| Александр Колчак – исследователь Севера 7 февраля — 95 лет со смерти Александра Колчака 7 февраля, 2014 7 февраля — 95 лет со смерти Александра Колчака На Руси веками ценились первооткрыватели, первопроходцы. К этому располагает географический размах, суровый климат, труднодоступные пути на окраину державы. Первопроходцев воспевали. В их свершениях воплотились лучшие черты национального характера, ярчайшие штрихи нашей исторической судьбы. Содержание статьи Север манит смельчаков Быстро промелькнула его жизнь – 45 лет. А в особенности – последние три года, прошедшие в кровавой военной и революционной суматохе. Воспитанник Морского кадетского корпуса. Держава, которой он служил смолоду раскололась. Воистину, брат встал на брата, даже в семействе Колчаков родственники-морские офицеры оказались по разные стороны баррикад. Задумаемся: не слишком ли много значения мы придаём кратковременному болезненному периоду нашей истории – последним предреволюционным годам и Гражданской войне? Вот и слава Колчака связана главным образом с гибельными дорогами Гражданской войны. Одни видят в нём заступника, несостоявшегося спасителя России, другие – честолюбца, который стремился к власти, опираясь то на иностранцев, то на озверение народа. С этим смутным временем связаны фильмы о Колчаке, книги и живописные полотна. Возникает ощущение, что фигуры умолчания в осмыслении этого времени полезнее расковыривания ран. И потому в юбилейные дни мне хотелось бы остановить внимание на образе Колчака-созидателя, исследователя, искателя. Север в те годы манил смельчаков, там многое предстояло открыть. И Россия – страна Ледовитого океана – не могла устраниться от этой миссии. Дух опасных путешествий всегда был присущ нашим предкам – начиная с походов из варягов в греки. Мы знаем, что с середины XIX века в России случился настоящий бум путешествий, географических исследований. Подвижническая деятельность Семёнова и Пржевальского привела к тому, что сотни офицеров – лучшие из лучших – мечтали не только о военных победах, но и о географических открытиях. |
| Елена Зелинская: Именно это было у меня на языке, что Вашему герою как раз не удалось, что он в каком-то смысле герой-неудачник. Андрей Кравчук: Но он, наверное, последний для меня романтический герой уходящего времени, уходящего века, уходящей истории. Елена Зелинская: Чем он так лично вас зацепил? Для меня, например, если выстраивать ряд героев белой армии, для меня, наверное, такой фигурой стал бы барон Врангель. Он точно так же, трагическая фигура, человек, который завершил эпопею поражения, уведя эскадру к турецким берегам. Трагическая фигура, благородная фигура, романтическая. Чем вас так зацепил образ Колчака? Андрей Кравчук: Очень многие личности в период революции всплыли, благодаря революции. Не потому что они сами по себе кем-то были. Было большое количество самых разных людей, но революция, так или иначе, вдруг выявила совершенно неожиданно… Какие-то дрожжи или еще что-то так забурлило, что вдруг стали появляться совершенно неожиданные фигуры. Их время или их значимость как раз определялась коротким таким смутным, страшным, неопределенным временем, когда все ценности порушились, все полетело в тартарары. Убийство стало чем-то повседневным. Если вспомнить воспоминания Шкловского, как он описывал русскую армию, которая базировалась на юге Персии или еще откуда-то, возвращалась, то это люди уже были, вообще без моральных устоев, без всего. Все рухнуло, рухнули какие-то идеалы нравственные. В этом времени, конечно, и к власти пришли, и известны стали какие-то специальные люди, наверное, так можно сказать, у которых какие-то сохраненные качества были в противовес либо засверкали неожиданно. А Колчак – это была фигура, он вырос, сформировался и так далее полностью в идеалах всех предыдущих. С романтическим отношением к жизни. Был замечательный фильм «Земля Санникова» – в какой-то мере это та самая экспедиция, в которой Колчак получил хронический бронхит. Елена Зелинская: Я никогда об этом не слышала. Андрей Кравчук: Пропал же барон Толль. Он был вместе с ним в первой экспедиции, в которой пропал Толль. Колчак тогда вернулся. Толль ушел вперед. Они действительно землю Санникова недалеко видели. Была организована вторая экспедиция, которую уже возглавил непосредственно Колчак. Они на трех лодках шли. Они дошли до того места. Я забыл, как назывался этот остров, куда дошел Толль. Они его не нашли, скорее всего, он погиб. И там он простудился, он провалился с головой под лёд. Его вытащил матрос, как звали его, не помню фамилию, и пешком прошли до лагеря. |
| В общественной дискуссии в Интернете есть очень много сложностей. Люди подчас говорят, словно сами с собой, друг друга не слышат, и это обнажает то, насколько мы все реально друг от друга далеки, насколько не умеем слышать и понимать друг друга, насколько закупорены в своих футлярах из ошибок, боли и комплексов. Все это делает дискуссию подчас совершенно бесполезной. Общаясь, читая форумы, ты видишь, в каких люди подчас пребывают заблуждениях, и понимаешь, что эти заблуждения во многом и определяют ту жизнь, которой мы живем и, по всей видимости, будем жить еще долго. И от этого становится очень больно, но боль — это «нормальное» рабочее состояние христианина, и относиться, думаю, к ней нужно соответственно. Правило третье: стараться никогда не проходить мимо общественно значимых, больных тем, которые волнуют; не замыкаться в своем футляре, а стараться участвовать в жизни других людей и жизни общества, делать хоть что-то полезное или хотя бы, на крайний случай, говорить, делиться информацией. Вопрос дискуссионный: христианин — это человек с активной гражданской позицией или нет? Может ли быть подлинным христианином тот, кто затворяется от людей, если он не монах и не отшельник? Разные случаи могут быть, но для себя я в последнее время прихожу к выводу, что христианство — это активная, в том числе, гражданская позиция и желание говорить правду, не потворствовать лжи, не множить ее, не проходить мимо боли людей, насколько, конечно, у тебя есть для этого силы. Потому что даже состояние здоровья у людей может быть разным, и темперамент также, далеко не все должны кидаться на амбразуру: и я к этому вовсе не призываю, говорю лишь только о себе. Можно даже сказать, что наш уровень дискуссии зависит от уровня нашей жизни, в данном случае не материальной, а духовной. Если мы сами находимся в растрепанном состоянии, то и тон нашей дискуссии будет таким же растрепанным и неконструктивным. Поэтому избегать нужно не дискуссии, избегать нужно неправильных реакций на повседневные проблемы, забвения Бога и собственной души. Нельзя забывать о том, Кто для нас Главный, о Ком должно быть наше упование, для какой жизни мы предназначены, и о том, что эта жизнь, в отличие от той, очень и очень временная. Она рано или поздно закончится, все пройдет — и политические, и экономические трудности останутся лишь смутным воспоминанием. Вечен только Господь и наша душа. Вот так я и решаю для себя этот вопрос, такой ход мыслей придает мне силы и позволяет не относиться уж чересчур серьезно ко всему, что происходит на земле… |
| Это не все. Утилитаристский и «научный» подход, подавляющий все в сегодняшнем мире, создает некую «фабрику идей». А также «фабрику звезд». Разве вы не знаете еще, что так называемая нравственность, высшие идеи, романтическая влюбленность — это только результат простых физико-химических процессов? Все так называемые духовные явления, говорят нам, можно проанализировать в свете научных математических и физических концепций. Нет больше никакой необходимости ни в метафизике, ни в так называемой онтологии. В нашем теле укоренены понятия удовольствия или неудовольствия, добра или зла. Тело торжествует, не потому что настал упадок нравов и эпоха гедонизма, а потому что отныне найдено истинное объяснение всему. Плоть может явиться радостной, ей принадлежит все. Откуда этот всемирный переворот? Надо вспомнить, где его начало. В течение столетий тело было врагом, которому следует относиться с вниманием и почтением. Животные инстинкты, прорывающиеся из наших глубин, должны были быть отвергнуты, чего бы это ни стоило, ради очеловечивающей нас силы духа. Ныне мы наблюдаем смешение обожания тела и ненависти к нему. Характерно проявление этого в обыденной жизни — например, в диетических и косметических хлопотах. Нельзя сказать, чтобы они всегда были в удовольствие. Карикатурно преувеличенные хитростями «рынка», они заставляют многих послушно следовать навязанным нормам. Они вынуждают принимать тысячи ограничений, усилий, жертв, даже страданий, иногда даже соблюдать своеобразный пост. Они кончаются тем, что приводят к новым видам аскетизма или умерщвления плоти, столь же строгим, как и в древние времена христианства, которые, как кажется миру, он победил. Доведенные до предела, они превращают заботу о теле в неумолимую религию со своими наставниками, своими главными грехами, своими святошами и своим смутным раем. Магазины мод и клиники омоложения и здоровья становятся зеркалом современности. В самой общей перспективе это программа — «как умереть здоровым». Не правда ли — замечательная религия? |
| Период древнерусской истории и культуры - период наивысшего духовного подъема русского народа. На целый ряд столетий вплоть до XVIII века хватило этого духовного подъема. Коренное переустройство, которое вознамерился совершить и совершил царь Петр в общественном и политическом бытии России, нашло свое отражение и в культуре, искусстве, в том числе, и в литературе. Но петровская реформа, имевшая целью уничтожить то, чем жила Древняя Русь, совершалась не на пустом месте. Проблема поврежденности православного сознания и мировосприятия у русского человека XVII столетия, которую точно удалось подметить протопопу Аввакуму: «Возлюбиша толстоту плотскую и опровергоша долу горняя» - стала подтачивать духовное бытие русского народа еще ранее. Достигнутые Россией в XVI-XVII вв. мирские успехи, возрастание земного благополучия таили в себе опасные искушения. Уже Стоглавым Собором (1551г.) было отмечено понижение духовного настроения и благочестия. «В XVII веке мы можем наблюдать начало мощного и безблагодатного западного воздействия на всю русскую жизнь, причем воздействие это шло, как известно, через присоединившуюся в середине века Украину , которая довольствовалась тем, что досталось ей от Польши, бывшей, в свою очередь, задворками Европы... а окончательный слом совершился в период петровских преобразований», - указывает выдающийся православный исследователь русской литературы, магистр богословия Михаил Михайлович Дунаев. Страшный период в начале XVII века, названный на Руси Смутным временем, когда казалось, что разорена и погибла вся русская земля и не подняться государству, разорванному на части, только благодаря Православию, которое было духовной опорой и источником сил, помогло русскому народу взять верх над врагом. Когда же прошло это неимоверное напряжение сил, настали успокоение, умиротворенность, спокойствие, тишина и изобилие, принесшие, как и бывает, духовную расслабленность. Появилось стремление изукрасить землю и превратить ее облик в символ райского сада. Это отобразилось и в искусстве (храмостроительство, иконопись), и в литературе. |
| 3 . Все эти природные свойства образуют ту душевную атмосферу, в которой живет и развивается гений. Кто может поведать о тайне гения, кроме только его самого? Кому под силу вчувствование в жизнь гения, который имеет свое особое видение вещей, – ясновидение? Гений созерцается нами как некое чудо, творческое откровение, которое содержит в себе нечто новое, оригинальное и потому недоступное рациональной рефлексии. Вероятно, состояние творчества гения есть чувство райского блаженства человека, для которого не стоит препоны между ним и миром, с него совлекаются «кожаные ризы», и он сознает себя в свой божественной первозданности, как дитя Божие. «Но лишь божественный глагол до слуха чуткого коснется», в ответ на него, как орел, пробуждается душа поэта. Однако, даже и наряду с поэтическим гением нельзя не удивляться в Пушкине какой то нарочитой зрячести ума: куда он смотрит, он видит, схватывает, являет. Это одинаково относится к глубинам народной души, к русской истории, к человеческому духу и его тайникам, к современности и современникам. Замечательно, что в этом труде гения безответственность отсутствует: «служение муз не терпит суеты, прекрасное должно быть величаво». Гений есть и труд, способный доводить вещь до завершенности, кончать… Пушкин способен сказать: «миг вожделенный настал, окончен мой труд многолетний». И понять подлинное значение этих слов можно, взглянув на его рукописи. О том, как работал Пушкин, говорят, впрочем, не только его рукописи, но и вся его, так сказать, методика исследования, поэтического и исторического. Как писатель, Пушкин абсолютно ответственен. Он выпускает из своей мастерской лишь совершенные изваяния (конечно, кроме того словесного праха, который, к сожалению, бывал у него уносим порывом ветра, увлечением «и временным, и смутным»). Если самого Пушкина мудрость его светлого ума не всегда могла охранить от гибельных страстей, то для других он является советником, ценителем, руководителем (как, например, для Гоголя). К сожалению, на него самого легло тяжелое влияние эпохи французского просветительства XVIII века, его эпикуреизма, вольтерианства, вместе с религиозным неверием. |
| е. до времен Траяна и св. Игнатия 96 . Что можно заключить из этого, как не то, что единоличная епископская власть существовала уже в странах, расположенных к западу от Азии, в те времена, когда были написаны и «Пастырь» Ерма , и Беседа, известная с именем Климента, и Учение XII апостолов, и послание св. Климента, и что, следовательно, свидетельство этих древних памятников о коллегиальном епископате нисколько не исключает единоличного? В конце II века автор Мураториева фрагмента говорит, что Ерм составил свое произведение весьма недавно, в бытность брата его, Пия, епископом римской церкви: nuperrime temporibus nostris, sedente cathetra (sic) urbis Romae ecclesiae Pio episcopo fratre eius. Итак, Ерм как будто знаком только с коллегиальным епископатом, а между тем он писал во время управления единоличного епископа, которым был его родной брат. Во времена императора Коммода один учитель – модалист 97 неоднократно появлялся перед церковными властями в Смирне. Ипполит, рассказывая об этом 98 , употребляет здесь выражение «пресвитеры». Между тем несомненно, что в Смирне в то время был один епископ. Впрочем, на коллегиальное епископство, с которого вероятно началась во многих местах организация церкви, нельзя было смотреть как на законченное учреждение; оно должно было преобразоваться уже очень скоро. Посредством комиссии можно управлять только в том случае, если она находится под председательством одного начальника, который держит ее в руках, вдохновляет, направляет и действует за нее. Вероятно, в эти древнейшие времена коллегии епископов наряду с своими председателями не имели более значения, чем нынешние каноники (епархиальные советы) наряду с своими епископами. Судя по некоторым довольно смутным воспоминаниям, удержавшимся в предании, они довольно долго сохраняли за собой право посвящения, что теперь составляет отличительную принадлежность епископской власти. Александрийские пресвитеры по смерти своего епископа приступали к замещению его должности, не только избирая ему преемника, но и посвящая его 99 . |
| В противоположность унылым и при всей своей внешней активности все же скучным «либерданам», вождь эсеров В. М. Чернов представлял собою импозантное и даже красочное явление. На первый взгляд типичная «светлая личность» — высокий лоб, благородная шевелюра — Чернов остался у меня в памяти все же довольно смутным явлением. Та легкая раскосость облачно–мутного взора, которая появлялась у него в минуты наибольшего ораторского подъема, была не простою мимическою случайностью. В ней явно отражался свойственный этому талантливому вождю дар оппортунистически–артистического приспособленчества. Чрезмерной «пластичности» черновского сознания как нельзя лучше соответствовали его ораторская манера и его полемические приемы. Серьезный теоретик модернизированного под влиянием марксизма неонародничества, Чернов, как оратор, не стеснялся никакими приемами, способными развлечь и подкупить аудиторию. В его самовлюбленном витийствовании было нечто от развеселого ярмарочного катанья: то он резво припускал речь, словно бубенцами звеня каламбурами, шутками и прибаутками, то осанисто сдерживал ее, как бы важничая медленною поступью своих научных размышлений. Опытный «партийный деятель» и типичный «язык без костей», Чернов, среди наполнявших Таврический дворец эсеров, неизменно имел шумный успех. И все же он ни в качестве партийного вождя, ни в качестве министра не оставил после себя более или менее значительных следов. Для крупного политика ему не хватало принципиальности убеждений, твердости воли и того дара, которым бесспорно владел Ленин: бесстрашия перед временным отливом популярности у масс и приближенных. За Черновым идти было невозможно, потому что, оглядываясь во все стороны, он, в конце концов, вращался только вокруг себя. Я набросал портреты лишь тех лидеров, на долю которых, отчасти вопреки их собственной воле, была самою судьбою возложена задача сохранения в массах тех хаотических сил, которые были необходимы для большевистского углубления революции. Были во Всероссийском совете и его Исполнительном комитете, конечно, и другие люди, но они или бездействовали, или переносили свою деятельность за стены Совета. Так ушел комиссарствовать в армию приват–доцент уголовного права, честный, дельный трудовик Станкевич. Не играл никакой роли в Совете Зензинов, один из самых скромных и светлых эсеров. Чем он в то время был занят, мне в точности неизвестно. Кажется, своею главною задачею он уже и тогда считал опекание и оберегание Керенского. Остался в тени и Н. Д. Авксентьев, председатель Совета крестьянских депутатов и впоследствии министр внутренних дел. Очевидно, ни его барственно–львиная наружность, ни его кроткая и безвольная душа не подошли к Таврическому дворцу. |
| Это существенное различие между общественным и душевным явлением мы можем точнее определить следующим образом: что бы мы ни мыслили под «душевным явлением», оно во всяком случае есть нечто приуроченное к отдельной человеческой душе и не выходящее за временные пределы последней. Представить себе душевное явление, которое не относилось бы к жизни данного отдельного человека или длилось бы дольше, чем эта жизнь, абсолютно невозможно. Социальное же явление, наоборот, не только охватывает всегда сразу многих, но в связи с этим и не ограничено длительностью жизни отдельного человека: государство, закон, быт и пр. по общему правилу длительнее отдельной человеческой жизни; единое, численно тождественное общественное явление может охватывать много поколений. Поистине странное «душевное явление»! Обыкновенно из этой трудности стараются выбраться смутным указанием, что общественное явление есть не отдельное душевное явление, а «взаимодействие» между разными душевными явлениями или – в еще иной формулировке – продукт или итог такого взаимодействия. Но надо продумать отчетливо эти понятия. Немецкий социолог Георг Зиммель тонко указал, что такого рода утверждение опирается, в сущности, на двусмыслие слова «между». Мы можем, употребляя его в буквальном пространственном смысле, подразумевать под ним то, что действительно находится в промежутке между двумя пространственно разобщенными реальностями; и мы можем вместе с тем обозначать этим словом взаимную связь двух явлений, не предполагающую никакой третьей реальности «между» ними. Таково именно взаимодействие «между» людьми, здесь нет ничего реального, никакой цепи или нити, которая в буквальном смысле находилась бы «между» двумя людьми. То, что здесь имеется в виду, есть причинная зависимость душевных явлений одного человека от душевных явлений другого; процессы, которые при этом реально совершаются, имеют место все же в душе каждого отдельного человека. Реальная причинная связь между людьми не уничтожает здесь онтологической, внутренней разобщенности между ними, не порождает ничего принципиально нового, «общего» им; и понятие общественного явления как «среды», в которой соучаствуют многие, не получает здесь объяснения. |
| Твердость нового начальника подверглась скоро испытанию. 26 декабря явилась в Стрелецкий приказ толпа стрельцов из полку Бохина под предводительством двоих – Ивана Пелепельника и Федора Ворона. С невежеством и шумом подали они челобитную, чтоб перевели из их полка несколько стрельцов в другой полк. Им отвечали, что этот перевод уже состоялся и без их челобитной. Стрельцы ушли, но потом возвратились и начали кричать, чтоб выдали им пятисотного Борисова и приказного пристава Кондратьева. Им Отвечали, что этого сделать не довелось, а будет им царский указ по сыскному делу. Стрельцы не переставали кричать, что их прислали всем полком. Шакловитый велел перехватать крикунов и посадить их в приказ. Но вслед за тем в том же полку обнаружилась новая смута: по сыскному делу надобно было взять в приказ стрельца Ивана Жареного; но когда сотенный пришел, чтоб схватить его, товарищи вступились за Жареного, начали кричать: «Пусть нас всех переказнят, а Ивашку мы не отдадим!» Но пришли два стрелецких полка и Ивашку взяли вместе с четырьмя заводчиками смуты и всех казнили смертию. Бохинские стрельцы пришли просить прощения, но им объявили, что за вину свою они на государевом дворе караулов держать не будут и жалованная грамота у них взята. Через несколько времени, впрочем, их совершенно простили. Спешили уничтожить и следствия мятежа. 13 февраля 1683 года издан был указ: «Которые холопи взяли у бояр отпускные в смутное время за страхованием и с теми отпускными били челом кому-нибудь во дворы и дали на себя кабалы, тех отдать прежним их боярам и впредь таким отпускным не верить, потому что они их взяли в смутное время, неволею, за смутным страхованием, да этим же холопям при отдаче их чинить жестокое наказанье, бить кнутом нещадно, если же прежние господа не возьмут их, то ссылать их в. сибирские и другие дальние города на вечное житье». В Москву дали знать, что московская смута отзывается в областях и по тому 21 мая издан был указ: «Ведомо великим государям учинилось, что в городах тамошние жители и прохожие люди про бывшее смутное время говорят похвальные и другие многие непристойные дела, на смуту, страхованье и соблазн людям, и великие государи указали: во всех городах и уездах учинить заказ крепкий, под смертною казнью, и биричам велеть кликать, чтоб всяких чинов люди прошлого смутного времени никак не хвалили, никаких непристойных слов не говорили и затейных дел не вмещали». |
|
|
