| Из всего состава Миссии, прибывшей в 1858 году, в Иерусалиме дольше всех трудился епископ Кирилл. Для работы в Миссии на штатную должность драгомана был приглашен араб Фаддала Саруф, который был драгоманом и у о. Порфирия Успенского при первой нашей Миссии 30 . Поскольку вся основная деятельность Миссии должна была направляться на укрепление Православия, то необходимо было иметь добрые взаимоотношения с Иерусалимской Патриархией. Эти отношения, как мы видим, сначала стали складываться очень хорошими и все говорило за то, что они будут и далее сердечными и дружественными, однако они стали несколько обостряться. Не все греки были сторонниками сближения с Россией. Одни боялись, что возвышение Русской Духовной Миссии поведет к ослаблению авторитета Иерусалимской Патриархии, другие открыто говорили о своих политических симпатиях в пользу Запада. Одной из причин недоброжелательства греков могло быть и то обстоятельство, что пожертвования в пользу Святого Гроба стали идти через преосвященного начальника Миссии 31 . Греки, видимо, боялись потери своих доходов. Окружение Патриарха Кирилла, возможно, прониклось таким настроением и оказало на него влияние. Позабыв свое благорасположение при расставании в Константинополе с начальником Русской Духовной Миссии, Патриарх Кирилл летом 1858 года неожиданно прибыл в Иерусалим. Сразу же после его приезда почувствовалось, что отношение его к Миссии только сдержанно-вежливое. Причем иногда даже бывали и открытые выпады против Миссии и ее начальника. Такое отношение Патриарха дало повод к различным толкам и разговорам. Преосвященный Кирилл постарался оказать все возможное почтение Патриарху и в разговорах с ним просил не полностью доверять тому, что говорят о русских окружающие Блаженнейшего греки, советуя самому понаблюдать за Русской Духовной Миссией, а потом сделать свое собственное заключение. О таких взаимоотношениях с Патриархией преосвященный Кирилл сообщил в Константинопольское посольство. Посол Бутенев в письме к начальнику Миссии от 28 июля 1858 года советовал: |
| Дальнейшее пребывание на территории государства, находящегося в состоянии войны с Россией, отягчалось «и страхом от врагов, и мучительностью от прерыва сношений с начальством» [x] . Все русские подданные в Палестине практически лишились дипломатической защиты, ибо ввиду начала войны все российские консульства на территории Турции прекратили свою деятельность. По договоренности с австрийским генеральным консулом, временно оказывать покровительство членам Русской духовной миссии согласилось австрийское консульство в Иерусалиме. Перед выездом из страны К.М. Базили в письме от 10 октября 1853 года советовал главе духовной миссии покинуть Иерусалим и провести зиму «под непосредственным покровительством австрийского генерального консула» [xi] в Бейруте, где существовала возможность при первой необходимости отправиться на пароходе в Грецию. Но архимандрит Порфирий усомнился в этом предложении, посчитав, что это его « своеличное мнение» [xii] , и 24 октября направил письмо директору канцелярии Святейшего Синода К.С. Сербиновичу. В нем глава миссии сообщал, что, несмотря на все опасности пребывания в пределах враждебной Османской империи, члены миссии остаются в Иерусалиме, не имея средств на дорогу домой и четких указаний из Санкт-Петербурга на свой счет. В сложившейся непростой ситуации архимандрит Порфирий запрашивал мнение, как поступить в дальнейшем, потому что должен «по правилам и по обету моего звания ничего не предпринимать без воли начальства» [xiii] . Решение «высшего правительства» о судьбе находившейся в Иерусалиме духовной миссии, принятое в столице, имело двойственный характер: с одной стороны, вопрос о выделении проездных денег для возвращения духовной миссии на родину был принципиально решен положительно, но с другой стороны, главе миссии было предписано «чтобы он, с состоящими при нем мужами, оставался в Иерусалиме, доколе обстоятельства не вынудят его к выезду» [xiv] . Официальный ответ архимандриту Порфирию был направлен 10 декабря 1853 года за подписью директора Азиатского департамента министерства иностранных дел Н.И. Любимова. В нем одобрялось нахождение миссии в Палестине и говорилось, что «пребывание Ваше в означенном месте может еще иметь свою полезную сторону; а что касается до каких-либо могущих последовать притеснений со стороны местных турецких властей, то для ограждения себя от оных Вы имеете право прибегнуть под защиту австрийского консульства» [xv] . Последняя фраза показывает, что в столице, осознавая опасность для членов миссии оставаться на территории враждебного государства, видели и пользу от пребывания ее там. Окончательное принятие решения оставалось за членами миссии, и они понимали, что дальнейшее пребывание в Святой Земле требовало мужества и твердого упования на Божие заступничество. |
| Два года дело о Духовной миссии держалось в тайне и обсуждалось узким кругом лиц. В начале января 1847 г. посланник Титов, находясь в Петербурге, вновь обратился к архимандриту Порфирию с поручением в двухдневный срок подготовить записку о необходимости учреждения миссии. Оценив по достоинству изложенные архимандритом Порфирием аргументы и приняв во внимание его прежние труды и заслуги, Титов решил добиваться его назначения начальником Русской Духовной миссии в Иерусалиме. Первой официальной датой в истории миссии следует считать 11 февраля 1847 г. В этот день государственный канцлер К. В. Нессельроде представил Императору Николаю I записку с предложениями, заранее согласовав их с обер-прокурором Святейшего Синода Н.А. Протасовым, об устройстве в Иерусалиме Русской Духовной миссии. Документ получил Высочайшее одобрение. В тот же день графу Нессельроде было дано указание определить будущих сотрудников и подумать об источниках финансирования Миссии. Выбор остановился на иеромонахе Феофане (Говорове), бакалавре Санкт-Петербургской духовной академии, и студентах Санкт-Петербургской духовной семинарии Пётре Соловьеве и Николае Крылове. Они были «уволены заграницу для поклонения Святым местам» 113 ; им дозволялось находиться в Иерусалиме при архимандрите Порфирии и принимать участие в возложенных на него пор учениях. Составленные к 28 августа 1847 г. сметы денежного жалования по штату Миссии были поданы на Высочайшее рассмотрение. На документе Император Николай I собственноручно начертал: «Быть посему» 114 . Наконец, 14 октября, в восьмом часу вечера, как следует из рапорта секретаря Санкт-Петербургской духовной консистории, члены Миссии выехали к месту назначения. Предстоял долгий и длинный путь: на лошадях от Петербурга до Одессы; далее пароходом до Константинополя, от Константинополя до Бейрута; затем восемь дней пути на мулах. Сложная политическая ситуация на Востоке повлияла на решение Святейшего Синода придать Миссии, на первое время, неофициальный статус. Сотрудники должны были представляться паломниками, или, как тогда было принято говорить, поклонниками, имевшими, впрочем, рекомендацию от русского духовного начальства к Иерусалимскому Патриарху. Архимандриту Порфирию был выдан антиминс «для священнодействия на Святых местах». Рассчитывая на разрешение Блаженнейшего Патриарха Иерусалимского, Русская миссия намеревалась наладить в Палестине богослужения на славянском языке – но так, чтобы не вызвать недовольства греков. Исключительный авторитет архимандрита Порфирия, его глубокое знание православного Востока должны были укрепить отношения России с Антиохийским и Иерусалимским Патриархатами, в союзе с которыми можно было бы противостоять планам Римско-католической церкви и протестантских стран Европы. |
| Глава 13. Деятельность второй русской духовной миссии в Иерусалиме по наблюдению за русскими поклонниками и улучшению их быта в св. земле Одну из важнейших задач, возлагавшихся нашим правительством на вторую русскую миссию в Иерусалиме, должны были составлять ее заботы об улучшении быта русских поклонников в св. земле, который до того времени, как сейчас увидим, оставлял желать весьма многого. Должно заметить, что инструкция, врученная нашей второй иерусалимской миссии, говорила об этом важном предмете, по обыкновению, весьма кратко и выражалась весьма обще и потому неопределенно. По 6 § инструкции, «наблюдение нравственное за поклонниками должно (было) преимущественно лежать на начальнике миссии, чтобы они не возбуждали соблазнов своим поведением, а в случае их непокорности следовало относиться к вице-консулу и генеральному консулу» 347 . Думаем, что буквальное исполнение сейчас изложенного требования инструкции должно было на практике встречать большие, иногда положительно непреодолимые затруднения. Прежде всего, улучшение нравственного состояния русских паломников в св. земле было неразрывно связано с улучшением их материального быта, так как упадок нравственности и проявление непривлекательных в нравственном отношении проступков среди русских паломников в значительной степени обусловливались недостатками их материального быта, напр., отсутствием удобных помещений, больниц, недостатком денег и т. п. С другой стороны, так как в первое время пребывания нашей второй духовной миссии в Иерусалиме здесь совсем не было консула, вице-консул находился в Яффе, генеральный консул – в Бейруте, причем оба они только по временам приезжали в Иерусалим, то, следовательно, и выполнение второй половины обязанности начальника миссии по наблюдению за поклонниками было крайне затруднительным, иногда даже невозможным. Очевидно, что на практике, в случаях, требовавших принятия экстренных, неотложных мер, начальник миссии должен был отступать от буквы инструкции и действовать самостоятельно. В действительности так и бывало, особенно в первое время пребывания нашей миссии в Иерусалиме. Как видно из письма преосв. Кирилла к митрополиту Петербургскому Григорию от 15 апреля 1858 года, начальник нашей миссии должен был сам принимать решительные чисто полицейские меры при посредстве кавасов в отношении к русским поклонникам, без сношения с вице-консулом и генеральным консулом, и только такими мерами ему удалось спасти трех русских поклонников (в том числе одного иеромонаха Анфима) от совращения в латинство. |
| Закрыть Сто лет Русской Духовной Миссии в Иерусалиме в составе Русской Зарубежной Церкви 15.12.2020 664 Время на чтение 16 минут Истчоник: Православие.Ru Отец Роман Гультяев родился в Ленинг раде в 1977-м г. С 12 лет – в Иерусалиме. Окончил Иерусалимский университет и Московскую духовную академию. В 2017-м г. был рукоположен Митр. Иларионом, Первоиерархом Русской Зарубежной Церкви, для служения в Русской Духовной Миссии (Зарубежной) на Святой земле. Духовенство Русской Духовной Мисии и представители русской общины на Святой земле. Иерусалим 1930-ые годы – Часто считают, что после Первой Мировой войны и революции и вплоть до 1948 г. Русской Духовной Миссии в Иерусалиме не существовало. Была какая-то лакуна. Что всё-таки здесь было до конца 1940-х годов? – Символично, что мы говорим об этом 29 ноября, когда мы празднуем столетие Русской Духовной Миссии в Иерусалиме в составе Русской Зарубежной Церкви. Сегодня в наших храмах на Святой земле был отслужен благодарственный молебен. Что это за дата? Как известно, все русские люди, оказавшиеся после революции заграницей, были отрезаны от России. К концу Гражданской войны было ясно, что прежней России уже не будет, а русские эмигранты остаются осколками старой России. На своих местах оставались послы, консулы, работники консульств, церковные служители в миссиях в разных странах. Но все они оказались без своей страны и без верховного руководства. У Русской Духовной Миссии на Святой Земле была та же самая ситуация. Тут надо определиться с терминами: что мы подразумеваем под понятием «Русская Духовная Миссия». Ее можно рассматривать просто как административную структуру Русской Церкви на Святой земле, а можно и шире – как посланцев Русской Православной Церкви и России, направленных за границу для просветительской деятельности. Были миссии в Японии, Китае, США и, конечно, в Иерусалиме. Иерусалимская Миссия была выразителем русских интересов и чаяний, организатором просветительских проектов. Если воспринимать Миссию как коллектив русских людей, находящихся на Святой земле, то можно включить в ее состав и тех, кто жил здесь после 1914 г. Это тысячи людей. Они приехали сюда в основном как паломники перед Первой Мировой войной, но потом были вынуждены остаться. Все они оказались на территории страны, вступившей в войну с Россией, потому что Святая земля входила тогда в состав Османской империи. Фактически они оказались в положении пленных. |
| Все указанные нами лица, проживавшие на русских постройках и так или иначе недовольные по разным причинам начальником миссии, постарались привлечь на свою сторону и некоторых членов миссии и певчих, которые имели свои основания быть также недовольными арх. Леонидом. Новые члены миссии, набранные арх. Леонидом случайно и без должной осмотрительности с его стороны, на первых порах своего пребывания в Иерусалиме вступили с ним в пререкания, – один (иеромонах Иоанн), по молодости лет не допущенный к исполнению обязанности духовника, из-за ограничения своих прав, а другой (иеродьякон Арсений), воспитанник петербургской духовной академии, из ложного самолюбия, не желавший подчиниться авторитету начальника, никакой богословской степени неимевшего. Певчие миссии не мирились с его властным и несколько суровым тоном, требовавшим от подчиненных во всем беспрекословной монашеской покорности. Архитекторы В. А. Дорогулин и М. Ф. Грановский с товарищами, чтобы сплотить и объединить недовольных установившимися порядками, нередко устраивали на постройках по вечерам сборища певчих миссии «с пением песен и романсов» и «обильными попойками», на которых им без особых затруднений удалось выработать даже план совместных враждебных действий против начальника миссии. Оставалось лишь выждать удобный момент для начала действий. Таким моментом и было признано возвращение консула А. Н. Карцева из Петербурга в Иерусалим, получившего несомненно указания, как держать себя по отношению к новому начальнику миссии, и всем сердцем желавшего удалить и заменить его «простым иеромонахом». Взбудораженный со стороны своих единомышленников и друзей наговорами, что новый начальник миссии подвергает строгому осуждению и на самом деле его не вполне безупречное нравственное поведение, а равно и поведение его секретаря, А. Н. Карцев, со свойственной ему горячностью, ухватился за ложную мысль досадить арх. Леониду, а потом и удалить его совершенно из Иерусалима, точно таким же образом, как он это сделал с епископом Кириллом, а поэтому он неосмотрительно принял из рук членов миссии жалобу на своего начальника и даже стал руководить ими в дальнейших действиях. Так начались злополучные беспорядки в русской духовной миссии, во время которых наличные члены миссии отказали в повиновении своему начальнику, отобрали у него церковные ключи, безконтрольно стали распоряжаться церковным имуществом и даже не допускали к служению своего настоятеля... Со стороны консула последовал донос в Константинополь и в Петербург «о предосудительных поступках архимандрита Леонида. Но дело этим, так сказать, домашним скандалом, не ограничивается, а в эту печальную историю втягивается и патриарх. |
| граде; 3) предметом наибольшего внимания предполагавшейся миссии, по мнению правительства русского, должен был служить одним из трех составных элементов православия на Востоке, в частности, в св. Земле, именно арабский, как наиболее слабый, угнетенный в потому особенно поддающийся влиянию инославной пропаганды; 4) главнейшим средством желательного влияния нашей миссии, по мнению правительства, должно было служить благолепное совершение богослужения; наконец 5) в виду этого последнего обстоятельства, по мнению министерства иностранных дел, во главе предполагавшееся к учреждению миссии должен был стоять епископ. Такие надежды возлагало русское правительство на предположенную миссию и такие, сравнительно скромные, виды соединяло его с нею. К сожалению, как увидим скоро, вновь учреждавшейся миссии не дали всех средств, необходимых для выполнения возлагавшейся на нее скромной задачи, а между тем в данной ей, при ее отправлении из России, инструкции значительно расширили и самую задачу и цели ее действий в св. Земле. После того как 23 марта 1857 года доклад министра иностранных дел об учреждении духовной миссии в Иерусалиме был утвержден Государем Императором, правительство русское приняло меры к тому, чтобы подготовить почву на месте к водворению новой миссии на православном Востоке. Константинопольскому послу нашему было поручено войти в сношения по этому вопросу с турецким правительством и с высшими представителями православного иерусалимского патриархата. Турецкое правительство изъявило свое согласие на водворение русской духовной миссии в Иерусалиме и, по представлению нашего константинопольского посла, выдало два визириальные письма по этому предмету: на имя саидского генерал-губернатора и иерусалимского патриарха. В обоих этих письмах Порта признавала официальное существование нашей духовной миссии в Иерусалиме, которая прежде того проживала там негласно и была только терпима. Благодаря тому, признавалось право нашей духовной миссии на самостоятельную деятельность, и предоставлялась ей возможность сноситься с патриархом иерусалимским на основания совершенного равенства, вне всякой зависимости от святогробского духовенства 147 . |
| Сравнивая широчайшие, прямо необозримые задачи Миссии и ее состав из пяти духовных лиц, включая епископа, приходится сознаться, что 10-ти летний опыт ничему не научил составителей инструкции. Также много отвлеченных задач и пожеланий, громких, но не реальных фраз, также мало действительного дела и знания местных условий 9 . В инструкции, данной второй нашей Иерусалимской Миссии, еще в большей степени замечается тот самый недостаток, какой был свойственен и инструкции для Миссии архимандрита Порфирия. Инструкция предъявляла Миссии задачи и требования решительно не соразмерные со средствами и крайне малым составом Миссии. В самом деле, Миссия должна была поддерживать добрые сношения с греческим духовенством, инославными христианами и армянами, действовать преимущественно на арабский элемент, притесняемый греческим, заботиться всеми средствами о проявлении русского богослужения в Иерусалиме, дабы возвысить оное на Востоке. Следуя примеру Западной церкви, благодетельствовать местной пастве посредством богоугодных учреждений, милостыни и просветительных мер и, наконец, распространять подобную свою деятельность даже на всю Палестину, Сирию, Синай и Египет! 10 . Принимая во внимание особое представительское значение епископа в Иерусалиме, а также ограниченный по своему иерархическому положению круг деятельности иеродиаконов, выходит, что весь Восток от Нила до Евфрата поручался энергии двух иеромонахов, усердных к делу Божию, но весьма болезненных. Для благотворительности среди многих тысяч православных христиан Востока Миссия не имела ничего, кроме жалования своих сотрудников. Разбирая события, связанные с возрождением нашей Миссии в Иерусалиме, невозможно не коснуться чрезвычайно важного вопроса, а именно: канонического взаимоотношения двух церквей – Иерусалимской и Русской. Восьмое правило первого Вселенского Собора определяет взаимоотношение предстоятелей церквей так, что один не должен вмешиваться во внутренние дела другого. Посланничество во главе Русской Миссии в Иерусалим епископа Святейшему Синоду необходимо было согласовать с главой Сионской Церкви. Такое соглашение было необходимо как с канонической стороны, так и с точки зрения простой вежливости. Для Министерства иностранных дел, учреждавшего Миссию, каноны церкви были безразличны. Договорившись с турецким правительством, Иерусалимского Патриарха не сочли даже долгом заранее поставить в известность о возобновлении Миссии, а он должен был предоставить Миссии и место для жительства, и храм. Позднее с горькой обидой Патриарх Кирилл высказывался, что епископ Кирилл был принят только по приказанию Порты 11 . |
| Теперь ее деятельность распространилась на Семипалатинскую и Акмолинскую области. Центр миссии переместился в Семипалатинск, в район, называемый Заречная слободка, где был открыт стан с домом для начальника миссии, церковью, домом со службами для членов миссии и 2 избами для новокрещеных. В Семипалатинской обл. действовали Центральный в Заречной слободке Семипалатинска, Буконский, Большенарымский, Долонский, Шульбинский, Баянаульский и Бельагачский станы; в Акмолинской обл.- Татарский, Атбасарский и Александровский станы. Значительно расширился и личный состав миссии: в 1896-1897 гг. было 26 сотрудников, в т. ч. архимандрит (начальник миссии), 8 священников, 2 диакона, 9 псаломщиков, 5 переводчиков и фельдшер. За 1896 г. количество новокрещеных составило 64 чел., в 1897 г.- 46 чел. Вся православная паства миссии состояла из 2853 чел., в т. ч. русских - 2503, инородцев - 350 чел. Сотрудники миссии по-прежнему уделяли много внимания обучению и христ. воспитанию детей. В 1896-1897 гг. при станах работали 6 уч-щ, в к-рых в 1896 г. обучались 162 мальчика и 41 девочка, а в 1897 г.- 145 мальчиков и 71 девочка. В ведении К. д. м. находилось 6 храмов и молитвенных домов, строились церкви: в Заречной слободке Семипалатинска, в урочище Тумараши (Усть-Нарымское), близ Большенарымского стана миссии, в поселках Татарском и Преображенском. В отчете миссии сообщалось, что «селение Преображенское возникло в 1896 г. и представляет собою опыт водворения в одном месте крещеных киргизов Буконскаго стана, для которых отведен участок земли в 1000 десятин. При церкви этого селения строятся также школа, дом для миссионера и учителя. Для помещения новокрещеных на средства миссии в настоящее время выстроено 20 изб. Подобным же образом предположено устроить быт новокрещеных Больше-Нарымского стана, с водворением их в урочище Тумараши на участке земли в 1000 десятин в Алтайском горном округе...» (Всеподданнейший отчет... за 1896-1897 гг. СПб., 1899. С. 102). Для новокрещеных Долонского стана был отведен участок в 1500 дес. |
| Пытаясь выяснить действительную причину возникших столкновений между консульством и начальником Миссии, архимандрит Антонин в своём донесении, по нашему мнению, весьма близко подошёл к истине и довольно ярко выставил её на вид. «В 1857 году, бывши в Иерусалиме, – писал архимандрит Антонин, – вместе со многими другими я находил, что положение бывшей там до войны Русской Миссии не представляло в себе надлежащих ручательств её спокойствия и ожидаемого от неё благотворного действия на край. Оттого, по возвращении в Афины, я говорил и писал, кому мог, о том, чтобы в Иерусалиме учреждено было независимое от бейрутского русское консульство в помощь Миссии (sic) при её сношениях с местными властями и при её служении поклонникам. Нам точно нужен был свой флаг в Иерусалиме, который бы прикрывал и защищал здесь стольких беспомощных пришельцев от всяких непредвиденных случайностей, так легко возникающих в беспокойном крае. И желанный флаг (sic) явился. Но вместе с тем явилась и новая власть, поставленная об руку с начальником Миссии. Вначале наш иерусалимский консул действительно имел как бы одно только указанное выше значение и, со всем подведомым ему кругом прав, действий и сношений, примыкал к Миссии, как часть к цельному (здесь некоторая фактическая неточность), служа её главным образом в качестве посредника, почти что драгомана при Миссии 2-го периода (Преосвященный Кирилл) [Примеч. А. А. Дмитриевского ]. На сановной важности начальника её могло несколько времени держаться такое, как бы подчинённое, отношение консула к начальнику Миссии. Но и тогда уже заявлены были многократные попытки консула действительно тем, чем он был по своему имени и по своему значению в кругу консулов других наций, т. е. высшим и, следовательно, единственно властным представителем своего правительства в чужом крае. При Миссии 3-го периода (отца Леонида) о подчинённом значении консула уже не могло быть и речи. Но также не следовало бы идти речи и о подчинённом положении начальника Миссии. Между тем, если не официально, но тем не менее действительно, подчинённость сия явилась сама собою вследствие особых обстоятельств. |
|
|
