| мч. Георгия Всеволодовича, к-рая состоялась по инициативе Московского патриарха Иосифа . 22 янв. 1645 г. в присутствии царя Михаила Феодоровича , его супруги царицы Евдокии Лукьяновны Стрешневой, царевича Алексея Михайловича и патриарха Иосифа, брат к-рого Сергий был настоятелем владимирского Успенского собора, состоялось перенесение мощей князя-мученика «из придела в соборную церковь Пресвятыя Богородицы», при этом мощи переложили в серебряную позолоченную раку ( Сиренов. 2003. С. 30). О гибели невесток вел. князя упоминалось в надгробных листах мц. Агафии Всеволодовны и сщмч. Митрофана (РГБ. Муз. 4288. Л. 615 об., 618 об.; Сиренов. 2003. С. 75, 81). Их текст, по мнению А. В. Сиренова, был составлен в Москве в окружении патриарха Иосифа, возможно книжниками Печатного двора, к церемонии перенесения мощей мч. Георгия Всеволодовича и во 2-й пол. XVII-XVIII в. неоднократно копировался (см.: БАН. 34.4.27. Л. 1, 24). Эти надгробные листы, как установил Сиренов, были включены в список 1670 г. Степенной книги старшего извода Пространной редакции (РГБ. Ф. 178. 4288), находившейся в кон. XVII в. в составе рукописной б-ки Успенского собора во Владимире ( Сиренов. 2003. С. 41). Отсутствие прямого упоминания М. В. в этих источниках, видимо, привело к тому, что ее не включили в т. н. Месяцеслов троицкого келаря Симона (Азарьина) , составленный в сер. 50-х гг. XVII в. Имени М. В. нет и в приписках на нижних полях листов 333 об. и 335 этой рукописи, где др. почерком, вероятно позднее, были вписаны сыновья и родственники «великаго князя Георгия Всеволодовича», к-рые «погребены во Володимере» (РГБ. Ф. 173/I. МДА. 201). О возможной канонизации М. В. во 2-й пол. XVII в. свидетельствует упоминание в «Описании о российских святых» (в списках кон. XVII-XVIII в.) «святыя благоверныя княгини Мария и Христина, иже быша снохи святому князю Георгию и княгине Агафии». В нач. XVIII в. в «Книге, обдержащей в себе собрание всех Российских Святых Чудотворцев…» упоминались «града Владимира святые», среди к-рых были «святая благоверная княгиня Агафия и святыя княгини Мария и Христина снохи ея и святая княжна Феодора дщерь ея» ( Барсуков. |
| обителях. Д. Г. было назначено жалованье: «...против прежнего… по два алтына, питья по 2 крушки меду, по 2 крушки пива», с сент. 1659 г. денежное жалованье составляло 2 алтына 3 деньги, с сент. 1665 г.- 2 алтына 4 деньги (Там же. Л. 20; 1658 г. 2. Л. 1-2; 1661 г. 1. Л. 3-4; 1666 г. 4. Л. 2). В февр. 1656 г. Д. Г. просил царя «о милостыне на монастырская строенья и обо всяких монастырских нуждах», к-рые по жалованной грамоте полагались Иверскому монастырю каждые 3 года, а ныне «урочныя годы вышли, настал четвертой год, а твоиво государева жалованья на прошлыя годы милостыни не дано». Милостыню Д. Г. предполагал отправить в Иверский мон-рь с соборным старцем Анфимом, для к-рого он также просил «царского жалованья на подъем и на дорогу на прокорм». В ответ по указу царя была послана память «в Сибирской приказ о сороке соболях», милостыня Иверскому мон-рю была дана также и за привезенную Д. Г. святыню - «собольми… на сто на дватцать рублев» (Там же. 1655 г. Л. 30, 40). В др. челобитной Д. Г. сообщал о необходимости ремонта зданий Никольского мон-ря, пострадавших в результате пожара в соседнем Печатном дворе (Там же. 1656 г. 1. Л. 1). В качестве архимандрита Никольского мон-ря Д. Г. жил в Москве неск. сроков, хотя грамотой его срок был определен в 3 года. По-видимому, он получал подтверждение своих полномочий, что было необходимо для выплаты жалованья. Иверский архимандрит постоянно находился в столице, в янв. 1656 г. вместе с др. архимандритами ездил «в Троицкой Сергиев монастырь по обещанию помолитца» (Там же. 1655 г. 22. Л. 22). В 50-х гг. Д. Г. участвовал в подготовке издания Требника (окт. 1656); среди др. подписей справщиков есть и его подпись: «Святой горы Афона Ивирского монастыря, монастыря св. Николая… архимандрит Дионисий подписался» (МДИР. Т. 1. С. 9-14). В 1663 г. Д. Г. был назначен справщиком московского Печатного двора (РГАДА. Ф. 1182. Оп. 1. 64. Л. 93-93 об.), куда был принят на место Арсения Грека с сохранением его жалованья в 70 р. Эта сумма, большая, чем жалованье др. |
| Однако постепенно, что становится особенно заметно в XVIII-XIX вв., на первый план выступают именно путевые впечатления, в частности, стремление передать свои религиозные переживания при посещении той или иной святыни. Столь же последовательно расширяется и кругозор паломника, в поле его зрения, а главное - в его произведение, помимо " священных предметов " , реликвий начинают попадать не только какие-то исключительные, необыкновенные достопримечательности, памятники (например, пирамиды), существа (крокодилы), но и более обыкновенные вещи. Он обращает больше внимания на быт и нравы местного населения, на политическое устройство страны и т.п. У путешественников XIX в., следующих паломническими маршрутами (Д.В. Дашков, А.Н. Муравьев, А.С. Норов и др.), возрастает исторический, исследовательский, археологический, литературный интерес к посещаемым странам, например, к Египту, что не означает, однако, полного разрыва с предшествующей традицией. Не всегда можно выделить в чистом виде тот или иной тип паломника. Многое зависит от внутренней установки путешествия, его целей, иногда неявных. Вот, скажем, Арсений Суханов - церковный и государственный деятель XVII в., богослов, дипломат, интеллектуал, владевший греческим, латинским и польским языками, привезший с Афона в Москву более 500 греческих и славянских рукописей VIII-XVII вв., в том числе сочинения Гомера, Эсхила, Софокла, келарь Троице-Сергиевой лавры, глава Московского Печатного двора. Себя он называл " Сергиева Богоявленского монастыря строитель старец Арсений " и в начале своего " Проскинитария " ( " Поклонника " ) сообщил, что в 1649 г. по царскому указу Алексея Михайловича и благословению патриарха Иосифа ему было велено " ехать в Иерусалим для описания святых мест и греческих церковных чинов " . Цель путешествия обозначалась вполне определенно и объяснялась подготовкой к церковной реформе. К этой задаче Суханов отнесся вполне ответственно. Он " выспрашивал " патриарха Александрийского и других греческих церковных иерархов о " некоих недоуметельных вещах " , касающихся богослужебной практики, составил " чиновник или тактикон " " Како греки церковный чин и пение содержат " , " Прение с греками о вере " (изложение дискуссии с Иерусалимским патриархом Паисием о перстосложении) и подробнейшую " опись града Иерусалима " . |
| Очень трудную и тяжелую задачу приходилось выполнить царю Алексею Михайловичу в церковных делах. Ему необходимо было прежде всего разобраться в том, каковы на самом деле были книжные исправления Никона, о которых так много говорят и спорят, и могут ли они во всем объеме, во всех частностях и подробностях быть признаны церковью как правильные, необходимые и потому для всех обязательные? Это был самый главный и настоятельно неотложный вопрос, так как противники книжных никоновских исправлений указывали на тот факт, для всех очевидный и неоспоримый, что вновь исправленные Никоном книги не только были несогласны с старыми московскими печатными книгами, но несогласны и между собою: при Никоне было три выхода книги служебника и каждый выход был несогласен с другим, что прямо-де указывает на царивший в книжных исправлениях произвол справщиков, иначе между разными выходами служебника не могло бы быть различия. Чтобы положить конец спорам и препирательствам, чтобы уничтожить смуту и брожение в умах по поводу никоновских книжных исправлений, чтобы устранить упрек в произволе, самочинии и «безсоветии» при книжных исправлениях, какой обыкновенно делали Никону, царь решил действовать в этом деле чрез церковный собор, который должен был выработать определенный церковный и авторитетный взгляд на реформу Никона и потом сделать этот взгляд уже обязательным для всех истинных сынов церкви. В этих видах Алексей Михайлович 21 декабря 1662 года издал повеление созвать церковный собор, который должен был, между прочим, порешить вопрос и о книжных исправлениях Никона, причем на собор решено было пригласить и восточных патриархов. По повелению царя немедленно образована была предсоборная комиссия, в состав которой вошли: Иона митрополит ростовский, Иларион архиепископ рязанский, боярин князь Никита Иванович Одоевский и боярин Петр Михайлович Салтыков, думный дворянин Прокофий Кузмич Елизаров, думный дьяк Алмаз Иванов и дьяк Лукьян Голосов. Этой предсоборной комиссии между прочим поручалось собрать справки «книжного печатного двора у справщиков: сколько при патриархе Никоне было выходов книг печатных и каких, и одних книг выход с выходом во всем ли сходны были, и будет не сходны, в чем рознь и какая, старые печатные и письменные и харатейные книги, из греческих присыльных книг переводы, с которых новые книги печатаны на печатном дворе ныне всель есть, или которых нет и где они ныне? У старца Арсения Суханова (спросить), что он в Палестине купил каких книг на патриарха и иного всего, и что за все дано денег и куда отдано?» 6 . |
| По его инициативе служба дважды редактировалась людьми, хорошо известными в истории русской культуры кон. XVII–haч. XVIII в. Одна из редакций была составлена в 1692 г. Андреем Артамоновичем Матвеевым, служившим в 1691–1693 гг. двинским воеводой. А. А. Матвеев – ближайший сподвижник Петра I, выходец из влиятельной и просвещенной семьи, сын государственного деятеля, дипломата, мецената и библиофила Артамона Сергеевича Матвеева, человек незаурядной судьбы, обладавший обширной эрудицией. Служба была написана им, вероятно, по просьбе Афанасия Холмогорского, с которым А. А. Матвеева сблизило и общее участие в делах государственных и уездных. Но служба в редакции А. А. Матвеева сохранилась только в единственной списке (РНБ, Сол. 988/1097). Редактирование текста службы Андреем Матвеевым по существу свелось либо к модернизации, либо к усложнению языка, отягощению его новыми метафорами, по-видимому, такой текст не удовлетворил требований холмогорского архиепископа. Во всяком случае в 1697–1698 гг. Афанасий Холмогорский официально заказал новую редакцию службы «Печатного двора смотрителю» Феодору Поликарпову. Именно эта редакция после ряда поправок, внесенных самим архипастырем, была рекомендована пастве и вытеснила в рукописях текст первоначальной службы. Общерусское почитание не только самой иконы Богородицы Грузинской, но и копии с нее, находящейся в Москве в церкви Св. Троицы в Никитниках, отразилось в создании уже в Москве при этой церкви еще одной редакции повести. В ее основе лежал текст Ивана Щепоткина, но сама история принесения образа Богородицы Грузинской в Красногорский монастырь была переписана, а главный акцент сделан на чудотворениях московской копии (исследование и публикацию текста см.: Савельева Н.В.К истории текста Повести о Черногорской монастыре... С. 557–562, 569–583). Мы публикуем текст Повести о начале Красногорского монастыря на Пинеге по списку нач. XVIII в. (РГБ. ф. 214 (Оптина пустынь), 163), исправления и утраченное в данном списке окончание текста дается по рукописи cep. XVIII в. (РГАДА, ф. 181, 554). Все исправления выявлены курсивом. Читать далее Источник: Библиотека литературы Древней Руси/РАН. Ин-т рус. лит. (Пушкинский дом) ; под. ред. Д. С. Лихачева и др. - Санкт-Петербург : Наука, 1997-./Т. 16. - 2010. - 663 с. Поделиться ссылкой на выделенное |
| Пока строился Печатный двор на Никольской, в Москву прибыли наемные рабочие и мастеровые, желающие обучиться печатному делу. Позднее, в XVII веке, слобода московских печатников расположилась в районе Сретенки, дав имя местному Печатникову переулку. Сохранилась и приходская церковь печатников – храм Успения на углу с Рождественским бульваром. А на тех ранних порах сложилось два поселения печатников: часть их осела на Никольской улице близ Печатного двора, избрав приходским храмом местную Успенскую церковь в Китай-городе, а часть обосновалась в Кремле, у церкви Николы Гостунского, которая и стала их первым приходским храмом. Первая книга – «Апостол» – была издана в марте 1564 года. Чуть меньше года ушло на ее изготовление. Однако и прежде, пока Печатный двор еще строился, в Москве существовала временная типография, получившая у историков прозвище «Анонимной». Она выпустила несколько книг, и считается, что Иван Федоров тоже участвовал в их издании. Весьма вероятно, что эта типография располагалась в Кремле, так что Гостунский храм стоял у самых истоков русского книгопечатания, хотя иногда местом пребывания «Анонимной типографии» называют и Александровскую слободу (резиденцию Ивана Грозного), и даже Троице-Сергиеву лавру. Когда Печатный двор на Никольской был освящен, Иван Федоров возглавил его, выпустил две книги – «Апостол» и «Часовник» (сборник молитв на каждый день), однако вскоре он покинул Москву, как полагают, бежав от опричнины. Церкви же Николы Гостунского суждено было простоять в Кремле еще почти три столетия. Первые Романовы тоже почитали чудотворный образ святителя Николая и, продолжая традицию, ходили именно в этот храм и на литургию, и на всенощные накануне престольных праздников, и на вечерни, и на молебны. Каждый правитель старался поднести дар храму: Михаил Федорович пожаловал напрестольный серебряный крест, цари-соправители Иван и Петр – лампады, а в правление Петра I в 1714 году у храма появилась частица мощей святителя Николая Чудотворца. Известно, что Петр истово молился у Гостунского образа перед началом Северной войны и вообще перед всеми своими военными походами. В «петербургский период» русской истории жизнь в этом храме не затихала. Его восстановили и после разрушительного пожара 1737 года, почти уничтожившего Кремль. В обновленном Николо-Гостунском храме присягали на верность императору Петру III, а потом и его супруге Екатерине II, когда они восходили на русский престол. |
| Посетивший Москву в нач. 70-х гг. XVII в. Яков Рейтенфельс отмечал в Китай-городе «Греческий двор, уступающий, впрочем, несколько, пожалуй, Греческому подворью в Риме» ( Рейтенфельс Я. Сказания о Московии//Утверждение династии. М., 1997. С. 306). Согласно «Росписи жалованья, получаемого священно- и церковнослужителями» Москвы, в 1677 г. М. Г. м. были выданы «годовые руги, понахидных и молебных денег»: архимандриту - 6 р., иеромонаху - 3 р., диакону - 2 р., просвирнику - 20 алтын 3 деньги (ДАИ. Т. 9. 107. С. 319). Большое количество документов о получении братией содержания от русских властей сохранилось в архиве Посольского приказа. В 1685 г. мон-рю была пожалована вотчина с. Алешкина Московского у., где располагались небольшой монастырский двор и дер. Бутаково с 9 крестьянскими дворами и пашней в 95 четв. (РГАДА. Ф. 248. Кн. 530. Л. 522 об.; ОДБМЮ. Т. 2. С. 81). В 1668 г. М. Г. м. передали небольшой мон-рь «на Убогих домах» за Сретенскими воротами с 15 дес. пашенной земли, к-рая сдавалась внаем. К 30-м гг. XVIII в. за обителью накопились недоимки 562 р. Указом имп. Анны Иоанновны от 7 нояб. 1739 г. оброчная земля была отобрана у обители, недоимка снята. Москвичи продолжали считать М. Г. м. своим приходским храмом и хоронить здесь умерших, а также делать вклады, не рассчитывая на то, что они будут рассматриваться как пожертвования в афонский Иверский мон-рь, что порой вызывало конфликты с братией. Т. о., «греческий» мон-рь, находившийся под управлением греческих настоятелей, являлся в то же время правопреемником «московского» мон-ря в юрисдикции Патриаршего казенного приказа и «составной частью Московской епархии, подчинявшейся непосредственно Патриарху» ( Тимошина. 2015. С. 123). Двойственная подведомственность М. Г. м. сохранялась и в XVIII в., когда он одновременно подчинялся Коллегии иностранных дел и Московской синодальной канцелярии ( Шахова. 2015. С. 339). В 1706 г. архимандритам М. Г. м. было разрешено служить в митре; это право предоставлялось архимандритам русских первостепенных мон-рей. В 1711 г. имп. Петр I пожертвовал землю рядом с мон-рем молдав. господарю кн. Дмитрию Кантемиру, вынужденному эмигрировать в Россию. В значительной мере на средства Кантемира и его сыновей сформировался новый ансамбль мон-ря, был возведен собор. В 1736 г. дерптским купцом Саввой Гауром у здания Печатного двора были построены монастырские кельи (разобраны в нач. XIX в.). |
| После завершения Собора 1619 г. архим. Дионисий возвратился в Троице-Сергиев мон-рь. Арсений Глухой и Антоний (Крылов) стали справщиками Московского Печатного двора. Н. из всех участников прений был наиболее выделен патриархом. После снятия осуждения приходский священник остался в Москве, вошел в окружение патриарха Филарета и с этого времени активно участвовал в создании и публикации канонических, полемических и др. произведений. Патриарх Филарет не остановился на осуждении деятельности своего предшественника - местоблюстителя митр. Ионы (Архангельского). На новом Соборе 1620-1621 гг. был поставлен вопрос об отношении к зап. христианству. Собор урегулировал вопрос о способе вхождения инославных в Русскую Церковь, предписав принимать католиков и протестантов первым чином (повторным крещением). В качестве единственно возможного канонического текста на Соборе 1620-1621 гг. была принята т. н. Сводная редакция чиноприятий, появившаяся не позднее сер. XVI в. Возможно, Н. принял участие в редактировании Постановлений Собора 1620-1621 гг., известных по рукописному (РГБ. Троиц. 741) варианту. Не исключено, что к Собору 1620-1621 гг. Н. подготовил подборку антикатолических и антипротестантских византийских, украинско-белорусских сочинений, проводящих мысль о глубинных расхождениях вост. и зап. христианства. Ригоризм в отношении зап. христианства был свойствен всем насельникам Троице-Сергиева монастыря, пережившим его осаду, а архим. св. Дионисий (Зобниновский) являлся сторонником повторного крещения католиков. Наиболее вероятно, Н. показал имеющиеся у него полемические материалы патриарху Филарету еще во время Собора 1620 г. На их основе он создал авторскую компиляцию, получившую позже название «Изложение на люторы». В свою очередь компиляция легла в основу анафематизмов протестантам. В изначальном варианте Сводной редакции чиноприятий реформационные учения не были обозначены как самостоятельные конфессии. Сочинение Н. заполнило этот пробел. Впервые появилась специальная статья, описывающая процедуру приема в Православие представителей протестант. деноминаций. Н. стал пользоваться авторитетом специалиста по зап. богословию, что определило его новое важное назначение. |
| При Патриархе Иоасафе II Тобольский архиепископ Корнилий (1664–1677) был возведен в митрополиты и Тобольская епархия была поставлена на 4 место в Русской Церкви. О других архиепископах Александрийский Патриарх Паисий писал уже на обратном пути грамоту от 26 июня 1669 года, чтобы с ведома государя Патриарх Иоасаф благословил носить саккосы всем архиереям в своих епархиях. Но царь не согласился на это, так как это преимущество предоставлялось только некоторым архиепископам как отличие за архипастырские заслуги, причем только в пределах их епархии. За время пребывания Восточных Патриархов в Великой Руси ими были дарованы богослужебные отличия также и настоятелям монастырей. Так, например, игумен Желтоводского монастыря получил от них право служить на орлеце и осенять свечами во время Богослужения, что было подтверждено затем Патриархом Иоасафом II 6 . Следует остановиться на некоторых церковных событиях времени святителя Иоасафа II. Когда в Суздале осыпалась гробница архиепископа Арсения Элассонского и архиепископ Стефан сообщил об этом Патриарху, то он говорил об этом Патриархам Паисию Александрийскому и Макарию Антиохийскому. Для освидетельствования его гробницы в Суздаль был послан чудовский архимандрит Иоаким. “Преосвященный Стефан архиепископ ответствовал, что Чудова монастыря со архимандритом Иоакимом мощи архиепископа Арсения досматривали, и те мощи в новом гробе преложили и поставили на прежнем месте” 7 . В 1667 году по благословению Святейшего Патриарха Иоасафа II архиепископ Суздальский Стефан с комиссией свидетельствовал чудеса, происходившие от Шуйской-Смоленской иконы Богоматери, находившейся в Смоленском соборе града Шуи 8 . Для полемики с раскольниками при Патриархе Иоасафе было издано особое подробнейшее обличение, под названием “Жезл правления” (М.: Печ. двор, 1667), в котором было отвергнуто встречающееся у преподобного Максима Грека мнение о сугубом Аллилуия. Это была первая книга московского Печатного двора, вышедшая при Патриархе Иоасафе II. Затем при нем московским Печатным двором были напечатаны Поучения преподобного Ефрема Сирина (1667); Служебник (1667, 1668, 1670); Богослужебное Евангелие (1668); Архиерейский Чиновник (1668), Чин освящения антиминса (1668), Следованная Псалтырь (1669, 1671), Триодь цветная (1670), Поучение святительское к новопоставленному иерею (1670), Апостол (1671), Требник (1671) и др. |
| с преемником Иоакима Адрианом состоялось в бытность последнего архимандритом Чудова мон-ря, где жил К. Поэт продолжил исполнение обязанностей секретаря при новом патриархе. Развивалась карьера К. и на Печатном дворе - с 1691 г. его имя в документах типографии стали писать перед именами др. справщиков. В 1696 г. К. ездил в Киев «ради духовных дел и с книгами от Патриарха», он отвез изданный в Москве Катехизис и посетил Киево-Печерский мон-рь. В сент. 1698 г. К. получил деньги не только за «книжное правление» (100 р.), но и за «писменой его к Святейшему Патриарху труд» (60 р.). 4 марта 1698 г. К. стал руководителем («смотрителем») Печатного двора. Вскоре он составил сборник своих проповедей и отдельных произведений «Веселеил, си есть Скиния Божия, в нейже светилник - словеса Божия учителная, трапеза учение» (завершен в 1699), куда вошли 22 Слова - толкования текстов Свящ. Писания, поучения на праздники, рассказы о чудотворных иконах, похвально-исторические произведения, статьи с обличением пьянства и др. Служба К. у 2 патриархов и участие в придворной жизни способствовали формированию у книжника широкого круга общения. Во время поездки в Киев в 1696 г. К. познакомился с буд. Ростовским митр. св. Димитрием (Саввичем (Туптало)) , к-рому передал письмо патриарха. В 1699 г. К. прислал свт. Димитрию Житие прп. Иосифа Волоцкого. В 1701 г., во время длительного пребывания свт. Димитрия в Москве, К. тесно с ним общался, о чем позднее святитель вспоминал в письмах Феологу, келарю Чудова мон-ря. Известны 3 стихотворных послания К. к митр. Димитрию, в одном из них (от 3 окт. 1706) К. жалуется на болезнь глаз и надвигающуюся старость. Во время поездки в Киев К. встречался с Киевским митр. Варлаамом (Ясинским) и подарил ему свой лицевой Букварь. К. поддерживал дружеские отношения с Казанским и Свияжским митр. Маркеллом , бывшим в 1690 г. одним из кандидатов на Патриарший престол. Митр. Маркелл посещал К. и ежегодно присылал ему рыбу. После смерти митр. Маркелла К. сочинил ему пространную эпитафию. |
|
|
