| Но, требуя всеобщего безбрачия и жизнь на кладбище устроив по–монастырски: – нарядив насельников оного в кафтаны особого покроя, дав им в руки лестовки, отделив мнимых иноков от инокинь и запретив есть мясо 938 , Ковылин хорошо понимал и чувствовал, что если в прежнее время, при стеснительном положении раскола, в общинах, удаленных от многих соблазнов, невозможным оказалось достигнуть чистоты и целомудрия, то в настоящее время, при той свободе, какою раскольники стали пользоваться, и при неизбежных соблазнах городской жизни, об этом едва ли можно серьезно и думать. «Пространные домы, прекрасные и светлые покои, многоценная трапеза и различные напитки, мягкия постели, красныя одежды, частые разговоры, близкия сношения с различным полом» 939 , – вся эта обстановка, в которой жила большая часть прихожан Преображенского кладбища, слишком мало напоминала о действительном аскетизме. Да и сам Ковылин быль «великий любитель пышной жизни и другой ненравственности по предмету удовлетворения тела» 940 . И, на самом деле, жизнь в московской федосеевской общине пошла несравненно хуже прежнего. Факты разврата и даже детоубийства настолько уже общеизвестны, что мы считаем излишним повторять их 941 . Заметим лишь, что в приютах Преображенского кладбища явилось и выросло целое поколение воспитанников Ильи Алексеевича. В прежнее время на все уклонения от целомудренной жизни смотрели как на печальные явления, требующие врачества, и принимали против этого, как мы видели, разные предупредительные и карательные меры, хотя и не достигающие цели. Ковылин придумал другой выход из этого затруднения; гнусные явления разврата он возвел в нравственное учение. Наказывая лиц, публично опозорившихся, он утешал тех, которые умели прятать концы, и, мало сказать, потворствовал, а просто оправдывал тайный разврат, «Тайно содеянное, – говорил он, – тайно и судится. Без греха нет покаяния; без покаяния нет спасения. В раю много будет грешников, только ни одного еретика. Ныне брака нет, я брачующиеся в никонианских храмах прелюбодеи, еретики. |
| «Конрад» не решился на переезд с Фафоровского кладбища июня 2014 Группа " Конрад " не выбрала участок в качестве альтернативы Фарфоровскому кладбищу, где она собиралась построить торговый центр. Но больше вопросов вызывает судьба кинотеатра " Спутник " . " Конрад " Вагифа Мамишева, советника врио губернатора Георгия Полтавченко, планировал построить здесь ТРК . В 2010 году ради этих целей половина сквера " Спутник " (ныне Виноградовский) была выведена из списка зеленых насаждений, а в январе 2013 года вырублена. Сам сквер " Спутник " был разбит на месте Спасо-Преображенского (Фарфоровского) кладбища. Однако Смольный долгое время отрицал наличие там захоронений , эта позиция крайне удивила историков и краеведов . Доказать существование могил удалось через суд . После представления прокуратуры и возмущений общественности власти Петербурга согласились, что застраивать бывшее кладбище нехорошо. Вице-губернатор Марат Оганесян пообещал найти другой участок. В минувшем январе стало известно, что комитет по градостроительству и архитектуре подобрал два земельных участка, которые могли бы стать альтернативой Фарфоровскому кладбищу. Один из них находится в квартале между улицами Коммуны, Ленской, Белорусской и проспектом Косыгина, недалеко от железнодорожной платформы Заневский Пост. Сейчас там гаражный кооператив, который предстоит снести под протесты автовладельцев. Второй участок - на Комендантском проспекте между домами 16 и 20. Правда, в отличие от надела на Белорусской, земля на Комендантском предназначена " для размещения объектов культурно-бытового назначения " , а потому возвести там торговый центр будет сложнее. Эти альтернативные предложения были направлены в адрес ОАО " ЛК „Ликострой“ " (входит в группу " Конрад " ), которое является собственником земли. Однако компания " не уведомила комитет о выборе земельного участка для заключения сделки мены " , сообщил " Карповке " начальник управления экономической и инвестиционной политики КУГИ Алексей Луняк. Официальный представитель " Конрада " сперва с готовностью пообещал предоставить нашему изданию комментарий по этому поводу, а потому стал игнорировать звонки. |
| В 1850 году, независимо от общего распоряжения о том, чтобы детей всех вообще беспоповцев, a следовательно и федосеевцев показывать по ревизии в семействах раскольников незаконнорожденными, а матерей их женами раскольников не записывать, но вносить в списки тех семейств, к которым они принадлежали по рождению, – Высочайше повелено было графу Закревскому: крестильный дом, находившийся на Преображенском кладбище запечатать, уничтожив в нем крещальню, – не дозволять в зданиях кладбища не только новых построек, но даже никаких починок, и строго наблюдать, чтобы на будущее время не было допускаемо на кладбище «оказательства раскола и мнимого незаконного монашества» 215 , которое, как известно, всего более выражалось в безбрачии преображенцев. В 1853 году последовали новые Высочайшие повеления относительно Преображенского кладбища. Согласно с этими повелениями прием на Преображенское кладбище раскольников достигших 60 лет не воспрещался впредь до усмотрения, но – с условием, чтобы попечитель кладбища о каждом принимаемом сносился предварительно с Московским (или другим, смотря по месту прежнего жительства принимаемого) епархиальным начальством для удостоверения, не принадлежит-ли он по своему рождению к православию, или единоверию; при чем приказано было привести «в точную известность» всех живших в богадельне и на Преображенском кладбище раскольников, с показанием против каждого: лет, пола, звания, места рождения, времени поступления в богаделенный дом, или на жительство в зданиях кладбища; лицам, которыми поручено было составить эти списки, объявлено было, что «за пропуски и упущения они подвергнутся строжайшей ответственности»; списки эти велено было поверять и дополнять и каждые полгода представлять в двух экземплярах Московскому военному генерал-губернатору – один для него, другой для сообщения министру внутренних дел; в тоже время командированным в распоряжение графа Закревского чиновником министерства внутренних дел сделано было описание и поверка по планам принадлежавших Преображенскому кладбищу зданий 216 . |
| Дозде из статьи о устинских старообрядцах. Хотя я быть тоже ревнитель скромных одежд, но чтобы из-за одежд делать разделение, то считал и прежде излишней не по разуму ревностью, и меня таковые события, то есть разделение из-за таковых обрядовых мелочей (как например, во время каждения вынимать кресты из-за пазухи, или не вынимать) тогда много удивляли; но впоследствии, когда я стал приходить в познание Св. Церкви, понял, что именуемые старообрядцы, когда вышли из повиновения Св. Церкви и осмелились сделать раздор с нею, то уже не могут быть и между собой в соединении. 29. Как завелось хомовое пение в Сызрани Когда я был еще малолетним, в Сызрани у федосеевцев не было ученых пению певцов, но просто пели понаслышке, или, как в просторечии говорят, по напевке и на речь, то есть слова выговаривая, как они написаны: Бог, Господь, и пр.; потом богатые люди захотели иметь ученых пению певцов, т. е. знающих нотное пение, или, как привыкли звать старообрядцы, ученых по нотам, или по крюкам. Они послали в Москву на Преображенское кладбище для обучения пению одного грамотного молодого человека, Егора Широкого, который в Москве, па Преображенском Кладбище, обучился нотному пению, приобрел и нотные певчие книги; но как одному петь неудобно, то он возвратился в Сызрань не один, но привез с собой из Москвы другого певца, по имени Мартына Степанова (который был после на Преображенском кладбище за наставника). Эти-то двое певцов, Егор да Мартын, завели в Сызрани, до сих пор неслыханное там, так называемое хомовое пение. Для незнакомых с этим пением я скажу несколько слов. В хомовом пении для мягкости голоса во многих местах вместо безгласных букв становятся гласные, т. е. вместо ъ – о, а вместо ь –е, наприм. Богъ – Бого, вместо Господь – Господе Христос – Христосо, вместо нашъ – наше, так что, вместо: святъ Господь Бог нашъ, поют: Свято Господе Бого наше, вместо: Христосъ рождается славите – Христосо рождаетеся, славите. Называют же то пение хомовым от слов, в нем часто произносимых: хомо, наприм., в ирмосе седьмом шестого гласа: Согрешихомо, беззаконновахомо, не оправдихомо, ни соблюдохомо. |
| Вскоре эти распоряжения стали постепенно приводиться в исполнение. Главные из бывших старшин преображенского кладбища были отправлены из Москвы в разные места под строжайший надзор полиции; молодые люди удалены с кладбища и водворены на местах ревизской приписки; назначен смотритель преображенского кладбища из чиновников министерства внутренних дел; преображенский богаделенный дом передан в ведение совета императорского человеколюбивого общества 1167 . Такого рода правительственные репрессалии оказали соответствующее воздействие на преображенских раскольников и были главною причиною того, что на преображенском кладбище появилось и единоверие. «Обращенное правительством внимание, скажем словами Московского святителя, на прекращение беспорядков на так называемом в Москве преображенском кладбище для рассудительных последователей преображенских наставников сделалось случаем к такому движению умов, по которому они начали сознавать неправильность своего положения в отношении к вереи получили расположение к соединению со святою церковью» 1168 . Желание присоединиться к единоверию некоторые из преображенских старообрядцев (два брата Гучковы и Рогожин) высказали еще во время производства Безаковым следствия на означенном кладбище и в этом смысл подали 11 декабря прошение на имя министра внутренних дел и дали свои подписки 1169 . «Всегда понимали мы, – писали они в этом прошении, – что верование наше, отвергающее на деле освящение семейных связей, не согласуется с коренными правилами государственного благоустройства, которым семейные связи служат основанием. Ныне в распоряжениях правительства усмотрели мы убеждения, к сердцу и уму нашему направленные, из действий же последнего времени ясно убедились, что не преследование, а вразумление имеет оно в предмете. Мерами таковыми приведены мы к сознанию, что дальнейшее существование в составе отдельного общества не обеспечивает положения нашего, что семейства наши, разъединяясь, должны необходимо расстроиться, детей же наших ожидают еще горестнейшие последствия, которые со временем поставят они нам в упрек. |
| Хотя все изложенные распоряжения власти касательно детей федосеевских, живших на Преображенском кладбище имели в виду главным образом внешнее благоустройство кладбища как богаделенного дома тем не менее они не могли не влиять и на самую доктрину Московских последователей Ковылина. До тех пор, пока дети, прижитые блудом, могли свободно проживать в приютах кладбища в качестве его воспитанников или подкидышей, Московские федосеевцы и федосеевки согласно с наставлениями своих наставников могли, не задумываясь много, оставаться безбрачными и развратничать – в надежде, что беззаконные плоды их мнимого девства найдут себе приют и кроме Хапиловского пруда. Но когда, по силе указанных Высочайших повелений питомцам Преображенского кладбища оставалось на выбор одно из двух: или «поступать на службу антихристу», как думали фанатики о военной службе, или, для избежания этой страшной участи, – воспитываться на собственные средства матерей, так как Московские равно и другие федосеевцы не любили слишком заботиться о своих «посестриях» и рождавшихся от них «кобеличищах и таймичищах»,–многие из мнимых девственниц должны были серьезно призадуматься над своим положением. «Вот, думала краснощекая федосеевская девка, сидевшая за ткацким станком на фабрике какого-либо Гучкова и подобных ему «кормильцев», – теперь молода да легка, так все «поди сюда», a затяжелела, так и милу дружку надоела... Мужик, что ему? мужик – баловник, козел – мужик, похотник. Одна плоха, другую найдет: нашей сестры-то везде довольно; редкий, редкий такой найдется, что своим детям родительницу почтить как следует; а ты вот роди дитя, да и корми его на свои гроши, коли не хочешь в Хапиловку; нет, наша жизнь бабья беда в нашем звании» 211 . И начинали соображать подобные неугомонные головы как бы лучше устроить им «судьбу свою», и приходили они к одному заключению – тому, что «в браке не в пример счастливее женщина», чем «в полюбовной связи». Правда, и замужние женщины льют иногда горячие слезы; но все же к этим слезам о неудавшемся счастье не прибавляется, по крайней мере, мучительная забота о теплом угле и куске хлеба, а главное об участи детей, которые для порядочной матери заменяют многое. |
| Когда я был еще малолетним, в Сызрани у федосеевцев не было ученых пению певцов, но просто пели понаслышке, или, как в просторечии говорят, по напевке и на речь, то есть слова выговаривая, как они написаны: Бог Господь, и проч.; потом богатые люди захотели иметь ученых пению певцов, т. е. знающих нотное пение, или, как привыкли звать старообрядцы, ученых по нотам, или по крюкам. Они послали в Москву на Преображенское Кладбище для обучения пению одного грамотного молодого человека, Егора Широкого, который в Москве, на Преображенском Кладбище, обучился нотному пению, приобрел и нотные певчие книги; но как одному петь неудобно, то он возвратился в Сызрань не один, но привез собою из Москвы другого певца, по имени Мартына Степанова (который был после на Преображенском Кладбище за наставника). Эти-то двое певцов, Егор да Мартын, завели в Сызрани, до сих пор неслыханное там, так называемое хомовое пение. Для незнакомых с этим пением я скажу о нем несколько слов. В хомовом пении для мягкости голоса во многих местах вместо безгласных становятся гласные, т. е. вместо – о, a вместо ь – е, наприм., вместо Бог – Бого, вместо Господь – Господе, вместо Христос – Христосо, вместо наш – наше, так что в место: свят Господь Бог наш поют: Свято Господе Бого наше, в место: Христос рождается славите – Христосо рождается славите. Называют же то пение хомовым от слов, в нем часто произносимых: хомо, наприм. в ирмосе седьмом шестаго гласа: согрешихомо, беззаконовохомо не оправдихомо, ни соблюдохомо. Сызранские федосеевцы, привыкшие в изменении одной буквы против печатных книг видеть изменение веры, услыхавши в первый раз с таковым изменением пение, вместо чаемого утешения учеными певцами, пришли в смущение; по окончании моления спрашивали певцов, почему они не ноют так, как напечатано в старопечатных книгах, но вместо ставят о, a вместо ь ставят е. Певцы отвечали, что это делается в нотном пении для удобности, для выпевания всех нот. Сызранские федосеевские начетчики против этого оправдания зараз приискали опровержение из книги Псалтыря со возследованием, напечатанной при патриархе Иосифе в десятое лето его патриаршества, где в слове Афанасия Александрийского к Маркелину, в толковании псалмов, на листу 24, о пении псалмов писано сице: «обаче хранити подобает, да не кто сих мирскими красоглаголанья словесы упещряет, ниже покусится речения пременити или всячески иное вместо иного поставляти, но спроста, яко написаны суть, да чтет и поет, якоже речеся». |
| Кроме указанной внутренней причины, гибели Монинской молельни способствовала иная, внешняя причина, Монинская молельня существовала на счёт федосеевства. Федосеевцы, вступив в брак, т. е. сделавшись новожёнами, примыкали к Монинской молельне. Но это присоединение к Монинской молельне не было окончательным выходом из федосеевства и решительным присоединением к брачническому (поморскому) согласию. К Монинской молельне принадлежали почти без исключений люди женатые и способные к деторождению. Люди же более престарелые, физически не нуждающиеся в супружестве, тяготели к Преображенскому кладбищу. Через это создавался жестокий семейный антагонизм: отцы и матери, как люди престарелые, шли на Преображенское кладбище, а люди молодые, женатые – безсвященнословным браком, – в Монинскую молельню. Но и эти последние, проживши десяток – другой лет в супружестве и посещая Монинскую молельню, начинают потом раскаиваться в том и другом, идут в Преображенское кладбище; здесь перед наставниками дают обет более в браке не пребывать кладут семипоклонный начал, принимают шестидневный пост. В течении сорока дней они ежедневно должны бывают совершать по тысяче поклонов земных, скоромного, рыбного и даже горячего не есть. По совершении такого искупления брачной жизни, снова должны явиться сначала к избранному духовному отцу, исповедаться у него, затем к собору наставников, здесь положить земной семипоклонный начал, каждому наставнику воздать по земному поклону, при этом каждому сказать: «прости, отче, Христа ради» и затем новый земной семипоклонной начал, общий, всем вместе, поклон, отдельный духовному отцу, с словами: «Прости, отче, Христа ради и благослови с христианами пребывать». Только после такой долговременной, сложной и тяжёлой процедуры попадает брачник в ряды истинных преображенцев-федосеевцев. В то самое время, когда старики в описанной тяжёлой процедуре приносят покаяние за изжитую брачную жизнь, молодые люди вступают в брак. В торжественной свадебной процессии, как и у православных, они отправляются в Монинскую молельню, здесь поётся нарочито составленный на совершение безсвященнословного брака молебен, брачующиеся обводятся наставником вокруг аналоя, дают взаимные обещания в верности и любви друг к другу, пьют красное вино и поздравляются супругами. За простое присутствие при совершении такого брака, федосеевцы, верные Преображенскому кладбищу, должны принести вышеописанное покаяние. |
| Однако потеря И. А. была неизгладима. Его преемники не пользовались уже у аристократии и у власть имущих таким почетом. Их принимали не в кабинете, как то было при Ковылине, а в приемных, наряду с другими просителями. Пришлось искать новых путей. И пути эти нашлись в канцеляриях генерал-губернатора, обер-полицеймейстера и т. п. Подкупались канцелярские чиновники, и таким путем „преграждались всякие доносы» при генерал-губернаторе гр. Растопчине, не выказывавшем, по-видимому, большого благоволения к попечителям Преображенского богадельного дома. Но последующий управитель Москвы, гр. Тормасов, с благосклонностью принял поднесенную попечителями хлеб-соль. Община пользовалась спокойствием, но спокойствие это обходилось очень дорого: она платила 1,000 р. ежемесячно полицеймейстеру. Также дорого приходилось платить за малейший донос. Так, в 1816 году гр. Тормасову было донесено, что в приютах кладбища скрываются «беглые и злонамеренные» люди: Тароватый и Гнусин. За 200 руб. удалось узнать в канцелярии генерал-губернатора, что „донос принят», доведен до высочайшего сведения, и что получено повеление захватить их обоих. И общине дорого пришлось заплатить за то, чтобы в Петербург было донесено: „Ни в Москве, ни в уездах ее Тароватого и Гнусина после строжайших поисков не найдено»... В 1818 г. в Москве праздновался храмовой праздник одного из батальонов Семеновского полка. Обер-полицейместер Шульгин предложил попечителям Преображенского богадельного дома вызваться угостить солдат: «Мое дело будет представить государю вашу преданность; увеличу вшестеро количество и цену всему, что пожертвуете». Попечители „по долгом сопротивлении исполнили его приказание». Государь приказал представить попечителей к награде медалью. Шульгин объявил, что желающие воспользоваться знаком отличия должны внести ему по 1,000 р. „Дорогонько взял Александр Сергеевич, – рассказывали потом попечители, – пир-таки пиром, посуду и постели оставил себе, да за антихристовы значки no 1,000 руб., а годовой-то оклад подай ему особо». |
| Главною виною этого несчастия и «нечестия», как выражается автор «отсловия к новоженам», были «жены», которые, «из самых обстоятельств видяще, сколь неблагонадежно, опасно и недействительно» вступать в сожительства по одному взаимному согласию, «иначе и не соглашались, или очень редко, итить» в домы своих возлюбленных, которых «дерзали прельстить», как «с венчанием». Как сильно было это движение в московской федосеевщине в пользу брачной жизни, вызванное изложенными выше обстоятельствами, мы не знаем; но знаем, что и в это время скрывались за стенами Преображенского кладбища личности, пользовавшиеся уважением большинства московских федосеевцев, которые по-прежнему путь девственный в жизни считали единственно законным, разрешая в то же время «падать и каяться». Таков был, между прочим, недавно умерший Макар Иванов Стукачев, который, благодаря своему недугу, продолжавшемуся 38 лет, и терпению, с которым он переносил свое страдальческое положение, «заслужил, по выражению почитателей его, непростую и необыкновенную почесть от многих, не только своих одноверцев, но и иноверцев», и в последние 25 лет был «незримым руководителем» московского федосеевства 223 , и который до конца дней своих требовал от всех федосеевцев безбрачия, хотя бы и не девственного. А потому неудивительно, если большинство московских федоееевцев и в рассматриваемое нами время по-прежнему продолжало гнушаться брака и вело жизнь развратную. И это не предположение только, а горькая правда, засвидетельствованная лицами, имевшими случай близко ознакомиться с московским федосеевским расколом в конце прошлого царствования. В 1854 году министерством внутренних дел был командирован чиновник 224 в Москву для «приведения в известность» тогдашнего «положения раскола беспоповщинской секты» в древней столице, и вот что писал он о федосеевском безбрачии: «когда малолетний начнет приходит в возраст, старухи знакомят ого с своими же молодыми девицами, только бы отклонить от женитьбы и от связей с православными женщинами; а чтоб не допускать браков и между своими, предоставляют юношам и девицам все случаи к любовным интригам и связям, полагая в основание такой порочной жизни, что «не женивыйся печется о Господе, а женивыйся – како угодити жене», что неженатый и незамужняя всегда могут покаяться в своем грехе, а обрачившиеся не захотят до смерти оставить своего сожительства и плотского греха, присовокупляя к тому писание основателя Преображенского дома Ильи Ковылина, где сказано: «эта прелесть пестра – пестра, зане сатанина сестра». |
|
|
