| Прохор унаследовал высокие душевные качества своей матери, среди которых необходимо отметить особую любовь к Богоматери. Не явилась ли нежная забота о девочках-сиротах также унаследованной чертой в будущем основателе мельничной Дивеевской общины? Благочестивая, истинно христианская обстановка жизни в родительском доме и отличавшие юного Прохора высокие душевные качества – доброе сердце, кроткий характер и ясный ум – были тем талантом, который получил при вступлении в жизнь богоизбранный подвижник. Как верный раб, трудами всей своей жизни он возрастил и удесятерил этот талант и с чистой совестью вернул его своему Владыке. Известны чудесные знамения, сопровождавшие детство Прохора: когда ему было три года, живший в Курске юродивый, имя которого восстановить не удалось, предрек его матери, что ее сын будет горячим молитвенником за весь мир; семилетним мальчиком он упал с вершины строившейся колокольни – и остался целым и невредимым. В десятилетнем возрасте он удостоился во время болезни посещения в сновидении Божией Матери, обещавшей исцелить его. Сон этот, который Прохор пересказал матери, вскоре осуществился чудесным образом. Через несколько дней по Курску проносили с крестным ходом чудотворную Курскую икону Знамения Божией Матери. Когда икону проносили мимо дома Мошниных, крестный ход внезапно, как сообщают биографы, для сокращения пути, направился в связи с начавшимся дождем через двор этого дома. Агафия Фотиевна, видя это, немедленно вынесла на своих руках больного сына, чтобы он мог приложиться к иконе, которую и пронесли над ним. С этого дня Прохор стал быстро поправляться и вскоре совершенно выздоровел. Это событие следует особо отметить в жизни возлюбленного избранника Божией Матери, как первое проявление Ея благодатного заступничества, не оставлявшего Преподобного на протяжении всей его земной жизни. Еще до болезни Прохор начал учиться грамоте и по выздоровлении успешно продолжал учение. Изучив Часослов и Псалтырь, он приступил к чтению Библии и книг духовного содержания. |
| — А-а! — протянул отец Вавила. — Молонья зажгла, — подсказал отец Прохор. — И как горит прелестно! — сказал опять художественный отец Вавила. — Богом ей так назначено, — отвечал богобоязливый отец Прохор. — Ляжемте, однако, спать, отцы: гроза утихла. Действительно, гроза совершенно стихла, и только издали неслись далекие раскаты грома, да по небу тяжело ползла черная бесконечная туча, казавшаяся еще чернее от горящей сосны. — Глядите! глядите! — неожиданно воскликнул все еще смотревший в окно отец Вавила. — Ведь это наш блажной! — Где? — спросили в один голос я и отец Прохор и оба глянули в окно. — Да вон, у сосны. Действительно, шагах в десяти от горящей сосны ясно обрисовывался силуэт, в котором можно было с первого взгляда узнать фигуру Овцебыка. Он стоял, заложа руки за спину, и, подняв голову, смотрел на горевшие сучья. — Прокричать ему? — спросил отец Прохор. — Не услышит, — отвечал отец Вавила. — Видите, шум какой: невозможно услышать. — И рассердится, — добавил я, хорошо зная натуру моего приятеля. Постояли еще у окна. Овцебык не трогался. Назвали его несколько раз «блажным» и легли на свои места. Чудачества Василья Петровича давно перестали и меня удивлять; но в этот раз мне было нестерпимо жаль моего страдающего приятеля… Стоя рыцарем печального образа перед горящею сосною, он мне казался шутом. Глава седьмая Когда я проснулся, было уже довольно поздно. «Некнижных» отцов не было в хатке. У стола сидел Василий Петрович. Он держал в руках большой ломоть ржаного хлеба и прихлебывал молоком прямо из стоящего перед ним кувшина. Заметив мое пробуждение, он взглянул на меня и молча продолжал свой завтрак. Я с ним не заговаривал. Так прошло минут двадцать. — Чего растягиваться-то? — сказал, наконец, Василий Петрович, поставив выпитый им кувшин молока. — А что ж бы нам начать делать? — Пойдем бродить. Василий Петрович был в самом веселом расположении духа. Я очень дорожил этим расположением и не стал его расспрашивать о ночной прогулке. Но он сам заговорил о ней, как только мы вышли из хаты. |
| андрей 25 апреля 2015, 14:30 Спаси тебя Господи Брат! Читаю а у самого мурашки по телу,наверно мы были в одно время там .я был на Благовещение в 2014г.и все что тобой описанно происходило со мной точь в . точь.и от Прохор со своей добротой и любовью тоже проник мне в сердце. А познакомились мы с ним на послушании в трапезной .Я очень хотел причаститься Христовых тайн в праздник Благовещения , и спросил кому можно исповедоваться .От Прохор сказал что на кануне праздника приезжают очень много людей и с исповедью на русском могут возникнуть сложности, но сказал молись и есле будет Воля Божья то найдешь меня на службе.Вечером я пришпл на службу , в храме было темно и я стал искать От Прохора.монахи делив стасидиях опустив головы и было сложно узнать кто из них Прохор.вдруг что то меня остановило и монах сидевший на против меня спросил по русски- " русский " я ответил да , он встал и повел меня в левую часть храма и привел меня к Прохору .у видев меня он сказал раз нашел пойдем, и повел меня на 2 этаж ,где я исповедовался Греческому монаху, а от Прохор переводил.Потом я узнал что зовут этого монаха от Киприян.целый год я вспоминал ту исповедь , те наставления от того монаха , и вот в этом2015 г с Божьей помощью оказался в Вадопеде на Вербное Воскресенье, встретил от Прохора он узнал меня И в этот раз исповедь принимал он сам .очень добрый не смотря на возраст мудрый, рассудительный и проницаемый человек.Спаси его Господи!!! Вася 5 марта 2015, 21:21 Спасибо!!!! ТаняСем 5 марта 2015, 11:38 С удовольствием прочитала эти строки и очень много для себя узнала о монашестве!Хоть я и знала о тяжелом подвиге монашества,но чтоб настолько это было так-ознакомилась впервые(спасибо автору большое)!Читала и думала-это ж каким сильным духом должен быть мужчина,чтоб нести ТАКОЙ крест,вот бы и в жизни иметь такую волю,а то по сравнению с жизнью монаха-обычная жизнь человека-просто " пыль " , а мы и от нее стонем,прости нас,Господи! людмила 4 марта 2015, 21:00 Артем,какой же вы молодец , что так подробно изложили о своем паломничестве на Афон.Огромное вам спасибо и низкий поклон.Читала и было ощущение, что сама присутствую на службах. Ждем продолжения.Божией помощи вам и Спаси Господи. Подпишитесь на рассылку Православие.Ru Рассылка выходит два раза в неделю: Мы в соцсетях Подпишитесь на нашу рассылку |
| Прохор замолчал и еще больше поник головою. Признаюсь, я сидел несколько смущенный этим диким рассказом. До сей минуты я не замечал в Прохоре ничего особеннаго и всегда знал его за старика здороваго и разсудительнаго; притом-же хотя и не могу, конечно, верить этим выходцам из могил, ищущим своих табакерок, но тут было над чем задуматься. Смотря на смущение Прохора, на его ужас и отчаяние, я начинал убеждаться, что это не он играет со мной глупую шутку, – он сам жертва этой шутки. Но в таком случае кто-же? Конечно, завтра утром нужно изследовать всю квартиру, нужно узнать кто это забирается к нам по ночам и разыгрывает роль дяди. Нужно накрыть этого негодяя и проучить его хорошенько. Прохор знает всех в доме, он сам должен помочь мне. Я стал его разспрашивать. Он посмотрел на меня с видом изумления и даже насмешливо улыбнулся. – Так это вы что-же, Эдуард Иваныч, никак думаете, что не они ходят? – А то что-же я другое буду думать? то, конечно, ходит, да этот он не покойный дядя – и я изловлю его! Прохор безнадежно махнул рукою. – Изловите? Как-же! – прошептал он. – А вот табакерку-бы найти. Господи, где-бы найти табакерку? Я увидел, что со стариком разговаривать больше нечего. К тому-же мне и спать хотелось – и я ушел от него. На другой день я изследовал все, что мог, и ничего не нашел. Из прежней прислуги дяди у меня оставался только Прохор. С нами переехали: кухарка, горничная, няня да кучер. Кучер спит внизу, кухарка у себя в кухне. На ночь обе наружныя даери постоянно запираются на ключ. Няням детской, и нам из спальни слышно каждое ея движение, а горничная, хоть и бойкая девчонка, но разыграть роль покойника не может. Я стал наблюдать за Прохором. Весь день он был совершенно спокоен, признаков безумия в нем не замечалось, только к вечеру он становился грустен. Жена моя снова заговорила о своем ночном видении и объявила мне, что хотя она и не может верить всем этим глупостям, но если я ничего не открою, и если еще повторится прошлая ночь, так она положительно выедет из этого дома. |
| Забегу вперед и расскажу, что уже через пол часа после нашего с ним разговора, пробегая мимо меня в храме, монах Прохор резко остановился, подошел ко мне почти вплотную, пытаясь разглядеть мое лицо в темноте храма, и сказал: «Так, это вы просили масло, да?». «Да, отче!». «Стойте здесь, никуда не отходите!» - сказал мне Прохор. И опять убежал. Но через минуту вернулся и сунул мне в руку три пузырька масла! «Спаси Господи!» - сказал Прохор и убежал! Мне оставалось только учтиво ему поклониться и сказать вслед: «Спасибо!» Вот такой вот добрый поступок обыкновенного афонского монаха по отношению ко мне и моим чаяниям. Меня очень тронуло его внимание и стремление помогать всякому, кто попадается на пути, даже если это сложно или есть множество веских причин отказать в просьбе. В мирской жизни такое встречается чрезвычайно редко! Второй перерыв ночной службы должен был быть с 4 до 6 утра, в это время предполагалась возможность поспать, как паломникам, так и монахам. Но как возможно отдохнуть за это время, я так и не понял. И вот почему. На самом деле служба задержалась и закончилась не в 03:50, а в 04:30. К этому моменту я уже очень сильно устал и хотел спать. Глаза буквально закрывались, я боялся заснуть стоя и упасть. Но по каким-то причинам служба задерживалась и из храма все вышли только в половине пятого утра. Монахи и немногочисленные паломники почти моментально разбежались по своим келиям. Я же в кромешной темноте, практически на ощупь, стал пробираться в сторону корпуса, где мне выделили койку. В принципе, меня бы вполне устроило посидеть где-нибудь на лавочке и подремать, но на улице было весьма холодно и сыро. А в корпусе с трапезной, который ближе всех к храму, скоротать время до следующей службы, устроившись на какое-нибудь кресло в коридоре, монахи не разрешали – все те, кто не прописан на ночлег, находиться там не могут. Да и сам корпус закрывался на ночь изнутри. Как не хотелось, но пришлось идти в келью. Пока я до нее добрался и поднялся по скрипучей лестнице на третий этаж, прошло еще минут 15. |
| Приезжая на хлебный базар, мужики обычно обедали в полуподвальном трактире у Прохора. У него не только сытно и дешево кормили, но имелся широкий двор, где можно было поставить лошадей. Прохор ласково встретил своих знакомых, усадил их за стол и приказал половому подать еду. Когда мужики выпили, Прохор присел к ним и завел разговор. — Что, мужики, слышно в ваших краях? — У нас только и слышно о колхозах. Землю и лошадей уже отобрали, а теперь осталось отобрать оставшуюся скотину. Одним словом, куда ни кинь, всюду клин. Хана пришла нашему брату, не то, что вашему! — выпалил Никифор Дымков. — У нас тоже не лучше вашего, — печально заметил Прохор. — Все, что выручаю от торговли, забирает казна, даже больше. Уже многие мои друзья прикрыли свои лавочки, прикрою свою и я. Так что в следующий раз вы меня здесь не найдете. Решил я, мужики, отказаться от всего! Назад ехали в настроении, радуясь удачной сделке. Радуясь тому, что ловко обвели вокруг пальца Митьку Жука и Козырева. Радуясь тому, что они хмельные, сытые и довольные собой. Каждый из них, завёрнутый в тулуп, переживал свою удачу по-своему, сосредоточившись на домашних делах, забыв о колхозе, в который их не пустили, но который отобрал у них всё, что можно было отобрать у крестьянина. Когда проехали Подклетное и потянулись по семилукскому мосту через Дон, то услышали громкий крик Митрона. Сначала они не поняли в чем дело, посмотрели назад, но гнедая кобыла, замыкавшая обоз, продолжала спокойно тащить сани, в которых, завернувшись в тулуп, развалился хозяин. Крик повторился снова. Мужики остановили лошадей и подошли к повозке. В санях лежал тулуп, лежали рукавицы, но самого Митрона там не было. Они недоуменно посмотрели друг на друга и в этот момент вновь услышали крик. И только обернувшись, увидели его, стоявшего на льду возле проруби и махавшего им рукой. На нем была нижняя посконная рубаха и подштанники. Черная копна волос на голове, такая же борода, черные шерстяные чулки на ногах резко оттеняли его одежду, делая всю фигуру невесомой и призрачной. Во всей этой картине было что-то загадочное и страшное. Мужики на первых порах онемели, не зная, что сказать или предпринять. Первым нашелся Иван Рыбин, который громоподобным голосом крикнул: |
| – Чего напишут-то… – растерянно усмехнулся Касьян. – Сызмальства я гусей с теленками пас. Да и теперь за лошадьми хожу. – Теленков-то ты пас, а шелом тебя, стало быть, еще с той поры дожидался. – Ну дак все правильно! – хохотнул Давыдко. – Пойдешь днями, наденут железну каску – вот тебе и шлемоносец! Все как есть сходится. Мужики посмеялись такому простому резону. – Погодите, погодите! – остановил их дедушко Селиван. – Каску на кого хошь можно напялить. И на козла, и на барана. Не в каске суть. Ты вот думал, что ты Касьян да и Касьян, ан ты, вишь, какой Касьян. Вон как об твоем имени сказано: «Ибо несет оно в себе освящение… – понял? – …и благословение к подвигам». Во как! Это не важно, что ты птахи не стрелил. Наука невелика, обучишься. Но ежели тебе уготовано, ты и не стрелямши ни в ково можешь такое сотворить, что и сами враги удивятся и воздадут хвалу и честь твоим подвигам, хотя и понесут от тебя урон и позор великий. Касьян уже не перечил, а только сидел, нагнув голову, в усмешке терпеливо снося свалившееся на него стариковское празднословие. – Вижу, парень, не веришь ты этому, – продолжал свое дедушко Селиван. – Дескать, пустое мелется. Ась? Тади давай зайдем с другого конца. Вот скажи, кто есть Прошка наш, Прохор Иваныч? – Как кто? – пожал плечами Касьян. – Ну, председатель. – Так, председатель. Верно. А мог ли он об этом знать, что будет председателем, когда вот так, вроде тебя, теленков мальчишкой пас? – Дак откуда ж ему… – Тоже правильно. Не мог он этого знать. Нарекли его мать с отцом Прохором, бегал по Усвятам этакий конопатенький ушастый пащенок, ничего не знавший о себе, тем паче наперед. Так? – Ну так, ясное дело. – А теперича давай заглянем в книгу… – Дедушко Селиван полистал, пришептывая: – Прохор… Прохор… отыщем Прохора… Ага! Вот он! Ну-кось, как тут про него? – И снова перестроив голос на высокий лад, зачитал: – Смысл нареченья зело пригож… ибо разумеет собой… песно… песноводи… теля… во славу господню. А составлено сие имя… как всякое зерно… из двух равно… равновеликих долей благозвучнаго грецкаго речения… в коем одна доля «хор» означает совместное песнопение… тогда как другая доля «про»… на оном наречии понимается как старший… А совместно сии доли… воссоединясь в оное имя… означают старшаго над хором, запевнаго человека… сиречь запевалу. И опять дедушко Селиван поучительно воздел палец: |
| И Юрий отошел в глубокой старости к отцам своим, оставив по себе сына Игнатия, при коем совершилось следующее достопамятное для Ростова событие. Внезапно наступил на Русскую землю Хан Ахмыл из Орды и выжег Ярославль, на пути к Ростову; ужаснулись Князья его и бежали; хотел спасаться и Владыка Прохор. Но мужественный витязь Игнатий с мечем, погнался за владыкою и сказал: «если не пойдешь со мною на встречу Ахмылу, я сам убью тебя, ибо это наше племя и наше родство». Послушался испуганный Епископ, и, подняв кресты и хоругви, со всем клиром двинулся в сретение Хану. Игнатий же, впереди крестного хода, с гражданами, взявши с собою охоту княжескую, кречетов, шубы и питие, стал на берегу озера и, преклонив колена пред Ахмылом, сказал, ему: «что он сам происходит от древнего рода ханского, и сие есть село царское, купленное прадедом; что на месте сем совершились великие чудеса, и ныне странно видеть тут вооруженную рать». Изумленный Ахмыл спросил его: «ты пришел ко мне с охотою царскою, но кто же сей в белых ризах с хоругвями? или хотят биться с нами?» Игнатий отвечал: «сии суть богомольцы твои, пришедшие благословить тебя со святынею тебе на встречу, по закону нашему». В то время занемог тяжко под Ярославлем сын Ахмылов, и его везли на колеснице; Хан велел подвезти сына своего к благословению святительскому, и Владыка Прохор, освятив воду, дал ему пить, осенил крестом и исцелился недужный. Обрадованный Хан сошел с коня против крестов и, воздев к небу руки, воскликнул: «благословен Бог вышний, вложивший мне в сердце идти доселе! Праведен ты, Владыка Прохор, воскресивший мне сына, и благословен ты, Игнатий, соблюдший град и народ свой; ты воистину царская наша кость и племя! Если же тебе будут здесь обиды, не поленись дойти до нас». Хан Ахмыл, взявши 40 литр сребра, вручил их т. Владыке и 30 литр дал его клиру: у Игнатия же взял охоту княжескую и, целовав его, пошел, в обратный путь. Игнатий проводил его с Владыкою и горожанами, и пришед в соборный храм, воспели благодарственные молитвы Богу за свое избавление. |
| III. От пострига – до удаления в дальнюю пустыню Время послушнического искуса Прохора. – Его возмужалость. – Описание наружного его вида. – Его душевные дары. – Посвящение всего себя Богу. – Вступление в монашество. – Ревностнейшее прохождение подвигов. – Посвящение во иеродиакона. – Служение в этом сане. – Любовь к нему настоятеля и старцев. – Его всегдашнее воздержание. – Видение в храме во время литургии в великий четверток. – Пустыннические подвиги о. Серафима. – Посвящение во иеромонаха. – Служение в этом сане. – Духовная зрелость о. Серафима для высших монашеских подвигов С поступления в Саровскую пустынь Прохор восемь лет провел в звании послушника. На языке иноков время это называется искусом, т. е. испытанием: способен ли желающий иночества вступить на путь совершеннейшей жизни. Предварительный искус поставляется необходимым условием для всякого переходящего от мира к исключительному служению Богу, как приготовление для сего служения. Прохор теперь возмужал: ему было лет 25-ть с лишком. Наружный вид его в это время имел заметные особенности. Он был роста высокого, около двух аршин и восьми вершков; не смотря на строгое воздержание и подвиги, лицо у него было полное, покрытое приятной белизной, нос прямой и острый, глаза светло-голубые, выразительные и проницательные, брови густые; волосы на голове светло-русые и также густые. Лицо его окаймлялось густою окладистою бородою, с которою на оконечностях уст, или рта, соединялись длинные, густые же усы. Сложение имел мужественное и обладал большими физическими силами. Из душевных способностей у него была счастливая память, светлое, бойкое, отчетливое воображение и, в связи с ними, увлекательный дар слова. Прохор, посвящая Господу все свои способности и силы, таким образом прошел уже все степени монастырского искуса и в самой жизни выразил совершенную готовность и способность к принятию монашеских обетов. В тяжких телесных и душевных испытаниях, которые посылал ему Сам Господь, душа его очистилась и сердце окрепло в благочестии. |
| Придя однажды к нему, я застал его за чтением катехизиса. – Что это вы, Прохор Александрович (так звали моего знакомого), или в педагоги собираетесь? – удивленно спросил я, указывая на книжку. – Какое, батенька мой, в педагоги! Хоть бы в школьники порядочные попасть. Где уж других учить! Самому надо к экзамену готовиться. Ведь седина-то, видите, чуть не с каждым днем увеличивается, того и гляди вызовут, – со своею обычной добродушной улыбкой проговорил он. Я не принял его слов в подлинном значении, подумав, что ему, как человеку всегда много читающему, просто понадобилась какая-нибудь справка в катехизисе. А он, желая, очевидно, объяснить странное для меня чтение, сказал: – Много всякой современной чепухи читать приходится, вот и проверяю себя, чтобы не сбиться. Ведь экзамен-то нам предстоит грозный, грозный уж тем, что никаких передержек не дадут. – Но неужели вы верите этому? – То есть как же в это не верить? Куда же я денусь, позвольте узнать? Неужели так-таки и рассыплюсь в прах? А если не рассыплюсь, так уж тут и вопроса не может быть о том, что к ответу потребуют. Я не пень, я с волей и разумом, я сознательно жил и… грешил… – Не знаю, Прохор Александрович, как и из чего могла сложиться у вас вера в загробную жизнь. Думается, умер человек – и всему тут конец. Видишь его бездыханным, все это гниет, разлагается, о какой же жизни может явиться тут представление? – проговорил я, тоже высказывая, что чувствовал и как, стало быть, сложилось у меня понятие. – Позвольте, а куда же Лазаря Вифанского прикажете мне девать? Ведь это факт. И он ведь такой же человек, из той же глины слеплен, что и я. Я с нескрываемым удивлением смотрел на моего собеседника. Неужели же этот образованный человек верит таким невероятностям? А Прохор Александрович в свою очередь посмотрел на меня пристально с минуту и затем, понизив голос, спросил: – Или вы невер? – Нет, почему же? Я верую в Бога, – ответил я. – А богооткровенному учению не верите? Впрочем, нынче и Бога стали различно понимать, и богооткровенную истину стал чуть не каждый по своему усмотрению переделывать, какие-то классификации тут позавели: в это, мол, должно верить, а в это можно и не верить, а в это и совсем не надо верить! Как будто истин несколько, а не одна. И не понимают, что они уж веруют в продукты собственного ума и воображения и что, если так, тогда уж для веры в Бога тут нет места. |
|
|
