| По распоряжению архиеп. Луи де Виллара (1301-1308) при ц. Сен-Низье был учрежден капитул секулярных каноников. Согласно акту основания капитула, такое намерение высказывал еще архиеп. Рауль де ла Торот (1284-1288), вероятно, в связи с обострением конфликта между соборными канониками и прихожанами ц. Сен-Низье. Храм получил статус коллегиальной церкви (ordinamus... in perpetuum conuentualem esse); были созданы пребенды для 16 каноников во главе с сакристом (ризничим), к-рых назначал архиепископ (25 марта 1306 - Gallia Christiana. P., 1728. T. 4. Instr. Col. 35. N 47; Gouilloud. 1886. P. 158-159). Основание капитула вызвало протест соборных каноников, которые восприняли действия архиепископа как нарушение своих сеньориальных прав. Поэтому 9 февр. 1308 г. был повторно издан акт об основании капитула Сен-Низье от имени архиепископа и соборных каноников (см.: Hours. 1994). Впосл. при ц. Сен-Низье жили от 16 до 22 каноников, а также капелланы, викарии и проч. клирики (ко времени Французской революции всего 60-70 чел.) (см.: Gouilloud. 1886. P. 160; Vachet. 1895. P. 646). В связи со спором между клириками ц. Сен-Низье и монахинями аббатства Сен-Пьер о местонахождении мощей св. Аунемунда, начавшимся в сер. XIII в., было проведено освидетельствование гробниц Лугдунских епископов. 23 авг. 1308 г. под рук. Гуго, титулярного еп. Табарии (Тивериады), был составлен акт осмотра гробниц 8 епископов Лугдунских и св. Аврелиана Арелатского в ц. Сен-Низье. Согласно акту, надгробные эпитафии епископов находились за главным алтарем храма, вероятно в апсиде или в крипте под хором. В акте приведены тексты эпитафий святых Н., Сацердота, Аврелиана, Рустика, Вивенциола и Приска. Вскрытию подверглась только гробница св. Аунемунда, к-рая пользовалась особым почитанием и привлекала паломников ( Guigue. 1876). Вероятно, впосл. гробницу Н. также не открывали, т. к. в описях церковной ризницы 1365 и 1373 гг. упоминаются только реликварии с главой св. Дионисия и рукой св. Аунемунда (Inventaire du trésor de St-Nizier de Lyon (1365-1373): Listes des sépultures de la paroisse (1346-1348)/Éd. G. Guigue. Lyon, 1899. P. 12, 20). |
| Давида (Первая Библия Карла Лысого - Paris. lat. 1. Fol. 215v, 845-846 гг.) и евангелистов (Евангелие Оттона III - Monac. Clm. 4453. Fol. 25v, 94v, 139v, 206v, до 1000 г.- М. ромбовидная), императора в сцене его коронования (Евангелие Лиутара. Ахен. Сокровищница собора. Cod. 25. Fol. 16r, ок. 1000). Маэста. Рельеф деамбулатория базилики Сен-Сернен в Тулузе. 1096 г. Маэста. Рельеф деамбулатория базилики Сен-Сернен в Тулузе. 1096 г. В романский период М. миндалевидной (иногда со звездами) или овальной формы сопровождает в монументальной скульптуре и живописи изображения Христа в сценах: «Маэста» (рельеф деамбулатория в базилике Сен-Сернен, Тулуза, 1096; рельеф тимпана портала ц. Сен-Трофим, Арль, 1180-1190; рельеф тимпана центрального портала ц. Сен-Жиль-дю-Гар, ок. 1160), «Вознесение» (тимпан сев. портала собора Сент-Этьен в Каоре, 1135; витраж в соборе Сен-Пьер, Пуатье, сер. XII в.), «Пятидесятница», или «Отослание апостолов на проповедь» (тимпан центрального портала нартекса базилики Сент-Мадлен в Везле, 1120-1140), «Страшный Суд» (фреска в базилике Сант-Анджело-ин-Формис, ок. 1080; рельеф тимпана зап. портала собора Сен-Лазар, Отён, 1135-1140), «Преображение» (рельеф в юж. тимпане собора Нотр-Дам Ла-Шарите-сюр-Луар, 30-е гг. XII в.). Помимо Христа в М. может быть заключено изображение Божией Матери (фреска в апсиде ц. Санта-Мария в Тауль, 1123, Национальный музей искусства Каталонии, Барселона) и нек-рых аллегорических фигур (капители деамбулатория базилики св. Петра в Клюни с изображениями свободных наук и добродетелей, до 1115; Музей базилики, Клюни). Коронование Богоматери. Мозаика апсиды базилики Санта-Мария-Маджоре в Риме. 1296 г. Коронование Богоматери. Мозаика апсиды базилики Санта-Мария-Маджоре в Риме. 1296 г. В готический период кроме изображений Христа М. сопровождает сцены «Коронование Богоматери» (мозаика апсиды базилики Санта-Мария-Маджоре, Рим, 1296; мастер Якопо Торити), а позже - «Вознесение Богоматери» (1340, Уголино Лоренцетти, Национальная Пинакотека, Сиена); с XV в. |
| Согласно К., позитивное знание способно постепенно сделать из реакционного класса духовенства прогрессивный класс «учителей морали», служащих нравственному развитию общества (подробнее см.: Pickering. 1993. Vol. 1. P. 102-121). Т. о., в созданных для «Индустрии» статьях К., опираясь на идеи Сен-Симона и развивая их, впервые высказал мн. положения, ставшие впосл. центральными в разработанной им позитивной философии. Вскоре после публикации последней статьи К. в «Индустрии» мн. влиятельные подписчики альманаха отказались поддерживать его издание; исследователи объясняют это тем, что нападки К. на христ. мораль и католич. Церковь были чрезмерно радикальными для представителей крупной буржуазии, не желавших ассоциировать себя с ними и опасавшихся негативных политических последствий. В 1818 г. Сен-Симон вынужден был прекратить выпуск альманаха и потерял возможность выплачивать жалованье К.; несмотря на это, в кон. 10-х - нач. 20-х гг. XIX в. они сохраняли дружеские отношения и работали над общими лит. проектами. С кон. 1818 г. К. работал над статьями для организованного Сен-Симоном альманаха «Политика» (Le Politique), которые публиковались под псевдонимом или анонимно. После закрытия «Политики» К. получил предложение писать статьи для альманаха «Европейский критик» (Le Censeur européen); выходившие на протяжении 1819 г. небольшие статьи стали первыми подписанными собственной фамилией произведениями К. Продолжая сотрудничество с Сен-Симоном, в 1819-1820 гг. К. участвовал в работе над его новым альманахом «Организатор» (L " Organisateur), материалы в котором публиковались под именем Сен-Симона. В многочисленных статьях 1819-1822 гг., а также в относящихся к этому периоду неопубликованных заметках К., используя идеи Сен-Симона и других мыслителей, впервые обозначил основное проблемное направление собственных философских исследований (см.: Pickering. 1993. Vol. 1. P. 140-191). Итоговой и обобщающей работой раннего периода философской деятельности К. стало написанное по заказу Сен-Симона соч. |
| Однако во мн. случаях трудно однозначно установить, использовался ли артефакт для совершения таинства Крещения или лишь для хранения освященной воды (фиалы, водосвятные чаши и т. п.). В раннее средневековье распространяются передвижные, но чаще вмонтированные в пол каменные К. разнообразной формы, довольно грубо обработанные, с минимальным орнаментом (К., 8-угольная снаружи и крестообразная внутри, датируемая VI в., в базилике Рождества Христова в Вифлееме, к-рая изначально находилась над цистерной в алтарной части, но при крестоносцах была передвинута в юж. угол нефа; К. VII в. из базилики в Сон-Боу на о-ве Менорка, из раннехристианского комплекса в Мариане на о-ве Корсика; вестгот. К. 699 г. из ц. Сан-Хуан-Баутиста в Баньос-де-Серрато; меровингская К. в капелле Сен-Фридолен близ Шакнека (коммуна Азельбур, Лотарингия, Франция); К., вероятно IX в., возле ц. Сен-Марк-Сент-Агат в Сен-Марк-а-Лубо (деп. Крёз, Франция); К. VI-VIII вв. в ц. св. Стефана в Олд-Радноре (графство Поуис, Уэльс)). Известны случаи использования изделий, изначально не предназначавшихся для совершения христианского таинства (напр., галло-рим. мраморная ванна в соборе Сен-Морис в Анже, которая была привезена из Прованса и использовалась как К. до кон. XVII в.; похожая ванна из порфира, датируемая IV в., находится в мецском соборе св. Стефана; т. н. К. Хлодвига, подаренная кор. Дагобертом I аббатству Сен-Дени, ныне хранится в Лувре; барабан колонны языческого храма Минервы в приходской ц. Сен-Морис в Барру; саркофаг IV в. в соборе (ныне ц.) Сен-Трофим в Арле; к поздним примерам относится рим. языческий алтарь Юпитера Высочайшего, обнаруженный в 1827 во дворе ц. Сент-Джайлс в Чоллертоне (графство Нортамберленд) и переделанный в К.; подобные случаи известны и в правосл. мире: в ц. Св. Софии в Аркасе на о-ве Карпатос в качестве К. используется древнегреч. сосуд с изображением 9 муз). На Западе Дальнейшая эволюция К. на Западе связана, с одной стороны, с тем, что таинство Крещения стали совершать регулярно не только в крупных епископских центрах, но и в приходских церквах, в которых не было монументальных баптистериев. С другой стороны, распространение христианства в странах с холодным климатом привело к появлению К. небольших размеров, которые проще наполнять водой (в т. ч. подогретой при необходимости крещения грудных младенцев). В наставлениях для приходских священников указывалось, что в каждой церкви должна быть каменная К., а если такой нет, то любой подходящий сосуд (vas), который не будет использоваться для иных нужд, кроме совершения крещения ( Amiet R. Une «Admonitio synodalis» de l " époche carolingienne//Mediaeval Studies. Toronto, 1964. Vol. 26. P. 57). |
| Агиографические сочинения VII-IX вв. об И. наиболее полно представлены в рукописи кон. X в. (Semur-en-Auxois. Bibl. municip. 1), происходящей из б-ки монастыря Реом, в к-рой содержатся поздние переработки Жития И. (редакции B и С), варианты литургических чтений на день памяти святого и гимны в его честь. Почерком XI в. вписан текст 2 подложных грамот королей Хлодвига и Хлотаря I в пользу мон-ря (MGH. Dipl. T. 1. P. 113-114, 125-126), в XIV в. добавлен перечень аббатов, в XV в.- монастырский мартиролог, в котором указаны память открытия мощей И. 11 марта, св. Сильвестра 15 апр., освящения церкви св. Маврикия над гробницей И. 28 июня и перенесения мощей святого 22 сент. ( Krusch. Reise nach Frankenreich. 1893; Haggh, Huglo. 2007. P. 51). Память И. под 28 янв. значится также в Мартирологах Флора Лионского, Адона Вьеннского и Узуарда (IX в.), откуда она была заимствована кард. Цезарем Баронием и внесена в Римский Мартиролог (XVI в.). В сер. IX в. мон-рь Реом перешел под непосредственный контроль западнофранк. королей - после смерти Бернарда, еп. Отёнского, аббатом стал Лотарь (861-865), сын кор. Карла Лысого. Др. сын Карла, Карломан, впосл. аббат Реома, в 869-870 гг. поднял мятеж против отца и был низложен. После этого светским аббатом обители стал Людовик Заика (кор. зап. франков в 877-879). Вероятно, в связи с угрозой со стороны норманнов мон-рь был перенесен на более защищенное место и получил название Мутье-Сен-Жан. В этот период в обители жил муз. теоретик Аврелиан из Реоме , сочинения к-рого свидетельствуют о тесных связях между мон-рем И. и аббатствами св. Германа в Осере и св. Бенигна в Дижоне. Связи с мон-рем Клюни укрепились после назначения аббата Клюни св. Майоля († 994) настоятелем обители И. и ее присоединения к Клюнийской конгрегации (ок. 983). В 992 г. Майоль передал управление обителью ученику Вильгельму из Вольпиано, настоятелю аббатства св. Бенигна в Дижоне, к-рый был известен как деятельный реформатор мон-рей. Преемник Вильгельма Гельдрик († 1009), др. ученик св. Майоля, был также аббатом мон-рей св. Германа в Осере и св. Петра во Флавиньи ( Bouchard C. B. Sword, Miter, and Cloister: Nobility and the Church at Burgundy, 980-1198. Ithaca (N. Y.), 1987. P. 427). Присоединение мон-ря Мутье-Сен-Жан к конгрегации Клюни способствовало распространению почитания И., а также расширению контактов с др. мон-рями Франции. Аббат Бернард II (1109-1133) привлек к перестройке обители мастеров из Клюни. В XII в. Мутье-Сен-Жан стал одним из наиболее крупных и богатых мон-рей Бургундии. |
| Дорога настолько глубоко прорезала плато Мон-Сен-Жан, что в 1783 году там погиб под обвалившимся откосом крестьянин Матье Никез, о чем свидетельствует второй каменный крест, верхушка которого исчезла в распаханной земле, но опрокинутое подножье можно и сейчас различить на скате, поросшем травою, с левой стороны дороги между Ге-Сент и фермой Мон-Сен-Жан. Наполеон привык глядеть войне прямо в глаза. Он никогда не занимался сложением, цифра за цифрой, прискорбных подробностей; цифры слагаемых были ему безразличны, лишь бы они составили нужную ему сумму – победу. Пусть неудачным оказалось начало, это его нисколько не тревожило, ибо он мнил себя господином и владыкой исхода битвы; он умел, не теряя веры в свои силы, выжидать и стоял перед судьбой, как равный перед равным. «Ты не посмеешь!» – казалось, говорил он року. Представляя собою сочетание света и тьмы, Наполеон, творя добро, чувствовал покровительство высшей силы, а творя зло – ее терпимость к себе. Он имел – или верил в то, что имеет, – на своей стороне потворство, можно почти сказать сообщничество обстоятельств, равноценное древней неуязвимости. Однако тому, у кого были позади Березина, Лейпциг и Фонтенебло, казалось, не надлежало бы доверять Ватерлоо. Уже зловеще хмурилось небо над его головой. В тот момент, когда Веллингтон двинул войска назад, Наполеон вздрогнул. Он вдруг заметил, что плато Мон-Сен-Жан как бы облысело и что фронт английской армии исчезает. Стягиваясь, она скрывалась. Император привстал на стременах. Победа молнией сверкнула перед его глазами. Загнать Веллингтона в Суаньский лес и там разгромить – вот что было бы окончательной победой французов над англичанами. Это явилось бы мщением за Креси, Пуатье, Мальплаке, Рамильи. Победитель при Маренго зачеркивал Азенкур. Тогда император, обдумывая эту грозную развязку, в последний раз оглядел в подзорную трубку все поле битвы. Его гвардия, стоя позади него с ружьями к ноге, взирала на него снизу вверх с каким-то благоговением. Он размышлял; он изучал откосы, отмечал склоны, внимательно вглядывался в группы деревьев, в квадраты ржи, тропинки; казалось, он считал каждый куст. Особенно пристально он всматривался в английские баррикады на обеих дорогах, в эти широкие засеки из сваленных деревьев – одну на женапской, повыше Ге-Сента, снабженную двумя пушками, единственными во всей английской артиллерии, которые могли простреливать насквозь все поле битвы, и другую – на нивельской дороге, где поблескивали штыки голландской бригады Шассе. Около этой баррикады Наполеон заметил старую, выкрашенную в белый цвет часовню Святого Николая, что на повороте дороги в Брен-л’Алле. Наклонившись, он о чем-то вполголоса спросил проводника Лакоста. Тот отрицательно покачал головой, по всей вероятности, тая коварный умысел. Император выпрямился и задумался. Веллингтон отступил. Это отступление оставалось лишь довершить полным разгромом. |
| Ноэми направилась к дому доктора, где смерть уже затворила все ставни. На пороге появился Жан. Несмотря на пасмурную погоду, он моргал, словно солнце слепило ему глаза. Жены он не заметил. Лицо его было землистого оттенка, взгляд устремлен в пространство. Он словно машинально двинулся к церкви, вошел. Держась на некотором расстоянии, Ноэми последовала за ним. Сырая прохлада церкви заставила ее вздрогнуть — так холодно бывает в земле, в свежевырытой могиле. Холод пронизывает пришедших в церковь, которую время погружает все ниже и ниже и куда спускаешься теперь по ступенькам. И снова, как в предыдущую ночь, Ноэми услышала кашель, на этот раз гулкий, многократно отраженный церковными сводами. XIV Жан попросил, чтобы его кровать перенесли вниз, на первый этаж, в комнату, окнами выходившую в сад. Когда Жан задыхался, кровать передвигали на веранду, и он смотрел, как ветер то расширяет, то сужает просветы между листьями. Привели мороженщицу: Жан мог пить только холодное парное молоко и съедал лишь несколько ложек мороженого. Отец навещал его, улыбался, но держался подальше. Жан хотел бы умереть в полумраке своей комнаты, однако он предпочел сад, чтобы Ноэми, не дай бог, не заразилась. Уколы морфия приносили облегчение. И покой! Покой после ужасных полуденных часов у постели Пьёшона-младшего, кричавшего от отчаяния, — так ему не хотелось навсегда покидать этот мир с вечерними гуляньями в Бордо, танцами в пригородных кабаре под звуки механического органа, долгими поездками на мотоцикле, когда песок прилипает к мускулистым ляжкам и ты обалдеваешь от скорости, и особенно ласками девиц. Казенавы распустили слух, что из-за скупости господина Жерома его сын не может переехать в место с более здоровым климатом, куда-нибудь в горы. Но во-первых, Жану вовсе не улыбалось умирать вне родного дома, а во-вторых, доктор Пьёшон заявлял, что против туберкулеза нет ничего лучше ландских лесов: он даже обставил комнату больного молодыми сосенками, как на праздник Тела Господня, и обложил кровать горшками, до краев наполненными смолой. |
| В монастырском саду на улице Тампль рос знаменитый индийский каштан, слывший самым красивым и высоким во Франции. В восемнадцатом веке его называли патриархом всех каштановых деревьев королевства. Мы уже говорили, что монастырь на улице Тампль был занят бенедиктинками ордена Неустанного поклонения, совершенно отличными от тех, которые были подчинены цистерьянцам. Этот орден Неустанного поклонения не принадлежит к числу очень древних, он насчитывает всего двести лет. В 1649 году святые дары на протяжении нескольких дней были дважды осквернены в двух храмах Парижа: Сен-Сюльпис и Сен-Жан-ан-Грев – неслыханное и страшное святотатство, взволновавшее весь город. Старший викарий, он же настоятель монастыря Сен-Жермен-де-Пре, назначил торжественный крестный ход всего духовенства обители, причем богослужение совершал папский нунций. Но этот искупительный обряд не удовлетворил двух достойных женщин – г-жу Куртен, маркизу де Бук, и графиню Шатовье. Оскорбление, нанесенное «высокочтимой святыне алтаря», хотя и мимолетное, не изглаживалось из памяти этих двух благочестивых душ и, по их мнению, могло быть смыто лишь «неустанным поклонением» в какой-либо женской обители. Обе они, одна в 1652 году, другая в 1653-м, пожертвовали крупные суммы бенедиктинской монахине из конгрегации Святых даров, матери Катерине де Бар, на основание, с этой благочестивой целью, монастыря ордена св. Бенедикта. Первое разрешение основать такой монастырь было дано Катерине де Бар г-ном де Мецом, аббатом Сен-Жерменским, с тем чтобы ни одна из девиц не принималась в него иначе, как при условии уплаты трехсот ливров в год за содержание, которые являлись бы доходом с шести тысяч ливров основного взноса. Вслед за аббатом Сен-Жерменским король дал жалованную грамоту, а все вместе – аббатская хартия и королевская грамота – было в 1654 году утверждено счетной палатой и парламентом. Таково происхождение узаконенной церковью и государством парижской конгрегации бенедиктинок «Неустанного поклонения святым дарам». Их первый монастырь был «заново воздвигнут» в улице Кассет на средства г-жи де Бук и г-жи Шатовье. |
| Наряду с известняком и мрамором для изготовления К. в XII-XIII вв. начинают использовать гранит (К. из приходской ц. св. Лаврентия в Мункбрарупе (земля Шлезвиг-Гольштейн), ок. 1200; К. ц. Сен-Парду в Бюжа (деп. Коррез)), бронзу (К. из коллегиальной ц. св. Варфоломея в Льеже, шедевр маасской школы), свинец (эти К. часто ставились на каменном постаменте; напр., К. ц. Девы Марии во Фрамптон-он-Северн, ок. 1150-1175; К. ц. св. Августина в Брукленде, ок. 1200; К. ц. Сент-Эвру в Сент-Эвру-де-Монфор (деп. Орн), сама К. датируется XII в., а ее каменный постамент - XIII в.). В сканд. странах появляются деревянные К., имитирующие каменные (К. из Альнё (Швеция), нач. XIII в.). В XIV в. К. уменьшаются в размерах (высота К. не превышает уровня груди священника, чтобы было удобно держать над ней крещаемого младенца). Формы К. становятся более утонченными, овальными или миндалевидными (К. ц. Сен-Жерве в Куртёе (деп. Уаза), К. ц. Сен-Жан-Батист в Монтепилуа (деп. Уаза)). На К. появляются специальные подставки для литургических книг, свечей, соли, к-рая используется в католич. чине крещения. С распространением практики обливательного крещения внутри К. появляются разделители или изготовляются К. с 2 отделениями; отделение меньшего размера предназначается для освященной воды, которая возливается на голову младенца (напр., К. в соборе Сен-Тюгдюаль в Трегье (деп. Кот-д‘Армор, Бретань); К. ц. Сен-Ва в Нуэнтеле (деп. Валь-д " Уаз)). В XIV-XV вв. К. постепенно приобретают полное внешнее сходство с евхаристической Чашей (но большого размера) (напр., готическая К., выполненная в 1475 г. по заказу кюре П. Хока для капеллы св. Михаила в замке Оберхоф (совр. коммуна Саверн, деп. Н. Рейн), ее высота 1,1 м, диаметр 0,96 м). Поскольку в XIII в. ряд поместных Соборов принял постановления, предписывающие защищать освященную воду от попадания в нее нечистот и от использования ее в магических или суеверных целях, все К. стали закрываться крышками (дубовыми или каменными) с замками, а в XIV-XV вв. над ними стали сооружаться «короны» или особые кивории из бронзы, а также других материалов, выполненные в готическом стиле, со стрельчатыми арками и т. д. (киворий, 1330-1340, в ц. Девы Марии в Лутоне (графство Бедфордшир); «корона» Дидериха (Теодорика) Мольнера из Эрфурта для ц. св. Екатерины в Бранденбурге, 1440; баптистерий в Ульмском соборе, 1470; дубовый киворий ц. св. Ботольфа в Транче (графство Норфолк), ок. 1500). |
| Но тут Жак Куактье, смущенный пылкой речью архидьякона, оправился и прервал его торжествующим тоном ученого, исправляющего ошибку собрата: – Err as, amice Claudi! Символ не есть число. Вы принимаете Орфея за Гермеса. – Это вы заблуждаетесь, – внушительным тоном ответил архидьякон. Дедал – это цоколь; Орфей – это стены; Гермес – это здание в целом. Вы придете, когда вам будет угодно, – продолжал он, обращаясь к Туранжо, я покажу вам крупинки золота, осевшего на дне тигля Никола Фламеля, и вы сравните их с золотом Гильома Парижского. Я объясню вам тайные свойства греческого слова peristera , но прежде всего я научу вас разбирать одну за другой мраморные буквы алфавита, гранитные страницы великой книги. От портала епископа Гильома и Сен-Жан ле Рон мы отправимся к Сент-Шапель, затем к домику Никола Фламеля на улице Мариво, к его могиле на кладбище Невинных, к двум его больницам на улице Монморанси. Я научу вас разбирать иероглифы, которыми покрыты четыре массивные железные решетки портала больницы Сен-Жерве и на Скобяной улице. Мм вместе постараемся разобраться в том, о чем говорят фасады церквей Сен-Ком, Сент-Женевьев-дез-Ардан, Сен-Мартен, Сен-Жак-де-ла-Бушри… Уже давно, несмотря на весь свой ум, светившийся у него в глазах, кум Туранжо перестал понимать отца Клода. Наконец он перебил его: – С нами крестная сила! Что же это за книга? – А вот одна из них, – ответил архидьякон. Распахнув окно своей кельи, он указал на громаду Собора Богоматери. Выступавший на звездном небе черный силуэт его башен, каменных боков, всего чудовищного корпуса казался исполинским двуглавым сфинксом, который уселся посреди города. Некоторое время архидьякон молча созерцал огромное здание, затем со вздохом простер правую руку к лежавшей на столе раскрытой печатной книге, а левую – к Собору Богоматери и, переведя печальный взгляд с книги на собор, произнес: – Увы! Вот это убьет то. Куактье, который поспешно приблизился к книге, не утерпел и воскликнул: – Помилуйте! Да что же тут такого страшного? Glossa in epistolas D. Pauli. Norimbergae, Antonius Koburger, 1474. Это вещь не новая. Это сочинение Пьера Ломбара, прозванного «Мастером сентенций». Может быть, эта книга страшит вас тем, что она печатная? |
|
|
