| г) иноков, постриженных в Русской Церкви, не считать иноками и не дозволять им совершения треб. Впоследствии учение Феодосия о браке было подвергнуто его последователями некоторым изменениям. На соборе 1752 г., называемом «Польским», брачные Федосеевцы разделены были на две партии – «староженов» и «новоженов». Первыми назывались вступившие в брак до перекрещивания (в секту), а вторыми – женившиеся после перекрещивания. Староженов решено было принимать на общественную молитву, но за чадородие подвергать отлучению. В отношении к новоженам правила польского собора были гораздо строже: решено было не принимать новоженов на общее моление, не жить с ними в одной храмине и не сообщаться в ядении, не мыться вместе в бане, не принимать их на покаяние, хотя бы и перед смертью, крестить их детей, с обещанием разойтись; даже более: женщинам не помогать во время мук рождения и проч. На практике однако не исполнялись эти статьи, почему федосеевцы на соборе 1883 г. подтвердили постановления польского собора 1752 г., но и после этого собора (1883 г.) они допускают послабления относительно брачных. Это потому, что главные члены их общества, московские купцы, – все почти «новожены», с которыми нельзя поступать по всей строгости правил, так как от них зависит материальное обеспечение федосеевцев, а также и пред начальством новожены служат щитом и прикрытием. По смерти Феодосия, в 1771 г., центром основанной им секты сделалось Преображенское кладбище в Москве, основанное купцом И. А. Ковылиным. С 1854 г. Преображенское кладбище приняло единоверие. Федосеевцы польские Это – федосеевцы в губерниях Ковенской, Сувалкской, Виленской и Витебской; они изменили обычные у федосеевцев правила относительно «новоженов» на следующие: новопоженившихся они не допускают до общения с собою в молении и в пище, пока у них родятся дети; однако на исповедь их принимают и приношения от них – свечи и ладан – приемлют, и молебны по их прошению поют; а когда у супругов дети родиться не будут, тогда велят им вынести шестинедельный пост (по их выражению «попрощаться в рабы») и по исполнении поста принимать их в общение, даже дозволяют становиться на клирос; если же по «прощании в рабы» опять явится чадородие, тогда назначают им снова нести пост. Московские федосеевцы принимают польских в свое сообщение не иначе, как только с исполнением шестинедельного поста. Федосеевцы рижские |
| 119–134); он не упоминает о печатном Большом Катехизисе. Притом он, при рассмотрении Катехизиса, делает извлечения из состязания, находившегося в его экземпляре Катехизиса; а состязание обыкновенно помешается только в рукописных Катехизисах. Писатель же Бесед к глаголемому старообрядцу, указывая на Большой Катехизис, имел под руками одно из Гродненских изданий, как можно удостовериться из сличения с ними глав и листов, указываемых им в означенных местах. В 1846 году г. Ундольский писал о себе, что он видел два экземпляра Катехизиса, напечатанного при Патриархе Филарете, именно в Преображенском и Рогожском кладбищах, в Москве; но жаль, что он сообщил слишком мало подробностей об этих экземплярах. Чт. Общ. Ист. и Древ, год 1-й. 3. 90 Мы не можем прейти молчанием одного предания, устно сохраняемого между любителями старых книг. По этому преданию, Катехизис Лаврентия был напечатан при Патриархе Филарете; но по напечатании святейший Патриарх Филарет послал два экземпляра на рассмотрение православных Восточных Патриархов. По рассмотрении Катехизис не был одобрен Вселенскими Патриархами. Почему все напечатанные экземпляры, по распоряжению святейшаго Патриарха Филарета, были сожжены. Остались только дефекты. Из сих дефектов собрано в последствии пять экземпляров, между которыми впрочем ни одного нет полного. Эти экземпляры существуют до ныне: два из ним находились еще недавно в Москве, в бывшем Преображенском и Рогожском кладбищах. (Их-то, без сомнения, видел г. Ундольский, если только справедливо приведенное нами предание. См. предыдущее примечание). Два очевидца, сообщившие нам это сведение, свидетельствовали вместе с тем, что в бумаге и в характере письма виденных ими дефектов находятся несомненные признаки того, что Катехизис был напечатан в начале 17-го столетия. Предание достойное внимания. 91 Мы имеем под руками три Гродненских издания: одно 1783-го года в лист, другое 1787 в большую 4-ю долю и третье 1788 года в лист. Все они между собою сходны, даже количеством листов и слов на каждой странице, исключая того, что в издании 1783 года (вероятно это первое издание в Гродно) после 168 листа поставлено на следующем не 169, а 118, и с этого числа опять в последовательном порядке идет счет листов до самого конца книги; почему на последнем листе в этом издании стоит число 346, а в изданиях 1787 и 1788 года число 395. |
| На Ковылина лично все убеждения поморцев не производили никакого действия. Введя в свою общину безбрачие не столько по началам религиозным, сколько по сектантским и практическим расчетам, проводя сам жизнь более, чем свободную, Илья Алексеич не обращал внимания на рассуждения о браке покровцев, основанные большею частью на учении слова Божия и свидетельствах церковного предания, и по-прежнему и сам продолжал предаваться «ненравственности по предмету удовлетворения тела», и на слабости своих подчиненных смотрел сквозь пальцы, требуя от них только наружного девства. Но подобный порядок вещей не мог продолжаться долго. Сочинения покровцев в пользу брачной жизни распространялись более и более, попадали в руки московских федосеевцев и во многих из них стали возбуждать сомнение в справедливости и законности безусловного девства, к которому обязывал всех и каждого основатель Преображенского кладбища. Дело наконец дошло до того, что лучшие из федосеевцев, будучи не в состоянии выносить безбрачия и в тоже время считая делом «зазорным для совести» предаваться разврату, стали склоняться на сторону поморцев и даже открыто становились под знамя, поднятое Покровскою часовнею 422 . Неутешительные известия получались Ковылиным и из провинций. Иногородние федосеевцы, отличавшиеся еще большим невежеством, чем в каком спокойно коснели их московские единоверцы, были просто ошеломлены сочинениями поморцев, достигшими и провинциальных городов. И вот из разных мест начинают приходить в Москву послания, в которых иногородние последователи Преображенского кладбища слезно умоляют «христиан московских» разрешить их недоумения о браке, возбужденные сочинениями Покровской часовни 423 . Очевидно, дело принимало такой оборот, что Ковылину волей-неволей приходилось расстаться с своим олимпийским спокойствием; нужно было или признать, вместе с поморцами, законность брачной жизни, или застают покровцев отказаться от их учения, чтобы оно не смущало не опытных и невежественных федосеевцев. Далекий от мысли сознаваться в своих погрешностях, Ковылин решился на последнее и стал употреблять все позволительные и непозволительные средства к тому, чтобы склонить поморцев оставить учение о браке. |
| «Ежедневное наше в свете обращение показывает, что без взаимной помощи жизнь человека и трудна, и скучна. Взаимной же помощи только от вернейшего надеяться можно. Кто же вернее жены служить и о благополучии нашем стараться может? Правда, отец и мать, и близкие родственники по случаю иногда наше благополучие наблюдают. Однако общество, не имущее браков, откуда и сродство такое иметь будет? совершенно неоткуда. Ибо где не имеется супружества, там нет отца и матери; а где нет отца и матери, там нет и никаких сродников» 446 . Это замечание одного поморца слишком справедливо, чтобы кто-либо мог не согласиться с ним. С другой стороны в Москве, как и во всяком многолюдном городе, каждая интрижка, заведенная тем или другим последователем Преображенского кладбища, могла быть шитою и крытою, и мнимые девственники, предававшиеся разврату, могли оставаться с незапятнанною репутацией в глазах своих единоверцев, а равно и в мнении православных, и таким образом быть «вне гражданского стыда». А если бы по каким-либо обстоятельствам и открылась преступная связь какого-либо федосеевца с избранною им подругою, – беда не особенно велика; там, где подобного рода игра в безнравственность вошла в нравы, лишняя интрига – капля в море и не обращает на себя особенного внимания, как «шалость», или «увлечение», недаром же жители столиц и других больших городов слывут в провинции людьми либеральными, – с широкими воззрениями. Наконец в Москве, как и во всяком другом городе, всегда бывает большой запас тех личностей, потребителями которых, в числе других, были и последователи Преображенского кладбища. Совсем другое дело – провинция, и особенно – село, деревня. Тут – посредством разного рода кумушек–голубушек известным делается всем соседям не только то, с кем из мужчин поговорила молодая женщина, но и то, о чем она говорила, хотя бы разговор происходил наедине; тут, вследствие провинциальной грубости, не умеют величать преступную связь женщины с мужчиной–интригой, шалостью, романом, а называют ее своим собственным, неблаговидным именем; тут, наконец, благодаря деревенской наивности, реже можно встретить женщину, которая рискнула бы на незавидную роль «полюбовницы». |
| С тех пор и до ХХ века Европа не знала никаких примеров «вечного огня». «Вечный огонь» в Советском Союзе Первый «вечный огонь» был зажжён накануне празднования 10-летия победы в поселке Первомайский (Щёкинский район, Тульская область) 6 мая 1955 года. Строго говоря, «вечным» его назвать нельзя, так как на протяжении ряд лет его зажигали несколько раз в год: в День Победы, день начала Великой Отечественной войны, День защитника Отечества, день освобождения Щёкино — 17 декабря. Первым действительно «вечным» огнем (никогда не прекращавшим гореть) стал огонь на Марсовом поле в Ленинграде, зажженный 6 ноября 1957 года накануне 40-летия Октябрьского переворота не в честь погибших в Великой Отечественной войне, а в честь «героев революции». Через несколько месяцев «вечный огонь» был зажжен в Севастополе на Малаховом кургане. Это было не в День Победы, а в День Советской армии 23 февраля 1958 года. В Москве сегодня горят три «вечных огня» — на Преображенском кладбище (зажжен 9 февраля 1961 года), у Кремлевской стены (зажжен 8 мая 1967 года) и на Поклонной горе (зажжен 30 апреля 2010 года). Примечательно, что огонь на Преображенском кладбище и огонь у Кремлевской стены зажжены от «революционного» огня на Марсовом поле. С точки зрения большевиков память «жертв революции» была первична по отношению к памяти павших в Великой Отечественной войне, и главным огнем в СССР был огонь на Марсовом поле. «Вечный огонь» у Кремлевской стены зажег первый секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев. С этих пор «соперничество» двух огней стало неизбежным. Огонь у резиденции главы государства — вспомним римский «очаг государства» в храме Весты — претендовал на первенство, стремился победить «огонь революции». Но произошло это только спустя 50 лет, когда идеалы Октябрьской революции были признаны неактуальными. Сегодня по России горит более 200 «вечных огней». Поиски христианского оправдания «вечного огня» Итак, христиане оказались в ситуации «двоеверия»: с одной стороны, вечный огонь как закрепленный в литургической традиции образ ада, с другой стороны – сформированный советской властью образ памяти о погибших за Отечество воинах, важная часть многочисленных мемориальных комплексов. |
| Узнав его ближе, я понял, что в те трудные годы духовного голода он так много хотел успеть дать людям, что несмотря на свой возраст нисколько не жалел себя. Он всего себя отдавал на служение им, жертвуя собой, своим подорванным в лагерях и тюрьмах здоровьем, своими силами и временем — всей своей жизнью и даже вечной участью. Спасо-Преображенская пустынь под Елгавой. Кладбище. Спасо-Преображенская пустынь под Елгавой. Кладбище. Несомненно, отец Таврион не забыл тех горячих молитв и искренних обещаний, которые давал Богу перед лицом неминуемой смерти, о чем он писал в своих воспоминаниях «О чудесном избавлении от смерти в 1920 г.». Не случайно, что Евангелие, с которым он тонул, было впоследствии найдено рыбаками открытым на той странице, где Господь говорит Марфе: «Я есмь воскресение и жизнь. Верующий в Меня, если и умрет, оживет» (Ин. 11,25). Скорее всего, именно этим, а также присущими ему благодатными дарами прозорливости, сердцеведения, исцелений и силой молитвы можно объяснить то дерзновение, которое он проявлял во многих случаях. Впоследствии те, кто ещё не умел или стыдился каяться, уже сами по благодати Божьей и по молитвам старца сознательно раскаивались в своих грехах. Обычно отец Таврион проводил общую исповедь для всех находящихся в храме богомольцев. После молитв перед исповедью старец всех призывал к осознанию своих грехов и к раскаянию в них. Для этого он часто говорил краткую проповедь. Все повторяли за ним молитву «Боже, милостив буди мне, грешному» и затем подходили под разрешительную молитву. Обычно причащались почти все богомольцы. После исповеди и принятия Святых Тайн причастники ощущали большую благодать. Иногда старцу по-человечески нужна была поддержка, и хотелось перед кем-то облегчить состояние своей души. Однажды к нему на исповедь приехал какой-то священник из далёкой Сибири. После этой исповеди отец Таврион долго не мог успокоиться и одному доброму христианину с болью в сердце высказал свое негодование. Насколько можно было догадаться, этот священник рассказал о чем-то таком, что даже отец Таврион, который в жизни повидал многое, не мог удержаться от того, чтобы не выразить свое возмущение. Конечно, не рассказывая содержание исповеди, но поражаясь — как это вообще возможно. |
| Хитрый и ловкий ктитор знаменитого Преображенского кладбища федосеевцев Илья Ковылин, благодаря покровительству знатных людей, в 1809 г. выхлопотал высочайшее утверждение плана на устройство этого центра федосеевщины под видом Преображенского богаделенного дома; дому этому, как учреждению благотворительному, предоставлены были все права подобного рода учреждений «в распоряжении и управлении капиталов, в приеме людей с ведома полиции, в совершении законных актов на вклады и приношения, в выборе попечителей и людей для управления нужных, в защите польз сего дома по делам суленым». В 1820 г. правительство обратило особенное внимание на беспоповщинские секты, признав их особенно вредными по учению о браке и по отрицанию некоторыми молитвами за царя, безусловно запретило выбирать беспоповцев во всякие общественные должности, дозволив в то же время, в случае недостатка православных кандидатов, выбирать в эти должности поповцев, и поручило федосеевцев особому наблюдению полицейских властей, но относительно прав, дарованных Преображенскому кладбищу, и теперь не сделало никаких особенных ограничений, только обязало полицию наблюдать за тем, чтобы туда не принимались люди беспаспортные, и за последствиями незаконного рождения детей, за подкидыванием или даже убийством младенцев. В одном из указов 1820 г. от 3 июля на имя московского генерал-губернатора государь выразил мысль, что губернское и полицейское начальства совершенно напрасно втянулись во внутренние раздоры, которые еще с 1816 г. возникли на Преображенском кладбище из-за выбора новых попечителей и сопровождались разными взаимными доносами боровшихся партий, и указал, чтобы они не вмешивались ни в какие дела внутреннего управления кладбища, предоставляя раскольникам самим разбираться в своих несогласиях, как знают, а в случае жалоб «разбирали оные в обидах личных каждого, а отнюдь не религиозного общества, кое никакого законами утвержденного существования не имеет». По поводу тех же дел о федосеевцах в указе от 11 апр. |
| В этой тетради, имевшей заглавие: «отеческие завещания из книги пандекта, сочинения блаженного, почившего отца Сергия Семеновича», находились, между прочим, следующие пункты: «от лета по Рождестве Христове 1667 установленная Богом царская власть и начальствующая за искажением образа Божия богомерзким брадобритием, упразднися и настало царствование антихриста (пун. 1); брак отъяся и запретися (пун. 3); к зачатию младенца душа от диавола (пун. 9), христиане брачущиеся суть змеино гнездище, сатанино и бесов его прескверное дворище (пун. 10); в браках христианских (т.е. федосеевских сожитиях) родства телесного не признавать (пун. 11); о умножении рода человеческого промышляет сатана» (пун. 12) 204 . Мы не знаем точно, кто был этот Сергей Семенович, оставивший Преображенскому кладбищу такое страшное наследство 205 ; но то несомненно, что в 40 годах преемники Ковылина в своем учении о браках руководились пунктами «отеческих завещаний», так как найденная тетрадь была подписана старшим попечителем Преображенского кладбища и тем как бы признана за руководительное начало для его последователей. К каким последствиям должно было привести Московскую федосеевщину учение, основанное на указанных пунктах понять не трудно. Если зачавшемуся во чреве молодой федосеевки ребенку посылает душу диавол, а не Бог , то что же препятствует стыдливой девственнице лишить его жизни, если не до рождения так по крайней мере– по рождении? Вот и объяснение, почему, при обследовании Преображенского кладбища агентами правительства, в Хапиловском пруду выловлено было неводами огромное количество – не рыб больших, а утопленных федосеевских младенцев 206 . Если далее в браке, как бы он ни был заключен, нет, по мнению изуверов телесного родства, то что мешает пожилому федосеевцу утолить похоть свою с красивой, молодой девицей, родившейся от женщины, бывшей когда-то его стряпухой и вместе подругой, или, по игривому выражению бракоборцев, – днем кухаркой, а ночью «сударкой»? Вот вам и готова, так называемая, «отцовщина», по правилами которой, трудящемуся подобает прежде вкусить от плода своего 207 . |
| Стихира эта весьма интересна; в ней ясно изображается, чем был Ковылин для Преображенского кладбища и какую страшную потерю для федосеевцев составляла его смерть; а потому мы цриведем здесь ее для характеристики значения в федосеевском расколе этой замечательной личности. «Егда убо, пели по крюкам избранные певцы Преображенского кладбища, всечестный конец успения твоего и еже ко Господу отшествия твоего уведевше благочестивии вси людие, возрыдаша жалостными сердецы, и егда приспе время настоящее, горящим духом совокупльшеся, составльше лики церковные, последующему всемножеству народа, вземше честное и утомленное твое тело, благоговейно воссылая к Богу песни плачевные, о блаженном покои души твоея просяще, принесоша иже тобою в богосозданную (?) обитель, в дом Пречистыя Божия Матери. Сие видевше старцы и юноты, сироты и вдовицы, и чета девическая, твоими богоподражательными (?) недрами согреваемыя (??), яко любимая тобою чада притекше, узревше тебе мертва на одре, плачущеся горце, одр слезами обливающе, велегласно к тебе возопиша: увы нам, милосердый наш отец! увы нам, вожделенная радость! увы нам, по Бозе надежда! увы нам, пристанище благонадежное! увы нам, неоцененное сокровище! увы нам, старейшино наш добрый! к кому уже прибегнем? Кто нас, таковою нищетою обложенных, посетит? Кто нашу нищету уловлит? Кто нас от печали на радость преложит? Кто бо таков будет отец, яко же ты, всему нашему сиротству беспризренному? О, любезный наш! Кто в нуждах нашит поможет? Кто наготу нашу прикроет? Кто алкоту нашу удовлит? Кому прочее, любезная щедрота, нас бедных, косных и увечных оставлявши? Кого прочее, утеха наша, отче драгий Василие, вместо тебя за отца изберем? Но, о любезный наш, аще и телом прейде, но духом жив еси во веки и на веки. Аще стяжал еси дерзновение у Бога, пребывай с нами Духом, посещая нас и назирая; мы же о покои души твоея должны есьмы навсегда Бога молити, да даст тебе в небе место именито; тогда и ты молися за ны ко Господу и пречистей Его Матери, иже верою и любовию тело твое на погребение готовящих и память твою незабвенно почитающих. Буди тебе вечная память... на веки бесконечная, аминь»! (Стихира эта помещена в I т. сборн. для истор. старообр. Попова, стр. 152–168). |
| Слыша такие цинические выражения, покровцы сочли за лучшее оставить собрание таких «буцефалов» и разойтись по домам. Спустя «един месяц и десять дней, паки Ковылин мятется, паки пяты ног своих движет и мужие хухнатели брака в свой дом приглашает». О чем советовался Илья Алексеич с своими приближенными, мы не знаем; только вскоре после этого покровцы получают от него новое приглашение явиться на Преображенское кладбище, для выслушания будто бы нового «экстракта». Желая, во что бы то ни стало, покончить давний спор с федосеевцами, чтобы избавиться от их грубых и глупых преследований, поморцы явились в этот раз на Преображенское кладбище в самом миролюбивом настроении духа и, чтобы расположить к такому же настроению и Ковылина, подали ему «предварительное мнение» в 8 пунктах, написанное в духе мира и любви, в котором высказали свой взгляд на взаимные разногласия и на способ к их уничтожению. Вот что писали поморцы в этом «мнении»: «в сообразность истины и православно-христианской любви, христиан, именуемых федосеевых, по содержащемуся в них правоверному символу и по соблюдению ими свято-церковных догматов, именуем быти православными христианами. А что между нами с ними имеющиеся несогласия о молении за внешних властей и о совершенстве законного брака, так как не по отвращению их об оном к святым законам, но по ревности и по опасности принять состоящее во образе, яко бы непозволенном, то по сим причинам еретиками, или раскольниками, не именуем. Когда не по отвращению к искомым истинам они производят несогласия, то, до всеобщего и решительного разбирательства всех между нами противообразных доказательств и суждений, действуемые ими ныне по надлежащему образу тайны – крещение и покаяние приемлем за святые и спасительные. Всех от них, несогласных бывших с нами по вышеозначенным причинам и скончавшихся, именуем быть правоверными и о упокоении их душ Господу Богу молимся. A притом, ежели им заблагорассудится прекратить и уничтожить надлежащим и благопристойным образом продолжающиеся между нами с обоих сторон несогласия и составить мир, то всеусердно желаем. |
|
|
