| Долгом поставляю предложить о сем Святейшему Синоду, прилагая полученный из министерства перевод означенного письма. АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 694, л. 96–96 об. 71. Отношение обер-прокурора Св. Синода графа А.П. Толстого к управляющему Министерством Иностранных Дел И.С. Мальцову С.-Петербург 28 августа 1857 г. Копия Вашему Превосходительству известно, что назначенный начальником Иерусалимской Духовной Миссии нашей преосв Поликарп, епископ Одесский, по прибытии сюда подвергся болезни 137 , что поэтому г. министр иностранных дел озаботился приисканием на его место достойного преемника, и что Его Сиятельство, по соглашению со мною, совершенно одобрил выбор инспектора здешней Духовной Академии архимандрита Кирилла 138 . Так как приближается время для отправления Миссии, то я долгом считаю уведомить наше правительство, что для исполнения сего ожидается утверждение архимандрита Кирилла начальником. Институт рукописей. Национальная библиотека Украины им. В.И. Вернадского. Ф. XIII, 6343, л. 22. 72. О начальнике Иерусалимской Духовной Миссии. Всеподданнейший доклад министра иностранных дел князя А.М. Горчакова Скерневицы 1/13 сентября 1857 г. Подлинник Резолюция Александра II: «Исполнить». Назначенный начальником Иерусалимской Духовной Миссии нашей Преосвященный Поликарп, епископ Одесский, занемог по прибытии в С.-Петербург и не может исправлять сей должности. Посему министерство иностранных дел, согласно с мнением обер-прокурора Святейшего Синода, полагало бы определить начальником упомянутой Миссии инспектора здешней Духовной Академии архимандрита Кирилла. Осмеливаюсь испрашивать на то Высочайшего разрешения Вашего Величества. АВП РИ, ф. СПб. ГА I–1, оп. 781, д. 33, л. 123–123 об. 73. Докладная записка начальника Русской Духовной Миссии архимандрита Кирилла в Св. Синод С.-Петербург 15 сентября 1857 г. Копия Ваше Высокопревосходительство, милостивый государь! Получив от Министерства иностранных дел уведомление, что Государю Императору благоугодно было в 1/13 день сего сентября удостоить Высочайшего соизволения предположение министерства о назначения меня начальником Духовной Миссии, отправляемой в Иерусалим, я счел для себя обязанностью поспешить составлением списка лиц, нужных для состава Миссии. Благопокорнейше представляя Вашему Высокопревосходительству предположения свои на этот счет, прошу Вашего ходатайства пред Св. Синодом об утверждении избранных мною лиц в составе Миссии. |
| Кириллу от 11 июля 1858 г. можно заключать, что министерство не приняло на себя содержания увеличенного состава миссии, в той уверенности, что увеличение штата одним иеромонахом и прочими членами, сделанное единственно для благолепия богослужения, Св. Синод примет на свой счет. Это последнее обстоятельство, по всей вероятности, и замедлило действительное увеличение штата иерусалимской миссии. А между тем затруднения начальника миссии с течением времени еще более возрастали, вследствие недостаточного состава миссии, и побуждали его возобновлять свое ходатайство. 5 мая 1860 года преосв. Кирилл писал г. синодальному обер-прокурору: «не смею скрыть от Вашего Сиятельства, что, вручая г-же Голубцовой письма для доставления, я умоляю ее упросить Ваше Сиятельство оказать нам милость присылкою новоопределенного числа певчих. Я вынужден беспрестанно нанимать сторонних, когда есть возможность. За всем тем и терпеливейшие из наших посетителей не могут без сострадания смотреть на измученных моих тружеников, равно как не могут и скрыть своего недовольства. Я не говорю уже, что иностранцев, любопытствующих видеть наше богослужение, я вынужден устранять; хотя, по некоторым опытам, полагаю, что иногда было бы полезно знакомить их с нашим, в сущности чудным богослужением. Не смею прибавить, что сам никогда не могу наверное сказать, собираясь служить, буду ли служить, ибо заболи один диакон – и я уже служить не могу» 152 . Однако же и теперь состав иерусалимской миссии не был увеличен, что, как видно из донесения начальника ее, сопровождалось немалыми затруднениями, а иногда даже и прямо тормозило правильный ход службы и деятельности нашей миссии. «С самого начала моего служения в Иерусалиме, – писал, между прочим, преосв. Кирилл 18 ноября 1860 г. к А. М. Горчакову , – я не мог не предвидеть затруднений, которые представит мне скудный состав миссии, почему и осмелился беспокоить начальство усильным ходатайством об увеличении штата миссии. Успокоительные извещения, которые имел я счастие получить от Вашего Сиятельства от 11 июля 1858 г. |
| Одно, что меня успокаивает, это что нечасто мне придется бывать в Иерусалиме и нечасто беспокоить донесениями об иерусалимских делах. В заключение мне остается только сказать, что относительно музея и библиотеки арх. Антонина я ничего сказать не могу. Как тот, так и другая запечатаны консульскими печатями впредь до получения уведомления консульством об утверждении духовного завещания Антонина. Уведомление же это до моего отъезда получено не было. С чувством глубочайшего уважения и совершенной преданности имею честь быть и проч. ОР РНБ, ф. 253, д. 82, л. 37–50. 533. Отношение архимандрита Рафаила к члену Миссии иеромонаху Парфению Иерусалим 12 июля 1897 г. Подлинник Ваше Преподобие, честнейший иеромонах отец Парфений! Неоднократно Вы меня просили уволить Вас на покой, по случаю болезни ног и образовавшейся грыжи, но мне не хотелось Вас уволить из штата Миссии, как полезного деятеля. В последнее же Ваше заявление 3-го июля сего года Вы объяснили мне, что болезни окончательно усилились и Вы не можете исполнять так деятельно должность члена Духовной Миссии по расстроенному здоровью. Принимая во внимание вышеозначенные Ваши просьбы и снисходя Вашему болезненному состоянию, я, на основании указа Св Синода от 31-го декабря 1895 года за 25-м, увольняю Вас с 5-го июля сего года из членов Русской Духовной Миссии и определяю местожительство Вам на покое – на св Елеонской горе в Русском месте, находящемся в ведении Иерусалимской Русской Духовной Миссии. Содержание Вам на трапезу и проч на покое определяю ежемесячно по сто (100) фран из штатных сумм содержания Русской Духовной Миссии, но с тем, дабы Вы исполняли по четвергам на св горе Елеонской в церкви Спасителя 986 служение Божественной литургии и по субботам в церкви св равноапостольной Марии Магдалины в Русском месте в Гефсимании. Если же кто из приезжающих богомольцев иеромонахов и священников или же даже из членов Миссии с благословения начальника Русской Духовной Миссии в определенные дни пожелают служить Божественную литургию, то им в этом не препятствовать, а уступать им служение Божественной литургии. |
| К концу XIX в. Корея обрела формальную независимость; по Симоносекскому договору 1895 г. Китай и Япония признали Корею в качестве самостоятельного государства. Но по-прежнему не прекращалась политическая борьба прокитайской и прояпонской группировок внутри страны; в 1896 г. корейская королевская чета вынуждена была покинуть престол: королева была убита, а король укрылся под защитой русского флота. 12 октября 1897 г. корейский король провозгласил себя императором. Такова была внутриполитическая обстановка в стране, где предстояло действовать русским миссионерам. По мере развития русско-корейских отношений постепенно возникла необходимость создания церковного представительства при Русской дипломатической миссии в Корее. В 1897 г. Синод Русской Православной Церкви принял решение об учреждении Русской духовной миссии в Корее, в задачу которой входило бы попечение о русских православных христианах, пребывающих на Корейском полуострове, а также проповедь Православия среди местного нехристианского населения. В состав миссии были назначены архимандрит Амвросий (Гудко), иеродиакон Николай (Алексеев) и псаломщик А. Красин. Но на первых порах в деятельности миссии встретились большие трудности. Дело в том, что в эти годы русское влияние в Корее стало уменьшаться, уступая место японскому. Поэтому посланная в 1897 г. в Корею православная миссия вынуждена была остаться в Уссурийском Крае до более благоприятного времени. Архимандрит Амвросий был отозван из состава миссии, псаломщик А. Красин перешел на государственную службу, и только иеродиакон Николай продолжал терпеливо ждать перемены к лучшему. Наконец, в начале 1899 г. корейское правительство разрешило ему поселиться в Сеуле. Обосновавшись при Русской дипломатической миссии, иеродиакон Николай продолжал ожидать своих будущих соработников. Вскоре в Корею были отправлены выпускник Казанской духовной академии архимандрит Хрисанф (Шетковский), назначенный начальником миссии, и Иона Левченко – в качестве псаломщика. В середине февраля 1900 г. они прибыли в Сеул, и вскоре состоялось освящение домовой церкви при дипломатическом посольстве. Так было положено основание Русской Православной миссии в Корее. |
| «Фамилия Честных упоминается в ведомостях Тверской духовной семинарии еще несколько раз – в списках учеников низшего 2-го отделения, за 1823/1824 учебный год значится Петр Честной, – сообщает С. А. Васильева. – Однако указаний на то, что Петр Честной является братом Дмитрия и Алексея у нас нет» . Окончив Тверскую духовную семинарию в 1824 г., Дмитрий Честной поступает в Санкт-Петербургскую Духовную академию, которую заканчивает в 1829 году, а 25 сентября того же года «академическою конференциею с утверждением комиссии духовных училищ возведен на степень старшего кандидата с правом получить степень магистра по прошествии одного года, если служба его будет одобрена епархиальным начальством» . Но этим правом Дмитрий Честной не воспользовался: аттестат был подписан 21 ноября (очевидно, тогда же и получен), а 9 ноября 25 он принял постриг и имя Аввакум, решив отправиться в Пекин миссионером-иеромонахом в составе 11 русской миссии. В СОСТАВЕ 11-Й ПЕКИНСКОЙ ДУХОВНОЙ МИССИИ (1830-1840 ГГ.) В 1829 году закончилось пребывание в Китае 10-й Пекинской миссии и началось формирование состава очередной, 11-й миссии. Согласно Кяхтинскому трактату от 1728 г., в состав миссии входили: 1 архимандрит, 2 иеромонаха, 1 иеродиакон, 2 церковнослужителя и 4 студента. Начальником 11-й миссии был назначен архимандрит Вениамин (Морачевич), уже прослуживший 10 лет в сане иеромонаха в предшествующей миссии. В число миссионеров-иеромонахов назначен был и Димитрий Честной. Как уже было отмечено, перед отправлением в Китай, 9 ноября 1829 г. он был пострижен в монахи с именем Аввакум, а 21 ноября рукоположен во иеромонаха. Зачисление в Пекинскую миссию было важным шагом в жизни о. Аввакума. Оно предрешило его дальнейшую судьбу, определило характер и направление всей его последующей деятельности. Все его дальнейшие труды так или иначе были связаны с его десятилетним пребыванием в столице Срединной империи. В состав отправляемой в Китай 11-й миссии были включены также: иеромонах Феофилакт (Киселевский), иеродиакон Поликарп (Тугаринов) (оба – из С. Петербургской Духовной академии), лекарь Порфирий Кириллов, студенты Е. И. Сычевский и Курляндцев. Приставом миссии был назначен подполковник М. В. Ладыженский. Эту миссию сопровождал за границу до Урги (Монголия) профессор Казанского университета по кафедре монгольского языка А. В. Попов, «путешествовавший по назначению правительства» по Восточной Сибири и по кочевьям бурят и монголов в Забайкальском крае. |
| Кроме профессора Левинсона, миссии был дан другой проводник, который должен был руководить ею специально во время пребывания в Константинополе в лице архим. Григория 170 . Св. Синод,, по предварительному соглашению с Министерством Иностранных Дел, посылал его с иерусалимскою нашею миссиею до Константинополя для того, чтобы он, будучи сам из константинопольских греков, мог быть полезен миссии и особенно начальнику ее при первоначальных сношениях его с высшими представителями греческой иерархии и затем, во возвращении в С.-Петербург, представил подробные сведения о пребывании миссии в Константинополе и отправлении ее оттуда в дальнейший путь. Судя по письмам преосв. Кирилла к петербургскому митрополиту Григорию (Постникову) и обер-прокурору Св. Синода, присутствие архим. Григория в Константинополе оказалось, действительно, весьма полезным для миссии. «Архимандрит Григорий, – писал преосв. Кирилл, м. Григорию 15 января 1858 года из Константинополя, – отправленный Св. Синодом в Константинополь для сопутствования иерусалимской миссии, заслужил полную мою признательность как личным своим поведением, так и действиями в пользу миссии. С достойным всякого уважения самоотвержением он все время был на моих глазах, едва один день уделив для своих родных, но и на то нашел нужным испросить у меня позволение. Что касается до его действий в пользу миссии, эти действия были столько же осторожны и благоразумны, сколько и полезны. Не придавая нимало своей командировке официального значения, он весьма много содействовал моему сближению с здешнею иерархиею, разъяснению недоразумений в особенности со стороны патриарха иерусалимского. Труден был бы первый шаг без него. При его же посредстве сближение наше и откровенность превзошли все мои ожидания. Здешнее посольство, которому я предоставил честь следить за образом своих действий, чтобы сообщать сведения министерству, разделяет мое мнение об архимандрите Григории и будет свидетельствовать о пользе пребывания его здесь» 171 . Подобным же образом отзывался о деятельности архим. Григория преосв. Кирилл и в письме к обер-прокурору Св. Синода от 18 января 1858 г. из Смирны: «Смею полагать, что в неожиданном моем успехе в Константинополе, о чем, вероятно, засвидетельствует чрез Министерство Иностранных Дел посольство, много содействовал мне о. Григорий. Он проложил путь тем доверчивым сношениям, в какие вошел со мною патриарх вселенский. Он окончательно сблизил нас с патриархом иерусалимским (чего я, признаться, ожидал не с уверенностью), действуя у патриарха лично и без всякой официальности» 172 . |
| по равной части на счёт сумм, ассигнованных на экстраординарные расходы по духовному ведомству и на суммы из Государственного казначейства» 98 . В ноябре 1863 года архимандрит Леонид перед Палестинским Комитетом ходатайствовал о назначении из сумм его: 1) от 1000 до 1500 руб. на содержание вновь устроенной церкви, ризницы, помещения её и на наём пономаря и церковных сторожей, 2) об увеличении на 500 руб. сумм на наём прислуги и на содержание дома Миссии, 3) о высылке одного или двух комплектов облачений и о пополнении старых комплектов, 4) о приобретении второго напрестольного Евангелия для ежедневного употребления, креста напрестольного, купели, брачных венцов и полного круга богослужебных книг. Члены Комитета, «приняв во внимание, что в распоряжении отца архимандрита Леонида находятся суммы, отпускаемые ежегодно от Её Императорского Величества Государыни Императрицы для удовлетворения различных нужд Духовной Миссии (главным образом для выдачи пособий бедным туземцам и их храмам), отказали в средствах на содержание храма и улучшения ризницы, наём пономаря и церковных служителей, предоставив ему делать на сумму, собирающуюся из «кружечного сбора», ходатайство о новых ризах и церковной утвари повергнуть на всемилостивейшее усмотрение Государыни Императрицы через её секретаря г. Морица, а круг богослужебных книг просить безмездно через обер-прокурора Святейшего Синода князя Урусова у Святейшего Синода» 99 . В тех же видах «существенно необходимого» улучшения материального быта Русской Духовной Миссии в Иерусалиме отец Леонид поднял вопрос перед Министерством иностранных дел о том, чтобы деньги на содержание Миссии высылались в Иерусалим не векселями, а звонкою монетою и что расходы по пересылке и страхованию этой монеты он признаёт выгоднее Миссии принять на бюджет её, чем «те потери, которые она несёт при размене векселей у местного банкира-монополиста». Пересылка на общих основаниях может совершаться через пароходы Общества пароходства и торговли 100 . Но, несмотря на согласие Министерства, дело это, как увидим ниже, осталось без выполнения на практике и деньги по-прежнему посылались векселями. Продолжая заботы об устроении дел вверенной его попечению и руководству Миссии, отец Леонид возбудил 7 мая 1864 года и вопрос об учреждении при Миссии «первоначального училища для бесплатного обучения местных туземцев грамоте с назначением наставником при оном состоявшего певчим при означенной Миссии студента Крылова», коего он предполагал было возвратить на родину. Свои соображения по этому вопросу весьма обстоятельно изложил отец Леонид в особом представлении в Святейший Синод, заслушанном в заседании 19/28 августа 1864 года. |
| «Какие бы ни были тайные виды Патриархии к ограничению самостоятельности Духовной Миссии нашей в Иерусалиме мы не можем приступать к каким-либо явным мерам противодействия им, пока они не будут разъяснены вполне и доказаны на самом деле. Пока сам Патриарх не вызовет Вас словом или делом на откровенность, объясняя относительно прав и обязанностей, присвоенных Миссии нашей во Святом Граде, казалось бы лучшим воздержаться от всякого с нашей стороны наступательного на него действия, зорко следя за ним и усыпляя его подозрительность полным к нему уважением наружной преданностью» 32 . Помимо высказываний вслух разных неудовольствий и нареканий на Миссию, Патриарх Кирилл решил вести наступательные действия, чтобы делом дать почувствовать ненужность Миссии в Иерусалиме. Так он вызвал к себе ректора Халкинского училища для устройства в Палестине православной школы и тем самым попытался изолировать от такого важного дела Миссию и епископа Кирилла. «Сам Патриарх Кирилл, по утверждению начальника Русской Миссии, употреблял в этой время дальнейшие меры к тому, чтобы вооружить против присутствия Русской Миссии на Востоке Антиохийского Патриарха». Все это внушало преосвященному Кириллу самые печальные мысли относительно его будущего служения при таких условиях. Вероятно, под влиянием подобных дум и предубеждения против Иерусалимского Патриарха преосвященный Кирилл стал помышлять о совершенном освобождении Русской Миссии от Патриархии и о более точном определении сферы деятельности начальника Русской Миссии в Иерусалиме. По крайней мере, 19 августа 1858 года преосвященный Кирилл писал русскому посланнику в Константинополь, между прочим, следующее: «мне представлялось бы необходимым утвердить за мною права, данные визириальным письмом и, устранив оговорку, которой Патриарх укрывает свои намерения, ссылаясь постоянно на Порту, заявить меня лицом, ответственным непосредственно пред посольством, которое лучше Патриарха может объяснить мои действия. Было бы также хорошо, если бы открылся случай приобрести нам право на самостоятельное служение на Святом Гробе». |
| Тактика преосв. Кирилла сопровождалась скорым и заметным успехом. «Мои предположения, – пишет он посланнику, – оправдались совершенно. Патриарх остановил поток своих грозных речей и стал внимательнее всматриваться в окружающие его обстоятельства. Тон наших отношений совершенно изменился: мы сделались взаимно любезны. Следствием этого было то, что приближенные патриарха возвратили мне прежнее почтение, a патриарх, не раздражаемый более своими клевретами, мог спокойно рассмотреть, по крайней мере, то, что ему лично никакие беды и козни не угрожают» 244 . Но и после того, под покровом «взаимного внимания и предупредительности», продолжались прежний антагонизм и не дружелюбное отношение патриарха к русской миссии. Патриарх вскоре вызвал в Иерусалим преосв. Типальдоса, митрополита ставропольского, ректора халкинского училища 245 , именно с тем намерением, чтобы воспользоваться его советами и деятельностью в задуманном им устройстве местных школ и тем самым устранить всякое участие русского архиерея в этом деле. Преосв. Типальдос, с своей стороны, по словам преосв. Кирилла, «проповедывал в своем кругу, что патриарх прислан Портою именно для того, чтобы ослабить силу и влияние русского епископа» 246 . Сам же патриарх Кирилл, по утверждению начальника русской миссии, употреблял в это время деятельнейшие меры к тому, чтобы вооружить против присутствия русской миссии на Востоке антиохийского патриарха, как вооружил пред тем александрийского 247 . Все это внушало преосв. Кириллу самые печальные мысли относительно его будущего служения при таких условиях. Вероятно под влиянием подобных дум и предупреждения против иерусалимского патриарха, преосв. Кирилл стал помышлять о совершенном освобождении русской миссии от патриархии и о более точном определении сферы деятельности начальника русской миссии в Иерусалиме. По крайней мере, 19 августа 1858 года преосв. Кирилл писал русскому посланнику в Константинополь, между прочим, следующее: «Мне представлялось бы необходимым утвердить за мною права, данные визириальным письмом, и, устранив отговорку, за которою патриарх укрывает свои намерения, ссылаясь постоянно на Порту, заявить меня лицом, ответственным непосредственно пред посольством, которое лучше патриарха может объяснить мои действия. |
| Далее начальник Миссии писал о том, что, по его мнению, Миссия призвана была служить звеном связи между народами России и Китая. Первым вопросом и задачей церковных властей было выяснение правового положения Миссии в Китае при новом государственном строе и формальное закрепление за Миссией недвижимого имущества (имущество было записано не только на Миссию, но и на приходские организации или на частных лиц). Владыка Виктор предлагал определить деятельность Миссии пятью основными направлениями: миссионерским, монастырским, культурным, хозяйственным и благотворительным. Для миссионерства , означавшего проповедь Православия среди китайского населения, прежде всего необходимы были священнослужители, готовые к делу проповеди. Владыка Виктор предлагал установить живую связь с духовными школами в России, организовать богословские занятия в Пекине для китайских священников, открыть вновь миссионерские станы, закрытые еще при митрополите Иннокентии с началом русской эмиграции в Китай, основать в Пекине, Тяньцзине и Шанхае духовные училища, а также создать комиссию по переводам богослужебной литературы на китайский язык. Культурно-просветительная деятельность , по предложению владыки Виктора, должна была состоять в открытии низших русских образовательных школ, в издании российско-китайской периодики, в проведении разнообразных лекций и курсов, в открытии новых библиотек в миссионерских станах и на приходах. Давней традицией Российской Духовной Миссии в Китае была благотворительность . Владыка Виктор предлагал и впредь осуществлять ее силами Миссии. Начальник Миссии считал, что следует руководствоваться тем, чтобы благотворительная помощь оказывалась только вдовам священников, детям, старикам и больным; помощь же остальным должна была компенсироваться их трудом. Монастырям отводилось особое место: они должны были служить духовными центрами, являясь тем “резервом, из которого Миссия будет наполняться идейными и дисциплинированными работниками” 9 . Однако главной задачей начальник Миссии видел восстановление материального фундамента Миссии: “Миссия считает, что она не только не должна быть в материальной зависимости от Патриархии, но даже со временем сама должна быть материально полезной своей Матери Русской Православной Церкви” 10 . |
|
|
