| А взгляните вокруг – брат с сестрой, мать с дочерью судятся за наследство – и это родственные души не могут поделить порою даже мизерные суммы, а вы, «товарищи», предлагаете чужим людям равенство – этого не может быть. Конечно, я согласен, что нужно внедрять в нынешнюю устоявшуюся систему правления наиболее удачные решения социальных вопросов, прибегая к передовому опыту прошлых лет. Но никаких революционных вмешательств, и тем более, не приплетать сюда религию. У Церкви есть Патриарх, и он решает вопросы, касающиеся верующих, и как им жить. Где-то в комментариях я прочёл, что, дескать, при социализме никому не мешали молиться. Автор этого заявления либо не в теме, либо пытается исказить историю для потомков. Не мешали, если не знали, что за зашторенными окнами, стоя на коленях, взывали ко Творцу. Талантливый православный писатель (ныне священник) Николай Владимирович Блохин в 1982 году был осуждён на три года лагерных работ за изготовление и распространение религиозной литературы. Как в то время можно было молиться, если молитвословы были в запрете? И законы при Сталине были однобокие и не в пользу народа, вот выдержка из романа А.И. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ»: «Вот каковы были законы тридцать лет (до 1947): должностная государственная, казённая кража? Ящик со склада? Три картофелины из колхоза? 10 лет! (А с 47-го и 20). Вольная кража? Обчистили квартиру, на грузовике увезли всё, что семья нажила за жизнь? Если при этом не было убийства, то до одного года, иногда – 6 месяцев… От поблажки воры и плодятся. Своими законами сталинская власть ясно сказала уркам: воруй не у меня! Воруй у частных лиц! Ведь частная собственность – отрыжка прошлого. (А персональная собственность – надежда будущего…)». Это не я сказал, а человек, прошедший весь ужас сталинских лагерей. Сейчас, когда Россия испытывает прессинг со всех сторон, когда Америка, Турция, да и вообще весь Запад экономически и информационно атакуют нашу Родину, есть такие «товарищи», которые вместо того, чтобы сплотить наш народ перед внешним врагом, пытаются посеять в его среде «семя раздора». И эти «товарищи» нам вовсе не товарищи. Возможно, это многим не понравится, но давайте перестанем лицемерить, и будем называть вещи своими именами. Бог вне политики! |
| Освобожденный берендеями от осады, Мстислав с двумя союзниками вошел в Киев, захватил имение дружины Изяславовой, отправил его к себе во Владимир-Волынский и послал в Смоленск звать дядю Ростислава на старший стол. потому что прежде похода еще союзники целовали крест – искать Киева Ростиславу. Но последний понимал затруднительность своего положения в Киеве, где его после бегства перед Давыдовичем не могли много любить и много уважать; на первом месте здесь стоял деятельный и храбрый племянник, который теперь подобно отцу своему добыл головою Киева и только по необходимости уступает его дяде; Ростислав мог думать, что племянник захочет смотреть на него, как прежде Изяслав смотрел на старого дядю Вячеслава: оказывать наружное уважение, называть отцом и между тем на деле быть настоящим князем-правителем; вот почему Ростислав послал сказать союзным князьям: «Если зовете меня вправду с любовию, то я пойду в Киев на свою волю, чтоб вы имели меня отцом себе вправду и в моем послушаньи ходили; и прежде всего объявляю вам: не хочу видеть Клима митрополитом, потому что он не взял благословения от св. Софии и от патриарха». Но Мстислав крепко держался за Клима и никак не хотел признать митрополита грека Константина за то, что последний проклинал отца его, Изяслава. Тогда Ростислав послал в Вышгород старшего сына своего Романа, уговариваться с Мстиславом насчет митрополита; после долгих и крепких речей князья положили свести обоих, и Клима и Константина, и принять нового митрополита из Константинополя. Уладившись с племянником, Ростислав въехал в Киев в 1159 году и сел на столе отцовском и дедовском; а Мстислав получил из киевских волостей Белгород, Торческ, Триполь. Имея одного врага в Изяславе Давыдовиче, князья киевские и черниговские должны были необходимо соединиться и действительно скоро съехались в Моравске на великую любовь, по выражению летописца; князья обедали друг у друга без всякого извета и дарились: Ростислав дарил Святослава соболями, горностаями, черными куницами, песцами, белыми волками, рыбьими зубьями; Святослав отдаривал Ростислава барсом и двумя борзыми конями в кованых седлах; летописец счел нужным прибавить, что князья – Мономахович и Ольгович – угощали друг друга безо всякого извета; странен и подозрителен казался этот союз в Киеве, не ждали здесь ничего доброго от Святослава Ольговича, постоянного врага Мстиславичей, постоянного союзника Юрьева, не думали, чтоб он мог забыть убийство брата своего, Игоря, Чтоб успокоить киевлян и берендеев, Ростислав должен был взять к себе Всеволода, сына Святослава Всеволодовича, взамен своего сына Рюрика, которого отправил к Святославу в Чернигов на помощь против Давыдовича. |
| Первая такая попытка сделана была в 1067 г. Всеславом, когда он был взят в плен. Но в 1073 г. он завладел Смоленском и сжег его. Глеб Всеславич Полоцкий в 1116 г. захватил Копысь, Оршу и занял Смоленск, за что он был лишен Владимиром Мономахом самого Полоцка и водворен в Минск. Первым князем, положившим основание политической отдельности Смоленска, был сын Мстислава Владимировича – Ростислав, вступивший на княжеский престол вероятно в 1125 г. и княживший 32 года. Он поставил Смоленскую землю на высшую степень политического могущества, какой она уже не достигала потом, чему особенно способствовало то, что он ладил с вечем. Он основал епископскую кафедру, и наделил ее угодьями и привилегиями. Он оказал помощь отцу великому кн. Киевскому, в усмирении Полоцка. Платил дань Ярополку, помогал Всеволоду Ольговичу против Галицкого кн. Владимира, но потом был энергичным защитником прав брата своего Изяслава на Киевский престол. Это побуждало его двинуться с войсками своими к югу в 1147, 49 и 51 г., а в 1152 г. посылал он сына своего Романа. Он охранял Изяслава от нападений Юрия Суздальского и князей Черниговских. В 1147 г. Святослав Ольгович раззорил волости по верховьям Протвы, а потом Угры. А в следующем году Ростислав, с киевскими и смоленскими ратями, двинулся к р. Медведице, где соединился с Изяславом, и потом раззорили берега Волги до впадения Мологи. Смоленск же не был тронут, только отняты были Юрием волости по среднему течению Москвы. Стоя во главе сильной земли, Ростислав явился единственным защитником прав Мономаховичей. В 1154 г. по смерти князя Киевского Ростислав писал Черниговскому князю Изяславу Давидовичу: «Целуй к нам крест, ты сиди в своей отчине, в Чернигове, а мы в Киеве будем». Но этого не случилось. 370 Престол Киевский занял Юрий Суздальский, и Ростислав провожал к нему его супругу, ехавшую чрез Смоленск, и умиротворивши Мономаховичей, возвратился в Смоленск. Когда против Юрия восстали многие князья, Ростислав примкнул к ним, а потом признал Киевским князем Изяслава Давидовича Черниговского. |
| Злой человек хуже беса; и бесу того не выдумать, что злой человек замыслит; а ты прав пред Богом и пред людьми; ведь тебе без нас нельзя было ничего замыслить, ни сделать, а мы все знаем твою истинную любовь ко всей братье; пошли сказать им, что ты крест целуешь, но чтоб они выдали тех, кто вас ссорит». Давыд не согласился выдать Бориславичей. «Кто же мне тогда что-нибудь скажет после, если я этих выдам», – говорил он. Несмотря на то, Мстислав целовал крест, и Ростиславичи оба поцеловали; однако сердце их не было право с ним, прибавляет летописец. В то же самое время Владимир Андреевич начал припрашивать волости у Мстислава; тот понял, что Владимир припрашивает нарочно, чтоб иметь только случай к ссоре, и послал сказать ему: «Брат Владимир! Давно ли ты крест целовал ко мне и волость взял?» Владимир в сердцах уехал в свой Дорогобуж. Этим всеобщим нерасположением южных князей к Мстиславу воспользовался Андрей Боголюбский, чтоб предъявить права свои на старшинство и на Киев: он так же не любил Мстислава, как отец его Юрий не любил отца Мстиславова Изяслава, и точно так же, как прежде отец его, начал открытую войну, удостоверившись, что найдет союзников на юге. Ждали только повода; повод открылся, когда Мстислав исполнил просьбу новгородцев и отправил к ним на княжение сына своего Романа; тогда все братья стали сноситься друг с другом и утвердились крестом на Мстислава, объявивши старшим в роде Андрея Юрьевича. Боголюбский выслал сына своего Мстислава и воеводу Бориса Жидиславича с ростовцами, владимирцами, суздальцами; к этому ополчению присоединилось 11 князей: Глеб Юрьевич из Переяславля, Роман из Смоленска, Владимир Андреевич из Дорогобужа, Рюрик Ростиславич из Овруча, братья его – Давыд и Мстислав из Вышгорода, северские – Олег Святославич с братом Игорем, наконец, младший брат Боголюбского, знаменитый впоследствии Всеволод Юрьевич и племянник от старшего брата, Мстислав Ростиславич. Не пошел Святослав Всеволодович черниговский, не желая, как видно, отнимать Киев у Мстислава в пользу князя, старшинства которого не мог он признать; не пошел и один из родных братьев Боголюбского – Михаил Юрьевич; его Мстислав отправил с черными клобуками в Новгород на помощь сыну своему Роману; но Ростиславичи – Рюрик и Давыд, узнавши, что рать Боголюбского и родного брата их Романа уже приближается, послали в погоню за Михаилом и схватили его недалеко от Мозыря благодаря измене черных клобуков. |
| В 1149 году, во время междоусобной войны Юрия Владимировича с племянником его Изяславом Мстиславичем за Киевское княжение, Владимирко – князь Галицкий, союзник Юрия, стоял со своею ратью под Полонным; к нему Изяслав прибег с просьбою быть посредником между ним и Юрием для заключения мира. Во второй половине 12 века мы встречаем уже в Полонном удельных князей. Так, в Ипатьевской летописи под 1171 годом сказано: «Владимир Мстиславич бе в Полоннем; слышав же о смерти Володимира Андреевича, иде к Дорогобужу, но дружина Андреевича не пусти его, но после крестнаго целования прияша его…». Следовательно, Владимир Мстиславич имел волость Полонное, но считая, вероятно, её малою для себя, он по смерти Владимира хитростью овладел Дорогобужем. Были ли удельные князья в Полонном до Владимира Мстиславича и после него, об этом нет ясных положительных указаний в летописи. Под 1172 годом в той же летописи пишется, что Половцы напали на Полонное и совсем разграбили его: «Половцы приехаша к Полонному к св. Богородице граду десятинному и взяша всего без учьти (без счёта) со людьми, и со мужи и с женами, и кони, и скоты, и овцы и погнаша в Половцы». Под 1195 годом в той же летописи затем сказано, что Рюрик Ростиславич – вел. князь Киевский – разгневался на зятя своего Романа Мстиславича – князя Владимирского, за то, что тот сносится с Ольговичами и др. князьями, чтобы его, Рюрика, изгнать из Киева, но потом склонился в любовь, и отдал ему «Полоный». Отсюда можно заключать, что в Полонном уже не было удельных князей и что оно составляло лишь волость Киевского великокняжеского двора. Неизвестно, воспользовался ли Роман этою милостью вел. кн. Рюрика, но мы видим только, что в следующем году он посылает рать свою в Полонное и велит опустошать волость Рюрикову: «Роман, – сказано в летописи, – посла люди своя в Полоны и оттоле повеле воевати волость Рюрикову. Рюрик же, слышав, что из Полоннаго ехаша воевати волость его, посла к Володимиру в Галичь, чтобы тот воевал волость Романову». Далее, под 1234 годом, о Полонном в летописи упоминается по следующему случаю: «Александр Всеволодович (князь Бельзский) убоявся злаго своего створения (т. |
| В 1207 году Всеволод получил известие от племянников Романа Олега и Глеба о тайных переговорах рязанского князя с черниговцами, направленных против Владимире-Суздальского княжества. Всеволод, собиравший полки у устья Оки, встретился с восемью рязанскими князьями в своем лагере. В результате переговоров шестеро рязанских князей – Роман Глебович, Святослав Глебович с сыновьями Мстиславом и Ростиславом, Ингварь и Юрий Игоревичи, Глеб и Олег Владимирович, – были схвачены и вместе со своими боярами отправлены во Владимир. Всеволод после месячной осады взял Пронск и подошел к Рязани. После того, как рязанцы выдали Всеволоду почти всех своих остальных князей с княгинями, великий князь владимирский вернулся домой. В следующем 1208 году Всеволод отправил княжить в Рязань своего сына Ярослава. Через несколько месяцев в рязанском княжестве начались волнения, люди Всеволода и Ярослава были частью захвачены, а частью перебиты, живыми засыпанные в погребах. Ярослава хотели захватить и выдать черниговцам. Ярослав, собрав вокруг себя остатки дружины, послал за помощью к отцу, который сразу же пришел с войском к Рязани. Ярослав вышел из города к отцу, а Рязань была разграблена и сожжена, жители города были разосланы по разным городам Владимире-Суздальского княжества. В последующие два года владимирское войска еще дважды ходили в рязанские земли. После смерти Всеволода в 1212 году его сын Юрий освободил рязанских пленных князей. До 1238 года сведений о контактах между владимирцами и рязанцами в летописях почти отсутствуют, за исключением 1217 года, когда Глеб и Константин Владимировичи перебили на берегу Оки шестерых своих братьев, и 1219 года, когда Юрий Всеволодович оказывал помощь Юрию Рязанскому. В 1232 году рязанцы вместе с владимирцами вместе ходили в поход на болгар и мордву. В 1210 году Ярослав Всеволодович возвратился в Переяславль Залесский. В 1214 году он женился на дочери прославленного князя Мстислава Мстиславича Торопецкого-Удалого – Ростиславе-Феодосии, называвшейся также и Смарагдой (Изумрудной), в иночестве Ефросиний. Глава 3. Новгород. Мстислав Удалой. Битва при Липице. Переяславль-Залесский. 1212–1223 годы |
| Нельзя согласиться с расчётом С. М. Соловьёва (кн. I, т. II, 432 пр.), так как нет никаких оснований считать Изяслава старше Вячеслава, а Романа старше Юрия: Изяслав женился около 109596 г., а потому родился около 108079; Святослав только потому может быть старше Вячеслава, что (Kap.II пр. 214) отец перевёл его в 1113 году из Смоленска, куда посадил Вячеслава, в Переяславль. Роман женился в 1113 году, стало быть, родился около 1098 года, и удел он получает только перед Андреем. Поэтому годы рождения сыновей Мономаха могут идти так: Мстислав 1076, Святослав 1077, Ярополк 1078 (а Святослав с Ярополком могли быть и двойни! Срав. назначение их друг после друга в Переяславль в 1113г., тогда Вячеслав мог родиться и в 1078), Вячеслав 1079, Изяслав 1080 от ГидыГаральдовны; Юрий умер по Татищеву 66 лет, 15 мая 1157 года, стало быть, родился (по старинному счёту) около 23-го апреля 109192 года, когда Вячеславу шёл 14-й год; Юрий несомненно, думаю, был старшим сыном второй супруги Мономаха, почему Мстислава он называет «детя... старейшее, Новгородьское», в отличие от старейшего только от другой жены – Ростовского. Родившись 1623-го апреля 109192 года, он мог жениться 12-го января 1108 года. Слабостию Всеволода, которому «седящю Кыеве печаль бысть от сыновець своих, яко начаша ему стужати, хотя власти ов сея, ов же другые, сей же, омиряя их, раздаваше власти», воспользовались за новгородцами, выхлопотавшими себе Мстислава, и ростовцы, следыгордыни которых видны ещё ясно вплоть до Липицкой битвы, и получили себе, подобно новгородцам 969 года, особого князя, но тоже малолетнего, – так думает относительно « хлеб едучи дедень» С. М. Соловьёв (кн. I, т. II 326 прим. 3), и мы вносим только необходимую поправку относительно Мстислава, которого получили, ещё в 1088 году, новгородцы. Обращаю внимание на выражения в описании борьбы Мстислава с Олегом «Новгородци и Ростовци» в соответствие со словами Мономаха о Мстиславе «с малым братом своим». Олег, посылая Изяслава в Ростов, смотрит со старой точки зрения на Ростов, с точки зрения до 1092 года, как на волость Мономаха, игнорируя и необычные притязания ростовцев, и распоряжение Всеволода, он берет дело «по пошлине»; летопись и Мономах рассматривают дело уже denovojure, и свой взгляд, опирающийся на отцовское распоряжение, Мономах сохраняет в течение всей своей жизни, считая Юрья князем именно ростовским, аналогично с Мстиславом новгородским, с тою только разницею, что последнему, как князю новгородскому, предстоял стол киевский, а права ростовского князя ещё недостаточно выяснились, хотя племянники не прочь были, кажется, смотреть на него как на «отрезанный ломоть» в роде того, как Ярославичи смотрели на Всеслава Полотского, а сам Юрий, как и Всеслав, не выключал себя из рода, с чем согласен был и Вячеслав Владимирович. |
| Болезнь возобновилась. Евфросиния вновь вылечила князя; и он выполнил свое обещание – сочетался с нею браком. Когда же он наследовал княжение после брата, муромская знать объявила ему: «Или отпусти жену, которая своим происхождением оскорбляет знатных барынь, или оставь Муром». Князь, верный долгу христианина, согласился лучше отказаться от власти княжеской, нежели разлучиться с супругою. Он остался после того с весьма скудными средствами к жизни и нередко скорбел о том. Но умная княгиня говорила ему: «Не печалься, князь, Бог милосерд и не оставит нас в бедности». В Муроме скоро открылись раздоры и кровопролития; князь Давид, по усердной просьбе бояр, возвратился с княгинею на свое княжение. В Муроме правление князя Давида было правдивое, но без суровой строгости, милостивое, но без слабости. Умная и благочестивая княгиня помогала супругу советами и делами благотворительности. Оба жили по заповедям Господа, не любили ни гордости, ни несправедливой корысти; покоили странников, облегчали участь несчастных; чтили иноческий и священнический чин, ограждая его от нужд. – Оба вели жизнь постническую, чистую, целомудренную. Когда князь и княгиня достигли старости, то в одно время приняли иночество, один с именем Петра, другая с именем Февронии. Оба преставились в один день – на пасхальной неделе 1228 года и, согласно завещанию, положены в одном гробу. 142 Обширное княжение Галицкое (нынешняя Галиция), окруженное народами иноплеменными и иноверными – венграми, ляхами и другими, в это время оставалось без главы. Умный и властолюбивый князь Галицкий, Роман Мстиславич, соединял в себе, по выражению летописи, «мудрость Соломонову, дерзость львиную, быстроту орлиную, ревность Мономахову». Галичане и волынцы, хотя не любили его за жестокость, но уважали, не боясь под щитом его ни хищных ятвягов, ни дикой Литвы. Романа знали и в Византии, на защиту которой он ходил с войском, знали и в Риме. Папа Иннокентий прислал к князю Галицкому посла, чтобы доказать ему превосходство закона латинского; не выдержав спора с Романом, искусным в прениях богословских, посол наконец сказал ему, что папа может наделить его городами и сделать великим королем посредством меча Петрова. |
| Литовская митрополия окончила свое недолговременное существование, по-видимому, благодаря стараниям митрополита всея Руси Феогноста. Тотчас же по своем приезде на Русь в 1328 г. он поставляет галицкого и владимирского епископов при участии еп. туровского, который не мог бы участвовать в этом хиротонийном соборе, если бы в этот момент не упразднилась литовская митрополия. В таком случае присутствие литовского митрополита Феофила в КПле в 1329 г., вероятно, значит то, что он явился туда хлопотать об открытии своей митрополии, упраздненной при назначении на Русь митрополита Феогноста. Об литовской митрополии в греческой росписи архиерейских кафедр времени импер. Андроника есть такого рода приписка: «эта митрополия раз учрежденная при импер. Андронике Старшем, охотно возводившем епископии на степень митрополий, потом совершенно упразднилась, частию потому, что в Литве христиан слишком мало, частию потому, что этот народ, по соседству с Русью может быть управляем русским митрополитом». Едва только митр. Феогност успел добиться единства русской митрополии, как оно снова было нарушено. В 1331 г., в апреле месяце под актами КПльской патриархии подписывается митрополит Галицкий ( o» Gali " tzh_s u " pe " rtimo_s). При тогдашнем крайне корыстолюбивом патриархе Исаии такое открытие новой митрополии было делом нетрудным. Неизвестно только: кто позаботился об этом? Галицким князем в то время был непредприимчивый и крайне слабый Юрий II Андреевич (1324–1336), последний потомок Романа Великого, со смертью которого галицко-волынское княжество поделили между собой Литва и Польша. Один специальный исследователь судеб Галицкой митрополии 33 ему именно, т. е. Юрию Андреевичу, и приписывает инициативу дела. Но Голубинский весьма удачно подозревает, в виду отмеченных качеств Галицкого князя, что здесь действовал тот же Гедимин Литовский. Его литовская митрополия была закрыта под тем предлогом, что в Литве мало христиан и потому она не может быть самостоятельной церковной единицей. Но Гедимину, конечно, желательно было иметь свою Литву, хотя бы и в качестве составной части какой угодно митрополии, только не киево-владимирской (или московской). |
| Закрыть Всеволод Крестовский: забытый, но все равно актуальный 25.02.2014 711 Время на чтение 5 минут 23 февраля исполнилось 175 лет со дня рождения выдающегося русского писателя Всеволода Крестовского. Если судить по размеру таланта, его следовало бы признать литературным классиком. А между тем Всеволод Владимирович до сих пор остается малоизвестным. И это неудивительно. Еще при жизни писателя его люто возненавидели в «прогрессивно-мыслящей» части российского общества. Дело в том, что Крестовский, поначалу весьма чтимый в демократических кругах, посмел пойти против течения. Он написал ряд романов, где правдиво показал интеллектуальное убожество и моральную нечистоплотность тогдашних революционеров-демократов (нигилистов), многих из которых хорошо знал лично. А заодно выявил русофобскую сущность революционного движения. Такого писателю простить не могли... Позднее, в советское время, на него прочно навесили ярлык реакционера, мракобеса, антисемита (это несмотря на то, что главной положительной героиней некоторых его романов являлась еврейская девушка, перешедшая в православие). Произведения Крестовского считались недостойными внимания. Большинство из них не переиздавались вплоть до 1990-х годов. Лишь в последние два десятилетия отношение к творчеству писателя несколько улучшилось. Вновь вышли в свет его некогда знаменитые романы. По одному из них («Петербургские трущобы») даже сняли телесериал. Но в огромном потоке издававшейся книжной продукции имя автора извлеченных из небытия книг осталось незамеченным. А ведь интересен Крестовский и сегодня. Ибо многое, что изображал он, остается актуальным. Скажем, название его первого антинигилистического романа - «Панургово стадо» - обозначало толпу, готовую тупо следовать за своими вожаками на верную гибель. И как тут не вспомнить нынешний украинс кий «евромайдан»? ...В истории Российской империи Всеволоду Владимировичу суждено было стать неуслышанным пророком. Он заметил опасность, исходящую от тех противников самодержавия, которые после сокрушительного провала «хождения в народ» организовали хождение во власть. Такие деятели отказывались от открытой борьбы. Они всячески демонстрировали собственную «верноподданность» и «религиозность», громче всех пели «Боже, Царя храни!» и делали успешную карьеру, занимая, в конце концов, ключевые посты в сфере управления. При этом старательно подтачивали существующий строй, готовя его падение. |
|
|
