| На кладбище св. Марцеллины и Петра де-Росси открыл усыпальницу, в которой изображена вечеря с особенной, таинственной обстановкой. Изображен стол продолговатой формы, покрытый скатерью, на котором положено три хлеба и три чашки. Пред столом сидит женщина в простой тунике и короне. Правою своею рукою она делает жест приглашения, а левою прикасается к краю подноса, указывая этим на питье в чашах. У каждого края стола стоит служитель. Первый служитель дает куб приближающемуся человеку, имеющему на плечах короткую одежду и посох в руках – два признака путешественника. Другой служитель своей рукой также призывает человека, совершенно похожего по одежде и телодвижениям на первого. Образ описанной вечери взят из 9-й гл. книги Премудрости Соломона: «Премудрость созда себе дом», в коих словах христианская древность усматривала предъизображение евхаристической вечери. Премудрость (женщина в короне) – это воплощенное Слово. Служители – суть священнослужители. Хлеб и вино – чудесная евхаристия под обоими видами. Наконец, – приглашаемые, которые на рисунке изображены как путешествующие по стезям этой земной жизни 245 . В этом памятнике, таким образом, выступают главные черты древней практики причащения, а именно – причащение происходит у престола и в раздельных видах. А что священнослужащие всегда причащались в раздельных видах, об этом свидетельствуют многие памятники искусства. Укажем на следующие: миниатюра Россанского кодекса VI в. По ту и другую сторону престола мы видим Иисуса Христа. С одной стороны Он подает шести подходящим к нему ученикам хлеб, с другой – чашу. Двукратное изображение Спасителя часто встречается в памятниках как византийских, так и русских, например, в парижском греческом четвероевангелии (XI в.), в Киево-Михайловском монастыре, в Спасо-Мирожском соборе в Пскове, в Успенском Владимирском соборе (XII в.). Апостолы подходят не группами, но один за другим. В их наклонном положении отражается древний обычай подходить к св. чаше в согбенном положении, с наклонением, сложив руки точно так, как слагают их православные христиане для благословения. Заметим при этом, что если художник думал в миниатюре Россанского кодекса изобразить образ причащения священнослужителей, то значит в его время (в VI в.) епископ сам преподавал служащим как хлеб, так и чашу. За получением св. Даров подходили один за другим и при этом с одной стороны престола получали Тело, а с другой – Кровь 246 . |
| Духа, соделались достойными Христа Твоего, сподобились жизни вечной, по примирении Тебя с ними (молитва о принесших дары и причащающихся оных).//Далее следует молитва: 1) за всю Церковь , 2) за епископов, священнослужащих, пресвитеров и проч., 3) за царя и воинство, 4) еще приносим за всех от начала мира святых – ветхозаветных (патриархов, пророков и проч.) и новозаветных (апостолов, мучеников, исповедников, епископов, пресвитеров, дьяконов, чтецов, певцов, девственниц, вдов, мирян и всех, ихже имена Ты веси; 5) за присутствующих, за народ, страждущих, гонителей, кающихся, за благорастворение воздуха, за отсутствующих и сохрани всех нас, да воссоедини нас в царстве Христа Твоего, Бога всякого естества чувственного и умственного, Царя нашего, Тебе слава... во веки, (народ) аминь. Потом, после преподания мира, следует ектенья о даре принесенном Господу Богу, яко да благий Бог приемлет его ходатайством Христа Его в пренебесный свой и мысленный жертвенник в воню благоухания, – за Церковь , народ, епископов и проч., за царя и помянет святых мучеников, дабы стать нам общниками их награды, об умерших во Христе, о новопросвещенных, – ектенья оканчивается молитвою епископа, чтобы Господь призрел людей своих и удостоил присутствующих достойно причаститься св. тайн (сходна с теперешними молитвами: малого входа, евангелия и молитв верных). 241 Daniel, IV, р. 87. Текст Даниеля, – представляющий перепечатку обычного греческого текста Морелля 1526 г с вариантами из Мессинского и Россанского кодекса, – ближе всего стоить к тексу Парижского манускрипта 2509 у Сваинсона, хотя и имеет некоторые отличия от него. 242 Мессинский написан около 983 г. Оригинал Россанского списка написан около 1054 г. Swainson,introduct XXXV. Оригинал Парижского манускрипта 476 написан или ок. 1009 г., или 1098 (упоминаются иерусалимские патриархи – Феофил 1020 г. и Иоанн 1050 r.)Swainson,–inmrod. XXV, ср. р. 297, 295. 244 Подроб. у Даниеля IV, 80–87; Сваинсона, introd. XLIII.–Pycckuй перев. греч. текста в Собр. |
| Он узок потому, что не заключает в себе изображения распятия и воскресения Спасителя; широк потому, что в нем находятся миниатюры, не относящиеся к страстям Господним. Отсутствие распятия г. Усов объясняет ссылкой на то, что древние христиане вообще остерегались изображать его. В общем, это верно, но в данном случае значение этой ссылки ослабляется предположением о специальной задаче миниатюриста: если он желал изобразить именно события страстей Господних, то опущение распятия является непонятным; тем более что во времена изготовления рукописи распятие было уже известно в художественной практике. Такой цикл изображений составлял бы беспримерное явление в ряду памятников византийских; в этом виде его действительно нет ни в одном из византийских лицевых Евангелий. Миниатюры россанского кодекса составляют disjecta membra одного целого. Их цельность нарушена утратой нескольких листов. Миниатюрист не имел намерения иллюстрировать отдельно текст каждого евангелиста; его задачей было – дать ряд изображений, относящихся к евангельской истории вообще. Ввиду этого он поместил все миниатюры вместе перед Евангелием Матфея, каковое место они занимают и до сих пор. Невозможно представлять дело так, что одни из этих миниатюр относились к тексту Евангелия Матфея, другие – Марка и т. д.; этого не допускают изображения исцеления слепого и притча о самарянине. Они помещены на одном и том же листе, между тем как рассказы об этих чудесах находятся у разных евангелистов – Иоанна и Луки. Подобный прием иллюстрации встречается также и в других кодексах – псалтирей, слов Григория Богослова и некоторых лицевых Евангелиях (Евангелие Раввулы, армянское Евангелие эчмиадзинской библиотеки 18 , сирийское в парижской национальной библиотеке 33). Заслуживающую внимания особенность иллюстраций россанского Евангелия составляют изображения пророков рядом с новозаветными изображениями. В сознании миниатюриста представлялись неразрывно связанными между собой заветы Ветхий и Новый. Некоторое основание для такого сопоставления дано прямо в евангельском тексте, где нередко приводятся предсказания ветхозаветных пророков о событиях Нового завета; но миниатюрист в этом случае идет далее; он приводит и такие пророчества, о которых не упомянуто в Евангелии, как это можно видеть на нашей таблице; следовательно, он вносит в иллюстрацию некоторый элемент богословского толкования, хотя и не сообщает ему иконографического развития. |
| Атрибут кодекса в руках церкви «Нового Завета» 207 тоже вполне объясним в этом тесном значении. С другой стороны, образ премудрости вполне отвечает Соломону. Если подобные соображения имеют историческое основание, то и общий смысл представления Младенца, предносимого в ореоле небесной лазури, отвечает идее Мессии-Эммануила, о котором таким образом будет наглядно выражено изречение Исаии (VII, 14). Облачение Божией Матери и самый тип ее ничем не отличаются от обычных сирийских ее изображений VI–VII столетий. 211. Миниатюра пурпурного кодекса в Россанском Евангелии Неопределенное олицетворение (рис. 211) находится в Россанском Евангелии, в миниатюре, представляющей евангелиста Марка, пишущего начало своего евангелия внутри обычного декоративного кивория 208 , с двумя шатрами поверх и раковинным сводом. Возле евангелиста стоит жена, склонившаяся к нему и облаченная с головой в голубое (не синее) покрывало, поверх лилового хитона; диктуя, она указывает на начальные строки евангелия. По мнению издателя, образ этой жены, голова которой заключена в синий нимб, вряд ли представляет Божию Матерь, а скорее может быть истолкован или как олицетворение мудрости, или же как олицетворение «Мудрости Божественной» (подобно венчанному образу в соборе Монреале, с надписью: Sapientia Dei). Главным пунктом сомнений является в данном случае видимое отсутствие ближайших связей Божией Матери с евангелистом Марком 209 . Правда, связь эта для известного времени могла заключаться в торжественном признаны Марии «Богородицею», и время Россанского Евангелия не могло быть особенно удалено от середины V века, когда это признание совершилось и удерживалось в Египте на высоте авторитетом св. Кирилла Александрийского . Однако, обычные олицетворения «церкви», «молитвы» и также «добродетелей» во фресках коптских церквей могут указывать и здесь на образ мудрости – Софии, даже не объясненный надписью по его известности. Профессор Муньос в том же издании 210 приложил снимок с миниатюры в более поздней коптской рукописи (XIII века) Ват. |
| Итак, если эти образы, как мы знаем, принадлежат VI в., даже начальной его эпохе, то тип Россанского кодекса указывает (как и двери Св. Сабины, признанные теперь работой V века) на V в. Но есть ли и в чем состоит различие между двумя памятниками? Мы знаем, что этот тип Христа на барельефах (а подобный ему и в мозаиках ц. Св. Аполлинария) принадлежит сценам Страстей и Воскресению, а в сценах земной жизни Христа, вообще, и чудесах его – там уже господствует античный тип катакомб, юного, безбородого Христа, тогда как здесь мы встречаем этот тип в сценах исцеления слепого и притче о 10 девах, и даже в символическом образе Христа – самарянина. Пока что мы относим это исчезновение античного образа юношественного гения не к одному времени, но и к стране, которой принадлежит кодекс. Итак, остановившись на том общем выводе, что кодекс принадлежит началу VI или концу V в. (чему, затем, соответствует и множество деталей, ясно указывающих на эпоху падения античного вкуса, костюма и пр. и пр.), мы кратко заявим, что в вопросе о месте происхождения кодекса склонялись бы более видеть происхождение восточное, именно александрийское, если бы к этому даже и не представлялось прямых указаний. В самом деле, если Иоанн Златоуст проповедует против употребления пурпурных кодексов Евангелия, то весьма естественно предположить, что этот обычай должен быть особенно развитым в александрийской епархии, которая подавляла столичную своей внешней силой, роскошью, как и возмущала своими интригами и злодейством. Именно там в IV и V вв. каллиграфия достигла особенной утонченности: мы видим там тонкий, просвечивающий пергамен, миниатюрно-карманные размеры книг Священного Писания , пышные кодексы напрестольные, дешевизну списков (кодекс Ветхого и Нового Завета стоил всего 18 солидов), особенно изящное письмо и, наконец, предпочтение громадных свитков (в одном Синайском монастыре мы видим более 30; много их в каирском и константинопольском отделениях того же м-ря). Но ко всем этим побочным соображениям присоединяется, сказали мы, и прямое указание. |
| 67 и след.). Теперь оказывается, что определяющим началом в данном случае служили воспоминания Православной Церкви в Страстную седмицу, а именно: Лазаревой субботой заканчивается четыредесятница, и с воспоминания Лазарева воскресения начинается седмица страданий Христа; в неделю ваий воспоминается вход Иисуса Христа в Иерусалим; в Великий Понедельник читается на утрене Евангелие Матфея (21:18–43), где воспоминается беседа Иисуса Христа по изгнании торговцев из храма; во Вторник воспоминается притча о 10 девах; в Среду – вечеря в доме Симона прокаженного; в Четверг – омовение ног, Тайная вечеря, молитва в саду Гефсиманском и предательство Иуды; в Пятницу – страсти Господни и, в том числе, суд Пилата. Эти-то воспоминания Страстной седмицы и выражены будто бы в миниатюрах россанского кодекса. Соответствие здесь, без сомнения, есть, но дело в том, что самые-то воспоминания Церкви переданы автором не точно, а с натяжкой, применительно к наличному составу миниатюр. Прежде всего, для достижения своей цели автор должен был точнее определить древность этих воспоминаний, не ограничиваясь общими ссылками на древность богослужебных книг: это важно потому, что некоторые из воспоминаний могли явиться после VI в., когда уже написан был россанский кодекс, и уже по одному этому оказаться негодными для настоящей цели. Для примера укажем на то, что по памятникам древнеславянской богослужебной письменности, происходящим по прямой линии от греческих, совсем не полагается чтения Евангелия на утрене в Понедельник 15 ; следовательно, и основанное на этом Евангелии заключение о воспоминаниях этого дня не имеет силы. В настоящее время воспоминается в Великий Понедельник собственно не изгнание торговцев из храма и не беседа, следовавшая за этим событием, а проданный в Египет целомудренный Иосиф, прообраз Иисуса Христа, и иссохшая смоковница, образ человеческой души, не приносящей добрых плодов. Затем к Великой Среде г. Усов относит изображение вечери Иисуса Христа с учениками, представленной по историческому переводу в виде возлежания за столом, имеющим форму сигмы 16 , и видит в этом изображении вечерю в доме Симона прокаженного; но он забывает, что существенную черту изображения вечери в доме Симона, по памятникам византийской иконографии, составляет женщина, помазавшая Иисуса Христа миром, чего нет в рассматриваемом изображении. |
| в медальоне по типу триумфальных и погребальных образов imago clipeata . Полнофигурное изображение М. в 2 вариантах: сидящего за столом с письменными принадлежностями, подобно античному автору, поэту или философу,- на мозаике базилики Сан-Витале; в Россанском кодексе (Fol. 121r, с персонификацией Премудрости); стоящего фронтально, в левой руке кодекс, правая поднята в благословении, как у античного оратора - на миниатюре в Евангелии Раввулы; на передней стенке кафедры еп. Максимиана (546-554) в Равенне; в росписи (VII в.) юж. конхи церкви Красного мон-ря в Египте; на окладе VI-VII вв. Евангелия из Вашингтона ( Dennison, Morey. 1918. Pl. XIII). В качестве модели для образа М., восседающего на престоле в окружении учеников (рельеф из Лувра), использован образ мудреца или главы философской школы. Уникальное поясное изображение М., по типу относящееся к портрету, с Евангелием в покровенных руках, помещено на иконе из Парижской национальной б-ки. Исключительными по значению и дающими представление о существовании в раннее время житийного цикла М. являются рельефы VII-VIII вв. т. н. трона из Градо (разрозненные пластины, хранятся в музее Кастелло-Сфорцеско, Милан, и в Музее Виктории и Альберта, Лондон). На 6 рельефах со сценами («Проповедь св. Марка»; «Исцеление Аниана»; «Крещение Аниана»; «Поставление Аниана в епископы Александрии»; фрагмент с фигурой М.; «Ап. Петр диктует Марку Евангелие») необычным является физиогномический тип М., близкий к ап. Павлу. У М. удлиненный овал лица, выступающие скулы, короткие волосы, высокий лоб с 2 залысинами, средней длины клиновидная борода. Вплоть до XI в. физиогномические особенности и возрастная характеристика М. оставались неустойчивыми. На синайской и равеннской мозаиках, а также на окладе Евангелия из миланского собора, на рельефе из Лувра, на пластине кафедры еп. Максимиана он представлен с широким лицом, выступающими скулами, длинными волосами и бородой; на мозаиках Синая и Равенны - седовласый и седобородый М. с теми же чертами лица; на миниатюрах из Россанского кодекса, из Евангелия Раввулы (Fol. |
| В период времени от IV до VIII вв. достаточно определилось внутреннее убранство христианского алтаря, с престолом и его главными принадлежностями; храм и его принадлежности получили символическое истолкование. Вся литургия, приведенная в стройный и однообразный порядок еще в IV в. трудами вселенских учителей Василия Великого и Иоанна Златоуста , сближена была в своих составных частях с евангельскими событиями; и это не только по отношению к главной и существенной части литургии, что было неизбежно уже при совершении первой литургии после отнятия жениха, но отчасти и по отношению к ее подробностям, возникшим в разные времена по требованиям практическим, но не символическим. В этой работе сближения, характеризующей общее направление богословской науки того времени, дан прямой мотив к представлению евангельского рассказа об установлении Евхаристии в формах литургических. Но как в истории литургии обширная сложность и законченность в обряде и символике есть результат продолжительного развития, так и в иконографии литургической вечери заметны следы развития: между Тайной вечерей россанского кодекса и Евангелием 74, двумя памятниками разных эпох, нельзя не заметить значительной разницы. 125. Миниатюра Евангелия Раввулы. В Евангелии Раввулы 1800 изображение это не имеет еще ни надлежащей полноты, ни той церемониальности, какие видны в памятниках позднейших (рис. 125). Возле обычно повторяемой в миниатюрах этого кодекса арки стоит Иисус Христос в простом нимбе, в наклоненном положении; в левой руке Его потир в виде широкой чаши с маленькой подставкой, в правой – часть евхаристического хлеба. К Нему приближается удачно скомпонованная группа из одиннадцати апостолов, без нимбов, в туниках и тогах; передний из них, склонившись, простирает руку для принятия Евхаристии. Здесь, очевидно, Иисус Христос является уже в положении архиерея с потиром и св. хлебом, причащающего апостолов, подобно тому как архиерей причащает священнослужителей; но нет здесь ни престола, ни его принадлежностей. |
| Гробница, согласно римской традиции, представлена в виде колумбария-портика с фронтоном, к которому ведет подиум с лестницей. В зданиях такой формы римляне хранили урны с прахом умерших. Характерна для раннего периода композиция рельефа саркофага Юния Басса (V в.), где Христос представлен в виде агнца. На мозаике равеннской церкви Сан Аполлинарио Нуово можно видеть уже многие элементы будущего канона. Юноша Иисус, стоящий в центре композиции, протягивает руку к телу Лазаря в проеме портика, рядом с Христом изображен один из апостолов, а у его ног коленопреклоненные Мария и Марфа. Однако в своих главных чертах композиция сложилась в сиро-палестинском искусстве. Типичная схема представлена на листах Россанского кодекса (VI в.): Христос в окружении группы апостолов воскрешает Лазаря, спеленутое тело которого двое юношей поддерживают за плечо. Один из них прикрывает нос рукой. Между Христом, изображенным в левой части композиции, и пещерой с гробом Лазаря помещена группа иудеев. Мария и Марфа припадают к ногам Иисуса. С этого времени непременной деталью становится фигурка юноши, прикрывающего нос от распространяющегося смрада. В течение столетий композиция не претерпевает серьезных изменений. Новое толкование канона возникло, видимо, только в XIV столетии и отразилось в схеме, использованной Андреем Рублевым для иконы праздничного чина Благовещенского собора Московского кремля (1405). Здесь группа фарисеев перемещена из центральной части иконы в левый край, а между Христом и пещерой изображены апостолы. Таким образом, непосредственными соучастниками чуда становятся не враждебно настроенные фарисеи, задумавшие с этого дня погубить Иисуса, но ученики, сопереживающие Господу. Рублев словно бы следует словам Климента Охридского: «Тем бо чудом паче народа хотя утвердити учеником» 36 . Этот уникальный иконографический извод встречается после Рублева лишь дважды – в Успенском соборе Кирилло-Белозерского монастыря (1497) и на иконе XVI века из Благовещенского собора Московского кремля. |
| Древнейшее из таких изображений в россанском кодексе 1744 : действие происходит в портике храма иерусалимского, состоящем из разных колонн (коринфская и две дорийские), с черепичной крышей; по левую сторону портика виден сам храм – небольшое здание с пофронтонным покрытием; внутри его завеса, указывающая на св. святых. В портике Спаситель беседует с иудеями по поводу предложенного Ему вопроса: какой властью Он творит это? Очевидно, здесь взят момент, следовавший за изгнанием торговцев; само же изгнание представлено на правой стороне возле портика: оно уже совершилось; Иисуса Христа здесь нет; но подробности евангельского рассказа налицо: меновщик спешит унести свой стол, возле которого на земле рассыпанные деньги; продавец козлов увлекает свой товар за рога; погонщик угоняет двух волов и овец, продавец масла удаляется с сосудом в руках, продавец голубей уносит свою клетку, в которой уцелел один голубь, другой же улетел. Сцена оживленная; выбор момента, по мнению г. Усова, навеян апокрифическим Евангелием Никодима, в котором обвинители Иисуса Христа перед Пилатом ставят Ему в вину, между прочим, Его слова о разрушении и воссоздании храма в три дня, сказанные после изгнания торговцев из храма 1745 . Заключение нашего автора основано на том предположении, что совокупность уцелевших миниатюр россанского кодекса представляет собой законченное целое, соответствующее содержанию Никодимова Евангелия; миниатюрист будто бы потому и обратил внимание на беседу Иисуса Христа с иудеями о храме, что она выставляется в апокрифе как обвинение против Него. Но если первое предположение г. Усова, как мы видели во введении, ошибочно, то и второе не имеет цены. В рассматриваемом изображении нет ни одного признака, который бы не находил изъяснения в подлинных Евангелиях; между тем как по апокрифу невозможно объяснить ни одного из этих признаков, кроме неопределенного – «беседы Иисуса Христа». Рассказа об изгнании торговцев в апокрифе нет. Миниатюрист представил нам полное изображение события по Евангелию Иоанна: по рассказу этого евангелиста, Иисус Христос нашел в храме продавцов волов, овец и голубей и меновщиков денег, сделал бич из веревок и выгнал их. |
|
|
