| И хотя покойный Государь Император, соглашаясь на уничтожение моленной Косцова, выразил опасение, чтобы при закрытии ее не произошло каких-либо «безпорядков» со стороны раскольников, так как дом, в котором помещалась моленная, находился «среди самого многолюдного стечения народа» 235 , – тем не менее дело обошлось без всякого сопротивления со стороны заблуждающих 236 – к искренней радости петербургской полиции. В то время, как правительство обсуждало меры к искоренению беспорядков в моленной Косцова, им замечены были «противозаконные и вредные действия раскольников» и в федосеевских богадельнях, находившихся на Волковом кладбище. Вследствие этого 18 апреля 1847 года секретный комитет с Высочайшего соизволения определил: «в видах учреждения порядка, в законах постановленного о частных благотворительных заведениях, находящиеся в С.-Петербурге на Волковом кладбище богадельни подчинить ведению здешнего попечительного совета заведений общественного призрения», – на тех же основаниях, на которых подчинено было ведению того же совета в Москве Преображенское кладбище. Попечителем волковских фсдосеевских богаделен был назначен член попечительного совета сенатор Жемчужников 237 , которому поручено было заведывание и поморскими богадельнями, как это мы уже видели. В 1850 году доведено было до Высочайшего сведения «о противозаконных действиях раскольников, живших в Малоохтенских богадельнях федосеевского согласия». С целью положить конец злоупотреблениям здешних федосеевцев, Государь Император, 28 апреля того же 1850 года, Высочайше повелеть соизволил – подчинить ведению попечительного совета общественного призрения и Малоохтенской федосеевской богадельни, по примеру волковских, причем заведывание этими богадельнями возложено было на того же сенатора Жемчужникова 238 ; а 8 декабря того же года последовало новое Высочайшее поведение, которым запрещалось на будущее время принимать на призрение в столичные раскольничьи богадельни не только раскольников, но даже и посторонних лиц; это – с тою целью, чтобы со временем, когда из богаделен мало по малу выбудут все призреваемые, можно было уничтожить эти богадельни совершенно; для этого попечителю богаделен вменялось в обязанность ежегодно представлять в министерство внутренних дел именные списки о лицах, проживавших в богадельнях и о всякой, по какому бы ни было случаю происшедшей, убыли в личном составе призреваемых 239 . |
| Восток Если эмиграция из Средней России на юг и затем в Турцию была сравнительно малочисленной, то переселение старообрядцев на восток, в Поволжье, на равнины между Волгой и Уралом, на Урал и дальше в Сибирь приняла массовый характер. Историки раскола полагают, что из средней России в конце XVII и в начале XVIII века общая эмиграция старообрядцев – правда, включая в это число и переселение на запад и юг, – достигла около одного миллиона человек. А это составляло очень значительную часть населения страны. К концу XVIII – началу XIX века почти вся торговля на Волге, этой основной экономической артерии России того времени, была в руках купцов-старообрядцев. Переселение туда старообрядцев из Ветки, основавших несколько больших монастырей и поселений на Иргизе, дало волжским старообрядцам духовную и идеологическую поддержку и помогло их поселениям привлекать все больше и больше своих одноверцев из центральных районов страны. В конце XVIII века в самой Москве образовалось два очень влиятельных старообрядческих центра: поповское Рогожское кладбище и беспоповское Преображенское кладбище. Они назывались " кладбищами» потому, что первоначальное разрешение властей дано было только на кладбище для похорон старообрядцев – жертв холеры в 1790-х гг., но там очень скоро были созданы монастыри, дома для престарелых и сирот и, наконец, – полуофициально – старообрядческие церкви. В первой половине XIX века Рогожское и Преображенское поселения стали главными капиталистическими, финансовыми, промышленными и торговыми узлами России. На Урале еще при Петре Первом старообрядцы создали колоссальную горную и железоделательную промышленность. В 1702 г. Петр передал казенный завод в руки тульского промышленника Никиты Демидова, который, хотя официально и не был старовером, но тем не менее широко поддерживал староверческие центры на Выге и на Волге, и принимал в качестве руководителей- " технократов» своих предприятий исключительно староверов. Вскоре Демидов и его семья стали крупнейшими предпринимателями железного дела на Урале. В 1736 г. из 53 крупных заводов на Урале 22 принадлежали Демидовым, в XVIII и начале XIX века считавшимся богатейшими людьми Российской империи. Другие заводы на Урале тоже принимали в качестве как директоров и технократов горного и металлургического дела почти исключительно староверов. Они настолько преуспели, что к 1790-м гг. Россия производила больше железа, чем Англия, и даже вывозила свое железо в Англию и другие страны. |
| Мелия не мог воспользоваться иной фамилией, чем своя только тогда, когда он в последней рубрике книги похорон должен был поставить подпись в соответствии с советским паспортом, то есть написать «Мелия». Но эта именно деталь указывала бы однозначно на тот факт, что они формально были супругами: в Москве ближайшую семью Гаяны, по крайней мере теоретически, создавал Георгий Мелия. Как упоминает Ксения Кривошеина, «В декабре 2007 года, в Париж, приехала съёмочная группа программы «Культура»: В.Я. Эпштейн и М.М. Демуров. Их многосерийный фильм «Не будем проклинать изгнание» о русской эмиграции прошёл по всем телеканалам и завоевал приз «Тэффи». […] Виктор Яковлевич Эпштейн привёз мне найденный им редчайший документ — выписку из архива Преображенского кладбища г. Москвы, где нашла своё упокоение дочь матери Марии Гаяна. Из содержания выписки следует, что Гаяна Кузьмина-Караваева умерла 30 июля 1936 г., похоронена 1 августа 1936 г. […]» (26). Эта исследовательница даёт также ссылку к сайту с упомянутой выпиской из документации Преображенского кладбища в Москве (27). Данные, заключённые в этой выписке, абсолютно соответствуют моим соображениям на тему смерти Гаяны Кузьминой-Караваевой. Есть ещё несколько вопросов, которые не дают мне покоя, и они, как мне кажется, непосредственно связаны с Гаяной и её преждевременной смертью. Это, конечно, на сегодняшний день лишь гипотезы, которые стоило бы, пользуясь ближайшим случаем, проверить, если появится возможность доступа к архивам Матери Марии, а новые данные — опубликовать. То, на что я обратил особое внимание, относится к двум записям в Краткой летописи… Шустова, имеющим общий знаменатель — туберкулёз. В одной из таких записей, относящихся к осени 1935 года, мы читаем: «ММ вместе с о. М. Чертковым арендовала помещение Дома отдыха для выздоравливающих туберкулёзных больных в Нуази-ле-Гран. Торжественное открытие состоялось в мае 1936 г. […] В этом санатории в 1942 г. скончался поэт К. Бальмонт, а в 1962 г. — престарелая мать ММ С.Б. Пиленко» (28). |
| За Р. S. благодарю. Но напрасно еще не приписали чего-ниб., например, о военных действиях. Дошел до меня темный слух, будто было генеральное сражение, – и наши победили. Давно бы пора. Лучше разом много потерять, да кончить дело, нежели в несколько раз терять больше, – и не видать конца». Ивановский зять мой В.А. Левашев писал мне, чтобы я, чрез земляка своего, профессора Московской семинарии Еф. Мих. Алексинского, попросил его тестя, благочинного единоверческих церквей, нельзя ли его, т. е. Левашева, определить на причетническую должность к вновь открытой единоверческой церкви на Московском Преображенском кладбище. В ответ на это писал я от 13-го ноября: «Без сношения с Ефимом Михайловичем я узнал, что ни на Преображенском, ни на Рогожском кладбищах, причетнических мест ни одного нет. Да если бы и были, очень нелегко поступить туда; но если бы и удалось поступить, весьма трудно удержаться там надолго. Новообратившиеся к единоверию слишком строги в суждениях своих о церковном причте и очень многого требуют от служителей алтаря. – Подтверждением этого служит недавно случившаяся история на одном из помянутых кладбищ. Священник с диаконом, совершивши в одном доме какую-то требу, по приглашению хозяина, и может быть, усердному, остались напиться чаю, и, вероятно, не без дополнения. Но, при сей верной оказии, они позволили себе переступить уже и за границу. – В тот же вечер дано было знать об этом митрополиту. На другой день утром, едва только успели раскрыть глаза вечерние требо-совершители, как их уже требуют на митрополичье подворье. Владыка, сделавши тому и другому приличное назидание, священника вскоре после сего удалил от места, возвратив его на прежнее, а диакона, кажется, оставил впредь до усмотрения. – Итак, на что снисходительно смотрят в Иванове и в Дунилове, того отнюдь не терпят в Москве, и в особенности при вновь открывшихся новоблагословенных церквах. Посему я, со своей стороны, нахожу более спокойным и безопасным для вас остаться в Иванове. Тут вас так хорошо уже все знают и, при всех немощах, охотно терпят. Если у вас, как вы пишете, не так велики доходы: то и в Москве, на причетнической должности, не через край же польется золото и серебро. А от долгов и от должников никуда не уйдешь». |
| Поэтому делайте, что хотите, только не сообщайтесь с еретиками; никонианами. Не согрешивши, не покаешься; не покаявшись, не спасешься. Без греха нет покаяния, без покаяния нет спасения. В раю много будет грешников, только там не будет ни одного еретика. Ныне брака нет и брачущиеся в никонианских храмах – прелюбодеи, еретики. Живя как бы по закону, они не чувствуют угрызений совести за свой грех и не каются, тогда как падший по немощи естества необходимо сознает свою вину и приносит в ней раскаяние. Поэтому не возбраняется утолять похоть, да не обуревается человек нечистыми помыслами. Тайно содеянное тайно и судится». Не трудно представить себе, что было следствием таких безнравственных внушений. Прихожане кладбища, жившие в своих домах, еще вели себя по возможности благоприлично. Имея средства обзавестись «покойщицами», они развратничали более или менее не гласно, держа у себя любовниц под именем разного рода прислужниц. Не то было на Преображенском кладбище, где в отдельных половинах помещались мужчины, и женщины разных возрастов и званий. Здесь проистодили мерзости, о которых срамно и глаголати. Не говорим уже о появлении на кладбище, так называемых, воспитанников Ильи Алексеевича, состоявших из незаконнорожденных детей мнимых девственников; по словам одного современника Ковылина, разврат на Преображенском кладбище, наконец, усилился до того, что «многажды случалось брат с сестрою, кум с кумою, многажды при молитвенных домах, во время службы великих праздник, не точию прихожане токмо, но и сами тии служащии ту сквернодеяние творили». Развращенность не только тела, но и души доходила до того, что мнимые девственники и девственницы не могли взглянуть друг на друга без нечистых помыслов, даже на иконы святых мнимые девственницы «бесстыдными взирали очесы» 341 . В конце концов дело дошло до того, что ученики Ковылина стали как бы хвастаться своим развратом пред другими беспоповцами. Когда, в 1785 году, одному из последователей Ковылина начали говорить поморцы о необходимости брачной жизни, он не обинуясь отвечал целому собранию: «лучше ныне иметь сто блудниц, нежели брачитися». |
| Патриарх Московский и всея Руси Кирилл в среду, в день 70-летия начала Великой Отечественной войны, совершил панихиду на Преображенском кладбище Москвы. Патриарх Московский и всея Руси Кирилл в среду, в день 70-летия начала Великой Отечественной войны, совершил панихиду на Преображенском кладбище Москвы. «Сегодня в активную жизнь вступает то поколение, для которого война — это далеко прошедшее время, но у этого далеко прошедшего времени есть живая связь с нынешним поколением, и этой связью являетесь вы, ветераны», — сказал патриарх после богослужения у Вечного огня на военно-мемориальном некрополе кладбища. По его словам, сегодня нет более главной задачи перед ветеранами, «как выиграть битву не менее серьезную, чем та, — за души наших молодых людей». «Одержим ли мы победу в этой битве — от этого будет зависеть судьба страны, народа, а в каком-то смысле, может быть, и судьба мира», — подчеркнул предстоятель. Он указал на то, что сегодняшний день — день особый в истории страны: 70 лет тому назад начались события, «равным которым не было не только в истории Отечества нашего, но в истории всего человеческого рода». Патриарх отметил, что относится к числу тех, кто еще хорошо помнит «лик израненной страны в послевоенные годы — разрушенные здания и множество инвалидов, без рук, без ног, лишившихся семей, работы». «Сегодня предпринимаются огромные усилия, чтобы развенчать величайшие достижения нашего народа в этой смертоносной схватке со страшным врагом. Никому не удастся это сделать до тех пор, пока мы сами сохраняем твердое убеждение в том, что именно мужеством, героизмом нашего народа и была одержана наша победа», — подчеркнул он. Патриарх пожелал ветеранам сохранять здоровье, силу, «уверенность в правоте своего дела, способность передавать свои мысли, опыт другим». Вместе с ветеранами он возложил цветы к Вечному огню. На панихиде собралось несколько сотен человек. На кладбище похоронено более 10 тыс. воинов, большинство из которых погибли в битве под Москвой в начале войны. |
| Отсюда быстрое распространение раскола. В те годы, в которые фабричная околомосковная промышленность делала особенно большие успехи, сильно распространяли и раскол. Таким образом особенно быстро пошла фабричная промышленность после тарифа в начале двадцатых годов. В 1823, 1824 и 1825 годах открылось множество фабрик в Москве и около Москвы, особенно хлопчатобумажных изделий. В эти же самые годы было и самое сильное развитие московского раскола. Пропаганда его происходила не в часовнях и кельях Рогожского и Преображенского кладбищ, а на фабриках, заводах, в лавках и магазинах. Проповедь держали не за аналоем рогожского попа или Преображенского наставника, но за карасем, за машиной. Проповедь раскола действовала не на сердце, не на ум адептов, а на их карман. Не упование на блаженство в загробной жизни, а верный расчет на житейские блага мира сего давал Рогожскому кладбищу новых прихожан. В этой сильной проповеди ни единого слава не произносилось о предметах религиозных; речь шла о жалованье, о заработной плате, о ссудах, о прощении долгов, о выкупе из крепостной зависимости, о покупке рекрутских квитанций. Такая проповедь была ничем не отразима. Напрасно церковные пастыри, исполняя долг свой, говорили колебавшимся о высшей награде тем, которые останутся верными истинному православному учению: земные награды брали верх над чаянием наград будущей жизни. Из одного следственного дела по Московской губернии, производившегося в начале нынешнего столетия, видно, что один небогатый крестьянин, до седых волос бывший самым усердным и благочестивым прихожанином православной церкви, совратился в раскол при поступлении в услужение к одному сильному богатством и влиянием московскому раскольнику. Священник, с которым этот крестьянин в продолжение нескольких десятков лет находился в самых близких отношениях, увещевал его остаться верным церкви, обещая воздаяние в небесной жизни будущего вела. — Батюшка, — отвечал ему крестьянин, — не сули журавля в небе, дай синицу в руки. Его осудили за совращение в раскол и богохульство, но осужденный с семьей остались раскольниками, и сыновья осужденного из крестьян сделались богатыми московскими купцами. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ЕГОРОВ Егор Егорович (1862, Москва - 15.12.1917, там же), купец 2-й гильдии, деятель московской Преображенской общины старообрядцев- федосеевцев , собиратель древнерус. икон, рукописных и старопечатных книг, предметов богослужебной утвари. Из семьи потомственных старообрядцев, происходивших из г. Рыбинска Ярославской губ. Дед Е. Константин Егорович открыл в Москве торговлю продовольственными товарами, затем трактир в Охотном ряду. В 1825 г. он был записан в купеческое сословие, вскоре стал видным деятелем федосеевской общины на Преображенском кладбище . В сер. XIX в. за активную старообрядческую деятельность был сослан в Пензу, где и умер. Его дело унаследовал сын Егор Константинович, к-рый также играл важную роль в жизни Преображенской общины. В сер. XIX в. он женился на Феодоре Косичкиной, происходившей из московской старообрядческой семьи, у супругов родились дети: Е., Екатерина и Елизавета. После смерти отца в 1887 г. Е. унаследовал дело, но через год продал его московскому купцу С. С. Уткину и посвятил себя коллекционированию памятников древнерус. и старообрядческой истории и культуры, желая сохранить их для старообрядцев. Во 2-й пол. XIX в., после запрещения в 1856 г. старообрядческого богослужения, среди последователей «старой веры» активизировалось собирательство икон и книг «дониконовского» времени, оно имело главной целью устройство тайных моленных. Такая моленная с книгами и утварью, собранными дедом и отцом Е., существовала и в доме Егоровых в Салтыковском пер. (ныне Дмитровский пер., д. 3). Е. тратил на коллекционирование значительные суммы, был знатоком рус. церковной старины, в его б-ке, насчитывавшей ок. 30 тыс. изданий, большое место занимали справочники, каталоги и альбомы по древнерус. искусству и палеографии. Е., как и его дед и отец, принимал участие в старообрядческой жизни, к-рая активизировалась в России после издания манифеста «Об укреплении начал веротерпимости» (1905) и указа «О порядке образования и действия старообрядческих и сектантских общин» (1906), легализовавших старообрядческие орг-ции. В 1907 г. была зарегистрирована московская федосеевская община Преображенского кладбища, членом к-рой являлся Е.; в качестве представителя прихожан он принимал участие в заседаниях совета общины, был одним из крупных благотворителей Преображенского богаделенного дома. В 1900-1917 гг. присутствовал на съездах беспоповцев, на собраниях старообрядцев в Москве, в Казани, в с. Воскресенском Саратовской губ. и др. Е. имел авторитет знатока Свящ. Писания, истории Церкви и старообрядчества, древнерус. и старообрядческой книжности и иконописи. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ЕСИПОВ Есипов Григорий Васильевич (24.09.1812, Тула - 11.04.1899, С.-Петербург), историк. Из дворян Саратовской губ. Образование получил в пансионе при С.-Петербургском ун-те, после окончания к-рого с янв. 1831 г. служил канцелярским чиновником, затем помощником старшего цензора в Комитете иностранной цензуры. 2 июня 1834 г. произведен в титулярные советники, 9 июня 1836 г.- в коллежские асессоры. 27 янв. 1838 г. определен производителем дел в ученый комитет Мин-ва гос. имуществ, являлся помощником правителя дел в комитете, затем правителем дел. 10 янв. 1844 г. произведен в коллежские советники, исполнял должности начальника временного управления землями Симбирской губ. и старшего члена Межевой конторы, 26 июля 1847 г. произведен в статские советники. С 16 окт. 1848 по 14 янв. 1851 г. являлся председателем Казанской (затем Рязанской) палаты Гражданского суда. В 1852-1856 гг. чиновник особых поручений при председателе С.-Петербургского опекунского совета, в 1856-1864 гг. управляющий делами опеки по вверенным вел. кнг. Марии Николаевне благотворительным заведениям, 17 апр. 1857 г. произведен в действительные статские советники. В 1864 г. причислен к Мин-ву имп. двора, 4 июля 1882 г. назначен зав. общим архивом (в Москве и С.-Петербурге) мин-ва, был одним из создателей архива. Заслуги Е. отмечены орденами св. Анны 2-й (1855) и 1-й (1887) степени, св. Станислава 1-й степени (1868). Е. погребен в Москве на Ваганьковском кладбище. Лит. деятельность Е. началась с перевода (совм. с Мухановым) романа В. Гюго «Ганс Исландец» (СПб., 1833). В 1836 г. вместе с Д. Н. Толстым и М. А. Языковым издал «Сочинения» кн. А. Д. Кантемира. В 50-х гг. начал изучать исторические документы в архивах, гл. обр. по истории раскола (см. Старообрядчество ) и по эпохе Петра I. Наряду с С. М. Соловьёвым Е. стал 1-м исследователем, получившим доступ к материалам секретного отд-ния Московского архива старых дел (в т. ч. к документам Преображенского приказа, Тайной канцелярии, «делам с известным титулом»). Стимулировал начало описания документов секретного отд-ния, руководил описанием дел Сыскного приказа на 1-м этапе. Подготовил и опубликовал ряд документов, имевших общественный резонанс: «Собрание документов по делу царевича Алексея Петровича» (М., 1861), «Раскольничьи дела XVIII столетия, извлеченные из дел Преображенского приказа и Тайной розыскных дел канцелярии» (СПб., 1861-1863. 2 т.). |
| Главною виною этого несчастья и «нечестия», как выражается автор «отсловия к новоженам», были «жены», которые «из самых обстоятельств видящие, сколь неблагонадежно, опасно и недействительно» вступать в сожительства по одному взаимному согласию «иначе и не соглашались, или очень редко, итить» в дома своих возлюбленных, которых «дерзали прельстить» как «с венчанием». Как сильно было это движение в Московской федосеевщине в пользу брачной жизни, вызванное изложенными выше обстоятельствами мы не знаем; но знаем, что и в это время скрывались за стенами Преображенского кладбища личности, пользовавшиеся уважением большинства Московских федосеевцев, которые по-прежнему путь девственный в жизни считали единственно законными, разрешая в то же время «падать и каяться». Таков был между прочими недавно умерший Макар Иванов Стукачев, который, благодаря своему недугу, продолжавшемуся 38 лет, и терпению, с которым он переносил свое страдальческое положение «заслужили, по выражению почитателей его, не простую и не обыкновенную почесть от многих, не только своих единоверцев, но и иноверцев», и в последние 25 лет был «незримым руководителем» Московского федосеевства 224 , и который до конца дней своих требовал от всех федосеевцев безбрачия, хотя бы и не девственного 225 . А потому неудивительно если большинство Московских федосеевцев и в рассматриваемое нами время по-прежнему продолжало гнушаться брака и вело жизнь развратную. И это не предположение только, а горькая правда, засвидетельствованная лицами, имевшими случай близко ознакомиться с Московским федосеевским расколом в конце прошлого царствования. В 1854 году министерством внутренних дел был командирован чиновник 226 в Москву для «приведения в известность» тогдашнего «положения раскола беспоповщинской секты» в древней столице, и вот что писал он о федосеевском безбрачии: «когда малолетний начнет приходить в возраст, старухи знакомят его со своими же молодыми девицами, только бы отклонить от женитьбы и от связей с православными женщинами; а чтоб не допускать браков и между своими предоставляют юношами и девицам все случаи к любовным интригам и связям, полагая в основание такой порочной жизни, что «не женившийся печется о Господе, а женившийся – како угодить жене», что неженатый и незамужняя всегда могут покаяться в своем грехе, a обручившиеся не захотят до смерти оставить своего сожительства и плотского греха, присовокупляя к тому писание основателя преображенского дома Ильи Ковылина, где сказано: «эта прелесть пестра – пестра, зане сатанина сестра». |
|
|
