды) выступали приходы С.-Петербургского округа, к-рые стремились к ликвидации деления церкви на консистории. Не было единого мнения и относительно периодичности созыва региональных и Генеральных синодов, а также сроков пребывания Генерального суперинтенданта на своем посту. |
| Владимир Димитриевич Красницкий родился в 1880 г., на Украине, и на всю жизнь у него сохранилась типичная для украинца певучая интонация. Он окончил Петербургскую Духовную академию, где учился вместе с будущим митрополитом Вениамином Федченко (известным эмигрантским деятелем), который в своих мемуарах говорит о веселом студенте Володе Красницком. По окончании академии и женитьбе получил место третьего священника в Князь-Владимирском соборе (на Петроградской стороне, у Тучкова моста). Еще студентом Красницкий был активным деятелем Союза русского народа. Это был черносотенец чистейшей воды: в своей кандидатской работе о социализме он называет социализм еврейской уловкой, а на одном из собраний Петербургского Отделения Союза русского народа он произнес речь, в которой доказывал, что евреи употребляют в мацу христианскую кровь. В соответствии со своими установками, он летом 1917 года, будучи редактором «Петроградских Епархиальных Ведомостей», призывая к продолжению войны до победного конца, заявлял в передовой статье, что «большевиков надо утопить в их собственной крови» (эту фразу ему напомнил на процессе митрополита Вениамина защитник митрополита Гурович). Ловкий карьерист, он, видимо, входил в милость к вновь избранному митрополиту Петроградскому; во всяком случае, его имя фигурирует среди петроградских делегатов, приехавших в 1918 году к Патриарху Тихону в Москву, чтобы просить о присвоении митрополиту древнего почетного титула «Священноархимандрит Свято-Троицкия-Александро-Невския Лавры». (См. «Церковные Ведомости» за 1918 г.). Во время гражданской войны Красницкий временно отошел в тень: в это время он совмещал священнослужение с работой в качестве бухгалтера в одном из учреждений на Петроградской стороне. Его имя всплывает в 1921 г. в связи с дискуссией об изъятии церковных ценностей и с голодом в Поволжье. Его фамилия стоит рядом с фамилиями А.И. Введенского и А.И. Боярского под знаменитым воззванием петроградской группы духовенства с призывом отдать церковные ценности голодающим, появившимся в «Петроградской Правде» весной 1922 года. Сам А.И. Введенский, однако, отнесся к своему новому другу решительно без всякого энтузиазма: «Хотел бы я знать, — говорил он потом, — откуда взялся этот тип. Никогда ни в одной обновленческой группировке не участвовал, ни с кем из нас никакого дела не имел. И вдруг появляется на каком-то нашем совещании. Он, видите ли, что-то там делает и что-то там тоже подготовляет». |
| Летом 1918 г. в стране был создан Единый государственный архивный фонд (ЕГАФ), где «значительная часть академических преподавателей нашла приют во 2 отделении IV секции» 69 . Здесь же с 15 ноября 1919 г. по 15 ноября 1921 г. состоял на службе И. А. Карабинов 70 . Благодаря сотрудникам этого отделения, которое возглавлял бывший начальник архива и библиотеки Святейшего Синода К. Я. Здравомыслов , «были спасены от полной гибели архивы и библиотеки Петроградской духовной академии и семинарии, Александро-Невской Лавры, Петроградской духовной консистории, Римско-католической коллегии, Палестинского общества, многих церквей и монастырей» 71 . 27 февраля 1921 г. И. А. Карабинов принимал участие в торжествах по случаю 200-летнего юбилея Синодального архива и библиотеки, которые теперь были преобразованы во 2 отделении IV секции ЕГАФ. После литургии в одной из аудиторий богословского института, о котором пойдет речь ниже, прошло собрание, где участвовавшим в праздничном богослужении, а также служащим архива был предложен чай, и было сделано несколько докладов. В частности, «профессор И. А. Карабинов рассказал о Синодальной библиотеке, рукописях и старопечатных книгах» 72 . В эти годы в Петрограде ощущалась огромная потребность в создании высшего учебного заведения, где можно было бы получить духовное образование. Результатом данных стремлений стало открытие 16 апреля 1920 г. митрополитом Петроградским и Гдовским Вениамином (Казанским) Петроградского Богословского Института 73 , ректором которого был избран протоирей Николай Чуков, впоследствии ставший митрополитом Ленинградским и Новгородским 74 . Кафедру литургики со времени основания института занимал известный ученый, также участвовавший в Поместном Соборе, проф. Б. А. Тураев , который 23 июня 1920 г. скоропостижно скончался. Поэтому 24 августа 1920 г. Советом института вместо Б.А. Тураева был приглашен в качестве преподавателя литургики И. А. Карабинов 75 . Здесь И. А. Карабинов работал до закрытия института 6 мая 1923 г., который прекратил свою деятельность в связи с возрастающим в Петрограде движением обновленцев 76 . |
| В первые же месяцы войны армия генерала Самсонова, в состав которой входила 27-я артиллерийская бригада, была окружена и разбита в Восточной Пруссии. Братьям Шафаловичам удалось избежать немецкого плена. Вячеслав Платонович к концу войны уже в чине подполковника служил при штабе Северной армии, расположенной в районе города Риги. Мария Николаевна с двухлетней дочкой Ирочкой, чтобы не терять связи с мужем, уехала в Петроград и жила там у своих родственников Чагиных. Когда произошла революция и фронт развалился, Вячеслав Платонович приехал в Петроград к жене и дочери. Ему, как бывшему кадровому офицеру царской армии, было трудно устроиться куда-либо на работу. Он и его товарищи создали артель и расчищали снег на улицах. В конце концов он поступил служить в Красную Армию и получил назначение в Ярославль. Но тут пришло письмо от Анастасии Дементьевны из Михнова, которая писала: «Приезжайте домой, картошки хватит для всех». Ввиду того что жизнь в Петрограде стала голодной и опасной, кругом шли аресты, Вячеслав Платонович и Мария Николаевна решили ехать домой в Михново. С большими приключениями им удалось перебраться через линию фронта. В наших краях еще были немцы, которые проиграли войну на Западе. Они собрались уходить домой в Германию. Шафаловичи добрались до Михнова и поселились в большом Михновском доме. Тогда еще не было ни Кроши, ни Гая и все жили вместе. Через некоторое время приехала из Петербурга и семья Петеровых: совсем одряхлевший генерал Петеров, больная Анна Аркадьевна и маленький Коля, их сын. После ухода немцев в Вильне образовалась рабоче-крестьянская власть, появились ревкомы, начались аресты. Семья Корецких была арестована и некоторое время находилась в Виленской тюрьме. В конце концов, не найдя никакой вины, их отпустили. Когда они были арестованы, им очень помогал Иван Войтюлевич. За это Анастасия Дементьевна подарила ему позже несколько гектаров земли: участок, называемый Лысой Горкой, где он обосновался с семьей, построился и жил долгие годы до выезда своего в 1945 году в Польшу. |
|
|
