| В посланиях Фотий говорил о гибели и спасении Церкви, о тайне, и в соответствии с тогдашним временем, любившим таинственность, теперь Фотий был принят государем, в зимнем дворце с секретного входа, вечером. Это было 20 апреля 1824 года. Фотий беседовал с государем с шести до девяти вечера и, по его воспоминаниям, государь «явился к нему благ и милостив, яко ангел Божий, и остался с миром после беседы». Фотий устрашал Александра всякими заговорами; Александр назвал Фотия ангелом, посланным с неба, просил молитвы, преклонил колена и просил благословения, а Фотий возложил на него крестообразно руки и прочитал «Царю небесный». Эта аудиенция придала Фотию большую смелость. Через пять дней, в доме графини Орловой, по заранее подстроенному церемониалу, когда явился туда Голицын, Фотий встретил его в богослужебной обстановке, стоя пред налоем, на котором помещены были святые Тайны и Евангелие и пред которым горели свечи, не дал ему благословения, которого тот у него просил, и, напоминая, что с его покровительства вышла книга пастора Госнера, заключавшая в себе некоторые темные места, которые Фотий истолковал так, будто там сказано, что «духовенство есть зверя», предложил ему прочесть XXIII главу из книги пророка Иеремия, начинающуюся словами: «горе пастырям, иже погубляют и расточают овцы паствы Моея, глаголет Господь», пытаясь вовлечь его в свое кощунственное деяние, и, когда тот «убежал», он вдогонку кричал ему по всем комнатам: «анафема». Фотий в тот же день послал описание этого государю (вероятно, чрез Аракчеева), слухи о скандале распространились по всему городу. Настало время действовать и для митрополита Серафима, и, как рассказывают, принятый государем в секретной аудиенции, он сложил к ногам государя свой белый клобук и не взял его ранее чем государь дал ему обещание «сменить министра». Положение вещей было скандальное. В результате всего было то, что книга Госнера была сожжена в александро-невской лавре в присутствии губернатора и чиновника за обер-прокурорским столом в синоде, Госнер был выслан из России и 15 мая 1824 года высочайший указ, наконец, прекратил существование министерства духовных дел и народного просвещения, вернув дела к прежнему порядку. |
| В посланиях Фотий говорил о гибели и спасении Церкви, о тайне, и в соответствии с тогдашним временем, любившим таинственность, теперь Фотий был принят государем в зимнем дворце с секретного входа, вечером. Это было 20 апреля 1824 года. Фотий беседовал с государем с шести до девяти вечера и, по его воспоминаниям, государь «явился к нему благ и милостив, яко ангел Божий, и остался с миром после беседы». Фотий устрашил Александра всякими заговорами; Александр назвал Фотия ангелом, посланным с неба, просил молитвы, преклонил колена и просил благословения, а Фотий возложил на него крестообразно руки и прочитал «Царю небесный». Эта аудиенция придала Фотию большую смелость. Через пять дней, в доме графини Орловой, по заранее подстроенному церемониалу, когда явился туда Голицын, Фотий встретил его в богослужебной обстановке, стоя пред налоем, на котором помещены были святые Тайны и Евангелие и пред которым горели свечи, не дал ему благословения, которого тот у него просил, и, напоминая, что с его покровительства вышла книга пастора Госнера, заключавшая в себе некоторые тёмные места, которые Фотий истолковал так, будто там сказано, что «духовенство есть звери» предложил ему прочесть XXIII главу из книги пророка Иеремии, начинающуюся словами; «горе пастырям, иже погубляют и расточают овцы паствы Моея, глаголет Господь», пытаясь вовлечь его в своё кощунственное деяние, и, когда тот «убежал», он в вдогонку кричал ему по всем комнатам: «анафема». Фотий в тот же день послал описание этого государю (вероятно, через Аракчеева), слухи о скандале распространились по всему городу. Настало время действовать и для митрополита Серафима, и, как рассказывают, принятый государем в секретной аудиенции, он сложил к ногам государя свой белый клобук и не взял его ранее, чем государь дал ему обещание «сменить министра». Положение вещей было скандальное. В результате всего было то, что книга Госнера была сожжена в Александро-Невской лавре в присутствии губернатора и чиновника за обер-прокурорским столом в синоде, Госнер был выслан из России и 15 мая 1824 года высочайший указ, наконец, прекратил существование министерства духовных дел и народного просвещения, вернув дела к прежнему порядку. |
| Из них Петр принес и передал послания папы Иоанна». Фотий, председатель собора, отвечал: «Благодарение Богу за то, что он (Петр. – А. Л.) неповрежденно и в добром здравии прибыл сюда. (Прочие легаты прибыли в Константинополь давно, как было уже замечено. – А. Л.)». «Пусть они войдут», – добавил Фотий. Легаты вошли (очевидно, до этой минуты они оставались за дверями). Тогда Фотий сказал несколько слов в форме молитвословия: «Слава Богу нашему, единосущной и животворящей Троице, всегда, ныне и присно во веки веков». На это собор отвечал: «Аминь», затем Фотий произнес какую-то обычную молитву, обнял и поцеловал легата Петра и других легатов и сказал: «Бог благополучно вас привел сюда. Да приимет Господь милостиво ваши труды, да благословит и освятит ваши души и тела, да приимет милостиво заботы и попечения нашего святейшего брата и сослужителя, нашего духовного отца, папы Иоанна». Уже здесь выступает полное различие между этим собором и собором 869 года: при восстановлении Игнатия на патриаршестве папские легаты, руководствуясь делами собора, открывают сам собор, а здесь Фотий является главой собора, он дает разрешение войти легатам на собор, принимает их как обыкновенных, хотя и почетных, членов собора. Фотий вообще в течение собора хотя и говорит с почтительностью о папе, но всегда дает знать, что он говорит о папе как патриархе, равном с Константинопольским. Еще отличие собора этого от прежнего: здесь не было совсем императорских сановников, которые имели такое влияние на соборе 869 года. На дальнейшие слова легата Петра: «Хвала Богу, что мы нашли вашу святость в добром здоровье; св. Петр взирает на вас». Фотий отвечал: «Христос Бог наш, через апостола Петра, которого ты упомянул, да излиет милость на всех нас и да удостоит нас своего царствия». Петр сказал: «Папа Иоанн почтительнейше приветствует (%Г [proskunei) вашу светлость». Фотий в ответ: «И он (папа. – А. Л.), с ашей стороны, тоже почтительнейше приветствуется (%Г [antiproskunei) от всего сердца». Петр говорит: «Он хочет иметь тебя своим братом, сослужителем и соепископом». |
| Положение Фотия начало меняться с переводом в Петербург митрополита Серафима. Новый владыка, прибыв в свою епархию, сразу вызвал Фотия служить вместе с собой в Софийском соборе. После службы Фотий был вместе с другими приглашен на трапезу к архиерею. Серафим, много слышавший о Фотии, но видевший его впервые, остался доволен настоятелем Деревяницкого монастыря. С приездом нового владыки Фотий сделал жизнь своего монастыря более строгой. Еще летом он принимал в монастыре Д.А.Державину, а уже осенью он писал своему брату: « и игумений, и княгинь, и графинь, и генеральш я не принимаю, как могу твою жену принять?» 45 . Видевший старания Деревяницкого игумена по устройству монастыря, Серафим, однако, не хотел самостоятельно принять решение о его продвижении по службе. Осенью 1821 года Фотий совершил первый визит в Грузино – к графу А.А.Аракчееву. Следы данного визита видны в неопубликованных письмах Фотия к протоиерею собора села Грузино Н. Ильинскому от 1 июля 1824 года: «В 1821 году был я в Грузино, и против всех слухов, – святая церковь в Грузине, – и устройство Грузина, – в сердце меня уверовали о благочестии и усердии к Господу – соседа» 46 . Встреча Фотия с графом в 1821 году косвенно подтверждается неоднократным именованием А.А.Аракчеева «соседом» в переписке архимандрита. Использовать такую форму обращения к графу Фотий мог в бытность игуменом Деревяницкого монастыря, во владения которого некогда входило село Грузино. Поскольку весной и летом 1821 года Фотий болел и даже перенес три операции, посетить Грузино он мог лишь осенью, вероятнее всего, во время освящения храма Андрея Первозванного 21 ноября. Предположение о том, что Фотий сошелся с А.А.Аракчеевым в бытность игуменом Деревяницкого монастыря, высказывалось биографом А.Н.Голицына – Н. Стеллецким 47 . В то же время в послании Александру I 12 апреля 1824 года Фотий писал, что никогда не видел А.А.Аракчеева 48 . Фотий продолжал поддерживать общение с окружением епископа Иннокентия. В письмах А.А.Орловой-Чесменской он отзывался о П. М.Толстой , как о «смирной и примерной в послушании» и жалел, что их личное общение прервалось. 49 В письме Д.А.Державиной 2 сентября 1821 года он превозносил А.А.Орлову-Чесменскую как «ангела чистоты». 50 Из переписки видно, что будущие духовные дочери Фотия соперничали между собой из-за его внимания. |
| В своей автобиографии Фотий пишет, что митрополит Серафим неоднократно приглашал его приехать в Петербург и помочь ему в борьбе с врагами Церкви, но архимандрит ждал для этого знака свыше. В автобиографии указывается, что Божья воля была явлена Фотию в начале января 1824 года. Архимандрит видел себя перед Императором, который был болен и просил исцелить его. Фотий истолковал видение как призыв на подвиг. Однако в письмах Фотия к А.А.Орловой-Чесменской имеется послание 31 января 1824 года под названием «Жалость отца Фотия, что враг запинает митрополиту его вызвать на подвиг за веру и Церковь Христовы» 135 . В нем Фотий сетовал на то, что Серафим забыл его «многие труды» и не вызывает его в Петербург. «Нужда заставит его меня вызвать на брань, чтобы покорить врага под ноги верных и православие поддержать» 136 , – писал Фотий. Очевидно, в конце января Фотий уже знал о готовящемся заговоре и боялся, как бы события не начались без него. О книге Госснера Фотий получил сведения от князя А.Б.Голицына и М.Л.Магницкого в конце 1823 года. В записке, поданной Николаю I в 1831 г., А.Б.Голицын писал, что, чувствуя невозможность убедить Александра I встать на защиту православия, он целую неделю прожил в Юрьевом монастыре. Там он передал архимандриту Фотию все имевшиеся у него сведения о действиях «врагов веры». Позже А.Д.Голицын послал к Фотию М.Л.Магницкого с новыми доказательствами, которые и побудили архимандрита начать выступление. 137 По желанию митрополита Серафима в начале февраля 1824 года Фотий был вызван в Петербург. Возможно, инициатором приглашения Фотия в столицу был А.Н.Голицын. На это указывает письмо А.Н.Голицына от 6 февраля 1824 года: «Высокопреподобный отец Фотий в Санкт-Петербурге третий день и ни слова не пишет к тому, кто с нетерпением желал его видеть и получить его благословение» 138 . О приезде Фотия в Петербург сообщал архиепископу Московскому Филарету епископ Ревельский Григорий (Постников) . Он писал, что архимандрит приехал вместе со своими певчими за неделю до масленицы и постоянно служил в домовой церкви митрополита Серафима. Григорий указывал, что на этих службах бывает множество народа. 139 Внимание общества к Фотию было привлечено, в том числе, и тем, что его певчие демонстрировали ставший в то время редким вид древнего знаменного пения – столповое (9 декабря 1823 года введенное в Юрьевом монастыре). |
| Убедившись в том, что заговора не существовало, Николай I одновременно нашел множество подтверждений распространенной в то время версии о том, что А.А.Аракчеев с помощью Фотия в 1824 году убрал от Императора неугодных ему людей. В ответах Апполоса были фразы о том, что Фотий «не совсем полагался» на Александра I, а «надеялся все провести» с А.А.Аракчеевым, что Фотий желал уничтожить учрежденное высочайшей волей. Подобное влияние участников православной оппозиции Николай I уже ощутил и на себе. Ему было очень легко представить, что А.А.Аракчеев, А.С.Шишков и Фотий в собственных интересах ввели в заблуждение его слабовольного брата. Ту же версию мог представить Императору и вновь вошедший в силу А.Н.Голицын. В результате этого дела православные оппозиционеры полностью утратили доверие Императора и попали под правительственный надзор. Политическая борьба, в которой Фотий принимал участие с 1817 года, наложила сильный отпечаток на его религиозно-философские взгляды. В царствование Николая I он стал ультраконсерватором. Фотий был убежден, что сбылись предсказания Иоанна Богослова и наступает время второго пришествия Господня, антихрист уже царит в мире, а участники православной оппозиции принадлежат к «малому стаду», борющемуся с сатаной. Эту борьбу он считал святым делом и неотъемлемой частью служения монаха. В беседе с М.А.Корфом Фотий говорил: «Мы [монахи] и денно, и нощно, и всякую минуту нашей жизни, уподобляемся воинам, борющимся со своими врагами; должны, как и они, быть на всегдашней страже, если не против внешних, то против опаснейших ещё внутренних врагов – наших страстей» 225 . Как верный последователь А.С.Шишкова, неистового поборника древности, Фотий истинной православной церковью считал ту, что существовала на Руси до раскола и времени реформ (до времен антихриста). Будучи поклонником древности, он копировал религиозные обычаи людей того времени. Подобно участникам «кружка ревнителей благочестия» времен Алексея Михайловича, чтобы укрепить себя в борьбе со злом, Фотий прибегал к усиленному посту, молитве и всенощным бдениям. |
| Этими указами А.Н.Голицын ставился в зависимое положение от своего подчиненного митрополита Серафима, с которым, согласно указу, он вынужден был теперь консультироваться по вопросам цензуры 159 . После этого Фотий резко порвал отношения с князем. 25 апреля в час дня в доме А.А.Орловой-Чесменской, архимандрит предал князя анафеме за потворство вредным книгам. По чьему указанию Фотий разорвал отношения с князем, видно из его автобиографии: «Возвратился Фотий в объятия отца, архипастыря Серафима, внушавшего разорвать союз с князем Голицыным, возвещает, что сотворил он с ним и со всеми» 160 . А за митрополитом стояла воля верховной власти России: «После, хотя от уст Серафима митрополита и вельмож, слышал Фотий гнев на себя Царя, но знал, что он делает наружно все то» 161 . Скандал стал широко известен в столице, что дало А.С.Шишкову право писать в дальнейшем, что анафема Фотия повлияла на Императора и совместно с «Делом Госснера» стала причиной отставки князя 162 . Таким образом, Александр I очередной раз провел сложную политическую интригу, переложив ответственность за непопулярную меру на чужие плечи. Анафема министру духовных дел и народного просвещёния, произнесенная Фотием, была уголовно наказуемым поступком. Правом налагать анафему обладал в то время лишь Св.Синод. Таким образом, архимандрит самовольно присвоил себе прерогативы высшего церковного правления. Все окружавшие Фотия понимали, в какой опасности он находится. В автобиографии Фотий указывал, что пришедшая в это время в дом А.А.Орловой-Чесменской П.М.Толстая ожидала неминуемого ареста архимандрита. Фотий отвечал ей, как некогда его учитель Иннокентий: «Чего бояться за правду?» 163 . Действительно, А.Н.Голицын немедленно подал жалобу Царю, но выговор Фотию был объявлен лишь 14 июня 1824 года. Свой поступок Фотий объяснял тем, что проклял А.Н.Голицына наедине, без свидетелей, (К.Ю.Е. – на что имел право, если бы был духовным отцом А.Н.Голицына) и уже воля князя была распространить этот слух по Петербургу. Фотий указывал, что если Госснер смеет наносить хулу Пресвятой Богородице, то и он вправе отлучить от Бога покровителя Госснера. |
| С этого момента начинается его подвиг – борьба с масонством за чистоту и целость православия. Смелого обличителя встретили гневом чиновный и военный Петербург. Первое его выступление было неудачно. Борьба Фотия по должности корпусного законоучителя против отступников от православия – последователей «духовного христианства», окончилась изгнанием его из Петербурга. После изгнания Фотия, масоны торжествовали победу, но радость их не была продолжительной: у Фотия нашлись последователи, которые оказали ему поддержку. В 1822 кн. А. Н. Голицын знакомится с Фотием и старается склонить его на свою сторону, ибо Фотий произвел на князя глубокое впечатление, что он отметил в своих письмах к графине Орловой. Голицын называет Фотия «человеком необыкновенным» и признает, что «назидательный разговор Фотия имел такую силу, которую один Господь дать может». Попытка кн. Голицына путем тонкой лести привлечь на свою сторону арх. Фотия, потерпела неудачу. В 1822 г. Фотий приехал в Петербург. Начинается его «великая отрада». Ежедневно арх. Фотий был зван на собеседования, они велись на разные темы, о церкви, о вере, о спасении души и т. п. Фотий в этих беседах без боязни обличал врагов православия. Однажды арх. Фотий стал обличать Голицына, который не вытерпел и стал уходить из гостиной, но Фотий громко закричал ему вслед «Анафема, будь ты проклят, Анафема!» К этому времени вернулся Император Александр. Слух о проклятии Голицына дошел до Императора, и он потребовал к себе Фотия для объяснения. Сначала Император принял Фотия грозно, но потом сменил гнев на милость. Императора поразило смелое выступление простого монаха против высокого сановника и друга самого Императора. Фотий изобразил Государю Голицына, как безбожника, а возглавляемое им библейское общество гнездом неверия, грозившего ниспровергнуть православную церковь . Фотий умолял Императора. «Враги церкви святой и царства весьма усиливаются, зловерие, соблазны явно и с дерзостью себя скрывают, хотят сотворить тайные и злые общества, но бояться их нечего, надобно дерзать врагов тайных и явных, немедленно остановить». |
| Именно графиня Орлова-Чесменская в 1822 г. представила своего духовного отца архимандрита Фотия императору Александру I. Но государь мог слышать доброе слово о нем и от других, т. к. «в Новгогроде и его окрестностях, среди простого народа, а также в значительной части петербургского общества и во многих других местностях России Фотий считался праведником, «святителем», избранником Провидения» 48 . Сохранились записи самого архимандрита о встречах его с императором – в виде краткого перечня всех их, а также в более подробных характеристиках отдельных встреч, которые запечатлены в письмах, записках и автобиографическом «Повествовании» Фотия 49 . Краткий перечень всех встреч архимандрита с государем приведем здесь полностью, дословно, в силу особой значимости этого документа для нашего исследования. Архимандрит Фотий нередко писал о себе в третьем лице, словно соблюдая подчеркнутую отстраненность; так и в этом перечне, выполняющем функцию объективной справки. «1822 года 5 июня в С.-Петербурге архимандрит Фотий был у Императора Государя Александра 1-го полтора часа, с 6 часов до половины осьмого: зело Царь был милостив: и видел в нем аз, яко Ангела Божия, готового на дело Божие. Имел слово о деле Божием. 1824 года 20 апреля у Государя Императора Архимандрит Фотий был три часа по делам Св. Церкви и веры, с 6-ти часов до 9-ти вечера и видел лице Царя яко Ангела Божия. Сего же года 14 июня у Государя Императора Александра 1-го А. Фотий был два часа по делам Св. Церкви. И сначала был Царь гневен – якоже грозный Ангел Бога вышняго, а потом – тих, милостив он был в беседе по делам Св. Церкви. 1824 года августа 6 дня был у Государя Императора Арх. Фотий три часа, с 6-ти до 9-ти, и имел слово о делах Св. Церкви, и был Царь якоже Б[ожий] Ангел. 1825 года 12 февраля был арх. Фотий у Государя Императора около трех часов по делам Св. Церкви. 1825 года июля 25 дня в Новограде в Юрьеви монастыре Государь Император был в 4 часа у ранней литургии, кою служил А. Фотий, и после Государь был у Арх. Фотия в кельях, и было дело о делах Св. Церкви. И в 8 часов утра отправился в путь» 50 . |
| Иннокентий вел строгий образ жизни, носил власяницу, дни и ночи проводил в молитвах, и это пагубным образом сказывалось на его здоровье. 14 Он часто болел, причем болезнь усиливалась в дни «скорбей и гонений». Чахотку, ставшую причиной его смерти, Иннокентий получил в 1817 году, когда ночью, готовясь к утренним занятиям в семинарии, он уснул прямо на каменном полу; проснулся архимандрит сильно простуженным и от болезни уже не оправился. 15 Фотий полностью воспринял строгий образ жизни своего учителя, он также не щадил себя в духовных трудах и расплачивался за это своим здоровьем. Но то, что у Иннокентия современники почитали за праведность, у Фотия называли «внешностью» и показным благочестием. Письма к своим духовным чадам Иннокентий часто подписывал «убогий Иннокентий», «грешный Иннокентий»; в его письме А.А.Орловой-Чесмнской от 8 июня 1819 года есть такие строки: «Боже мой! Как почитают и грешников, обличенных саном священным! И окаянный Иннокентий должен был благословлять окаянною рукой многие сотни людей, может быть, праведных» 16 . Очевидно, что когда А.А.Орлова-Чесменская впоследствии именовала себя в переписке «окаянной Анной», она брала пример с Иннокентия. Фотий также называл себя в письмах «убогий Фотий», «убогий чернец Фотий», но то, что современники принимали от Иннокентия, они не прощали его ученику. От своего учителя Фотий перенял своеобразное и весьма редкое отношение к еретикам и отступникам от веры. Ошибки и заблуждения человека, согласно этому взгляду, не ставились ему в прямую вину, за всем этим Фотий видел козни сатаны. Поэтому, непримиримо обличая масонов и еретиков, Фотий при личном общении с ними старался наставить их на путь спасения. Фотий безуспешно пытался обратить А.А.Жеребцова, А.Ф.Лабзина и А.Н.Голицына. Эти естественные для православного священника труды современники не понимали и объявляли двуличием. В начале 1816 года Петр сочинил проповедь «В чем состоять будет будущее единение в Боге верных» и принес Иннокентию, тот, в свою очередь, зачитал это произведение митрополиту Амвросию и сообщил Петру его благоволение. Петру было поручено прочитать свое творение 27 января в Невской Лавре, но из-за болезни он сделать этого не смог. Второй раз Петру доверили проповедовать в церкви Св. Лазаря в Невском монастыре, и он написал новое «слово» «В чем состоит смерть души нашей». Иннокентий был удивлен твердыми взглядами молодого учителя и спросил, какие книги тот читает. Петр ответил, что книг Святых Отцов у него нет, а новых мирских книг и проповедей он не терпит, поэтому свои проповеди строит на Библии, которую одну и читает. Иннокентий одобрил неприятие новых книг и вновь показал проповедь Петра Амвросию. Первоприсутствующий член Св. Синода выразил свое благоволение, и на этот раз к нему присоединился ректор академии Филарет, также довольный своим бывшим учеником. |
|
|
