| 21 мая 1822 года в Лавре Фотий лично познакомился с Обер-прокурором Синода князем А.Н. Голицыным, который пригласил его в свой дом. После неоднократных свиданий с князем, во время которых архимандрит преподавал Голицыну «слово и дело Божие по три, по шести и по девяти часов в день», был назван князем «духовным учителем» и «златоустом». 5 июня 1822 года князь Голицын устроил Фотию свидание с Государем. Этому свиданию митрополит Серафим придавал особое значение: он благословил Фотия иконой Нерукотворенного Спаса. При входе во дворец Фотий крестил все входы и выходы, «помышляя, что тьмы здесь живут и действуют сил вражиих». Беседа с Государем велась в течение трех часов о вреде деятельности тайных обществ, о подготовке ими государственного переворота, и государь понял, к какой пропасти толкает страну их деятельность. Фотий доложил царю об «опасности, угрожающей Церкви со стороны её врагов, явных и тайных». После беседы Император 1-го (14) августа издал «Указ о уничтожении масонских лож и всяких тайных обществ на территории Российской империи», а высокопоставленных масонов отправил в отставку. Это была первая победа русской оппозиции. В день выхода указа Фотий получил из кабинета Его Величества наперсный крест и панагию с драгоценными украшениями. Влияние архимандрита Фотия на царя продолжалось и дальше. В августе того же, 1822 года, Фотий был назначен настоятелем первоклассного Юрьевского монастыря в Новгородской епархии. Рекомендуя его Синоду, митрополит Серафим выставлял на вид, что им исправлены в короткое время два монастыря без пособия со стороны казны, поэтому есть надежда, что им будет восстановлен и Юрьев монастырь. Перед отъездом он был приглашен к Императрице и в разговоре с ней коснулся, как он выразился, «до князя Голицына и прочих врагов веры, сынов беззакония». Полтора года, проведенные Фотием в Юрьевском монастыре, были временем, когда сильно укрепился его авторитет. Сочетая в себе качества монаха и одновременно политика, архимандрит боролся с тайными антирусскими силами и, водимый благодатью Божией и помощью нескольких православных мирян, победил тайных беззаконников. Когда в феврале 1824 года он снова появился в Петербурге, то 20 апреля был приглашен явиться в кабинет Государя тайно, с секретного входа и беседовал с ним 3 часа. «Бог любит Церковь нашу, Тебя – Царя и народ…, а потому открываю: можно весь план (составленный для свержения Самодержавия и уничтожения Православной Церкви) разрушить», - писал архимандрит Государю. Фотий был первым, кто отправлял царю послания, в которых обличалась неверная политика в религиозной сфере, которую Александр I проводил в течение почти всего своего царствования – и царь прислушался к архимандриту. После этого Фотий порвал всякие отношения с Голицыным, даже предал его анафеме, не стесняясь всем о том рассказывать. |
| Из имен Василия, Евдокии, Константина, Льва, Александра и Стефана он составил слово Βεκλας и выдумал небывалое родословие, по которому Василий был потомком армянского царя Тиридата, сыном Векласа. 430 Это родословие он переписал на старых хартиях александрийским, древним, почерком (γρμμασιν λεξανδρινος), в виде отрывка из древнейшей книги, и спрятал свою рукопись в царской библиотеке (§ 52). Верным человеком у Фотия был царский клирик Феофан, бывший позже епископом Кесарии Каппадокийской. Он, воспользовавшись удобным моментом, доложил царю, что в его библиотеке имеется драгоценнейшая рукопись, прочитать которую может один только Фотий. Так Фотий добился свидания и расположения имп. Василия и часто стал посещать дворец. Затем Фотий представил царю монаха Феодора Сантаварина в качестве святого человека, но это был маг и кудесник, через которого Фотий много вредил Игнатию. Не обращая внимания на постановления вселенского собора, Фотий заседал во дворце Магнавре, назначая здесь экзархов и совершая хиротонии и более, чем прежде, забрав силу при посредстве мирской власти. Через три дня по смерти Игнатия он вступил снова на патриарший престол и прежде всего заточил всех сторонников Игнатия, которых подвергал разным истязаниям и подкупом переманивал на свою сторону; непокорных бичевал: для этого у него был жестокий зять (γαμβρς) Лев Катакал ( Κατκαλος), назначенный им друнгарием стражи и замучивший некоторых до смерти. Фотий пытался отставить всех епископов, рукоположенных Игнатием, и заместить их лицами, изверженными этим последним; но когда имп. Василий отклонил это, Фотий решился вновь хиротонисать игнатиян и для этого накупил омофоров и орарей (§ 53). Находясь в изгнании, Фотий рукоположил Феодора Сантаварина в митрополиты Патр (и его называли тогда Фотиане митрополитом Афантополя, то есть несуществующего города); теперь он отправил его апокрисиарием к папе Иоанну сказать, что он против воли, насильно вступил на патриаршество. Петр, секретарь (μυστογρφος), позже бывший епископом Сардским, украл подписи митрополитов (?) и приложил их к грамоте. |
| Например, в актах находятся такие слова папских легатов: «папа глава всех церквей» (Mansi. X40;II, 480), или «власть решить и вязать Фотий получил от папы» (Mansi. X40;II, 501). Речи подобного рода тяжко было слышать восточным иерархам; и если бы Фотий в самом деле чистил и правил акты, по их содержанию, то эти слова были бы им изглажены. День открытия собора неизвестен, в актах не обозначен день первого заседания. Можно сказать одно: первое заседание происходило раньше 17 ноября, так как в это число произошло второе заседание. Место первого заседания указано было прежде. – Когда собрались члены собора и водворилась тишина, рассказывается в актах, на средину собора вышел диакон и протонатарий (т.е. обер-секретарь) и сказал: «Петр, достопочтенный пресвитер и кардинал, легат папы Иоанна, и его сотоварищи Павел и Евгений пришли для присутствия на соборе. Из них Петр принес и передал послания папы Иоанна». Фотий председатель собора отвечал: «благодарение Богу за то, что он (Петр) неврежденно и в добром здравии прибыл сюда. (Прочие легаты прибыли в Константинополь давно, как было замечено уже). «Пусть они войдут», добавил Фотий. Легаты вошли (очевидно, до этой минуты они оставались за дверями). Тогда Фотий сказал несколько слов в форме молитвословия. «Слава Богу нашему, единосущной и животворящей Троице, всегда, ныне и присно и во веки веков». На это собор отвечал: «аминь». Затем Фотий произнес какую-то обычную молитву, обнял и поцеловал легата Петра и других легатов и сказал: «Бог благополучно вас привел сюда. Да приимет Господь милостиво ваши труды, да благословит и освятит ваши души и тела, да приимет милостиво заботы и попечения нашего святейшего брата и сослужителя, нашего духовного отца, папы Иоанна». – Уже здесь выступает полное различие между этим собором и собором 869 года: при восстановлении Игнатия на патриаршестве папские легаты руководят делами собора, открывают самый собор, а здесь Фотий является главою собора, он дает разрешение войти легатам на собор, принимает их, как обыкновенных, хотя и почетных членов собора. Фотий вообще в течение собора, хотя и говорит с почтительностью о папе, но всегда дает знать, что он говорит о папе, как патриархе равном с Византийским. Еще отличие этого собора от прежнего: здесь не было совсем императорских сановников, которые имели такое влияние на соборе 869 года. |
| В самом деле, обличая латинян за те по преимуществу обрядовые нововведения, какие дозволяли себе латинские миссионеры в народе болгарском, Фотий писал вообще, что „они всячески ухищряются новопросвещенных развратить и отторгнуть от правого и чистого учения непорочной христианской веры». В частности, изобличал латинян в неправильном посте в субботу, Фотий замечал, что „и малое отступление от преданий ведет обыкновенно к совершенному пренебрежению христианского учения»; далее, раскрывая неправильность в практике римской, состоящую в том, что латиняне начинают четыредесятницу поста неделею, в которую позволялись на Западе сыр и яйца, Фотий уверял, что это – опасное „совращение с правого и царского пути» веры; далее, в римском учении о безбрачии священников, Фотий видит ничто иное, как проявление ереси манихейской. Вообще Фотий в указанном послании латинскую церковь за указанные отступления вместе с другими отступлениями считает достойною „многих осуждений», находит, что общий суд должен „предать латинян тому огню, какой определяют для отлученных глаголы Божии». Но, нам кажется, судить по этому окружному посланию о действительном духе и направлении Фотия в отношении к вопросу о значении обрядовой стороны в церкви было бы не совсем справедливо. Послание это написано под влиянием полемического ожесточения на латинян, наделавших так много смут, произведших своим нетактичным образом действования такой соблазн между болгарами. Гнев на противников не давал места спокойному обсуждению дела со стороны Фотия. Нам кажется, религиозный дух и направление Фотия в данном вопросе гораздо лучше выражает другое его послание, писанное в Рим ранее рассмотренного и в котором он разбирает вопрос, нас интересующий, sine ira et studio. Мы говорим о послании Фотия к папе Николаю, написанном этим патриархом тотчас после собора Константинопольского 861 года. В нем Фотий развивает самый возвышенный взгляд на значение обрядовой стороны церкви, – взгляд достойный такого великого мужа, каким был Фотий. |
| Кроме „истории» до нас сохранилось три слова Петра против павликиан. Полемическое сочинение против павликиан написал в тоже время патр. Фотий. В заглавии своего труда Фотий павликиан также прямо называет манихеями. Сочинение заключает в себе частью историю павликиан, частью разбор их учения. Оно состоит из четырех книг. Полагают, что полемические части сочинения Фотия сначала произнесены были с церковной кафедры в виде бесед, а потом уже обработаны для сочинения. Первая книга рассказывает историю павликиан в том же роде и порядке, как это находим и у Петра Сицилийского. В трех остальных книгах Фотий занимается по преимуществу полемикой против различных заблуждений павликиан. Во второй книге он в особенности опровергает павликианское учение, что только человеческая душа произошла от благого Бога, а тело и видимый мир от злого начала. В остальных двух доказывает важность ветхозаветного законодательства, отвергаемого павликианами и единство ветхозаветного и новозаветного откровения. Изложение сочинения не имеет должного порядка, вдается в повторения. Должно еще заметить, что между первою книгою Фотия против павликиан и сочинением Петра Сицилийского так много общего, почти тождественного, что ученые спорят о том, кто у кого сделал заимствования: Фотий у Петра или Петр у Фотия. Иные впрочем этот Вопрос разрешают допущением, что Фотий и Петр оба имели под руками какой либо общий источник 422 . Теперь скажем о полемических сочинениях против латинской церкви. Первый литературный выстрел против этой церкви сделал патр. Фотий. Он составил так называемое „окружное послание», в котором впервые указывались заблуждения церкви западной. В этом окружном послании довольно обширном Фотий выставляет на вид 5 заблуждений ее: пост в субботу, масляницу, которою у западных открывался великий пост, безбрачие священников, отвержение миропомазания, совершаемого священником и прибавку к символу: fitioque. Рассматриваемое по внутренним своим достоинствам послание Фотия отличается следующими особенностями. |
| А входим в покой (в субботу Его) мы уверовавшие, так как Он сказал: «Я поклялся во гневе Моем, что они не войдут в покой Мой» (в субботу Мою), хотя дела Его были совершены еще в начале мира. Ибо негде сказано о седьмом дне так: «и почил Бог в день седьмой от всех дел своих». И еще здесь: «не войдут в покой Мой» (в субботу Мою). Итак, как некоторым остается войти в него (в субботу), а те которым прежде возвещено, не вошли в него (в субботу) за непокорность, то еще определяет некоторый день, «ныне», говоря через Давида, после столь долгого времени, как выше сказано: «... Ныне, когда услышите глас Его, не ожесточите сердец ваших...» Ибо, если бы Иисус Навин доставил им покой (субботу), то не было бы сказано после того о другом дне. Посему для народа Божия еще остается субботство. Ибо, кто вошел в покой Его (в субботу Его), тот и сам успокоился от дел своих, как и Бог от Своих. Итак постараемся войти в покой оный (в субботу оную), чтобы кто по тому же примеру не впал в непокорность ... Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные. И нет твари сокровенной от Него, но все обнажено и открыто пред очами Его: Ему дадим отчет» ( Евр.3:6–19, 4:1–13 ). Смысл прочитанного нами из «Послания» апостола Павла таков. Хотя евреям и заповедано было четвертой заповедью праздновать седьмой день недели – субботу, но оставалась еще какая-то суббота, о которой Бог сказал, что «Я поклялся в гневе Моем, что они не войдут в субботу Мою». На это евреи говорили, что здесь под словом «суббота» разумеется вход в землю обетованную, в которую Иисус Навин ввел евреев. Но апостол Павел на это возражает, что если бы Иисус Навин дал евреям субботство, то почему же долго после него пророк Давид говорит еще о каком-то дне, какой-то субботе, предостерегая, чтобы не ожесточили своих сердец и не оказались не вошедшими в эту субботу, – как их предки в пустыне. Следовательно, и после Иисуса Навина, после входа в землю обетованную. |
| 8. Пост в субботу Что сказать об этом установлении Западной церкви? Двух ответов быть не может: нарушением апостольского и соборных правил Католическая церковь показала явное презрение к учению апостолов и соборов, и поставила декреты своих пап, коими установлен у католиков пост в субботу, выше законов апостольских и соборных. Но что особенно важно, своим постановлением о посте именно в субботу Католическая церковь буквально насмеялась над апостольскими узаконениями, так как именно в субботу правилами св. апостолов воспрещается устанавливать пост. Так 64-е правило св. апостолов заповедует: «Аще кто из клира усмотрен будет постящимся в день Господень или в субботу, кроме единыя только (великой субботы): да будет извержен. Аще же мирянин – да будет отлучен». Но, не взирая на ясное и прямое правило, Западная церковь еще в древности соблюдала пост в субботу, действуя вопреки апостольскому учению. На такой незаконный обычай Римской церкви обратил внимание Шестой Вселенский Собор и 55-м правилом постановил, чтобы во всех Церквах неуклонно исполнялось вышеупомянутое 64-е правило св. апостолов воспрещающее пост в субботу. «Узнав святой Собор,– пишет толковник соборных правил,– что в Римском граде преступают 64-е правило святых апостолов, которое повелевает кроме великой субботы в иныя субботы не поститься; повелел и в Римской церкви неподвижно таковому апостольскому правилу быти». Оказалось, что постановления Вселенского Собора не имели для Римской церкви никакого значения. И вот декретами своих пап она окончательно узаконяет пост в субботу. Следовательно, установления поста в субботу явилось новым заблуждением Западной церкви, новым отступлением от древне-апостольского и церковного Предания. Обличение этому нововведению Католической церкви мы можем найти в сочинениях даже латинских писателей. Так, по сказанию латинского историка Арто, около 985-го года в Италии появилось два отшельника Ромуальд и Нил. Один каноник заметил, что Пил не постится в субботу, начал делать ему наставление. Тогда Пил сказал канонику: «Если вы будете упрекать нас за то, что мы не постимся в субботу, то берегитесь, чтобы вам не пришлось иметь дело со столпами Церкви св. Василием, св. Афанасием, св. Григорием, св. Златоустом, также и с Соборами». Действительно, самовольным установлением поста в субботу Западная церковь подвела себя под осуждение, наложенное святыми отцами и Соборами на всех ослушников и нарушителей соборных постановлений и апостольских правил. Теперь ясно, насколько далека Католическая церковь от древней Вселенской Церкви и как чужда она того благочестия, которое было завещано древним апостольским и церковным Преданием. 9. Краткая История разделения Церквей Западной и Восточной |
| Смиренный и чуждый честолюбивых стремлений, Фотий отказывался от предлагаемой ему чести, и только требование императора и убеждения других принудили его принять святительский жезл. «Встретился я, бедный», писал Фотий в своем завещании, «с неожиданным несчастьем. По воле святого старца, великого между святителями, кир Акакия, прибыл я из Мореи в Константинополь, и державный император Мануил возложил на меня тяжесть, чтобы принял я великий степень святительский. Богу известно, что собор долго принуждал меня к тому, и не мог я избавиться». Действительно Фотию, уже освоившемуся и привыкшему к тихой и безмятежной иноческой жизни в среде дружественно расположенных ему людей, нелегко было расстаться с востоком и отправиться в Россию, страну отдаленную, язык которой он едва ли даже и знал. В утешение душе своей Фотий взял с собою близких к нему: иеромонаха Пахомия, родом болгарина, жившего с ним вместе в пустыне, и священника Патрикия, из греков. В 1409 году св. Фотий прибыл в первопрестольный город России – Киев. Литовский князь Витовт, к княжеству которого в то время принадлежал Киев, сначала не хотел принимать Фотия, но потом принял с условием, чтобы митрополит, как можно чаще, посещал церковь киевскую и заботился о ней. Новый первосвятитель Русской церкви был строгий ревнитель церковных правил и отличался практическим, хозяйственным духом. В Киеве он сам лично занялся рассмотрением положения дел и лично решал жалобы на нарушителей порядка. Особенно приятное впечатление произвели на святителя печерские подвижники, и он просил их молитв о себе, дабы Господь послал ему Свою помощь для нового служения. Более полугода прожил Фотий в Киеве, и затем в 1410 году отправился в Москву. Прибыв сюда на кануне Пасхи, святитель с почетом был встречен, еще не доезжая города, великим князем, всем московским духовенством и народом. В Москве в то время вследствие бывшего в 1408 году нашествия Едигея и вследствие четырехлетнего отсутствия в ней митрополита, Фотий нашел много беспорядков. Дом митрополичий был опустошен, и Фотий в нем «не нашел ничего». |
| Слава о добродетелях «святого Фотия» и его любви к арабам далеко проникла за пределы пустыни Син, чем мы и объясняем, столь единодушное и настойчивое желание Назаретских христиан-арабов, иметь у себя архипастырем, после скончавшегося в декабре 1897 года архиепископа Нифонта, никого другого, помимо высокопреосвященного Фотия. Здесь же на Синае о. Фотий задумал приняться серьезно за изучение и литературного арабского языка, так как он мечтал в это время написать обстоятельную историю Синайского монастыря, множество документов которого писаны на этом языке. С этой целью, с благословения старцев обители, он держал при себе в монастыре одного ученого ходжу, на пути из Мекки прибывшего для поклонения мусульманским святыням и на Синае, и в течение нескольких месяцев за условленную плату, под его руководством прошел курс арабской грамматики. Намерение свое написать историю Синайской обители о. Фотий, как нам известно, не осуществил по причинам, от него не зависевшим, но арабский язык оп изучил на Синае весьма хорошо: высокопреосвященный Фотий не только говорит прекрасно в настоящее время на нескольких арабских наречиях, но совершенно свободно читает и даже пишет по-арабски, что, выше всякого сомнения, составляет драгоценнейшее преимущество для патриарха александрийской церкви, паства которой едва ли не в большой части знает и понимает только этот язык. Архипастырь этой церкви, следовательно, может овцы свои глашать и по имени... В заточении на Синае о. Фотий пришлось по необходимости освежить и свои познания во французском языке, на котором не бойко он говорит с детства. Побуждением к этому послужили неоднократные, в течение семилетнего заточения, приезды в Синайскую обитель знатных иностранцев – ученых и простых туристов. Так как в обители не было ни одного человека, говорящего на иностранном языке, то о. Фотий являлся единственным, посредником в сношениях этих западных туристов с обитателями Синайского монастыря, служа переводчиком и путеводителем для них в монастыре и даже в окрестностях его. Одним словом, неловкость первоначального положения – пришельца посреди своих, узника среди надзирателей – мало-помалу сглаживалась, и о. Фотий слился с небольшою семьей синайских иноков настолько, что чувствовал себя, как дома, среди присных, был желанным и незаменимым человеком для обители, и сам, в свою очередь, питал к ее насельникам самые искренние и непритворные чувства симпатии и благодарности. Мы застали на Синае одну семью, сплоченную и живущую единою душой и единым сердцем. |
| 1-го сентября 1409 г. новопоставленный митрополит, по примеру, своих предшественников, прибыл прямо из Царь-града в Киев 57 . Литовский князь, оскорбленный отказом Константинополя, не хотел было принимать Фотия 58 . «И он (Фотий)», писал впоследствии Витовт, «нялся паки зде у нас быти, церковь строити, и мы приняли были есмо его на митрополью Киевскую» 59 . Вероятно, Фотий не давал обещания жить в Киеве постоянно, как это делали митрополиты в старину. Нужно думать, что он обещал только как можно чаще посещать литовскую епархию. Как бы то ни было, – но только после такого обещания, литовский князь признал за Фотием Киевскую кафедру. В свое первое посещение Фотий не намерен был долго оставаться в Киеве. Он пробыл здесь только семь месяцев и, поставивши наместников для управления делами кафедры, в марте 1410 года уехал из Киева в Москву 60 . Летописи не сообщают нам никаких сведений о деятельности Фотия в Киеве во время его первого здесь пребывания. Из посланий же самого Фотия можно видеть, что, как аскет, он при первом посещении Киева обратил особенное внимание на Печерскую лавру, ознакомился с ее состоянием и преподал наставления печерской братии 61 . Поселившись в Москве, Фотий не забыл своего обещания посещать литовские епархии и к концу 1411 г.предпринял путешествие для их обозрения. Во время этого путешествия Фотий был во второй раз и в Киеве. Пребывание митрополита при своей Киевской кафедре и в этот раз, как и в первый, продолжалось, вероятно, не более семи месяцев, потому что в сентябре 1412 г. Фотий был уже в Луцке. Из иерархических действий Фотия в Киеве в это время известно поставление им Смоленского епископа Севастиана, совершенное в Киево-Софийском соборе. Это был последний случай хиротонии в епископа в Киеве в рассматриваемый нами период 62 . Во время второго же посещения Киева Фотий был опять в Печерской лавре и еще до отъезда из Киева написал послание к печерским инокам, сохранившееся и до нашего времени 63 . Второе посещение Фотием Киева вместо ожидаемой пользы послужило поводом к нарушению мира русской церкви. |
|
|
