| Рафаил выберет одну. Они выбрали кандидаток, но через три дня заявили мне, что они желают иметь начальницею Т.Г Гладкую, постриженную здесь под именем Марии митрополитом Никифором. Г-жа Гладкая совсем не подходила к этому назначению. Женщина образованная, умная и в высшей степени честолюбивая, она приехала сюда в первый раз 17 лет назад. Подружившись с митрополитом Никифором, она приобрела над ним такое влияние, что переехала к нему на жительство в келью, откуда, по жалобе Патриарха Никодима, была выслана при помощи турецкой власти и выслана г. Максимовым в Россию в 1889 году. Вскоре она опять сюда вернулась. Преосвященный Никифор выехал из Патриархии и поселился с нею в доме, выстроенном ею в Горнем наполовину на средства о. Антонина. Это произвело большой скандал, тогдашний консул г. Бухаров вновь ее выслал в Россию, но она опять вернулась. Различные влияния позволили ей остаться здесь. Возмечтав о себе, она начала мстить своим врагам в Патриархии, сея раздор среди братства. В 1894 г. Блаженнейший Герасим просил меня снять с нее монашеское платье, носить которое она недостойна. Я попросил его написать мне об этом, но он, боясь ее влияния на преосвященного Никифора, не решился на это. Какие грубости претерпевал от нее покойный о. Антонин, а затем о. Рафаил, я не могу описать. Могла ли такая личность быть утверждена старшею сестрою, тем более, что она была пострижена здесь преосвященным Никифором еще тогда, когда ее муж был жив. После этого заявления сестер я вызвал г-жу Гладкую, и она обещала мне отказаться от предлагаемой должности. После этого я написал для этой общины правила. О. Рафаил послал их в Св. Синод, который их утвердил и приказал в августе ввести в употребление. Почти 2 месяца я вел об этом переговоры с сестрами, большинство которых упорно присваивали себе право выбора старшей сестры, хотя по утвержденным Синодом правилам они могли выбрать только 5 кандидаток на эту должность. При этом большинство требовало выбора Гладкой, которая действовала чрез монахинь Антонину и Захарию на прочих, давая им деньги и различные обещания. |
| Второе донесение адмирала говорило о позорной сдаче фрегата «Рафаил», командир которого капитан 2 ранга Стройников спустил флаг при встрече с турецким флотом. Фрегат торжественно был приведен в Константинополь. Указом Грейгу предложено образовать под своим председательством комиссию для обследования этого дела. Высочайший указ заканчивался так: «Уповая на помощь Всевышнего, пребываю в надежде, что неустрашимый флот Черноморский, горя желанием смыть бесславие фрегата «Рафаил», не оставит его в руках неприятеля. Но когда он будет возвращен во власть нашу, то, почитая фрегат сей впредь недостойным носить флаг России и служить наряду с прочими судами нашего флота, повелеваю вам предать оный огню». Воля Императора оказалась исполненной. Турки назвали фрегат «Фазли-Аллах» (данный Богом). Он находился в Синопской бухте и был зажжен во время боя 16 ноября 1853 г. с флагманского корабля вице-адмирала Нахимова «Императрица Мария». Фрегат взлетел на воздух в виду русской эскадры. Дибич начал 5 июля переход через Балканы. Турецкие города сдавались почти без сопротивления. «Любезный друг, с какою радостью я могу сказать Вам: спасибо, Забалканский, – писал Государь Дибичу 4 августа, – название это принадлежит Вам по праву, и я даровал его Вам от всего сердца. Но прежде всего, да будет тысячекрат благословен Господь за Его столь явное Вам содействие, признаем Его покровительство во всем, что случается для нас счастливого...» В Айдосе – городе по пути к Сливену и Адрианополю – Дибич издал 13 июля прокламацию к жителям, в которой объявлял об освобождении мусульманских жителей от постоя, о свободе их богослужений и об оставлении занятой русскими местности под властью султана и под управлением турецких чиновников. Распоряжение это произвело весьма благоприятное впечатление на местное турецкое население. 27 июня 1829 г. граф Паскевич взял Эрзерум. Государь писал ему 30 июля: «Трудно мне выразить, любезный мой Иван Федорович, с каким душевным удовольствием получил я известия, привезенные Дадиановым и Фелькерзамом. Вы все сделали, что можно только ждать после продолжительной и трудной кампании, и все сделали в 14 дней. Вы вновь прославили имя русское, храброе наше войско и сами приобрели новую неувядаемую славу; да будет награда Вам – первая степень Георгия – памятником для Вас и для войск, Вами предводительствуемых, славных ваших подвигов и того уважения, которое с искренней дружбой и благодарностью моей навеки принадлежит Вам. Изъявите всем мое совершенное удовольствие и признательность: поведение войск после победы мне столь же приятно, сколь славнейшие подвиги военные, оно стоит побед влиянием в пользу нашу... Сего же вечера получил я рапорт Ивана Ивановича из Айдоса... Вопрос – чего хочет султан? Казалось бы, правда, и этого довольно, но товарищ Махмуд упрям; зато мои Иван Федорович и Иван Иванович его прошколят досыта». |
| 5) В Иерихоне: разработал нижнюю часть сада и устроил здесь огород, с которого собирается половина овощей, необходимых для личного состава Миссии и приезжих; откопал развалины древней церкви и намеревается ее восстановить 1014 . Приводит в порядок другой, соседний сад, принадлежащий Императорскому Православному Палестинскому Обществу 1015 . 6) В Хевроне: обвел очень красивою решеткою (в 2000 рублей) большое место вокруг Дуба Авраама и тем остановил порчу его, производившуюся паломниками. Все расходы, перечисленные в шести статьях, он сделал из нештатных сумм, по которым он (несмотря на то, что имел бы право расходовать их бесконтрольно) ведет строгую отчетность и имеет на все оправдательные документы. О. Рафаил некоторым кажется плохим начальником Духовной Миссии. Причина этого заключается отчасти в том, что он занял место о. Антонина, одного из знаменитых архимандритов Русской Земли. Но такое соединение энергии, закалившейся в течение 28-летней борьбы при разных обстоятельствах в Св. Земле, с таким умом, как у о. Антонина, крайне редко встречается, и, несмотря на осязательные проявления деятельности о. Антонина, сколько жалоб и критики слышало на него императорское посольство, министерство и Св. Синод. У о. Рафаила есть один крупный недостаток: он слишком слаб в отношении своих подчиненных. Ему надо было бы дать какие-нибудь правила и объявить их его подчиненным. Но я должен прибавить, что самые упорные из них остались со времен еще его предшественников. Насколько трудно ему управлять ими, я убедился сам, когда я столкнулся с невообразимым упорством и злобою таких членов Миссии, как о. Павел, о. Ювеналий, о. Тимон, певчий Степанов и о. Нифонт. Сделав вывод из вышеизложенного, я по совести могу сказать, что за 31/ 2 года своего пребывания здесь о. Рафаил выказал себя хорошим монахом и великолепным хозяином, а это последнее очень важно в данное время. Теперь я постараюсь описать подчиненных ему служащих в Миссии. 1) Место старшего иеромонаха Миссии (жалование 320 фр. в месяц) не занято. |
| 1 октября 1944 года митрополит Крутицкий Николай (Ярушевич) в Успенской, что в Гончарах церкви в Москве рукоположил архидиакона Рафаила во иеромонаха и назначил, согласно просьбе двадцатки, настоятелем Благовещенской церкви в городе Козельске. С этого времени началась его многотрудная пастырская деятельность. Церковная жизнь в то время в Козельске, как и везде в России, была в большом утеснении, на одного священника приходилось не менее десятка гонителей из сотрудников советских учреждений и осведомителей МГБ; храмы были полуразрушены немецкими и советскими властями, используясь немецкими – под конюшни, советскими – под склады. Храм Благовещения был сильно поврежден, а колокольня снесена до основания. Отец Рафаил стал служить в наскоро отремонтированном приделе, тратя много сил на восстановление храма. Поскольку строительную технику было тогда достать невозможно по недружелюбству властей, то строили вручную, как в XIII веке. К 1949 году храм усилиями отца Рафаила и прихожан был почти восстановлен и поставлен иконостас. Пс. 56, 8 Мф. 16, 24; Ин. 14, 6 Ср. Пс. 131, 14 АОП. Фонд новомучеников и исповедников. В течение месяца власти производили расследование обстоятельств возмущения крестьян. «...в 10–11 часов дня, – писалось в документах расследования, – милиционер Чиненков, производя обход базара и проверяя разрешение у крестьян, торгующих мясом, на право убоя скота, остановился возле повозки гражданина деревни Богородицкой Перемышльского района Калужского округа Свирина Н. и потребовал у него предъявить разрешение сельсовета об убое коровы на мясо... Когда же Свирин сказал, что убой коровы ему разрешил председатель сельсовета, который находится здесь же, на базаре, и милиционер может получить от него лично справку... милиционер Чиненков справился у гражданина, которого Свирин назвал председателем сельсовета... и когда этот гражданин подтвердил слова Свирина, милиционер потребовал от него документы, удостоверяющие, что он председатель сельсовета, но последний их не имел; после этого милиционер предложил Свирину следовать за ним в управление милиции для составления протокола, Свирин категорически отказался; тогда завязался между ними спор и так как Свирин ни в коем случае не соглашался идти в управление милиции... милиционер взял его за руку и попытался, применяя физическое воздействие, все же отвести его в милицию. Тогда Свирин стал оказывать сопротивление... милиционер дал свисток, Свирин поднял крик. На помощь милиционеру Чиненкову подошла милиционер Кочергина и, когда они снова попытались повести Свирина в милицию, грубо действуя по отношению к нему, то здесь же быстро собралась большая масса присутствующих на базаре крестьян, окружив милиционеров и Свирина... Милиционеры... не учитывая складывающейся обстановки... пытались отвести Свирина в управление милиции... |
| «Прижавшись всем телом к сырой траве и уткнувшись в нее лицом, я „защитил“ голову ладонями, плотно зажмурил глаза и, неверующий, молча молился неведомым высшим силам: „Сохраните мне жизнь! Ведь я еще так молод, не имею детей, и если погибну сейчас, никакого следа от меня на Земле не останется!“ Подобное случалось несколько раз, всегда в критических ситуациях, когда от тебя ничего не зависит, ты беззащитен, бессилен, обречен на бездействие и покорно ждешь своей участи». Протоиерей Рафаил Маркелов ушёл на фронт 1943 году в 17 лет. Туда, где с первого месяца войны воевал его отец. Мать к тому времени давно умерла, а младший брат и сестры попали в детский дом. Воевал он снайпером в 208-й стрелковой дивизии. 6 августа 1944 при освобождении Латвии 18-летнего новгородского паренька тяжело ранило из миномета, и в строй он уже не вернулся. На всю жизнь остались в ноге три осколка. По словам отца Рафаила, снайпер — не пехотинец, стреляет во врага только один раз и тут же уходит. «Не ушел — тебя убьют». К Богу обращались постоянно, и не только он, но и его сослуживцы. «Молиться мы так уж не молились, но все же, в основном, люди были верующие, я так думаю. Во всяком случае, крестики очень многие носили, да и „Господи помилуй“ постоянно слышалось. Особенно когда в атаку идти, перед боем. Хотя и не разрешалось это, но все равно всегда ведь найдешь место, где помолиться: на посту стоишь и молишься про себя, просишь у Бога, что тебе нужно. Никто не помешает». Но, как говорится, на Бога надейся да сам не плошай. На вопрос, что было самым трудным на войне, отец Рафаил ответил: «Уберечь себя, остаться живым. Там ведь как? Дело делай, а по сторонам-то не зевай, смотри в оба, а то пропадешь». Известный отечественный искусствовед, член-корреспондент Российской академии художеств Николай Никулин воевал под Ленинградом — в пехоте и артиллерии. Он написал на редкость честную и правдивую книгу «Воспоминания о войне». Что такое чудо, он, четырежды раненный и контуженный, знал не понаслышке. Вот лишь один день из его жизни на передовой — 16 июля 1943 года. |
| Это обстоятельство было как нельзя более на руку Порте и дало ей средство обложить греческих патриархов данью – первое нарушение привилегии, данной Магометом II Геннадию, за которое вина всецело падает на самих христиан. Это нарушение сделано самим же Магометом II. Геннадий и его преемник Марк не платили дани в султанскую казну. Симеон из Трапезунда, достигший престола с помощью интриги, первый внес султану 1000 дукатов, под видом подарка; это была сумма, предварительно и добровольно обещанная Симеоном Порте за возведение на престол. Его преемник, Филиппопольский архиепископ Дионисий, обещал уже заплатить и действительно заплатил при восшествии на патриарший престол 2000 дукатов. Порта стала смотреть на эту сумму как на определенную дань и требовала ее уже формально. Когда Симеон, при вторичном избрании в патриархи, послал по-старому подарок в 1000 дукатов, ему ответили, что, как видно из податных списков, предшественник его внес вдвое против этой суммы, и уменьшение впредь не может быть допущено. Симеон повиновался и заплатил две тысячи. К этой дани, которую с тех пор платил патриарх при вступлении на престол, присоединилась еще ежегодная дань. Она тоже обязана своим происхождением интригам самих христиан. Во вторичное патриаршествование Симеона явился к султанскому двору сербский монах Рафаил и обещал, если будет возведен на патриарший престол, платить ежегодно 2000 дукатов, кроме тех двух тысяч, которые по положению будут заплачены при вступлении в должность. Симеон был низложен и на престол возведен Рафаил. После этого до конца правления Магомета II патриарх обязан был платить в султанскую казну ежегодную дань в 2000 дукатов. При преемниках Магомета сумма была увеличена, при Баязете II дошла до 3500 дукатов, а при Сулеймане I до 4100 дукатов. Эта последняя цифра сделалась, начиная с Сулеймана I, нормой патриаршей дани и обозначалась в султанских бератах. 3136 Способ, которым Порта проводила излюбленных кандидатов на патриарший престол, был следующий. Министр иностранных дел, ведению которого подлежали дела патриархата, при помощи своих креатур сообщал членам синода, что он желал бы видеть на престоле нового патриарха. |
| Это обстоятельство было, как нельзя более, с руки Порте и дало ей средство обложить греческих патриархов данью – первое нарушение привилегии, данной Магометом II Геннадию, за которое вина всецело падает на самих христиан. Это нарушение сделано самим же Магометом II. Геннадий и его преемник Марк не платили дани в султанскую казну. Симеон из Трапезунда, достигший престола с помощью интриги, первый внес султану тысячу дукатов, под видом подарка; это была сумма, предварительно и добровольно обещанная Симеоном Порте за возведение на престол. Его преемник, филиппопольский архиепископ Дионисий, обещал уже заплатить и действительно заплатил, при восшествии на патриарший престол, две тысячи дукатов. Порта стала смотреть на эту сумму, как на определенную дань и требовала ее формально. Когда Симеон, при вторичном избрании в патриархи, послал по старому подарок в тысячу дукатов, ему ответили, что, как видно из податных списков, предшественник его внес вдвое против этой суммы и уменьшение впредь не может быть допущено. Симеон повиновался и заплатил две тысячи. К этой дани, которую с тех пор платил патриарх при вступлении на престол, присоединилась еще ежегодная дань. Она тоже обязана своим происхождением интригам самих христиан. Во вторичное патриаршествование Симеона явился к султанскому двору сербский монах Рафаил и обещал, в случае, если будет возведен на патриарший престол, платить ежегодно две тысячи дукатов, кроме тех двух тысяч, которые по положению будут заплачены при вступлении в должность. Симеон был низложен и на престол возведен Рафаил. После того, до конца правления Магомета II, патриарх обязан был платить в султанскую казну ежегодную дань в две тысячи дукатов. При преемниках Магомета сумма увеличена, при Баязете дошла до 3500 дукатов, а при Сулеймане I до 4100 дукатов, Эта последняя цифра сделалась, начиная с Сулеймана I, нормой патриаршей дани и обозначалась в султанских бератах. 8 Способ, которым Порта проводила излюбленных кандидатов на патриарший престол, был следующий. |
| Вопреки моим объяснениям (стр. 505–508), рецензент утверждает, что Товия с спутником, отправившись из Ниневии по направлению к Екбатанам, не могли встретить, по окончании первого дня пути, реку Тигр, потому что путь их лежал не на запад (к реке Тигру), а на юго-восток. Но мнение рецензента не может быть признано основательным как потому, что оно не принимает во внимание тех весьма значительных (указанных мною) уклонений к востоку, какие Тигр имеет близ Ниневии и в дальнейшем своем течении до Большого Заба, так потому, что оно основывается на явно несостоятельном предположении, будто Товия и Рафаил должны были строго следовать на своем пути прямому направлению, без всяких уклонений в ту или другую сторону. Уже то обстоятельство, что спутники, отправившись из Ниневии в Раги, должны были проходить через Екбатаны, показывает, что они делали большие уклонения от прямого направления. В особенности же уклонения должны были иметь место в первый день пути, когда путники могли встречать много препятствий для следования по прямому направлению к цели путешествия, как, напр., холмы, окружавшие Ниневию, каналы, форпосты и т.п. Могли и другие какие-нибудь обстоятельства заставить путников в первый день уклониться от прямого направления и направиться к Тигру, обстоятельства, о которых, как не имеющих отношения к предмету книги, писателю ее не было нужды упоминать. Рецензент утверждает, что «сам автор видимо признает это затруднение, допуская, что писатель книги Товита назвал Тигром приток ее Большой Заб (стр. 159)». Но в своих объяснениях (стр. 505–508) я прямо признаю это затруднение лишь мнимым и доказываю, что Товия и Рафаил действительно могли быть на берегу Тигра по окончании первого дня пути. В противоположность же мнению тез критиков, которые в рассматриваемом месте книги Товита видят ошибочное название Тигра вместо Большого Заба, я замечаю, что «под Тигром можно разуметь, без предположения ошибки со стороны писателя книги, также приток этой реки Верхний (или Большой) Заб, чрез который путники должны были проходить при направлении на юго-восток или на восток от Ниневии и который в древности, как видно из свидетельства Геродота (5:52), также назывался Тигром (стр. 508)». |
| Некоторые критики видят одну из особенностей ангелологии книги Товита, не согласных с учением канонических книг, также в словах: «я – Рафаил, один из семи ангелов, возносящих молитвы святых (12:15)». Рецензент вполне соглашается с этими критиками и говорит: в Св. Писании «нет (?) указаний на то, чтобы они (ангелы) возносили молитвы людей. Проф. Дроздов замечает на это, что указание на семь ангелов, возносящих молитвы святых (12:15), находится лишь в алекс. и ватик. рукописях, но его нет в рукописи синайской. Это правда», продолжает рецензент, «но тоже, в сущности, находится в этой последней в 12:12: я (Рафаил) возносил память молитвы вашей пред славу Господа (стр. 158)». Относительно этого я должен заметить, что указание «на ангелов, возносящих молитвы святых», вопреки уверению рецензента, есть в Св. Писании, именно в Апок.8:3–4 , но не на семь, а на одного, как это объяснено мною на стр. 369 и 372–373. Указание же на седмеричное число ангелов, возносящих молитвы святых, не подтверждается другими книгами Св. Писания, – оно находится в одном только тексте А. и составляет позднейшую вставку. Во всех прочих текстах (а не в одной только синайской рукописи) говорится (в 12:15) о семи ангелах, предстоящих пред Богом, на что указание находится также в Апок.8:2 (стр. 369–371). Поэтому рецензент несправедливо противопоставляет яко бы моему мнению 12 стих 12 главы и отождествляет его с ст. 15. В первом из этих стихов говорится лишь об одном ангеле, а не о семи. Между ходатайством ангелов за людей пред Богом и возношением ими молитв людей разница, конечно, есть, но не « весьма важная», вопреки утверждению рецензента, – она заключается собственно лишь в форме выражения и не имеет важного значения в рассматриваемом случае уже потому, что подобного рода форма выражения встречается, как это мною объяснено на стр. 372–373, и в других местах Св. Писания. Таким образом видеть в Тов.12:12, 15 (по В. И прочим текстам, кроме А.) особенность ангелологии, не встречающуюся в Св. Писании, нет основания. |
| Византия пала за грехи народа и ее царей. Но, смерть последнего Императора была не только подвигом героя, но также добровольной жертвой за грехи своего народа. В гавани Золотога Рога стоял корабль, который ожидал Императора, чтобы увезти его на Запад, но тот предпочел мученическую смерть. Его последние слова, сказанные народу, были: «...пойдем, умрем за Софию», то есть за Православие. Православный Царь является помазанником Божиим, поэтому монархия, в отличие от других форм правления, имеет свою мистику: Царь представляет в Церкви народ; он в этом смысле является избранником, а избранничество в мистическом значении – это жертвенное служение. Чем полнее власть Монарха, тем выше его служение, тем более тесен мистический союз между народом. Монарх отвечает за грехи народ; отец – за грехи своих детей; но народ также отвечает за грехи своих царей, как дети несут наказание за грехи своих отцов. Это могут быть политические потрясения, стихийные бедствия, несправедливость судей, жестокость господ. Монарх также несет на себе груз грехов своих предшественников; поэтому Монарх, исполняющий свой христианский долг, часто избирается Богом в жертву за грехи предшественников и народа. Чаще всего эта жертва совершается рукой богоборческих сил, и Монарх становится мучеником за Христа. Крепость падает изнутри. Византия пала под тяжестью своих грехов так, как пал когда-то Иерусалим, взятый войсками Навуходоносора, а затем Тита. Российская Империя разрушилась потому, что отступила от Христа, и Царь-христианин стал для богоборческих сил их врагом. Аристократия и интеллигенция были развращены; народ подкуплен сказками о «царстве изобилия на земле», которое откроется после свержения монархии. Войско нарушило свою присягу; Царь Николай остался более одиноким, чем Константин XII во время осады Царьграда. Царь Николай незадолго до смерти писал: «...везде измена, трусость и предательство». Константин XII умер в бою; он обладал исполинской силой, и перед своей смертью поразил в рукопашной битве много врагов, пока не был убит и рассечен на части в кровавой сечи. Император Николай умер, прощая своих врагов. Какой подвиг выше? Оставим это суду Божиему. |
|
|
