| Сергиев монастырь традиционно был близок к великокняжеской семье, поэтому в 1533 году мы видим троицкого келаря у одра умирающего Василия III. Перед его кончиной Митрополит Даниил (1522–1539; †1547) совершил пострижение Великого князя в монахи, «а мантии не бысть, зане же бо спешачи несучи выронили; и взем с собя келарь троецкий Серапивон Курцов манатию, и положиша на него и скиму ангельскую и Евангелие на груди положиша» 959 . В 1549 году старец Серапион (Курцов) становится игуменом прославленной Радонежской обители. В 1530 году, еще будучи простым иноком, он, несомненно, был в монастыре при крещении царского младенца – Иоанна Грозного. В августе 1549 года в Новодевичьем монастыре крестили царскую дочь Анну «старец Андриан Ондросовы пустыни да старец Генадий Сарарйскые пустыни, а действовал священническая игумен Троицкий Сергиева монастыря Серапион Курцов» 960 . 2 сентября 1550 года царь Иоанн Грозный дал общую жалованную грамоту Троице-Сергиеву монастырю при игумене Серапионе 961 . В 1590 году в Троице-Сергиевом монастыре была составлена Кормовая книга «по старым книгам, по уложенью игумена Серапиона Курцова с братьею» 962 . Очевидно, им были систематизированы сведения о «кормах» по монастырским вкладчикам. От игумена Серапиона в Лавре до наших дней сохранилась шиферная икона «в серебряной золоченой сканной оправе», на которой «высоким рельефом изображен в рост архангел Михаил с поднятым мечом на правом плече и с ножнами в левой руке» 963 . В 1551 году Троицкий настоятель принимал участие в работе Стоглавого Собора. По окончании соборных заседаний материалы были направлены на отзыв в Троицкий монастырь «соборным старцам» на отзыв. Привозили их в монастырь Троицкий игумен Серапион, волоколамский старец Герасим (Ленков) и клирик придворного Благовещенского собора в Кремле священник Сильвестр. Сообщение об этом занимает 99-ю главу Стоглава 964 . В перечне Троицких игуменов говорится о времени его правления: «Сарапион Курцов – 2 года и полмесяца» 965 . Вскоре после Стоглавого Собора он был возведен на Новгородскую кафедру, сменив владыку Феодосия (1542–1551). |
| Книга «Стоглав» содержит в себе постановления: Стоглавого собора 1551 г. (напечатан при Православном Собеседнике и особой книгой 1857 г., Кожанчиковым в Петербурге 1863 г. Оба издания несколько несходны. Последнее издание при Братском слове и отд. книгой). Собор 1667 г. отменил постановления Стоглавого собора относительно двуперстного сложения и сугубой аллилуйи, заметив, что они писаны по простоте и неведению. С формальной стороны, как собор больший Стоглавого, он имел право сделать подобные отмены. Но раскольники не признают собор 1667 г. за собор православный. Посему необходимо рассмотреть по существу вопрос о том, справедливо ли собор 1667 года отменил означенные постановления Стоглава. Ответом на этот вопрос может служить разбор тех оснований, на которых Стоглавый собор утвердил свои определения о двуперстии и сугубой аллилуйи. В пользу двуперстия 2 Стоглавый собор (гл. 32) привёл три основания. Первое – пример Христа. «Аще кто не крестит двема персты, якоже и Христос, или не воображает на себе крестного знамения, да будет проклят». Место это заимствовано из славянского чина принятия от хвалисин, т. е. армян-монофизитов, и в чине направлено против единоперстия, как символа единого естества во Христе. Но ссылка на Христа не верна. Христос – Спаситель во время земной жизни не полагал на Себе даже и крестного знамения, ибо крест был тогда орудием позорной казни и не был ещё прославлен Его страданиями. Евангелисты упоминают, что во время молитвы Христос Спаситель преклонял колена, падал ниц, возводил очи к небу. Точно также и при благословлении Спаситель возлагал руки ( Мк.10:16 ), но не употреблял никакого перстосложения. Раскольники соглашаются с тем, что Спаситель во время земной жизни не крестился и не благословлял двуперстно. Но они настаивают, что Спаситель при вознесении на небо благословил апостолов именно двуперстно. В подтверждение этого они указывают на икону Тихвинской Божией Матери, писанную, по преданию, евангелистом Лукой, на которой Спаситель изображён благословляющим двуперстно. Что евангелист Лука был живописец и писал иконы, – это известно. Но |
| Е. Голубинский признает дату 23 февраля за начало работы Собора 6 . Священник Д. Стефанович же, очень тщательно разбирая содержание Стоглава, говорит в своей магистерской диссертации, что Собор начался в первых числах января 1551 г., что к 23 февраля он мог и окончиться 7 , а за период с 23 февраля по 11 мая было произведено формирование и редактирование материалов Стоглава. Деяния этого Собора разделены на сто глав, благодаря чему этот памятник церковно-правовой мысли получил большую значимость. Подобное стремление к монументальности характерно и для утвержденного в это время Судебника, содержащего также сто глав. Такое явление мы встречаем и в богословской литературе Византии 8 , и в русских памятниках, современных Стоглаву 9 . При многоплановости содержания материалов Собора можно, однако, усмотреть некоторое их деление по тематике. В первых четырех главах содержится исторический материал о подготовке и начале работы Собора, о его составе, о речах царя к участникам Собора. В них молодой царь обращается с молитвой ко Святой Троице, ангелам, святым, называет имена “великих чудотворцев иже в нашей земли Великия Росии в чудотворениях просиявших” (гл. 3, с. 261). Он также рассказывает о Соборах, на которых были канонизованы “великие светильники новые чудотворны многими и неизреченными чудесы прославляеми Богом” (гл. 4, с. 266). Затем говорится, что работе Стоглавого Собора предшествовали молебны и моления в соборной церкви Пречистой Богородицы, после чего царь, говоря о нестроениях, обращается к собравшимся: “…о всем о сем довольно себе духовне посоветуйте. И на среди Собора сие нам возвестите, и мы вашего святительскаго совета и дела требуем и советовати с вами желаем о Боже утвержати нестройное во благо” (гл. 4, с. 267). Следующая, пятая, глава излагает подряд тридцать семь самых различных вопросов царя, обращенных к участникам Собора, с намерением к прекращению нестроений. Царь говорит: “Отец мой Макарий Митрополит всеа Русии и все архиепископы и епископы, возрите во свои домы, поручены вам от Бога святительства пастырства вашего о святых Божиих церквах и о честных иконах и о всяком церковном строении, чтобы по святым церквам звонили и пели по Божественному уставу и по священным правилам. И ныне бо видим и слышим кроме Божественного устава многие церковные чины не сполна совершаются не по священным правилом и не по уставу. И вы бы о всех тех церковных чинех разсудив и указ учинили по Божественному уставу и по священным правилом сполна” (гл. 5, вопр. 1, с. 268). В главах, начиная с 6 по 40, содержатся ответы отцов Собора на вопросы царя, которые стремятся искоренить выявленные недостатки, “да ничтоже во святых церквах, кроме священных и Божественных правил сотворяется, ниже презрено будет нашим нерадением” (гл. 6, сс. 277–278). |
| В это время продолжал работу Большой Московский Собор 1667 года. Заседания Собора после осуждения Патриарха Никона длились с января и до середины лета. На соборных заседаниях председательствовали либо Восточные Патриархи, либо Патриарх Иоасаф II. Постановления Московского Собора 1667 года были подобны постановлениям Стоглавого Собора по своей значимости и по охвату различных вопросов жизни Русской Церкви. Чрезвычайность Собора в русском сознании была обусловлена также участием в его работе Восточных Патриархов. Первым действием Собора было устроение церковных дел: были одобрены книги, исправленные Патриархом Никоном, а также изданные после его удаления. Они были соборне признаны православными, согласными с духом Православной Церкви и с древними рукописями. Тем самым Собор содействовал продолжению предпринятых Патриархом Никоном начинаний. Утверждение так называемых новых обрядов, названных старообрядцами “никоновскими”, показало, что надежды старообрядцев тем самым не оправдались. В резкой форме, с греческой эмоциональностью, отличной от русской психологии, были осуждены решения Стоглавого Собора 1551 года, отцы которого якобы писали свои постановления “простотою и невежеством”. На Соборе 1667 года было отменено сугубое Аллилуия, двуперстие, 16 земных поклонов при совершении молитвы преподобного Ефрема Сирина во время Великого Поста. Соборне были осуждены двуперстное изображение крестного знамения, сугубое Аллилуия, возражения на книгу Скрижаль, изданную при Патриархе Никоне, и т. д. Протопоп Аввакум и Лазарь и др., надеявшиеся восторжествовать по низложении Патриарха Никона, были расстрижены и отлучены от Церкви со своими последователями. После этого старообрядцы поняли, что Восток не на их стороне. Патриарх Иоасаф II стремился своим кротким правлением умирить нестроения и умиротворить раскольников-старообрядцев, но при нем началось Соловецкое восстание. Иноки этого монастыря, проявив непослушание Церкви, отвергли решения Собора, не приняли нового архимандрита Иосифа, присланного на место архимандрита Никанора, и, изорвав новые книги, побросали их в море. Вооружившись в своем монастыре, они надеялись, что за крепкими стенами с пушками и вооруженными людьми они смогут заставить царя исполнить их волю. Это противостояние продолжалось почти десять лет и закончилось лишь при Патриархе Иоакиме. |
| I. Ко времени Стоглавого Собора в Русской Церкви, помимо указанных нами выше разностей в богослужебной практике, было много неустройств и беспорядков, явившихся в ней частию вследствие невежества, частию вследствие своеволия правителей. В смутную пору малолетства Грозного, когда и сам юный царь, терял уважение к древним постановлениям церковным, когда и сами пастыри увлекались смутами времени, эти беспорядки в Церкви, конечно, не уменьшались, но ещё более увеличивались. Так сам Иван Грозный свидетельствует, что «многие священные обычаи поизшатались, многое было сделано по самовластию, своевольно, многие законы и предания нарушены». 1 Такое плачевное состояние Церкви требовало неотложных исправлений. И действительно с этой целью в 1551 году, в царствование Ивана Грозного, собран был под председательством митрополита Макария в Москве собор из русских архипастырей. Программа деятельности, предложенная царём Собору, была весьма обширна. Стоглавый Собор имел в виду как бы обновить всю Русскую Церковь , исправив все её недостатки, какие в ней существовали и усилились в последнее время, и указать ей таким образом путь для правильного развития всех отраслей её жизни. С этой целью отцы собора в своих определениях касались более или менее всех сторон церковной жизни: и учения, по крайней мере, символа веры , и училищ; и богослужения с его обрядами во всех подробностях, управления, поведения духовенства, особенно устройства монастырей; и поведения мирян и их суеверий, нравов и обычаев, семейных и общественных. Но для нашей цели важны только некоторые постановления этого Собора, которые имеют ближайшее отношение к указанным нами местным особенностям богослужебной практики Русской Церкви. При этом нужно заметить, что в актах Собора мы встречаем постановления относительно не всех их, а только относительно некоторых. Так, обращаясь к Стоглаву, мы встречаем в нём постановления ясные и определённые, во-первых: относительно крестного знамения 2 , во-вторых, о сугубой аллилуйе 3 и в-третьих, – о нестрижении брад и усов. 4 Кроме этого, в Стоглаве мы находим еще некоторые, однако неясные указания и на другие раскольнические мнения. К последнего рода определениям можно отнести постановления этого Собора о чтении 8-го члена символа веры 5 , о количестве просфор для литургии 6 и об осмиконечном кресте 7 . |
| тую неправедную и безразсудную клятву макариеву и того собора разрешаем и разрушаем, и той собор не в собор, и клятву не в клятву, но ни во что вменяем, якоже и не бысть: зане той Макарий митрополит, и иже с ним, мудрствоваша невежеством своим безразсудно, якоже восхотеша сами собою, не согласяся с греческими и древними харатейными словенскими книгами, ниже со вселенскими святейшими патриархи о том советоваша и ниже вопросишася с ними " 2 . В приведенных словах мы имеем ясно выраженное суждение компетентной церковной власти второй половины XVII в. не только относительно канонического достоинства определений собора 1551 г., которое совершенно отрицается, но и относительно подлинности, или исторической достоверности как самого этого собора, так и его определений по обрядовым вопросам, содержащихся в книге «Стоглав». Ни принадлежность этих определений названному собору, ни происхождение от него книги, только что поименованной, очевидно, в то время не возбуждали ни малейшего сомнения. Совершенно так же смотрели на дело и православные писатели-полемисты XVII и XVIII вв.: не отрицая ни исторической достоверности собора, ни подлинности сохранившихся с его именем в книге «Стоглав» определений о двуперстии, сугубой аллилуии и тому подобных обрядовых предметах, они старались только ослабить силу этих определений, заявляя, напр., что, «собор сей не точию стоглавным, но и единоглавным назваться не может, понеже на нем ни единыя главы, имущия мозг чистый, могущия здраво разсуждати, не было» 3 . Этим суждением, если бы оно было совершенно справедливо и основательно, значение стоглавого собора, очевидно, сводилось бы к нулю, независимо от самой неоспоримой фактической достоверности его постановлений. Но, в последующее время, одному из церковных историков наших (преосв. Иннокентию, автору «Начертания церковной истории») даже и этого показалось мало: в избытке полемического усердия он сделал попытку набросить тень сомнения на самый факт собора 1551 г., стараясь отождествить его с другим собором – об учреждении Казанской епархии (относимым к 1555 г.), относительно же содержащихся в «Стоглаве» постановлений, высказал мысль, что они «или не слушаны собором, или слушаны, но не одобрены» 4 . |
| Однако отрицание исторической достоверности, так наз., стоглавого собора было уже такой крайностью, повторять которую не нашлось охотников даже среди тех православных писателей, которых никак нельзя упрекнуть в недостатке полемического усердия 5 . Зато была усердно подхвачена и успешно привилась в нашей историко-полемической литературе мысль, высказанная другим автором, что, хотя собор 1551 г. и был, но возбужденные на нем вопросы, вследствие разного рода обстоятельств, не получили окончательного решения, определения собора не были точно формулированы и не получили официальной санкции 6 . Развивая эту мысль далее, стали утверждать, что теперешняя книга «Стоглав» есть не более, как черновая запись о деяниях собора, и притом, еще сохранившаяся не в первоначальном виде, а поврежденная впоследствии «рукою пристрастною и не совсем искусною», внесшей свои произвольные изменения и дополнения. К числу последних были отнесены известные определения «Стоглава» о двуперстии, сугубой аллилуии и т. п., составляющие предмет пререканий между православными и раскольниками, – так как казалась невероятной принадлежность таких «невежественных» определений собору русских иерархов с умным и книжным м-том Макарием во главе. Этот взгляд, определенно формулированный в 1845 г. преосв. Филаретом, еп. Рижским (впоследствии архиеп. Черниговским), в небольшой журнальной заметке 7 и полнее развитый преосв. Макарием в его «Истории русского раскола» 8 , при неоспоримых миссионерско-полемических удобствах, казался в свое время настолько основательным, что при печатном издании «Стоглава» в 1862 г. редактор его, бакалавр Казанской дух. академии И. М. Добротворский счел возможным в предисловии со всей решительностью объявить все более важные вопросы о «Стоглаве» поконченными и не подлинность его, в качестве соборных актов, вполне доказанной. Но, как раз в это самое время опубликованы были новые материалы для истории стоглавого собора, поставившие вопрос о названном памятнике на более твердую почву и склонившие решение его совсем в другую сторону. |
| Теперь обратимся к значению слова собор. В дореволюционной России собором называлось собрание должностных или выборных лиц для рассмотрения и разрешения вопросов организации и управления. Поэтому и участниками ВРНС предполагалось, что основой работы нашего Собора будет рассмотрение каких-то важных жизненных вопросов и проблем общегосударственного масштаба, которых скопилось огромное количество, даже если не говорить о войне на Украине . От слова с обор образовалось и слово соборность, которое русская религиозная философия объясняет как свободное духовное единение людей как в церковной жизни, так и в мирской общности, общение в братстве и любви. Аналогичных переводов в других языках это слово не имеет, поэтому в Европе его значения до сих пор не понимают. Для нас же это понятие связано с представлением о том, что такое русское государство, что такое Русь, которая испокон веков была сильна как могучей властью государей, так и мощью народной общины, которая, в свою очередь, в течение почти всей российской истории, и даже в советское время, была крепкой «нервной системой страны» . История свидетельствует, что все русские Соборы так или иначе решали проблемы общегосударственного масштаба. Например, главной целью Стоглавого Собора (проходил в Москве с 23 февраля по 11 мая 1551 года в Успенском соборе Кремля с участием царя Иоанна Грозного, высшего духовенства и представителей Боярской думы) было стремление устранить разночтения в сфере церковной жизни и разрешить важнейшие духовно-бытийные вопросы русского народа. Другой Собор – Большой Московский, созванный русским царем Алексеем Михайловичем, самый представительный по числу участников из бывших до того в Русской Церкви (проходил с ноября 1666 года по февраль 1667 года под церковным председательством Александрийского Патриарха Паисия, с участием Антиохийского патриарха Макария III и представителей Константинопольского и Иерусалимского Патриархов) кроме суда над Московским Патриархом Никоном уточнил применение ряда канонических норм и провёл отмену некоторых положений прежнего Стоглавого собора. |
| И. В. Беляев защищает собор от нападок Соловьева 11 . В своих работах И. В. Беляев отмечает, что Стоглав представляет действительное уложение собора 1551 года, обязательное для исполнения на местах 12 . Мнение И. В. Беляева было встречено сочувственно рядом ученых, но вызвало и возражения 13 . По вопросу о подлинности и каноничности Стоглава вспыхнула дискуссия, не приведшая к общепринятым выводам. Однако, она заставила некоторых ученых изменить свою прежнюю точку зрения на Стоглав. Так, например, Митрополит Макарий в шестом томе «Истории Русской Церкви» уже признает подлинность Стоглава, как «книги соборной» 14 . По вопросу о происхождении Стоглава много света пролили исследования И. Н. Жданова 15 , Н. Лебедева 16 , В. И. Жмакина 17 и некоторых др. авторов 18 . В предисловии к третьему изданию текста Стоглава Казанской Духовной Академией мы читаем: «Все более важные вопросы о Стоглаве уже решены. Теперь никто, кроме самых темных людей, не станет считать его ни канонической книгой православной русской церкви, ни подлинными – неповрежденными актами самого собора. Исследовано, дознано и доказано, по крайней мере, в общих чертах, что эта книга составлена кем-нибудь, может быть, даже членом стоглавого собора (1551 г.), но уже после собора, из черновых записок, бывших или приготовленных только для рассмотрения на соборе, но не рассмотренных (всецело), не приведенных в форме церковных постановлений, не утвержденных подписями и не обнародованных для руководства» 19 . Это суждение нельзя признать, однако, правильным. Далеко не «самыми темными людьми» следует считать В. И. Жмакина, Е. Е. Голубинского , А. С. Павлова , А. Я. Шпакова и некотрых других, которые признавали подлинность Стоглава, как соборного уложения, т. е. «кодексом постановлений, написанным, утвержденным и введенным в действие» 20 . Последним словом русской церковно-исторической науки о Стоглаве можно считать названную нами выше магистерскую диссертацию священника Д. Стефановича: «О Стоглаве. Его происхождение, редакция и состав». |
| Патриарх Никон, изменяя русские богослужебные чины и церковные обряды по современным ему греческим образцам, исходил из ошибочного взгляда, что «существующие y нас с греками разности (в чинах и обрядах (М.Н.) растлевают нашу веру», почему устранение этих разностей считал делом таким же необходимым, как и «очищение Православия от ересей и погрешений». Отсюда крутая и поспешная ломка русской церковной обрядности, к которой Патриарх Никон приступил вскоре после вступления на Патриаршую кафедру в 1658 году, перед наступлением Великого поста, Патриарх Никон разослал по московским церквам «Память», т. е. распоряжение, которым предписывалось при чтении молитвы св. Ефрема Сирина «Господи и Владыко живота моего» класть 4 великих и 12 поясных поклонов, а также совершать крестное знамение тремя первыми перстами. Этим единоличным и совершенно не мотивированным распоряжением Патриарха Никона отменялся прежний обычай класть при чтении молитвы св. Ефрема Сирина 16 великих поклонов и совершать крестное знамение двумя перстами. За последним обычаем, двуперстием, стоял авторитет Стоглавого собора (1551), который вменил в сбязанность всем русским православным христианам полагать на себя крестное знамение только двумя перстами. Естественно, что против такого распоряжения Патриарха Никона открыто восстали некоторые влиятельные лица из духовенства: епископ Коломенский Павел, протопопы Иоанн Неронов, Аввакум, Даниил, Логгин и некоторые другие. Подобная реакция на первые распоряжения Патриарха Никона была вполне закономерной, потому что Патриарх Никон, при всем величии своего положения и патриаршей власти, не имел права единолично отменять постановление Стоглавого Собора относительно двуперстия. Встретив со стороны духовенства протест своим первым распоряжениям, Патриарх Никон в дальнейшем в проведении реформ опирался на постановления Поместных Русских Соборов, которые созывались им в 1654, 1655 и 1656 гг. Клятвы Антиохииского Патриарха Макария и Собора 1656 года. За разъяснениями вопросов обрядового характера и поддержкой своих реформ Патриарх Никон обращался к приезжавшим в Москву Патриарху Антиохийскому Макарию, Митрополиту Сербскому Гавриилу и другим иерархам, которые за богослужениями заявляли русским, что православному христианину следует изображать на себе крестное знамение тремя первыми перстами, а кто изображает двумя перстами, тот подражает еретикам и проклинается. |
|
|
