| Труды Фотия по восстановлению Юрьева монастыря были по достоинству оценены его начальством и самим Императором. 16 июня 1824 года Юрьев монастырь был исключен из общего благочиния и передан под надзор Фотия. 28 мая 1827 года архимандриту было объявлено, что, согласно его желанию, он остается настоятелем Юрьева монастыря пожизненно. 19 сентября 1828 года Фотий был назначен благочинным близлежащих новгородских монастырей и введен в состав консистории. Это вполне отвечало сложившейся традиции, так как в древности настоятель Юрьева монастыря был благочинным над всеми монастырями епархии и вторым лицом после архиерея. 214 Настоятель Юрьева монастыря издревле имел некоторые привилегии, свойственные архиерейскому сану, например, носил посох с сулком. 25 декабря 1833 года эта традиция была восстановлена, Св. Синодом было разрешено всем настоятелям Юрьева монастыря иметь жезл с сулком. 215 Несмотря на его заслуги, власти вынудили архимандрита Фотия оставить столицу. Теперь, лишившись многих своих соратников, Фотий мог влиять на окружение Императора лишь через графиню А.А.Орлову-Чесменскую. В духовном ведомстве Фотий вообще утратил всякий вес и даже был взят под надзор. Но при этом архимандрит Юрьева монастыря продолжал оставаться знаменем оппозиционных сил. По донесениям Ф.В.Булгарина в третье отделение можно видеть, что Фотий был очень популярен в столичном обществе и продолжал участвовать в политической жизни. 216 Подозрения Николая I по поводу православных оппозиционеров получили подтверждение в 1828 году. В это время в третьем отделении Его величества канцелярии было начато дело о государственном заговоре, в котором участвовали А.А.Аракчеев и архимандрит Фотий. Дело было инициировано по доносу иеромонаха Юрьева монастыря Апполоса. Это был друг и ближайший сотрудник Фотия. Сведений о биографии Апполоса очень мало. Из письма Фотия 2 июля 1822 года видно, что Апполос был в числе монахов Сковородского монастыря 217 . Можно предположить, что это был образованный человек, которого Фотий возил за собой в Юрьев монастырь для исполнения обязанностей секретаря. Как видно из письма, Фотий пытался устроить карьеру своему протеже. Но в 1825 году Апполос продолжал оставаться среди монахов Юрьева монастыря. Видимо, Апполос был недоволен своим игуменом и использовал первый удобный повод, чтобы выступить против него. |
| Личные отношения Фотия с графиней до сих пор не получили должного освещёния в литературе. Прояснить их могут неопубликованные письма А.А.Орловой – Чесменской к Д.А.Державиной с 1822 по 1842 годы. Переписка включает в себя 165 писем за различные годы, содержащих несколько автографов самого Фотия. Из писем видно, что дам вовсе не интересовала политическая борьба, и они не принимали в ней участия. Личное общение духовных дочерей с Фотием было гораздо менее частое, чем принято считать. Каждый визит к духовному отцу вызывал у них бурю восторга. Находясь в Петербурге, Фотий жил в Лавре, используя дом графини для встреч с почитателями. Сама А.А.Орлова-Чесменская, во всяком случае, в царствование Александра I, не жила вблизи Юрьева монастыря. Своей «тихой обителью» она называла город Остров вблизи Москвы. Фотий не сразу согласился стать духовным отцом дам высшего света, но не отказывал им в советах и принимал щедрые подношения: «Ежели когда во время оное была нужна ему помощь ея и милостыня, то она всегда ему присылала» 36 . До 1820-х годов роль Фотия в политической борьбе была малозаметна. Он собирал информацию для своего учителя Иннокентия и организовывал связь между участниками православной оппозиции. После удаления из Петербурга епископа Иннокентия и смерти митрополита Михаила православная оппозиция распалась, и Фотий остался в изоляции. С назначением в Деревяницкий монастырь он на время выпал из политической жизни. Несмотря на изменение обстановки в 1821–23 годах, Фотий продолжал считать основными противниками российской православной церкви масонов и сектантов. Борьбу с ними он видел основной задачей на этот период. Деревяницкий монастырь Фотий застал в полном разорении. В кельях не было пола, дверей, печей, стекол в окнах. Главная церковь Воскресения Христова была испорчена протечками из дырявой крыши. По этому поводу Фотий писал А.А.Орловой-Чесменской: «Приехал в обитель, мне от Бога данную, как в место, после войны расхищенное, приехал почти в стены одни, кои и в церкви местами обветшали весьма от течи и худого покрова изгнившего; приехал я в обитель, и нет в ней ни хлеба куска, ни зерна крупы, ни елея, вина и прочего на потребы церковные, ни замка, ни ведра в кельях, а иные из братии от нищеты едва рубище на себе имеют разодранное» 37 . В монастыре было всего двенадцать монахов, и их Фотий называл «апостольским числом» 38 . Но при всем этом после суетной и шумной столичной жизни тихий и спокойный Деревяницкий монастырь показался Фотию «раем Божьим». |
| В своем послании о расследовании дела декабристов Фотий комментировал статью, помещённую в «Русском инвалиде» N 24 за 1826 год. Факты, помещённые там, он дополнял собственными наблюдениями над деятельностью тайных обществ. Фотий писал, что, прежде чем заговор созрел в умах молодых людей в России, он был спланирован за границей. Общество английских методистов решило преобразовать русскую Церковь и государство, для этого было разослано 1657 эмиссаров-проповедников. Этот тайный план был опубликован в 1815 году в книге «Победная повесть». Решительный шаг к проведению реформ, по мнению Фотия, был сделан учреждением Соединенного министерства. Фотий писал: «За сим в след нахлынули в Россию карбонарии духовные и гражданские извне; методисты, пиетисты, квакеры поделали в Петербурге свои связи: выходят на кафедру в России Фесслер, Линдель, Госснер, Патерсон, Пинкертон, Крюденер, Татаринова и вся сволочь» 209 . Письмо заканчивается вопросом Фотия: «После таких успехов карбонариев в России, чего хорошего можно было ждать?». Такое объяснение восстания декабристов Николай I не воспринял, но 6 февраля 1826 года Фотию было объявлено, что он может писать лично в руки Николаю I и приезжать в Петербург в любое время. При этом архимандриту было дано понять, что в его политических советах Император больше не нуждается. 26 марта 1826 года Фотий писал «славному воину 1824 года» А. А.Павлову : «Невод цел был рыбы, и на берегу из руки велено бросить от рыбаря Апостола Андрея [К.Ю.Е.– митрополит Серафим]. Что делать: воля в том Андрея, апостол бо есть, а мы работники в дому Божьем. Помоги, Господи, поборнику православия, Царю нашему на все супротивные силы, видимые и невидимые» 210 . Под этим иносказанием архимандрит имел в виду волю его пастыря митрополита Серафима, предписывавшего ему отказаться от политической борьбы, когда победа была так близка. В апреле того же года Фотий писал А. А.Павлову , что даже в этой ситуации им не следует складывать оружия: «Лучше не жить, если я не хочу по-христиански жить. Мы в свое время свои дела должны делать» 211 . 18 июля 1826 года Фотий писал ещё более определенно: «Не все могу делать и силен, ибо и во всем есть мне предел» 212 . До конца 1826 года Фотий ещё продолжал бывать в Петербурге, затем эти поездки были негласно запрещёны. 29 декабря 1826 года он писал А. А.Павлову : «Во сии времена я не буду во граде Св. Петра, я из него изгнан был. Я люблю на одном месте жить и быть. Мне нет нужды быть в С. Петербурге, когда я не нужен» 213 . |
| Сам Фотий считал себя ни в чем не виновным. В своих письмах графине А.А.Орловой-Чесменской он оправдывался тем, что из-за тайного приезда Императора у него не было возможности надлежащим образом подготовиться к богослужению, а неготовым он в алтарь войти не мог, потому что предпочитал не подчиниться воле Царя, нежели оскорбить Христа непочтением. Крест Царю подносить не стал по той же причине. То, что при осенении крестным знамением он не целовал руки Царю, Фотий объясняет так: «Когда по глаголу цареву делал крестное осенение, не знал обычая мирского от не учения политике, не догадался проворно в одно и то же время руку цареву целовать» 244 . Кроме того, архимандрит писал, что в момент осенения крестным знамением Царя в храме присутствовал сам Иисус Христос , поэтому надобно было соблюдать то благоговение, которое бывает во время совершения таинств. Сам, благословляя, не целовал руки, хотя рад был бы и ноги целовать, так как в нынешнее время Царь не доступен для лиц духовных, а монахов в особенности, но «я руку простирал не сам по себе, а сие Бог творил. Дух Святой найде на нас и сила Всевышнего осенила нас: Царь целовал руку истово, тоже не сам по себе, а творил силою, действием и наитием Святого Духа» 245 . По поводу цвета рясы Фотий писал: «Я был в рясе темно-синей бархатной, но показался в фиолетовой, я же никогда в житии моем не носил рясы сего цвета – царскому и патриаршему достоинству приличного. Царю дано видеть было меня, не како я был, но како свыше дано было показаться. На мне в час свидания с царем было такое одеяние. Я был в синей рясе, в хитоне под рясой фиолетовом. Для тепла под хитоном на мне был короткий хитон овечий, покрытый голубой материей, под рясой власяница и вериги» 246 . Далее Фотий писал, что Император покинул монастырь вполне довольным. Этому заявлению архимандрита вполне можно верить, и, очевидно, царский гнев был вызван интригами против Фотия в высшем свете. Так ли в действительности виделась архимандриту его встреча с царем, установить уже невозможно, но из его описания видно, что Фотий считал Николая I повинным в пренебрежении духовенства и отнесся к нему соответственно, как это делал всегда с людьми, повинными в чем-либо, но не раскаивающимися. Хотя в своих письмах графине Фотий и писал, что все сложилось во благо, но, видимо, нанесенная обида и заставила его заняться описанием своей жизни. Можно предположить, что именно после визита Императора Фотий и составил главы своей автобиографии, относящиеся к политической борьбе. |
| Обвинительные материалы 1195 против папы рассылались не только но всему Западу, но были посланы и на Восток, и патриарх Фотий решил воспользоваться эгими документами 1196 несмотря на то, что к 867 г. конфликт между папой и германскими епископами был давно улажен 1197 . На Константинопольском соборе 867 г. было рассмотрено дело папы Николая по обвинению западных клириков, в результате чего папа был анафематстъован. С точки зрения канонического права разбор дела папы не только в его отсутствие, но даже без его извещения делал это осуждение совершенно незаконным. После осуждения папы византийский император Михаил III и Фотий сразу же направили письмо западному императору Людовику II, в котором они просили силой сместигь папу Николая с престола 1198 . Однако вместо этого спустя несколько дней после собора 867 г. сам патриарх Фотий был смещен новым императором Василием Македонянином и отправлен в ссылку. На патриарший престол был возвращен Игнатий, а послы, которые везли Людовику II документы собора 867 г., были возвращены с половины пути. Вместо них в Рим были направлены другие послы с просьбой прислать в Константинополь папских легатов для водворения мира в Восточной Церкви. Папа Николай умер в ноябре 867 г., видимо так никогда и не узнав о своем мимолетном осуждении и о немедленном восстановлении своего имени в диптихах Константинополя в течение бурного 867 г. Папа Адриан II (867–872 гг.) прислал легатов, и в 869 г. Константинопольский собор отменил решения соборов 859 и 861 гг., вынесенные против патриарха Игнатия, а также сжег акты собора 867 г. Фотий и его сторонники были анафематствованы. Однако в скором времени Фотий вернулся из ссылки и примирился с патриархом Игнатием. После смерти последнего Фотий, по желанию императора, снова занял патриарший престол и немедленно приступил к торжественной реабилитации своей прежней деятельност и. Созванный Фотием огромный собор 879–880 гг., куда были приглашены и легаты от Римского папы Uoahha VIII (872–882 гг.), признал Фотия совершенно правым во всем, отменил и осудил все решения, когда-либо принятые против него 1199 , и анафематствовал всех его непримиримых противников 1200 . |
| Итак, исторические примеры не оправдывают Фотия, и о нём остается думать, что он только усилил негодный обычай. Неканоничность его избрания увеличивается тем, что он занял кафедру при жизни Игнатия, отняв у него её как любодей (ut moechus). Справедливость воспрещает дать согласие на такое избрание. Папа переходит к двум другим доводам Фотия. Если Фотий говорит, что он не знает ни Сардикийского собора, ни декреталий римских первосвященников, то этому трудно верить. Сардикийский собор происходил в пределах Византии и принят всею церковью; почему же он отвергнут в К-поле? 1933 Что касается декреталий римской кафедры, властью которой утверждаются все соборы, то не потому-ли Фотий не знает их, что они запрещают избрание епископов из мирян? Если он их, —168— действительно, не имеет, это небрежность; если же имеет и не хранит, это безрассудство. Не верит папа и тому, будто Фотий был избран против воли: при его избрании, как выясняется, дело обстояло не так; а по утверждении на кафедре он проявил жестокость, низлагая епископов и осудив невинного Игнатия. Принимая во внимание сказанное, папа ставит решение: дело Игнатия нуждается в пересмотре, и если он не виноват, он останется в прежнем сане; Фотий не признан в патриаршем достоинстве и только после справедливого осуждения Игнатия будет оставлен в священном звании (in ordine sacerdotali). Принятое решение не только справедливо, но и беспристрастно. Да не подумает Фотий (vestra dilectio), что папа действует против него из зависти или ненависти; лишь ревность к отеческому преданию побуждает его оберегать к-польскую церковь , по обычаю прибегающую в Рим за поддержкой, в чистоте от пятна и порока и в особенности от того неканонического замещения кафедр, которое Фотий, в силу давнего обычая, защищает как правильное. Папой руководит только отеческое чувство любви к Фотию. ( Евр.12:6 ). 1934 Очень кратко папа отвечает на подробно развитую у Фотия идею о возможности различия в обычаях между отдельными церквами: папа не противник этого различия, но лишь пока оно не противоречит канонам. Против того же неканонического обычая, на который опирался Фотий, папа будет бороться со всею силою. 1935 |
| С первого взгляда всем стало ясно, что св. Фотий и его приверженцы руководствуются совсем иными соображениями, чем св. Игнатий. Не идти против течения, а управлять течением во имя благоденствия Церкви и Римского государства было стремление молодого Константинопольского патриарха. Чрезвычайно щепетильный в вопросах веры и нравственности, он не дал согласие на патриаршество до тех пор, пока епископ Митрофан Смирнский не поклялся, что св. Игнатий разрешил избрать вместо себя на патриарший престол другое лицо, – св. Фотий был человеком иного склада. Еще будучи светским лицом, он принимал участие в пирушках царя, но вел себя сдержанно, хотя как-то раз продемонстрировал, что может выпить много вина. Конечно, он не стал отлучать от Церкви и Таинства Причастия всесильного Варду, а провел с ним много увещевательных бесед. Своему предшественнику, томящемуся в ссылке, св. Фотий отправил послание, в котором обещал почитать того как отца. Его образ был до того светел и привлекателен, что даже противникам претил не он сам, а то обстоятельство, что св. Фотий становился «Вселенским» патриархом при живом св. Игнатии 710 . После интронизации св. Фотий начал управлять Восточной церковью, строго соблюдая обязанности архипастыря, но в то же время умудряясь не испортить отношения с «властями предержащими». Михаил III не мог нарадоваться на патриарха, Варда вел с ним частые беседы о нуждах государства, а сам св. Фотий не уставал ходатайствовать за св. Игнатия и его сторонников, хотя прекрасно знал, что это может обернуться ему во зло. Однако радость константинопольцев по поводу умиротворения Церкви оказалась недолгой. Вскоре под влиянием своих сторонников («игнатиан»), и в первую очередь, епископа Смирнского Митрофана, св. Игнатий из далекой ссылки уведомил всех, что не считает каноничным поставление св. Фотия в патриархи, поскольку сам еще не сложил с себя сан. Справедливости ради отметим, что св. Игнатий действительно имел много достоинств как пастырь и многие сожалели о его низвержении. Если бы экс-патриарх теперь оставил кафедру, все бы утихло само собой – св. Фотий имел не меньше достоинств, которые с каждым днем умножали число его поклонников. Но св. Игнатий, что называется, поднес спичку к пороховой бочке, после чего события приняли уже самостоятельный оборот и заметно ужесточили отношения сторон. |
| Но несмотря на то, что сии правила, как я и прежде сказал, утверждены пятью патриархами и послами Римского папы и Римского Собора, Римская церковь не покорилась им и не покоряется доныне. Итак, «семена разделения», посеянные Фокой и Вонифатием, Трулльский Собор видел уже прозябающими. Теперь посмотрим, что сделал Фотий, или лучше, что с ним случилось? Недавно приведенный мной французский писатель (Dict. Rais. Photius – «Толковый словарь...», статья «Фотий») говорит о нем следующее: «Он был высокой породы и глубоких знаний. Его достоинство было причиной того, что в 857 (858) году, будучи мирянином, избран он преемником Игнатия, патриарха Константинопольского, которого император Михаил изгнал, но которого не почитали правильно низложенным. Фотий в шесть дней прошел все церковные степени: в первый день был сделан монахом, во второй чтецом, в третий иподиаконом, в четвертый диаконом, в пятый пресвитером, а в шестой посвящен в патриарха Константинопольского. Вскоре по восшествии на патриарший престол он председательствовал на Соборе, на котором Игнатий низложен». Впоследствии папы рукоположение Фотия почитали незаконным, впрочем, оно могло быть оправдано примерами Нектария, Тарасия (и Никифора) патриархов Константинопольских и святого Амвросия Медиоланского . Оно и объявлено законным в 861 году на Соборе более трехсот епископов, между которыми первенствовали послы папы Николая I. Игнатий снова был низложен». Дополним сие свидетельство западного писателя некоторыми обстоятельствами, требующими особенного внимания. Фотий, будучи одним из первых чиновников государства πρωτοασηκρτης, не имел нужды искать патриаршества Константинопольского, а, предвидя свои бедствия в сем достоинстве, писал к папе Николаю I (Ер. III, VI), что желал бы лучше смерти, нежели патриаршества. – Игнатий еще прежде избрания Фотия подписал свое отречение от престола. – Фотий приступил к Соборному низложению Игнатия потому, что приверженцы сего последнего, собравшись в храме Ирины, хотели низложить невинного Фотия. – Но и после первого Собора, уступая приверженцам Игнатия, Фотий готов был отрясти прах на своих гонителей и оставить престол (Ер. III, VI, VIII), если бы ему то позволили. – На втором Соборе, как Игнатий, быв приведен в Константинополь, не найден имеющим право на возвращение престола; а Фотий выслушан и признан ни в чем невинным, и римские послы подписали сие деяние. Сей Собор именуют Вселенским: Гемист, Вриенний, Валсамон, Зонар, Аристен, Нил Солунский, Нил митрополит Родосский, Матфей Властарь , Макарий Анкирский и другие. |
| Эти выдержки прекрасно дополняют мысли св. Иоанна, взятые выше из его догматических трудов. Таким образом, назначением человека и конечной целью его земного бытия и подвига является усыновление и теозис. Св. Фотий, патриарх Константинопольский († 891) В лице св. Фотия православная мысль воплощается в формы богословских синтезов. Не пытаясь, подобно св. Иоанну Дамаскину, построить законченную систему теологии, св. Фотий по всему складу своих писаний и методу богословствования является все же синтезирующим умом. Своей жизнью он показал себя и профессором–богословом, и князем церкви, и юристом, и проповедником, и администратором. Памятник его богословских изысканий и библиофильства, знаменитая его «Библиотека» или «Мириовивлон» свидетельствует о его начитанности и большом ученом опыте. Он запечатлел в ней и сохранил для потомства все то, что когда–либо привлекало его внимание. Его ученость поражала современников и служит для нас связующим звеном с опытом ушедших поколений. Благодаря этому патриарх Фотий сделался фокусом, преломляющим мысль древности и сохраняющим ее в церкви. Дамаскин, пожалуй, систематичнее, но Фотий богаче. Фотий культурнее, утонченнее в своем эллинизме, что даже видно в языке и стиле по сравнению с несколько провинциальным Дамаскиным. Дамаскин — борец за истину внутри самой Византии, тогда как Фотия история выдвинула на борьбу с западным обликом христианства. Но, конечно, и один и другой говорят от традиции отеческой. Как и все свв. отцы, Фотий никогда не позволял себе строит «своей» системы и говорить «мое» богословие. Он никогда не теряет своей преемственной связи с живым преданием Церкви. «В том и состоит правильность мышления и учения, — пишет патриарх Фотий в своих вопросах и ответах к Амфилохию, — согласованная с Писанием, а в особенности разработанная нашими Отцами, чтобы восстанавливать то, что у них опущено и согласовать, насколько это возможно, с благочестивыми и не лишенными разумения мужами. А тем, кто здравое учение потрясают болтовней и ревнуют выискивать новые учения, таковые не чувствуют, что они сами легко попадают в плен необоснованных мнений и отвлекаются от самого благочестивого и естественного рассуждения. Они видят, что возбуждают против себя самих неизбежнее обличение, так как заносчивая страсть увлекает их бессмысленным воображением души». . |
| Вступив на патриаршую кафедру, Фотий уведомил об этом лишь восточных патриархов. Прошло три года, прежде чем в Риме получили какие–либо официальные сведения о происшедших на Востоке переменах, когда отчаявшийся Игнатий апеллировал к папе Николаю I. Величая его «патриархом всех кафедр, наследником князя–апостола», он жаловался на незаконное смещение его с престола. Письмо к папе послал и Фотий, оправдывая свое патриаршество вынужденными обстоятельствами и подчеркивая, что престол он занял против воли. Папа Николай I отправил в Константинополь двух легатов разобраться с ситуацией на месте. В 861 году состоялся Собор с их участием, на котором патриаршество Фотия было признано законным. Игнатий опять послал в Рим апелляцию; папе написали также император и Фотий. Николай I на этот раз заявил, что он не давал своим легатам полномочий решать дело, и не согласился с соборным решением. В 863 году он осудил Фотия, низложил его и признал законным патриаршество Игнатия. Фотий, естественно, с решением Рима не согласился. В это время происходили и другие церковно–политические события, еще более осложнившие отношения Рима с Константинополем. Папа принял под церковно–административное управление Болгарию, что привело Фотия в крайнее негодование: он посчитал, что папа посягает на исконно восточные земли. В 867 году Фотий отправил послание восточным епископам, где жаловался на «латинян», затаптывающих истинную христианскую веру. Он вспомнил о многочисленных теологических расхождениях между Востоком и Западом, объявив западное вероучение ложным и смертельным для христианства. Именно в этом послании богословские противоречия двух церквей впервые сформулировали в явном виде и им придали такое значение (любопытно, что ранее, в 861 году, письмо Фотия к папе, напротив, отличалось либеральностью в подходе к обрядово–догматическим вопросам). Тогда же Фотий созвал Собор, на котором папа Hukoлaй I был предан анафеме. Далее события развивались с калейдоскопической быстротой. На константинопольском престоле сменилось несколько императоров, а на римской кафедре — несколько пап. За долгие годы церковно–политической борьбы Фотий был смещен, потом опять восстановлен в сане патриарха и, наконец, в 886 году смещен окончательно. После этого борьба Рима с Константинополем несколько затихла — с тем, чтобы через полтора столетия разгореться вновь и закончиться самым печальным образом. Разделение Церквей в 1054 году |
|
|
