| е. из основных аксиом аристотелевской физики), поэтому оба утверждения истинны. Боэций не задает в явной форме вопрос о том, как данная логическая истинность соотносится с онтологической истинностью, т. е. кто должен выносить окончательное суждение о том, «как все обстоит на самом деле». Из текста его трактата можно сделать 2 противоположных вывода: с одной стороны, он утверждает, что «физик должен (debet) отрицать ту истину» (Ibid. P. 352), к-рая разрушает начала его науки, хотя он сам из своих начал не может вывести противоположную И. В таком случае предельной И. для каждого человека оказывается И. той науки или системы взглядов, в рамках к-рой он находится сам и строит свои рассуждения. Принятие этого тезиса напрямую ведет к скептической идее релятивности И. С др. стороны, Боэций говорит, что христ. вера - «наиболее истинная (verissima) в своих положениях» (Ibidem), а неприемлемое для христианина учение о вечности мира называет «противным истине» (Ibid. P. 357). Подобные высказывания соответствуют традиц. схоластическому представлению об «иерархии истин», в рамках к-рой И. более низкой науки подчинена И. более высокой науки. Сам Боэций, по-видимому, видел решение проблемы в разграничении И. науки, постигаемой и доказываемой рационально, и И. религии, не познаваемой научно, а принимаемой на веру. Сходный путь решения противоречия между И. теологии и И. наук предлагал и Сигер, утверждая, что никто не должен отвергать И. религии из-за того, что ее опровергает какой-то философский довод, к-рый теология не в состоянии рационально опровергнуть (см.: Siger de Brabant. Questions sur la Métaphysique/Ed. C. A. Graiff. Louvain, 1948. P. 140). Возможно, что нек-рые из аверроистов могли прямо отвергать особое положение теологической И. на основании ее недоказуемости и судить об истинах теологии, исходя из истин тех наук, к-рыми они занимались. При этом и у Боэция, и у Сигера акцентируется особая роль человеческого разума в познании научной и философской И., в то время как И. теологии часто интерпретируется как нечто иррациональное. |
| Но, несмотря на это опасение, в котором уже как бы предчувствуются драматические последствия будущих вторжений схоластической диалектики в таинственную область веры (Эриугена, Абеляр, Сигер и др.), он завершает обращенной к Иоанну Диакону фразой, не оставляющей никаких сомнений в том, что Боэций и в теологии предпочитает метод ученого: «fidem si poterit rationemque conjunge» («если будет возможно, присоедини к вере разум»). Трактат «О Гебдомадах» (почему он получил такое название, т. е. в буквальном переводе «О седьмицах» или «О семерках», не вполне ясно) написан на тему, когда-то весьма волновавшую и Плотина, и Августина: как соотносятся абсолютное бытие Бога и бытие несовершенных конечных вещей, существующих в этом мире временно и зависящих в своем существовании от бытия совершенного. В начале трактата Боэций, как и в книге «О Троице», оправдывает особенности своего стиля, говоря, что «темнота и краткость», характерные для этого сочинения, – «стражи тайны», оберегающие его от суда недостойных. Впрочем, то, что не без иронии именуется им «темнотой», на самом деле оказывается не всем доступной ясностью аксиоматического метода, который Боэций, по собственному признанию, заимствует из математики и других наук (disciplinae). Этот факт заслуживает внимания. Мы ведь привыкли считать, что «геометрический» метод построения философии – это изобретение XVII века. Но так ли это? Вновь открытые в эпоху Возрождения «Начала» Евклида действительно стали методологическим образцом для Декарта, Гоббса, Спинозы, Лейбница и многих других. Однако аксиоматический метод Евклида был знаком, как видно из его работ, и Боэцию, а через него и через арабов он был известен также многим схоластикам, в частности, и Фоме Аквинскому, который большинство своих сочинений начинает с определений и постулатов, претендующих либо на самоочевидность, либо на общепризнанную авторитетность, а затем из этих первых положений выводит все остальное. Не будем забывать, что схоластика – это царство прикладной формальной логики и что самым вдохновляющим образцом прикладной логики во все времена была математика и вообще точная наука. Не приходится поэтому удивляться, что, желая стать логически убедительной и строгой, философия всегда – не исключая и средних веков – обращалась к точной науке (вспомним хотя бы Герберта Реймского, Альберта Великого, Роджера Бэкона и т. п.). Своими трудами Боэций узаконил этот прием для всего последующего периода. |
| Фантастическая Земля. 10 фото животных, людей и чудес природы Они заставят вас задуматься 8 апреля, 2023 Они заставят вас задуматься Несколько сильных снимков, победивших в ежегодном конкурсе Travel Photographer of the Year. Белый медведь изучает легкое движение камеры фотографа Даны Аллен из США. Шпицберген, Северная Норвегия. Вид с воздуха на Бруарфосс — самый синий водопад в Исландии, несущий ледниковую воду. Фотограф Йохен Бонгартс, Бельгия. Юго-восточный Камерун: из джунглей появляется миниатюрная изящная фигура, слабый цветовой акцент в исчезающем мире. На протяжении тысячелетий пигмеи бака жили в гармонии с великолепными джунглями на юго-востоке Камеруна, но через поколение большая часть их уникального образа жизни исчезнет навсегда из-за вырубки лесов и промышленных интересов. Фотограф Кэти Гомес Каталина, Испания. La Desolata — одно из самых ярких шествий в христианском мире во время Страстной недели в деревне Каноза-ди-Пулья, Италия. Фотограф Афанасиос Малукос, Греция. Косплей «Интерстеллара» на пляже Вик, Исландия. Фотограф Димитар Караниколов, Болгария/Великобритания. Безымянная деревня народа яномани на юге Венесуэлы. Маленькие дети стали в круг. Яномани — это коренные жители, которые живут примерно в 250-300 деревнях в тропических лесах Амазонки вдоль границы между Венесуэлой и Бразилией. Фотограф Михаэль Рункель, Германия. Любопытная полярная лиса. Диксон-Фьорден, Шпицберген, Норвегия. Фотограф Рой Галиц, Израиль. «Эль-Коно-Арита», впечатляющее геологическое образование, где эрозия сформировала почти идеальный конус, который, кажется, затерялся в огромной пустыне Салар-де-Аризаро, Аргентина. Фотограф Джон Сигер, Великобритания. Одинокая зебра Берчелла пересекает сухие соляные промыслы Макгадикгади, Ботсвана. Фотограф Дана Аллен, США. Шимпанзе в Камеруне находятся под постоянной угрозой из-за браконьерства, вырубки лесов и торговли детёнышами. Остров Понго-Сонго — заповедник на реке Санага, где спасенные раненые и осиротевшие шимпанзе могут свободно и безопасно передвигаться в своей естественной среде обитания. Фотограф Ким Фабрегас Элиас, Испания. |
| Известный католический философ и богослов Этьен Жильсон утверждает, что в чистом виде концепцию двух истин ни у одного из средневековых мыслителей найти нельзя, эта концепция есть некоторое упрощение и адаптация к нашему современному сознанию. По мнению Жильсона, Сигер может быть назван трагической фигурой. Дело в том, что философия в том виде, в котором Сигер почерпнул её у Аверроэса, т.е. аристотелевская философия, с логической убедительностью доказывает справедливость вполне определённых положений. А христианство с той же убедительностью доказывает истинность совершенно других положений. И как примирить одни положения с другими – Сигер не знал. С одной стороны, разум говорит, что мир существует вечно, душа смертна, Бог мир не творит, а является просто первотолчком и т.д., а с другой – христианство учит нас верить в личное бессмертие, в сотворённость мира, в Бога-творца. Поэтому он понимает, что человек слаб и не может своими силами дойти до всей истины, и полагает, что принимать нужно обе истины, нравится это нам или не нравится. Однако в XIII в. Церковь считала, что Сигер проповедует антихристианские положения, следующие из аристотелевской философии, – что мир вечен, душа человека есть форма тела и поэтому умирает со смертью тела. Так, о душе Сигер пишет в работе «Вопросы о разумной душе»: «Разумная душа всегда, пока существует, совпадает в своём бытии с актом тела… Из тех [действий], которые она совершает, находясь в теле, не очевидно, что она полностью отделима от тела, ибо, как уже известно, никакого действия она не может произвести, согласно своей природе, без тела и [чувственных] образов» (14, с. 247). Взгляды Сигера о Боге также являются скорее аристотелевскими, чем христианскими: Бог не есть творец мира, Он подчиняется необходимости разума, и поэтому у Него нет свободной воли, Он не знает ничего о мире, а познаёт лишь Себя, так что молитвы людей к Богу оказываются бессмысленными. Аверроисты отрицали и троичность Бога, и воплощение второй ипостаси Бога Слова, и искупление Иисусом Христом человеческих грехов. Поэтому и последовало осуждение учения Сигера. Среди 13 тезисов, осуждённых епископом Тампье, следующие положения: |
| Дело в том, что философия в том виде, в котором Сигер почерпнул ее у Аверроэса, т.е. аристотелевская философия, с логической убедительностью доказывает справедливость вполне определенных положений. А христианство с той же убедительностью доказывает истинность совершенно других положений. И как примирить одни положения с другими – Сигер не знал. С одной стороны, разум в лице Аристотеля говорит, что мир существует вечно, душа смертна, Бог мир не творит, а является просто первотолчком, Бог мыслит лишь Сам Себя и т.д., а с другой – христианство учит нас верить в личное бессмертие, в сотворенность мира, в Бога-творца. Сигер делает вывод, что человек слаб и не может своими силами дойти до всей истины, и полагает, что принимать нужно обе истины, нравится это нам или не нравится. Однако Церковь считала, что Сигер проповедует антихристианские положения. Поэтому последовало осуждение учения Сигера. По мысли латинских аверроистов, Бога нужно понимать как аристотелевский Ум, который может мыслить лишь самое достойное, т.е. Себя. Единичных чувственных предметов Бог не знает и не мыслит, поэтому бессмысленно богослужение и молитва , ведь Бог все равно нас не слышит. Все в мире подчинено причинно-следственным связям. Их можно видеть при помощи небесных светил, которые обладают огромным влиянием на весь мир. Человек бессмертен не как личность, а лишь как разум, который после смерти сливается с разумом Божественным. §9. Фома Аквинский Деятельность комиссии по Аристотелю фактически ни к чему не привела. Решающую роль в решении аверроистского кризиса сыграл простой доминиканский монах – Фома Аквинский (1225 или 1226 – 7 марта 1274). Он считал, в отличие от членов комиссии, что дело не в Аристотеле, а в его интерпретации. Причиной кризиса, по мнению Фомы, было то, что Ибн Рушд неправильно понял Аристотеля, а между самим Аристотелем и христианством противоречия нет и быть не может, ибо нет противоречия между верой и разумом, христианством и наукой. Фома был в этом мнении не одинок и опирался на своих великих предшественников, уже решавших задачу сочетания аристотелевской философии и Священного писания, – прежде всего христианского богослова преп. Иоанна Дамаскина , мусульманского философа Ибн Сины и иудейского мыслителя Маймонида. |
| Предсказание сбылось в точности, но, по заверению Беды, «смерть этого благочестивого короля не только искупила его грех, но и приумножила его заслуги, поскольку стала результатом его смирения и исполнения Христовых заповедей» . С 654 по 660 г. в Эссексе правил Сигберт III, который приходился двоюродным дядей убитого короля, а с 660 по 664 г. королем был Свитхельм, родной брат Сигберта III: «Он был крещен тем же Кеддом в Восточной Англии, в королевском селении под названием Рендесхем... При его нисхождении в воду присутствовал король восточных англов Эдильвальд» . После смерти Свитхельма престол унаследовали соправители Сигер, сын Сигберта Малого, и его двоюродный брат Себби. Хотя они и носили королевский титул, но зависели от могущественного короля соседней Мерсии Вулфхера. В их правление на Эссекс обрушилась губительная чума, это бедствие подтолкнуло Сигера вместе с частью народа восточных саксов отпасть от христианской веры; «ведь, – по словам Беды, – сам король и большинство его подданных, знатных и простых, любили земную жизнь, не желали никакой другой и не верили ни в какое будущее; поэтому они начали восстанавливать заброшенные капища и поклоняться идолам, словно это могло защитить их от чумы. Но его соправитель Себби остался предан вере, принятой им и его народом» . Король Мерсии Вулфхер, обеспокоенный вероотступничеством Сигера, направил в Эссекс епископа Ярумана, и тому удалось убедить Сигера и последовавших за ним других вероотступников покаяться в содеянном и возвратиться в лоно Церкви Христовой, так что они «забросили или разрушили воздвигнутые ими капища и алтари, вновь открыли церкви и с радостью исповедали имя Христа» . Сигер умер в 694-м г. В том же году Себби «после тридцати лет тихого и мирного правления оставил престол и все мирские дела» . Он давно уже мечтал о постриге, «если бы не его жена, которая упрямо отказывалась расстаться с ним. По этой причине многие люди думали и говорили, что с таким характером он должен быть скорее епископом, чем королем» . В год смерти своего брата Себби был также «сражен серьезнейшим недугом, от которого он впоследствии умер» . Только тогда ему удалось убедить супругу отпустить его. Он отправился в Лондоний, епископ которого Вальдхер благословил ему принять постриг. Король передал епископу значительные средства, на которые в его кафедральном городе был основан знаменитый впоследствии Вестминстерский, что значит «западный», монастырь. |
| Он был из тех, кто ненавидит ненависть, но в бездне беззакония, к которой вел Сигер, он увидел гибель религии и гибель истины. Как ни отрывочны сведения, можно установить, что он боялся тогда внешнего мира, где родятся такие дикие мысли, и тянулся к миру внутреннему, который доступен и святому, и самому обычному человеку. Он принял строгий распорядок ордена и какое–то время ничего никому не говорил, а потом (по преданию, когда он служил мессу) случилось то, чего никогда толком не узнают смертные. Его друг Регинальд просил его вернуться к книгам и включиться в споры. Тогда святой Фома сказал с удивительным волнением: «Я больше не могу писать». Регинальд не отставал, и святой Фома ответил с еще большим пылом: «Я не могу писать. Я видел то, перед чем все мои писания — как солома». В 1274 году, когда святому Фоме было около пятидесяти, папа призвал его на собор в Лион. Он подчинился внешне, как солдат, но что–то было в его глазах, и монахи поняли, что еще послушней он какому–то неведомому велению. Фома отправился в путь вместе с другом, думая заночевать у сестры, которую очень любил; но когда пришел к ней, внезапно слег. Мы не знаем, чем он заболел, не будем вдаваться в медицину; во всяком случае, он был из тех сильных людей, которых сваливают малые болезни. Его перевезли в ближайший монастырь. Тем, кто считает, что романтическая и эмоциональная сторона религии была чужда Фоме, стоит узнать, что он попросил читать ему «Песнь песней», с начала и до конца. Он исповедался и причастился, и можно не сомневаться в том, что великий философ совсем забыл философию, но не совсем забыли ее те, кто его любил, и даже те, кто просто жил в его время. Сведений очень мало — и все они столь весомы, что так и кажется, будто читаешь две истории, о двух сторонах событий. Люди знали, что могучий разум еще работает, словно большая фабрика. Они ощущали, что обитель стала изнутри больше, чем снаружи, словно мощная нынешняя машина сотрясала ветхое здание. В машине этой трудились разные миры, вращались концентрические сферы, которые при всех изменениях науки олицетворяют философию. |
| Ислам по самой своей сущности — простая вера для простых людей. А никто на свете не мог бы сделать пантеизм простой верой — он для этого и слишком абстрактен, и слишком сложен. Одни верят в Бога; другие, попроще, не верят, но мало кто может просто и без затей принять как Бога лишенный Бога мир. У мусульман Бог не так человечен, как у нас, однако Он более конкретен. Воля Аллаха очень сильна, ее не назовешь намерением или тенденцией. Отвлеченные, философские понятия куда легче согласуются с христианством. Если мусульманин — хороший философ, он — плохой мусульманин. Однако епископы и ученые боялись, как бы Фома и его друзья не стали плохими христианами. Некоторые даже считали их плохими философами. Против Аристотеля были и почтение к Платону, и страх перед Магометом. С высоких кафедр летели анафемы. И одно время казалось, что только два человека в бело–черных одеждах доминиканцев стоят против всех. Но Фома и Альберт стояли твердо. В таких битвах положение часто меняется, большинство становится меньшинством, меньшинство — большинством, и всегда нелегко сказать, когда все переменилось. Два доминиканца стояли одни против всех — и вот уже вся церковь идет за ними. Мне кажется, перелом произошел тогда, когда Фома и Альберт предстали перед суровым, но справедливым судьей. Этьен Темпье, епископ Парижский, – по–видимому, фанатик, для которого любовь к Аристотелю была почти поклонением Аполлону, – оказался, как на беду, еще и ярым врагом нищенствующих братьев. Однако он был честен, а Фоме только и нужно было, чтобы его выслушал честный, справедливый человек. Вокруг него толклись другие друзья Аристотеля, куда более сомнительные, чем враг его, епископ Парижский. Был среди них Сигер, софист из Брабанта , взявший Аристотеля у арабов и пытавшийся доказать, что агностик арабского толка может быть христианином. Были поклонники Абеляра , опьяненные юностью XIII века и вином Стагиры. А против них неумолимо стояли хмурые, как пуритане, последователи Августина, для которых разумные Альберт и Фома не так уж отличались от хитроумных мусульманских мудрецов. |
| Иеромонах Серафим (Роуз) Более 30 лет назад отошел ко Господу иеромонах Серафим (Роуз; 1934–1982) , автор многочисленных богословских и философских трудов, великий подвижник Православия. За эти годы произошло много событий. Русская Православная Церковь Московского Патриархата с 2007 года находится в каноническом общении с Русской Православной Церковью Заграницей. Изданы в России труды наставников отца Серафима – святителя Иоанна Шанхайского , архиепископа Аверкия (Таушева) , протоиерея Михаила Помазанского. Переведены на русский язык и изданы книги самого отца Серафима, и для многих православных в России они стали именно той искрой, которая зажгла в сердце пламень Христовой веры. Но за все эти годы мы так и не получили ответа на вопрос, каким же образом стало возможно, чтобы в послевоенной Америке, в благополучной Калифорнии вдруг появился такой подлинный образ святоотеческой традиции, каким был иеромонах Серафим (Роуз). Иеромонах Дамаскин (Христенсен) , нынешний игумен Свято-Германовского монастыря в Платине, дает нам воистину впечатляющее описание жизненного пути, который прошел отец Серафим. Книга его названа «Не от мира сего», и, пожалуй, лучше этих слов из Евангелия вряд ли можно найти что-то, что соответствовало бы жизни и трудам этого православного просветителя. Мы читаем и другое – труды самого отца Серафима: «Приношение православного американца», в которое вошли и «Православный взгляд на эволюцию», и «Душа после смерти», и «Православие и религия будущего», и «Корень революции: нигилизм» – все те его труды, в которых он противостоял духу века сего и отстаивал святоотеческую традицию Православия. И продолжаем задавать вопрос, какими же разными путями все идут к Господу. Америка, «золотые пятидесятые». Закончилась самая страшная война в истории человечества, но после нее прозвучит Фултонская речь Черчилля, знаменующая начало «холодной войны». В самих Штатах во все сферы общественной жизни проникает маккартизм – начинается время гонений, названное в народе «охотой на ведьм»: в черные списки маккартистов внесены режиссеры Стэнли Крамер и Фред Циннеманн, физики Альберт Эйнштейн, Роберт Оппенгеймер и Корнелий Ланцош, писатели Лэнгстон Хьюз, Дороти Паркер, Артур Миллер, Лилиан Хеллман, певцы Поль Робсон и Пит Сигер. Америка воюет в Корее, организует переворот в Иране, названный операцией «Аякс», в 1953-м и отказывается подписывать Женевские соглашения в 1954-м. |
| 640 Хад стал аббатом Ластингема после смерти Кедда в 664 г. и вскоре был сделан епископом. Не вполне ясно, почему Освиу решил так быстро сменить Вилфрида; возможно, как раз в это время произошла его ссора с сыном Альдфридом, который покровительствовал Вилфриду. Хад славился своим аскетизмом и благочестием, но католическая партия не могла смириться с тем, что его посвятили в епископы Вине, обвиненный позже в симонии, и два епископа бриттов. Поэтому Хад тоже был скоро устранен с Нортумбрийской кафедры. Возможно, он лишь исполнял обязанности епископа во время отсутствия Вилфрида. 641 Рипенс (Hripens)- англосаксонское название нынешнего Рипона, которое Беда обычно приводит в латинизированной форме Инрип (Inripum). 642 Возможно, «крепостями» (castella) Беда называет укрепленные резиденции местных правителей (byrig на языке англосаксов, позже burgh). 643 См. прим. 477. 644 Очевидно, это совещание имело связь с предшествующим ему собором в Витби и касалось укрепления единства английской церкви. Одновременно Освиу, как кажется, старался поставить церковь под контроль светской власти, о чем свидетельствуют его отношения с епископом Вилфридом. 645 Этот Вигхерд или Вигард был отправлен в Рим только в 666 г., хотя архиепископ Деусдедит скончался еще 14 июля 664 г., что говорит о сложном положении английской церкви после собора в Витби и разрыва с ирландцами. 646 Ис. 11:10. 647 Ис. 49:1. 648 Ис. 49:6. 649 Ис. 49:7-»цари увидят и встанут; князья поклонятся ради Господа». 650 Ис. 49:8-9. 651 Ис. 42:6-7. 652 Скрытая цитата из Мф. 13: 24 и 13:30. 653 Вряд ли апостолов заковывали в золото; видимо, их реликвии были позолочены. 654 Мф. 6:33, Лк. 12:31. 655 Сигхер или Сигер и его брат Себби правили в Эссексе в 664-694 гг. 656 Хотя Беда не упоминает Вулфхера в своем списке верховных королей, он, без сомнения, обладал значительной властью в Южной Англии. Когда он вторгся в Нортумбрию (см. IV.12), в составе его войска были отряды почти из всех англосаксонских королевств. 657 Яруман был епископом Мерсии в 662-667 гг. Где находилась его кафедра, неизвестно; позже резиденция епископов размещалась в столице Мерсии Лиситфельде (ныне город Личфилд. |
|
|
