| Серры (один из них был пекарней), право на получение арендной платы ( νακαμπτικν τλος), 907 сады близ крепости, причем сделала она это «двойным способом, как продажу и как благочестивое дарение»; лавриоты, получив эти владения добросовестно ( πστει καλ), осуществили в них усовершенствования и, как это у них принято, построили там церковь . По прошествии многих лет наследники Анны (авторы настоящего акта) сочли, что имеют законные права на эти владения, и обратились с прошением к императору «как якобы претерпевшие несправедливость», 908 и получили орисмос, предписывавший рассудить их с монахами; в свою очередь монахи, явившись в суд, предъявили имевшиеся у них грамоты ( δικαιματα). Состоялся большой процесс ( γ ν πολς), в котором победу одержали монахи. Документы, таким образом, сделали свое дело, и истцам во всех этих случаях, очевидно, даже не к чему было придраться, чтобы поставить под сомнение их подлинность. Не всегда, однако, все шло столь гладко. Вот один из примеров: решение суда в Калабрии от 1042 г. под председательством стратига Лукании Евстафия Скепидиса по делу о тяжбе между игуменом монастыря Св. Николая Климом Мулецисом и его племянниками монахом Фантином и священником Львом. 909 Последние возбудили иск против своего дяди (по матери), обвиняя его в том, что он завладел виноградниками, которые были родовой собственностью. Ответчик оправдывался тем, что мать истцов была его сестрой; что их отец, выдавая ее замуж, разделил свое наследство и дал ей ее часть от виноградников и другого имущества; что спустя много лет трое братьев (т. е. сам Клим и два его брата) тоже получили свою долю наследства от отца. Истцы возразили, что у Клима есть 3000 футов виноградника сверх доли и что они требуют из этого свою долю. Клим ответил, что дело обстоит совсем не так, и уточнил, что участки, о которых говорят истцы, куплены им у Сильвестра, Хриматоса и Никандра, что он их обработал и насадил на них на свои средства виноградники, что он потратил на это свое состояние и что отец со своим наследством тут ни при чем. |
| Симеон привез с собой плоды европейской учености – прекрасное знание языков латинского, польского, белорусского, украинского, а также схоластических наук (грамматика, риторика, диалектика, гомилетика и др.), которые в целом были связаны с миросозерцанием и культурой барокко в его православном украинско-белорусском варианте. Обладая многосторонними знаниями и интересами, он являл собою тип универсального просветителя, всеобъемлющего деятеля – поэт и драматург, богослов и проповедник, переводчик и лексикограф, редактор и издатель, педагог и автор учебных книг, создатель первого проекта высшей школы. Симеон принимал участие в делах государственной важности, в частности, в работе церковного собора 1666–1667 г., осудившего как расколоучителей, так и патриарха Никона ; на основе материалов и постановлений собора составил книгу «Жезл правления» (М., 1667). Он занимался воспитанием и образованием царских детей – будущего царя Федора и будущей царевны-правительницы Софьи, привил им вкус к стихотворству. Когда же предстояло выбрать наставника для юного царевича Петра Алексеевича, будущего Петра Великого, то Симеону было поручено проэкзаменовать на эту роль дьяка Никиту Зотова. Он возглавил созданную при Приказе Тайных дел первую в России школу нового типа, где обучал государственых чиновников – будущих дипломатов латинскому языку, необходимому для общения с Европой. Им разработан проект организации в Москве высшей школы («академии») по типу польских и западноевропейских университетов, положенный его учеником и другом, поэтом Сильвестром Медведевым в основу «Привилея» Славяно-греко-латинской академии (1682–1685). В обход патриарха, под началом которого находилась государственная типография – Печатный двор. Симеон завел в Кремле, или как тогда говорили «в Верху», собственную типографию, свободную от церковной цензуры, где издавал свои сочинения и других авторов, привлекая к оформлению книг придворного художника Симона Ушакова и гравера Афанасия Трухменского. Здесь была напечатана, в частности. «Псалтирь рифмотворная» – первое в России стихотворное переложение одной из библейских книг, выполненное Симеоном Полоцким по примеру польского поэта эпохи Возрождения Яна Кохановского. «Вратами учености» назвал Ломоносов эту книгу, заложившую основы его гуманитарной образованности и сообщившую ему первые представления о поэтическом искусстве. |
| соединил в «Памятную записку» («Memorial»), поданную кор. Владиславу от имени А. 29 июня 1645 г. (утрачена в XIX в.). В статьях святой изложил свой взгляд на историю Брестской унии и указал на ее разрушительные последствия для Православия в Речи Посполитой и самого этого гос-ва в целом (среди них А. назвал, в частности, казацкие восстания), обосновал несостоятельность претензий папы на главенство в Церкви, высказал свое мнение о пути ликвидации унии (А. надеялся, что польск. король лично отменит унию и «успокоит» Православие). Освобожденный по повелению короля, А. был помещен в Киево-Печерский мон-рь, где составил «Диариуш». После смерти митр. Петра (Могилы; † 1647) А. вернулся в Брест. Несмотря на то что там А. не предпринимал активных действий против униатов, после начала казацкого восстания в 1648 г., в обстановке нового гонения на православных со смертью кор. Владислава, святой был ложно обвинен в связях с казаками. Хотя обвинение не подтвердилось, за критику унии А. был брошен в темницу и 5 сент. (по др. версии, 20 июля) 1648 г. после отказа отречься от правосл. веры подвергнут жестокой казни. В мае 1649 г. монахи Симеоновского мон-ря отыскали останки святого со следами мучений, к-рые дали повод предположить, что А. был похоронен заживо, и сначала перенесли их в Рождественский мон-рь, затем похоронили в храме во имя прп. Симеона Столпника. Почитание А. началось сразу после его гибели. 5 янв. 1658 г. архим. Киево-Печерского мон-ря Иннокентий (Гизель) и архим. Иосиф (Нелюбович-Тукальский) писали царю Алексею Михайловичу о том, что нетленные останки А. почивают в Бресте. 20 июля 1666 г. там были открыты мощи мученика, по-видимому, в связи с этим событием было составлено его житие. О почитании святого сообщал Сильвестр (Медведев) . По приказу Петра I глава от мощей А. была перенесена в С.-Петербург. В «Историческом известии о возникшей в Польше унии» Н. Н. Бантыша-Каменского (1795; изд. в 1805) приводятся слова Могилёвского архиеп. св. Георгия (Конисского) , что к числу киевских нетленно почивающих святых «можно и должно присоединить» А. |
| только иерархия обладает правом голоса 602 . Апостол не зря объединил в одно понятие пастырей и учителей ( Еф. 4: 11 ), «яко свойственно дело есть, еже пастырем учити» 603 . Присутствие на Апостольском Иерусалимском Соборе мирян ничего не доказывает, ибо на всех последующих известных нам соборах только епископы «едини судии и уставители быша, аще и многим присущим клириком или миряном. Тожде и о иерусалимстем оном соборе хранимо быти веруем, той бо образ бысть прочим собором» 604 . А потому согласие всех епископов «есть согласие всея Церкве» 605 , и хотя нет спора о том, что присутствующие на соборах епископы должны быть «благонравни и в Писаниих искусни», но не это источник их правоты, а то, что они «суть лица главнии, сиречь начальницы, имущии власть правосудия и чиноправления в своих церквах» 606 . Таким образом, «преизящное» явление в соборах «святой соборной апостольской Церкви» есть в то же время явление Церкви учащей. Из сказанного, кажется, ясно, что рязанского святителя трудно упрекнуть в том, в чем упрекал его Самарин – в создании «рациональной системы» 607 . Скорее наоборот, рациональной систематичности как раз и не хватает его взглядам. С одной стороны, он говорил о двух источниках догматического учения: Писании и Предании, с другой – признавал, что авторитет Писания выше авторитета Соборов; настаивал на учительном авторитете иерархии и в то же время называл епископа только «послом» церковного народа. Скорее, пожалуй, над всякой рациональностью у него царила интуиция «святой Церкви», в защиту которой он и собирал все ведомые ему аргументы, не особенно задумываясь, как они согласуются друг c другом. А потому и безответным остается у Яворского вопрос, как отличить Собор истинный от собора заблуждающегося. Он замечает только, что «соборы вселенстии правилнии, никогдаже заблудиша, ниже можаху заблудити, присущием духа Святаго исправляеми... Елицы же соборы заблудиша, тии не быша правильнии, ниже соборами нарещися достойни: но совещательная на церковь святую шатания» 608 . Но этим ответом не удовлетворился бы уже и Сильвестр Медведев 609 , тем более неудовлетворительно, конечно, этот ответ звучал во времена самого митрополита Стефана. Его формулировки принадлежат прошлому, и именно потому, как замечалось, он не имел большого успеха в полемике, целя чаще в воображаемого, чем реального противника. Однако (по-видимому, сам не подозревая об этом) он поставил один важный экклесиологический вопрос: от кого – непосредственно от самого Христа или через посредство Церкви – получает свои полномочия иерархия 610 . Впрочем, время обсуждать этот вопрос в начале XVIII века еще не приспело. |
| По своим убеждениям Медведев был латинянин и в возникшем у нас на Руси в XVII веке спор о времени пресуществления св. даров в таинстве евхаристии он держался и защищал латинское мнение. Это мнение было распространено во всей киевской Руси и, отстаивая его, Медведев был вполне убежден, что он защищает правое мнение от нападок в некотором смысл еретиков. Как видно из следственного дела о нем по поводу заговора Шакловитого, Медведев считал себя вполне правым; по словам его келейника Арсения, он «многожды говорил: напрасно де смутили душу святейшего патриарха, приехав греки; а он де святейший человек доброй, а учился мало и речей богословских не знает 8 . Противниками Медведева, защитниками православного мнения о времени пресуществления св. даров явились, как известно, ученики Епифания Славинецкого, из среды которых по своей учености особенно выделялся инок Евфимий. На их стороне был и патриарх Иоаким, который хотя ничего не писал, но ревностно защищал их. «Они де, говорил Медведев, указывая на справщика Евфимия и ризничего Акинфа, – они де святою душою святейшего патриарха возмущают и наговаривают о поклонех в слова Христовы 9 . С прибытием в Москву ученых греков «самобратиев Лихудиевых», получивших высшее образование в Венеции и пробывших потом около 9 лет в Падуе, где они и получили докторские дипломы, – с прибытием их полемика значительно усилилась и приняла гораздо большие размеры. Медведеве вслед за Симеоном Полоцким , согласно с латинянами, утверждали, что пресуществление св. даров в таинстве евхаристии бывает в момент произнесения священно-служителем слов Христа Спасителя: приимите, ядите и пийте от нея вси... Между тем греки, а за ними и наши московские ученые настаивали на том, что слова Христовы произносятся только в знаки заповеди о таинстве евхаристии, а дары пресуществляются уже в молитве к Богу Отцу силою заслуг Христовых о ниспослании Св. Духа. Для доказательства справедливости своего мнения Медведев написал сочинения: «хлеб животный» 10 и «о манне хлеба животного» (ноябрь 1687 г.) 11 . |
| Далее следует тетрадь из 4-х листов, первый из которых пронумерован римской цифрой I, остальные 1–3. На л. I – несколько записей. Одна из них выполнена полууставом конца XVII в. с элементами скорописи: «Книга виршами писана о всяких разных делах». Ниже – помета «Videtur seculi 17», сделанная библиографом, профессором Московской греческой типографской школы Афанасием Скиадой, проводившим по поручению Синода опись славянских рукописей Синодальной библиотеки (завершена в январе 1725 г.) 25 . Под записью А. Скиады – зачеркнутый «709», ниже которого проставлен «439» (по описи 1754 г.). Под номером «439» – двустрочная запись карандашом, подтерта и не читается. На верхнем поле л. 1 – овально-ромбовидная чернильная печать XIX в. «Синодальная (Патриаршая) библиотека». Такая же печать – на л. 547 под записью Сильвестра Медведева о предсмертных стихах Симеона, ниже которой – круглая печать «Отделение рукоп. ГИМ». На л. 548 – палеографические пометы историка-археографа, хранителя рукописей Синодальной библиотеки Н.П. Попова 26 , отметившего листы с приклейками (115, 255, 277, 307), чистые (276, 303–304, 308), «лист складной» (278), листы «малого размера» (248–255); его запись удостоверяет: «Автограф Симеона Полоцкого ; на листе 444-м рука С. Медведева». Внизу – карандашная помета палеографа М.В. Щепкиной 27 : «Л. 444–444 об – рука Сильвестра Медведева. МВЩ». Нумерация листов и тетрадей. Всего в рукописи 69 тетрадей в 4° (включая начальную тетрадь с текстом «Предисловия» и последнюю, без текста) и одна в 8° (вставлена в середину 31-й тетради, между л. 247 и 256 и занимает соответственно л. 248–255), а также несколько отдельных защитных листов, прикрепленных к переплету. Тетради в рукописи состоят из 8 листов за следующими исключениями: в начальной и последней тетрадях, а также в 38-й и 60-й – по 4 листа; 34-я, составленная из разноформатных листов, включает 5 листов; в 54-й – 16 листов; в 58-й и 59-й – по 9 листов (по одному листу вклеено). Листы блока имеют неровные края, возможно, потому, что были разрезаны кустарным способом. Блоки тетрадей 17–23 и 25–29 (кстати, имеющих общую филигрань, см. ниже, в параграфе Бумага рукописи) несколько короче. |
| Лихуды свое опровержение называли «Акос или врачевание, противополагаемое ядовитым угрызениям змиевым» (в синодальной библиотеке несколько списков). Медведев против этого сочинения написал две тетради «известие истинное православным и показание светлое о новоправлении книжном и о прочем» и другое с неизвестным нам заглавием 12 ). Лихуды ответили Медведеву в 1689 году «показанием истины» и, как утверждают наши библиографы, диалогами грека учителя к некоему иисуиту 1690 г. («мечец духовный» тож). Эти споры зашли слишком далеко. Спорили не одни ученые, но чуть ли не все. По показанию певчего Лаврентия, «к Медведеву приезживали многие знатные люди и гостинные сотни,.. а разговоры де у них бывали о словах, Христовых» 13 . И спорили не в тиши только ученых кабинетов, но везде, даже на площадях. Дело дошло до того, что люди, сочувствовавшие Медведеву, опасались, чтобы с ним чего не сделал патриарх, куда либо тайно не сослал. Поэтому один его друг стрелецкий начальник Алексей Стрижев (судившийся впоследствии вместе с Медведевым за участие в деле Шакловитого) ставил в келье Медведева на карауле стрельцов из своего полка с прямою целью защитить его от патриарха 14 . Караульным прямо приказано было, если придут от патриарха, не отдавать Медведева и говорить, что за ним Сильвестром есть государево дело (эти караулы начал ставить Стрижев с Великого дня в количестве 5–10 человек). К несчастию Медведева, судьба ему не благоволила. Он принимал участие в известном заговоре Шакловитого, этом прототипе тех дворцовых переворотов, которыми так полна наша история XVIII в., когда гвардия делала у нас правительство. Как видно из следственного дела, Медведев был одним из деятельных членов этого заговора или по крайней мере, его считали таким 15 . Когда замысел их был открыть и начались розыски (после 8 августа), Медведев сперва жил в Москве вплоть до 31-го августа, а потом, опасаясь, чтобы патриарх Иоаким также бы великому государю на него каких-либо слов не принес, бежал из Москвы 16 . Его вскоре же (6-го сентября) хватились и, так как в Заиконоспасском монастыре его не оказалось, то велено было найти его. |
| В ходе обсуждений русская интеллектуальная элита разделилась на две партии, в зависимости от исповедуемого взгляда на время пресуществления – «латинского» или «восточного». В историографии первые получили название «латинствующих», вторые – «грекофилов». Партия «латинствующих» парадоксальным образом представляла собой своего рода традиционалистов, отстаивавших те убеждения, которые они усвоили из юности, главным образом из книг. Наиболее активным ее представителем в Москве был Сильвестр Медведев, прибегавший к защите могилянских интеллектуалов, с которыми он состоял в переписке. Партия «грекофилов» была более разнородной: в нее входили и «выезжие иноземцы», братья Лихуды, и справщик печатного двора, ученик Епифания Славинецкого, Евфимий Чудовский, и холмогорский архиепископ Афанасий, происходивший из старообрядцев, наконец, ей покровительствовал сам патриарх Иоаким. Развернувшаяся в 1687–1689 гг. полемика получила достаточно подробное освещение в историографии. Здесь мы ограничимся лишь ее общей характеристикой. Первым этапом полемики стало написание Евфимием Чудовским в 1687 г. двух сочинений, направленных против «Хлеба Животного» Сильвестра Медведева 21 . Если первое «Показание на подверг латинского мудрования» 22 было напрочь лишено аргументации и попросту предписывало «верить так, как греки», то второе «Опровержение латинского учения о пресуществлении» 23 было более основательным. Вероятно, здесь также свой вклад внесли Лихуды. Именно в «Опровержении» впервые было заявлено, что в трактате изложение «учения Епифания Славинецкого»: здесь и далее Евфимий будет стремиться представить споры как своего рода заочные дебаты покойных Епифания и Симеона 24 . Второй этап полемики в 1688–1689 гг. завершился написанием обстоятельных трудов: Сильвестр Медведев в соавторстве с малорусским полемистом Иннокентием Монастырским пишут объемный труд «Манна хлеба живаго» 25 , им отвечает уже не Епифаний, а лично самобратья Лихуды, создавая «Акос» 26 . По всей вероятности, оба труда создавались единовременно и выходили в свет в виде «тетрадей» по частям 27 . Оба эти сочинения сочетают богословскую аргументацию с едкой полемической бранчливостью, обычной для эпохи. |
| Заметим, что Медведев не принадлежал к тем, кто считал себя «ревнителями древлего благочестия». Это был человек недюжинных способностей и широкого кругозора, положительно относившийся к исправлению богослужебных книг. Чувство благоговения перед Никоном, быть может, уже умершим тогда, когда Сильвестр писал свое «Известие», сказывается на многих страницах этого исторического документа. Что же мы узнаём из этого документа? Из слов Сильвестра выходит, что патриарх Никон , приступая к исправлению Служебника, имел в виду редактировать его на основе древнегреческих и славянских рукописных, что соответствовало решению Собора 1654 года: «Чтобы впред быти исправлению в печатном тиснении Божественным книгам против древних харатейных и греческих книг, уставов, потребников, служебников и часословов». В действительности же исправление Служебника проводилось «с новопечатных у немец греческих книг», причем эти книги не проверялись по древнегреческим и славянским рукописным, а наоборот, последние «были чернены противу новопечатных у немец греческих книг». Надо понимать, что справщики в отдельных случаях просто зачеркивали в рукописных книгах те места, которые им казались противоречащими новопечатным книгам. С. А. Белокурову удалось найти в библиотеке Московской синодальной типографии и ту «у немец печатную греческую бессвидетельствованную книгу», о которой писал Сильвестр (Медведев). Это оказался греческий Евхологион венецианского издания 1602 года 6 . Говоря языком Медведева, она действительно была бессвидетельствованной: у нее не было титульного листа. Подтвердилось и сообщение Медведева о том, что Дионисий написал на этой книге «бранные словеса». На обороте четвертого листа, – там, где в связи со словами «диакон: премудрость, прости, услышим святаго Евангелия; иерей: мир всем» указывалось иерею «наносить» ( πιφρω), очевидно, делать движение подобное тому, которое делает католический священник, вознося руки при словах «Dominus vobiscum», – на поле оказалась надпись: «Собакин, б….н сын, худо неисправле-но печатал зде». Итак, сообщение Медведева о том, что при издании Служебника 1655 года справщики руководствовались «у немец печатной греческой бессвидетельствованной книгой, у неяже и начала несть, и где печатана неведомо», подтвердилось. |
| Нашелся вновь и защитник старины – старец... Сильвестр Медведев. «Не откуду инуду таковое в московском царствии в вере православнии сотворися разнствие, точию от новых греческих печатных книг, которые во градех латинския веры и люторския и калвинския ереси печатаются, и с греческими древними рукописменными книгами не согласуются» 284 , – писал он. Русские люди наивно доверяются грекам, которые утверждают, что только они сохранили истинное православие. Между тем дьявол так «ересми тяжкими всю Грецыю насея, яко тамо редкий престол бе, при немже бы разныя ереси не раждалися и не возрастали...». Почему? Потому, что многие греки «люди неправедни, сребролюбцы, паче неже боголюбцы, вящще любят ложь, неже истину, якоже о них свидетельствует святый Павел глаголя: Критяне присно лживи, и тако они не точию самих себе, но и других простейших в погибель вводят...» 285 . И вот этих-то лукавых людей послушав, «неции духовнии», оставив во всем сходные с древними греческими книгами древние же «харатейные» славянские, стали править все по новым печатанным у немцев книгам. А те книги уже заражены новыми латинскими ересями, в которые впали, будучи зависимы от Запада, нынешние греки. Слушать их – безумие. Пусть даже так учит высшая церковная власть – и она может заблуждаться. В этом пункте сходство позиции Медведева со старообрядческой становится просто разительным. «...Почто убо бяше подобало людем Бога боятися и не грешити, – вопрошал он, – аще бы той всю власть свою вязания и решения даде архиереем и они по своему хотению, егоже хощут, аще и грешника, того своим разрешением в небо пущают, а егоже хощут, аще и праведника, и они своим связанием в ад водворяют?» 286 Нетрудно представить, как много сторонников среди тех же стрельцов мог обрести себе подобными рассуждениями Медведев 287 . А если вспомнить, что всего три года назад, в 1682 году, был с трудом подавлен «бессмысленный и беспощадный» стрелецкий бунт, тот самый, который Медведев сам с ужасом описывал в «Созерцании кратком» и во время которого не только чудом на своих местах усидели власти, но и патриарх был на волосок от смерти, – легко понять, почему таким опасным представился спор о поклонах тому же |
|
|
