| в Двинске прошел Первый Всероссийский Съезд по народному образованию старообрядцев-поморцев. Участвовали видные деятели поморского согласия: Т.А. Худошин, М.К. Ермолаев, А.М. Пимонов, Н.П. Ануфриев, С.Р. Кириллов, И.У. Ваконья и другие. Этот съезд имел огромное значение в деле народного просвещения среди старообрядцев. Он признал желательным повсеместное открытие старообрядческих училищ, а также постоянного учебного заведения для подготовки наставников и ежегодных педагогических курсов для учителей и апологетов поморского староверия. Были одобрены проект учебника по Закону Божию и программа издания журнала «Щит веры» (первый номер вышел в Саратове в 1912 г.). Труды Первого Всероссийского Съезда по народному образованию были выпущены отдельным изданием. Совершенно новую страницу в истории старообрядческого образования открыл Московский старообрядческий богословско-учительский институт. Это учебное заведение было основано при общине Рогожского кладбища старообрядцев белокриницкой иерархии. Первоначально институт задумывался для подготовки преподавательских кадров в старообрядческие школы и училища. В Институте предусматривалось шестилетнее обучение: четыре курса общеобразовательных и два специальных, богословско-педагогических. В программу обучения входили следующие предметы: история Священного Писания , малый катехизис, литургика, догматическое богословие, основное богословие, сравнительное богословие, история восточной и западной церквей, история русской церкви, история старообрядчества, апологетика старообрядчества, церковное право с практическим руководством для священников, русский язык (этимология, синтаксис, грамматика, теория словесности, литература), славянский язык, арифметика, алгебра, геометрия, всеобщая история, русская история, география, физика, природоведение, логика, психология, введение в философию с обзором философских проблем, педагогика (история педагогики, общая педагогика, дидактика и методика), гигиена, греческий язык, немецкий язык, рисование (иконопись), крюковое пение. |
| Что касается формы исполнения рисованных листов, то в поморской школе рисованных картинок можно выделить три отличающихся друг от друга направления. Первое представлено наибольшим количеством картинок и характеризуется яркостью, праздничностью, наивной лубочной открытостью. На этих рисунках, всегда выполненных на белом незакрашенном фоне, расцветает мир фантастической, сказочной красоты. Сюда относится, например, лист «Душа чистая и душа грешная», на котором душа чистая изображена в виде девы, облаченной в царские одежды, укрощающей льва и повергающей дьявола, а грешная душа сидит в черной яме и проливает слезы. Вторая разновидность поморских листов отмечается изысканной жемчужно-розовой гаммой. Лубки обязательно большого формата выполнялись на тонированном фоне и отличались мастерством исполнения. В картинках третьей категории особенностью является использование характерного для поморского орнамента мотива вьющегося акантового листа. Листья аканта сочетаются с традиционными птицами. В 1840–1850-е гг. в связи с репрессиями против Выговского и Лексинского монастырей производство рисованных картинок снизилось. Но и после закрытия общежительства в тайных деревенских школах в Поморье вплоть до начала XX в. продолжалось обучение детей старообрядцев, переписка книг и копирование настенных картинок. Вторым центром рисованного лубка был Великопоженский скит на р. Пижме в низовьях Печоры. Обитель была очагом книжности и грамотности на северо-востоке Европейской России XVIII-XIX вв.: крестьянских детей обучали чтению, письму, переписке книг. Здесь, как установил В.И. Малышев, изготовляли и рисованный лубок. Пижемские девицы, подражая лексинским мастерицам, рисовали настенные листы духовного и светского содержания. Однако местный лубок отличался своими особенностями. Как правило, листы почти монохромны. Использовались только коричневая и серая краски. Нет той яркости, нарядности и орнаментальной насыщенности, которые были столь характерны для поморских листов. В настоящее время выявлено порядка 17 листов печорской школы. Сюда относятся «Изображение пустыни Великопоженской иже на Пижме реце», а также портреты выговских киновиархов, учителей и наставников поморского согласия. |
| Отсюда возникло, посреди Федосеевского толка, учение о том, что сам брак есть скверна и что строгое девство составляет всеобщую обязанность в тесноте жизни пред кончиной мира. Это учение, противореча потребностям природы, конечно, не могло выдержать себя в действительной жизни, и противодействием ему явилось в поморском толке другое учение о необходимости законности брака – даже помимо правильного священства. Таково было (1728 г.) учение Алексеева, что благодать брака зависит не от венчания, но от благословения Божия, начально данного первой чете, и потому для законности брака достаточно взаимного согласия с соизволения родителей и с согласия общенародного; следовательно, законны и браки, заключаемые в государственной церкви. Под покровом этого учения стал распространяться обычай венчаться в церкви православной (венчавшиеся назывались новоженами). В церкви православной с 1722 го-да указами постановлено было венчать раскольников не иначе как с присоединением к православию, но это правило в действительности большей частью не соблюдалось, что и давало возможность беспоповцам без насилования совести добывать себе венчание. Но как не всегда возможно было достигнуть этой цели, и, с другой стороны, не все решались венчаться в церкви, признаваемой расколом за еретическую, то учение Алексеева оказалось недостаточным, и во второй половине XVIII века образовалось наряду с прежним новое, более свободное учение о браке, проповеданное настоятелем московской Покровской часовни поморского толка Емельяновым. По мнению его, участие церкви и ее пастырей в заключении брака вовсе несущественно, а для законности брака потребны только: согласие сторон, благословение родителей, обручение, свидетели и законные лета. Учение Емельянова, распространяясь между поморцами, выразилось еще явственнее и полнее, когда его начал развивать в своих сочинениях позднейший (в начале нынешнего столетия) учитель поморского толка, Павел Любопытный. В силу этого учения, которое в сущности сходится с началом так называемого гражданского брака, в покровской часовне устроилось учреждение для совершения браков посредством записки в «брачную» книгу, и этой записке поморцы всячески старались придать полуофициальное значение у гражданских властей. |
| Вышневолоцкий дьячок – Федосий Васильев, из дома бояр Урусовых, был послан из Выговской обители к русским выходцам в Польше. Вместо того, чтобы привести этих выходцев под начало Выговской обители, Федосий основывает свое согласие. Это – федосеевский толк или федосеевщина, основание которой относится к 1706 г. Сообразив различие отношений, в которые были поставлены онежские поморцы и русские выходцы в польских пределах, можно отчасти угадать, в чем должно было состоять отличие нового – федосеевского – учения от поморского. Живя за русскими пределами, первые последователи федосеевщины могли резче относиться к русской правительственной власти, чем поморцы. Последние, как мы видели, уступили и ввели в свои книги молитву за царей (но не императоров – уступив, в сущности, не хотели примириться на новом слове). Федосеевцы отвергли эту уступку. Федосеевцы разошлись с поморянами на другом важном пункте. Поморяне не признавали брака, заключенного в господствующей Церкви и разводили переходивших к ним мужа с женой. Федосеевцы, признали нерасторгаемость такого брака. Тут опять нельзя не видеть в несогласии двух учений следствия местных причин. Поморцы, жители русского севера, иначе смотрели на брачные узы, чем жители средней России; у федосеевцев, явившихся впервые в значительно более южной местности, соответствовавшей средней России, дорожат брачными узами более. Замечательно, что, когда впоследствии федосеевцы на этом пункте согласились с поморцами и приняли расторжение брака – федосеевская секта господствовала уже не на небольшом клочке польского королевства, а на всем обширном русском севере, т. е. там же, где господствовало поморское учение. Поморцы принимали иноков из господствующей Церкви без всяких обрядов. Иноки были первыми основателями северной поморской беспоповщины. Монастырский элемент отразился на правилах поморского общежития. Самый характер северной местности, содействовавший распространению монастырей, не мог не отозваться на устройстве главной северной раскольничьей обители, имевшей сходство с монастырем не по одному названию. |
| Евфимий с ним не поладил и рассорился за то, что он скрывал от братии бывший с ним в Москве случай. Ссора дошла до того, что Евфимий написал на Адриана жалобу старцам московского согласия. Те приказали ему повиноваться Адриану, как настоятелю поморского согласия. Тогда огорченный Евфимий ушел со своей Ириной из поморского скита опять в Москву для личного объяснения со старцами преображенской общины. Наконец, когда и здесь не нашел согласия со своим мнением об Адриане, крайне огорчился и отправился с Ириной Федоровой в Ярославскую губернию. В это-то время, после всех страннических переходов, в душе Евфимия окончательно созрела мысль – начать в народе свое учение, устроить свою пропаганду странствующих наставников, основать новое согласие бегствующих, странников, бегунов. Он стал проповедовать, сначала в самом городе Ярославле, а потом и переходя из села в село, что со времени патриарха Никона и царя Алексея Михайловича зародился в великороссийской земли антихристов порядок, что Петр I есть главный, последний рог двурожного зверя, главный нововводитель антихристова порядка: ревизии душ, разделения людей на чины и сословия, неравномерного разделения земли между людьми и проч., что с 1742 года, со второй ревизии истинная христианская община сохранилась только в беглых от ревизии; что воинские и гражданские власти образы зверя, обладающие человеческими душами и т. д. «Бегство, странство, выводил отсюда Евфимий, – вот один спасенный путь от зверя-антихриста, от его властей, от всего его царства. Бежать и бежать остается христианам не только от всякой службы, от податей, от ревизской записи в список подданных антихриста, но и от отцов, матерей, братьев, сестер и сродников! Такие начала религиозно-политического отрицания, семена нового согласия, посеял Евфимий в городе Ярославле, в деревне Малышевой Ярославского уезда, и особенно в селе Сопелках, в четырех верстах от деревни Малышева. Таким образом положил начало пропаганды бегунов, приобрел несколько странствующих наставников, и сам, с крестьянкой Ириной Федоровой и с крестьянином Егором Егоровым, пошел показать на деле пример бегунства, странства. |
| Всех таких нужно было привести, так сказать, к одному знаменателю, т.е., чтоб они совершали свои браки не иначе, как в поморской часовне, по обряду, нарочно для таких случаев сочинённому поморскими мудрецами. В течение нескольких лет к этой главной цели склонялись литературные труды. Плодовитый в писаниях архангелогородец Крылов, Павелъ Любопытный и Адриан Сергеев были тогда главными деятелями. Крылов писал послания к своим единоверцам, убеждал их признать брак на тех основаниях, которые были выработаны поморскими пастырями в Москве и скреплены согласием с Выгорециею, изъяснял «от святаго писания и от здраваго разума» тайну брака, имея в виду ту главную мысль, что брак заключается не в обряде, а в сущности, вызывающей обряд, который, при разных условиях, может быть и таким, и иным. Он также писал вопросы к другим безпоповским сектам, вызывая их на объяснения, с целью убедить в признании брака, путём спора и обсуждения. Павел Любопытный издал своё «Брачное врачевство», сочинение очень распространённое в своё время и, кроме того, писал другие сочинения, между прочим также разные вопросы, обращённые к другим толкам беспоповщины. Адриан Сергеев, препираясь постоянно с федосеевцами, написал большую книгу под названием: «Руководство к миру», которую всю наполнил выписками из творений святых отцов. Против них писали федосеевцы и филиппоны; – продолжалась сильная полемика. Из филиппонов ратовал Алексей Подслепов, написавший опровержение на Любопытного. Между феодосеевцами, кроме многих других, выказывался более всех в этой борьбе, по-прежнему, Ковылин вплоть до своей смерти, случившейся в 1809 году. По-прежнему, поморцы с федосеевцами сходились на диспуты и после них обыкновенно с обеих сторон проявлялись более резкие и ожесточённые признаки борьбы. Сам Ковылин, однако, незадолго до смерти, в споре с другим федосеевцем, Бумажннковым, несколько стал было мирволить бракам, по крайней мере, говорил, что следует крестить людей, рождённых от браков, а Бумажников называл таких детей щенятами. По смерти Ковылина, при его преемнике Грачёве, вражда с поморцами разгоралась ещё сильнее. Федосеевцы крестили шесть человек, перешедших к ним из поморства, не дозволяли поморцам хоронить мертвецов на Преображенском кладбище, так что генерал-губернатор должен был защищать права поморцев, и назначали по несколько тысяч поклонов епитимьи за общение с поморцами. |
| поступил приказ «колокола с часовен снять». В 1854 г. Выговское и Лексинское общежительства были уничтожены, в Данилове и Лексе открылись правосл. приходы. Выговское общежительтство. Настенный лист. Фрагмент. 10-е гг. XIX в. (ГИМ) Выговское общежительтство. Настенный лист. Фрагмент. 10-е гг. XIX в. (ГИМ) Крупнейшим центром поморского согласия в XIX в. являлся Саратов с Саратовской губ. Поморские моленные появились в городе в нач. XIX в., наиболее значительной из них была Волковская (названа по имени попечителя - И. В. Волкова, открыта ок. 1821, закрыта в 1854), где заключались браки. В окрестностях Саратова действовало не менее 3 скитов, большая часть насельников к-рых принадлежала к разным направлениям выговского согласия; скиты были упразднены в 1845 г. С нач. XIX в. действовали поморские моленные в селах Ключи и Базарный Карабулак Саратовского у., в с. Чертанлей Кузнецкого у., значительным центром поморства являлось с. Золотое камышинского у. Др. важным центром беспоповства, особенно поморства, в Саратовской губ. были Вольск и Вольский у., где было представлено беспоповство мн. согласий и насчитывалось до 40 иноческих келий. Традиции Выговского общежительства времени его расцвета сохранялись у тропарщиков, молившихся за государя и отвергавших брак. Кроме Поморья они жили в Саратове и Саратовской губ., Ярославле и Астрахани. Одним из центров тропарщиков было с. Самодуровка Хвалынского у. Саратовской губ. (совр. с. Белогорное Вольского р-на), значительная часть жителей к-рого были потомками старообрядцев-москвичей, перебравшихся в эти места в кон. XVII в. Один из наставников тропарщиков Я. Е. Ларин († 1886) в своих сочинениях настойчиво проводил идею Писания, что царь - это помазанник Божий, власть его - богопоставленная и ее подобает чтить и желать ей силы. Ларин был также автором сочинений, направленных против новоженов (ОРКиР НБ МГУ. 1959). В ответ на «Тетрадь, или Письмо против Я. Е. Ларина», написанную Г. В. Сачёвым (Хвалынск, 1910), Ларин составил «Предлог новоженов и возражения безбрачников» (ОРКиР НБ МГУ. |
| Если лица, вступившие в брак по обрядам поморской секты, присоединялись к православию, св. синод поручал местному епархиальному начальству убеждать присоединившихся «к повенчанию вновь по церковному чиноположению» 114 . Если же из подобной четы изъявляла желание присоединиться к церкви только одна половина, а другая оставалась в расколе, в таком случае прежний брак, как незаконный, расторгался и стороне, присоединившейся к православию, давалось право вступить в новый брак с лицом православного исповедания, «с поручением духовному отцу» новоприсоединенного «очистить совесть его приличным покаянием» 115 . Когда некоторые из поморцев Вятской губернии изъявили в 1833 г. желание венчаться в церквах православных, и местный преосвященный уведомил об этом св. синод, последовало со стороны его определение, которым дозволялось «допускать» раскольников к венчанию в православных церквах, но не иначе, как после предварительного присоединения их к православию «установленным образом» 116 , хотя еще в 1777 г. св. синодом было разрешено венчать раскольников в православных церквах без всяких ограничений, «по довольном только о обращении их от расколу увещании» 117 . Само собою разумеется, что ограничение, с каким церковная власть дозволяла приходским священникам Вятской губернии венчать раскольничьи браки, не ведя ни к чему доброму, только усиливало распространение между вятскими поморцами бессвященнословных браков. И действительно в сентябре 1840 г. вятский преосвященный доносил св. синоду, что в «мясоястие по Рождестве Христове того года между раскольниками поморской секты, в Полянском уезде, заключено было весьма много брачных сопряжений со всею торжественностью, соблюдаемою в подобных случаях православными крестьянами». При этом преосвященный спрашивал св. синод: «можно ли, в случае согласия раскольников на браковенчание в единоверческой церкви, допустить сие без присоединения их к оной по чиноположению, предоставив будущему времени сближение их с нею». В разрешение такого представления, св. |
| Над озером возвышается поклонный крест-голубец – принятый у старообрядцев восьмиконечный крест без распятия, с двускатной крышей. Он был освящен единоверческим священником из Верхнего Тагила с благословения Екатеринбургского архиерея. Таватуй. Поклонный крест На кладбище еще несколько таких крестов поменьше. На перекладине одного из них нацарапано просто «Погребено тело», на другом прикреплена дощечка «Здесь покоятся видные деятели уральского старообрядчества XVIII века – наставник Поморского согласия, писатель, рудознатец Гаврила Семёнов Украинцев 1675 – 6 марта 1750 г., наставник Поморского согласия Игнатий Семёнович Воронков, старица Анна Никитишна Павлова». Рудознатец Семёнов был одним из тех, кому покровительствовал Демидов, он работал администратором на Невьянском заводе и руководил тайным старообрядческим духовным училищем. Могила Гаврилы Украинцева Тамара Алексеевна вспоминает, что во второй половине XX века староверы еще собирались на моления в домах, читали по рукописным книгам. Крестились, по ее словам, только когда чувствовали приближение смерти, летом наставник (она называет его «священником») стоял в озере в лодке, а крещаемый плыл за ним по воде. Сегодня почти все старушки, которые пытались хранить веру отцов, умерли, их книги и иконы скупили антиквары и собиратели. Две полустертых иконы остались у Тамары Алексеевны. Ее сосед, человек неверующий, как-то в середине 60-х годов шел по улице и увидел, что в одном из дворов мужики рубят иконы на дрова. Он забрал себе несколько, хранил на чердаке, а две отдал Тамаре Алексеевне. Теперь Николай Чудотворец невьянского письма стоит у нее в серванте. В советское время старообрядческое самосознание таватуйцев размылось, хотя приезжих всё равно считали «пришлыми». Уклад жизни сменился на обычный для советских, а потом и постсоветских людей. В середине 80-х здесь работал учителем в школе будущий писатель, ставший известным под псевдонимом Макс Фрай. В своей «Книге одиночеств» он оставил краткую зарисовку о Таватуе: «Население прекрасно справлялось с отсутствием бани и магазина, катаясь на лыжах, санях, тракторах и электричке в соседний поселок. В свободное от культпоездок время оное население жизнерадостно пьянствовало. Изредка в ходе этой непрерывной фиесты оно нечаянно палило дома и любовно рубало друг друга топорами, но в целом это был очень тихий поселок […] С детьми была только одна проблема: почти все они едва читали по слогам. О том, как они писали, лучше не вспоминать даже. Почти никак они не писали, честно говоря. В такой ситуации нужно было что-то срочно придумывать. Приходилось читать им вслух некоторые программные тексты, маленькими отрывками, потом обсуждать и анализировать прочитанное, объяснять поведение героев с точки зрения детского житейского опыта. Эти дети, надо сказать, почти всегда меня изумляли свежестью подхода. Например, объяснили мне, что Татьяна осталась со своим стариком потому, что он, “наверное, не пьет и не бьет ее, а с Онегиным еще неизвестно, как повернется”». |
| Но Денисов в «поморских ответах» не ограничивается тем, что помещенное в макарьевских четь-минеях «пространное слово» о трегубой аллилуйи считает произведением Иова-роспопы, писанным препод. Евфросину; он еще прямо утверждает, что это «слово» представляет собою не одно, а два отдельные сочинения, или, как он выражается, «послания», хотя и писанные одним и тем же лицом и по одному и тому же вопросу 68 . По нашему мнению, трудно не согласиться и с этим мнением автора «поморских ответов». В августовской книге макарьевских четь-миней 69 сперва помещено послание о трегубой аллилуйи (л. 809 об. – 811), а затем «Устав, положенный св. отцами VII собора» (л. 811 об. – 815); между тем в июньской книге четь-миней 70 , писанной раньше, прежде помещен «Устав отцов VII собора» (л. 998–1001), а потом «послание к господину Афанасию» (л. 1001 об. – 1003). Такое различие в порядке размещения статей было бы не объяснимо, если бы послание и устав составляли одно сочинение; и наоборот: оно легко объясняется при предположении, что Устав и послание суть два отдельные сочинения. С другой стороны, как послание, стоящее в августовской книге на первом месте, оканчивается такими выражениями, которые прямо показывают, что следующий за ним Устав составляет новое сочинение: «обаче молю тя второе, прости ми дерзнутое Господа ради: тебе моему Господину челом бью, моли Бога за мя», – так и конец «Устава», помещенного в июньской книге прежде послания, показывает, что он – отдельное, независимое от послания сочинение, хотя по содержанию и тесно с ним связанное: «да даст и тебе Бог по спасительному учению веровати, аще ли и еще, то не престану писати тебе посылая про вседерзнутое к твоей святости Господа ради прости ми, и моли всещедрого Бога за мя». – А если согласиться, что «Устав» и «послание» суть два отдельные сочинения, и допустить, что автором их был Иов, то все дело можно представить в следующем виде: «Устав» – это та «епистолия» Иова в целый «лист», которою он снабдил «Филиппа роздиакона и другого с ним некоего священника», посылая их на состязание с препод. |
|
|
