| Некоторые из написанных под его руководством магистерских диссертаций имеют высокое научное значение. А.А.Спасский в этом отношении несомненно уступает и А.П.Лебедеву , и В.В.Болотову . Сочинений на степень кандидата богословия под его руководством написано немало, и это доказывает, что он стремился быть продолжателем дела своего учителя и как руководитель в занятиях. Но только один из писавших ему кандидатские сочинения, получил под его же руководством и степень магистра, это – И.Троицкий , автор упомянутого уже сочинения «Обозрение источников начальной истории египетского монашества» (Сергиев Посад, 1907). Но на заданные А.А.Спасским темы и отчасти под его руководством написаны сочинения: Ф.М.Росейкина. Первое правление Фотия, патриарха Константинопольского ; священника В.Соколова. Леонтий Византийский , удостоенное степени магистра Советом Казанской Духовной академии, и недавно защищённое в нашей Академии сочинение Н.Чернявского. Император Феодосий Великий и его царствование в церковно-историческом отношении (Сергиев Посад, 1913). Этого немного для 15–20 лет профессорства. Но во всяком случае и эти четыре работы, значительные и по объёму, свидетельствующие о редком трудолюбии их авторов, говорят за то, что А.А.Спасский и хотел, и мог с честью продолжать дело своего учителя не только к обогащению русской церковно-исторической литературы новыми полезными трудами, но и в подготовке новых работников на поле истории древней Церкви. И если его деятельность в этом последнем отношении не была так успешна, как деятельность его учителя А.П.Лебедева , то помимо рано постигшей его болезни, тут имели влияние и некоторые посторонние, не зависящие от него причины и чисто случайные обстоятельства: кандидаты, писавшие сочинения на темы, данные А.А.Спасским, или не могли, или просто не хотели перерабатывать их на степень магистра. В лице А.А.Спасского сошёл со сцены деятель церковно-исторической науки высокоталантливый, обладавший солидной подготовкой, способный не только с честью продолжать дело своего учителя А.П.Лебедева , но и идти дальше его, разрабатывать вопросы истории Церкви с большей самостоятельностью, с меньшей зависимостью от иностранных авторитетов, чем делал это А.П.Лебедев . |
| «Павля в Сергиеве говорил мне о характеристиках для различных имен. Для примера, записала имя ГЛЕБ. Имя не древнее, поэтому еще недостаточно определившееся, не вполне оформленное. В общем, хорошее. В наружности что-то детское, недоконченное, некоторая недоразвитость, неопределенность. Большая голова, верхняя часть туловища более развита. Волосы светлые, но не совсем. Вкусы тоже детские: любовь к сладкому, мучному. Вина, кроме патологических случаев, не любит. Походка слегка подпрыгивающая. Речь размеренная, повествовательная, то вопросительная, то восклицательная в определенных местах. Человек, не выдающийся умом, но не глупый. С наклонением к добру, легко и непосредственно поддающийся добрым порывам, искренний и простой. Честный и нравственный, не способный на злое». Е [Екатерина] Екатерина. Надо более ярко проявить ее умение делать сложности там, где их нет, на сам деле, по крайней мере, где их не бы для себя другое имя. Так, Екатерины редко бывают довольны своими мужьями, они некстати кажутся им слишком невозвышенными, нечуткими, etc. Хотя они и неплохие мужья, Екатерине . [Елена] 1) Елены. Сплетницы. Чаровницы. И [Иван] 1915 .III.25. Сергиев Посад. Имена, как первоявления характера осознаются все ярче и ярче. Как драгоценный камень, каждое имя начинает переливаться в сознании тысячами цветов эмпирически познанных характеров. Каждое содержит в себе бесконечное множество возможностей, и все же, все возможности – об одном. Это одно – имя. Знаю, что самое русское имя – Иван. Кротость, простоватость (или простота). У меня ноет желание, «желание чрева моего», иметь сына Ивана. Хочется родить сына Ивана. 1915 .IV.16. На экзамене. Сергиев Посад. Ономатологические заметки. Каждый курс есть букет имен. Преобладание того или другого имени, удачная или неудачная комбинация имен преобладающих, яркость выражения того или другого имени придает курсу одно общее впечатление, которое делается более определенным на некотором расстоянии от курса, когда несколько забудешь отдельных лиц, и частные свои отношения, и дела с курсом. |
| В исполнении можно просто быть живым, естественным, логичным – все по отдельности, по элементам. А можно, идя от жизни, свою мысль откристаллизовать в такие целостные формы, что они будут выражать суть и смысл современности. Наше приближение к постижению музыкального произведения бесконечно...». 120 Интерпретация Марии Вениаминовны – художника масштабного, далекого от стилизации в исполнительстве и чуждого душевной расслабленности и сентиментальности, – отличавшаяся мужественной силой и глубинным проникновением в творчество равно близких им композиторов, и жизненная судьба человека неуравновешенного и мятущегося вызвала ответную реакцию Флоренского, отразившуюся в обращенном к Марии Вениаминовне письме из Соловков, письме, содержащем признание истинной ценности искусства, утверждающего жизнь и противопоставление ему изломанности и произвола в современной буржуазной культуре как выражении крайнего субъективизма и иллюзионизма. Обращаясь к Марии Вениаминовне, Павел Александрович высказывает сожаление: «Печально, что Вы все не обретаете себя и живете в ломаных ритмах» (Из письма 17.18.IV.1936) С. 442]. «Постоянно думаю о Павле Александровиче, – писала Мария Вениаминовна Анне Михайловне Флоренской через 30 лет после первой встречи, – ибо все, что говорил и что оставил всем нам Павел Александрович – неувядаемые сокровища» (Из письма М.В. Юдиной А.М. Флоренской 12.VII.1957). 1982 Литература 1 . Флоренский Павел Александрович [Автобиографическая статья]. Энциклопедический словарь Русского библиографического института Гранат. М., 1927. Т. 44. Стб. 143144. 2 . Флоренский П.А. Собрание частушек Костромской губернии Нерехтского уезда. Кострома, 1910. 3 . Флоренский П.А. Природа [Воспоминания]. Литературная Грузия. 1985. 9. С. 76105. 4 . Флоренский П.А. Общечеловеческие корни идеализма. Сергиев Посад, 1909. 5 . Флоренский П.А. В вечной лазури. Сборник стихов. Сергиев Посад, 1907. 6 . Письма П. А. Флоренского к Б.Н. Бугаеву (А. Белому). Вестник русского христианского движения. Париж. 1974. 114. С. 149192. |
| Приходили врачи, обследовали, назначали лечение, но улучшения не наступало. Нужна была операция. Клавдия Павловна Грачева, хирург: «Медсестра нашего отделения Раиса Александровна, которая часто бывала в Лавре, попросила меня однажды приехать в Сергиев Посад посмотреть одного больного монаха. За мной в институт приехал отец Иннокентий и повез на машине в свой дом на Бульварной улице. Когда мы поднялись в светелку небольшого деревянного дома, отец Виталий сидел на корточках на полу возле железного листа со свечами. Он смотрел на нас своими глубокими голубыми глазами и улыбался. Этот взгляд как-то сразу запал мне в душу. Я увидела большого ребенка. На нем был светлый, чистый и аккуратно отутюженный подрясник. Обстановка комнаты была предельно простой: две железные кровати, покрытые серыми солдатскими одеялами – его и отца Иннокентия. В углу иконы, у окна горели стоявшие в два ряда большие свечи, сделанные отцом Виталием. И хотя отец Виталий встретил меня улыбаясь, я сразу увидела, что он тяжело болен. Но он и слушать не хотел о том, чтобы лечиться. С большим трудом я уговорила его лечь в клинику. Провести обследование тоже было не просто. Отец Виталий все повторял: «Нет благословения владыки Зиновия». Без его благословения он не делал ни шагу. У отца Виталия оказалась запущенная язва желудка. Нужна была операция, но он не соглашался. Выписался из больницы, но состояние не улучшалось. Опять лег и опять выписался. Ему становилось все хуже. Он не мог есть, его постоянно рвало. Медсестра Лена откачивала из его желудка по 4 литра жидкости. Все осложнялось еще и тем, что кроме язвы у него были больные почки и туберкулез бедренной кости левой ноги. Наконец удалось связаться с Тбилиси – и благословение на операцию от владыки Зиновия было получено». «Медсестра нашего отделения Раиса Александровна, которая часто бывала в Лавре, попросила меня однажды приехать в Сергиев Посад посмотреть одного больного монаха. За мной в институт приехал отец Иннокентий и повез на машине в свой дом на Бульварной улице. Когда мы поднялись в светелку небольшого деревянного дома, отец Виталий сидел на корточках на полу возле железного листа со свечами. Он смотрел на нас своими глубокими голубыми глазами и улыбался. Этот взгляд как-то сразу запал мне в душу. Я увидела большого ребенка. На нем был светлый, чистый и аккуратно отутюженный подрясник. Обстановка комнаты была предельно простой: две железные кровати, покрытые серыми солдатскими одеялами – его и отца Иннокентия. В углу иконы, у окна горели стоявшие в два ряда большие свечи, сделанные отцом Виталием. И хотя отец Виталий встретил меня улыбаясь, я сразу увидела, что он тяжело болен. Но он и слушать не хотел о том, чтобы лечиться. С большим трудом я уговорила его лечь в клинику. Провести обследование тоже было не просто. Отец Виталий все повторял: «Нет благословения владыки Зиновия». Без его благословения он не делал ни шагу. |
| Его смерть была огромной утратой для Московской Духовной академии. На одном из множества венков, возложенных на гроб В. Д. Кудрявцева-Платонова, была написана фраза, которая являлась для него философским девизом его творчества: «Как растение без корня, так знание без веры невозможно». 11 Автор книг: О единстве рода человеческого (М., 1854); О религиозном индифферентизме (СПб., 1861); Об источнике идеи Божества (М., 1864); О Промысле (М., 1868); Критический обзор учения О. Конта о трех методах философского познания (М., 1874); Самостоятельность начала органической жизни (М., 1881); О происхождении органических существ. Теория трансформации (М., 1883); Состав философии (Харьков, 1884); Метафизический анализ эмпирического познания (Харьков, 1886); Метафизический анализ рационального познания (Харьков, 1888); Религия, её сущность и происхождение (Сергиев Посад, 1871); Пространство и время (Харьков, 1887); Метафизический анализ идеального познания (Харьков, 1889); Введение в философию (М., 1889); Начальные основания философии (М., 1892), Сочинения. Т. I–III (Сергиев Посад, 1892–1893). Бессмертие души 12 Едва ли в области философии есть какой-либо вопрос, решение которого находилось бы в такой тесной и существенной связи с решением других важнейших философских проблем, как вопрос о бессмертии души человека. Не по простому обычаю и не вследствие известной только систематики философских учений этот вопрос большею частью ставится в конце метафизики как её завершение. Есть тому и другая, более важная причина. Истина бессмертия души есть результат цельного философского миросозерцания и научное обоснование её возможно только тогда, когда будет принято такое миросозерцание, когда будут выяснены и прочно установлены понятия о существе мира физического и духовного и об абсолютном начале того и другого. Вопрос о бессмертии души поэтому для своего решения необходимо требует некоторых предположений, некоторых истин, уже прежде дознанных и доказанных, из которых такое решение является естественным выводом. Эти предположения даются всеми частями метафизики и суть следующие: достоверность познания не только эмпирического, но и рационального, бытие личного Бога, разумность или целесообразность мира, субстанциональное различие души и тела и, наконец, понятие о нравственности, как стремлении к абсолютному совершенству. |
| 915 См. на сей счет статью А. Гийомона «История монахов в Келлии» в сборнике его работ: Guillaumont А. Aux origines du monachisme chrétien. Abbaye de Bellefontaine, 1979. P. 151–167. См. также: Desprez V. Le monachisme primitif. P. 278–283. Одна из «апофтегм» преп. Антония Великого кратко описывает основание названного монашеского поселения: «Авва Антоний пришел однажды к авве Аммону в гору Нитрийскую, и, когда они увиделись друг с другом, авва Аммон говорит: “Молитвами твоими умножились братия, и некоторые из них желают построить себе келлии в отдалении, чтобы пребывать в безмолвии; на каком расстоянии отсюда велишь ты построить келлии?” Авва Антоний отвечал: “Вкусим пищи в девятый час и пойдем походим по пустыне и посмотрим место”. Они шли по пустыне до самого захода солнца. Тогда авва Антоний говорит: “Сотворим молитву и поставим здесь крест, чтобы здесь строили желающие строить. Тамошние, если захотят посетить здешних, пусть приходят сюда, съевши свой малый кусок в девятый час, а здешние пусть то же делают, уходя туда; и они не будут развлекаться при взаимном посещении”. Расстояние же было на двенадцать верст» (Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов. Сергиев Посад, 1993. С. 17). 916 Жизнь пустынных отцов. Творение пресвитера Руфина. Перевод с латинского священника М.И. Хитрова. Сергиев Посад, 1898. С. 92–93. Латинский текст по изданию: Tyrannius Rufinus. Historia monachorum sive De vita sanctorum patrum/Hrsg. von E. Schulz-Flügel. Berlin; N.Y., 1990. P. 358–359. 918 У них «было свое хотя малое хозяйство, свое имущество. Иные заготовляли себе годовые запасы муки и других съестных припасов, запас годовой материала для работы, имели нужные орудия, книги и деньги, хотя в небольшом количестве» (Казанский П.С. Общий очерк жизни иноков египетских в IV и V веках//Сидоров А.И. Древнехристианский аскетизм и зарождение монашества. М., 1998. С. 443). О рукоделии иноков см.: Там же. С. 446–451. 919 История египетских монахов. С. 72–73. Греческий текст: Historia monachorum in Aegypto/Ed. par A.-J. Festugière. Bruxelles, 1971. P. 121–122. Аналогичное описание и у Руфина, который замечает: «В тех местах нетрудно построить обширное здание из обожженных кирпичей» (Жизнь пустынных отцов. С. 94). |
| В этих главах прежде всего мы говорим о болезни нашего века, именуемой атеизмом, говорим затем о жизненных стимулах, которые в настоящее время двигают человеческой эволюцией, наконец, касаемся, психологии возникновения и развития злых человеческих страстей. Коснуться всего этого мы нашли необходимым, чтобы, по уяснении существа нашей земной жизни, мы могли с проясненным зрением заглянуть в ту область, которую мы назвали сверхсознанием, ибо область эта во многих своих проявлениях соприкасается с нашей земной жизнью, и те стимулы, которые охватывают людскую жизнь и наполняют ее – стимулы эти сохраняют свою активность и при сверхсознании. Собственно же к предмету настоящего исследования мы приступаем лишь с шестой главы, в которой говорим о видах сверхсознания. Раджа-йоге мы посвящаем три главы: X, XI и XII, христианскому подвижничеству – пять остальных глав, причем мы отводим две главы исследованию о молитве, а именно главы XV и XVI, ибо молитва есть главный и существенный элемент в деле достижения духовного сверхсознания. Независимо от перечисленных выше сочинений по христианскому подвижничеству и по раджа-йоге, нам пришлось пользоваться для нашей книги следующими трудами психологов, историков и русских литераторов: Проф. Челпанов. Мозг и душа. 4-е издание. г. Киев. Вильям Джемс. Психология. Перевод Лапшина. С.-Петербург, 1905 г. Вильям Джемс. Многообразие религиозного опыта. Перевод под редакцией Лурье. Москва, 1910 года. Шарль Рише. Опыт общей психологии. Второе издание. С.-Петербург, 1903 года. Шарль Рише. Сомнамбулизм, демонизм и яды интеллекта. С.-Петербург, 1885 года. Карл Дюпрель. Философия мистики. Перевод Аксенова. С.-Петербург, 1895 года. Д. Г. Коновалов. Религиозный экстаз в русском мистическом сектантстве. Сергиев Посад, 1908 г. Д. Г. Коновалов. Психология сектантского экстаза. Сергиев Посад, 1908 г. А. Барт. Религия Индии. Перевод князя С. Трубецкого. Москва, 1897 г. Николай Крушевский. Восемь гимнов Риг-Веды. Казань, 1879 г. Эрнест Ренан. Жизнь Иисуса. Перевод Святловского. |
|
|
