(материалы для истории книжной справы в XVII столетии по бумагам архива типографской библиотеки в Москве) Ставя во главе нашей статьи это заглавие, мы не думаем решать принципиально вопрос о нашем книгоисправлении и излагать историю ведения этого дела в последовательном изложении, хотя по существу своему и особенно по отношению к расколу, он уже давно заслужил право на всестороннюю обработку по первоисточникам. Для этого потребовалось бы последовательное сличение наших богослужебных книг, выходивших из печати в XVI-XVII веке, между собой и с греческим текстом, а еще далее – определение отношения этих источников к обряду древне-церковному. Задача, само собой понятно, очень широкая, для выполнения которой необходима предварительная кропотливая работа над массой литургического материала, не только не обработанного, но и далеко не приведенного в известность. В настоящем случае мы осветим небольшой уголок этого дела по документам архива московский типографской библиотеки и познакомимся с приемами наших справщиков по печатному экземпляру устава с собственноручными замечаниями исправителя, находящемуся в той же библиотеке. В типографском архиве сохранились приходно-расходные книги печатного двора, начиная с 1620 г. До сих пор, сколько нам известно, ими никто не пользовался кроме г. Румянцева, в его статье: «Древние здания печатного двора». (Труды М. Арх. Общ., т. II, вып. 1, 1869 г.). Он первый разобрал и обратил внимание на эти любопытные документы и в примечаниях к названной статье, привел из них много выписок, преимущественно хозяйственного содержания. К сожалению, для внутренней стороны печатного дела, для характеристики деятельности справщиков, эти бумаги дают очень немного и только случайно в массе сухого хозяйственного материала попадаются иногда сведения, указывающие на ведение книжной справы, на отношение к этому делу церковных властей и на сам порядок издания наших церковно-служебных книг. Эти сведения начинают попадаться в последней половине XVII века; особенно же богата ими «записная книга указов», числящаяся под 67.

http://azbyka.ru/otechnik/Ivan_Mansvetov...

Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ИЗДАТЕЛЬСТВА И ИЗДАНИЯ ДУХОВНО-МУЗЫКАЛЬНЫЕ гос., церковные и частные орг-ции в России и др. странах, выпускавшие печатные издания правосл. церковных песнопений, и их публикации. В России в XVII - нач. XX в. В XVII в. издание крюковых певч. книг в России не состоялось ни в 1652 г., когда «резец» Федор Иванов отлил стальные пунсоны с нотным знаменем и со слогами текста, ни в 1671 г., когда была изобретена новая форма шрифта, приготовленная словолитцем Иваном Андреевым, позволявшая печатать отдельно крюки и текст. Первое известное российское (вероятно, московское) нотное печатное издание было учебным: это двознаменник , опубликованный в 1679 г. на 12 страницах, прикрепленных к «Ключу разумения» Тихона Макариевского (РГАДА. Ф. 181. 455; см.: Ундольский В. М. Замечания для истории церковного пения в России. М., 1846. С. 18). Несмотря на то что в типографии Печатного двора уже существовал нотный крюковой шрифт, ноты в двознаменнике награвированы весьма небрежно (знаки крюков одной группы заметно отличаются друг от друга). Поскольку в типографии Печатного двора до 1708 г. не было граверов по металлу (см.: Ровинский Д. А. Русские граверы и их произведения с 1564 г. до основания Академии художеств. М., 1870. С. 378), можно предположить, что гравюры для двознаменника подготовил польск. органист Симон (Шимон) Гутовский, к-рый, согласно записям Оружейной палаты, 22 нояб. 1677 г. сделал «стан деревянный, которым печатают листы фряжеские», т. е. оригинальную печатную машину ( Викторов А. Е. Описание записных книг и бумаг старинных дворцовых приказов 1584-1725 гг. М., 1877. С. 446). Нотные издания светских муз. сочинений стали печаться в России с 1730 г. (публикация «Коронационного канта» по случаю восшествия на престол имп. Анны Иоанновны) в С.-Петербурге в типографии АН и типографии Горного уч-ща. Первое нотное издание церковных песнопений было осуществлено Синодальной типографией в 1772 г. (синодальные певч. книги) с использованием наборного метода печати. С тех пор в течение более века ведущая роль в издании церковной музыки принадлежала гос. учреждениям - Синодальной типографии и Придворной певческой капелле .

http://pravenc.ru/text/293876.html

А.А. Половцов Поликарпов-Орлов, Феодор Поликарпович Поликарпов-Орлов , Феодор Поликарпович, директор Московской типографии, писатель, учитель Академии, справщик, переводчик Печатного двора. По некоторым словам П., он происходил, подобно другим ученикам типографской школы, из «простых» людей, т. е. служилого сословия; родился приблизительно в конце 1660-х или начале 1670-х г., так как поступил в числе первых учеников в открывшуюся в 1681 г. греческую типографическую школу, лет 10 от роду. Одаренный от природы недюжинными способностями, он был к тому же трудолюбив; несмотря на успехи в науках, его школьные впечатления не отличаются светлым характером. В школу было принято «всякого чину малых детей, числом около 30-ти», для обучения греческому, славянскому чтению и письму. Из их числа Ф. Поликарпов с 4 товарищами, как наиболее способные, в 1684 г. были переведены в Славяно-греко-латинскую академию, к братьям Софронию и Иоанникию Лихудам, «для научения их греческому и латинскому диалектам и всем свободным наукам» П. и в этой школе скоро выделился; так, в 1685 г. он присматривал вместе с Лихудами за строящимися каменными палатами, предназначавшимися для Славяно-греко-латинской академии. Учение П. в Академии продолжалось почти 9 лет, но не закончилось. Проходил П. в это время грамматику и пиитику на греческом языке, риторику, диалектику, логику и физику на латинском и греческом языках. Кроме этих систематических курсов, П. по праздникам и воскресениям слушал проповеди, толкования на библейские тексты и истории, упражнялся в ведении диспутов, составлял орации, писал силлабические стихи. В эти же ученические годы, быть может, ради практики, он начал переводить с греческого. В 1687 году им, совместно с другими учениками Академии, был сделан перевод «Акоса» бр. Лихудов. По-видимому, он переводил и другие сочинения «самобратиев» на славянский язык. Полного курса наук Академии П. прослушать не удалось: философии и богословия он не изучал, так как в 1694 г. преподавательская деятельность бр. Лихудов прекратилась (они были отстранены от должности) и П. пришлось из ученика непосредственно стать учителем. Повышением этим он был обязан влиянию митрополита Хрисанфа, племянника патриарха Досифея, посланного в Москву для сбора подаяний на гроб Господень, главного виновника гнева патриарха Иерусалимского на бр. Лихудов. Способ обучения в Академии до некоторой степени подготовил П. к преподавательской деятельности, но сумма знаний, вынесенных им из школы, вряд ли была велика. Во всяком случае, из школы Лихудов П. вынес, помимо любви к ним, некоторый запас знаний, любовь к наукам, и настойчивость в достижении цели, – не повидавшие его всю жизнь; свойства эти внес П. и в свою преподавательскую деятельность, продолжавшуюся около 4 лет (с 1694 по 1698 г.). Предметы, которые изучались в Академии, остались те же, что были при Лихудах, преподавались лишь они на греческом языке. Богословие и философия отсутствовали, так как их никто не изучил у Лихудов.

http://azbyka.ru/otechnik/Spravochniki/r...

отв. ред. Д. С. Лихачев Летописный свод Лицевой Летописный свод Лицевой – свод XVI в., самое крупное летописно-хронографическое произведение средневековой Руси. Л. с. Л. дошел до нас в 10 томах, где почти каждая страница украшена миниатюрами (всего миниатюр более 16000). Первые три тома Л. с. Л. посвящены всемирной истории: 1) Хронограф ГИМ (Музейск. собр., 358); 2) Хронограф БАН (17.17.9); 3) Хронограф ГПБ (F.IV.151). Русская история, изложенная в семи томах, начинается с 1114 г. и обрывается на 1567 г. (окончание утеряно, но, по-видимому, было доведено до 1568 г.); 4) Голицынский том (ГПБ, F.IV.225); 5) Лаптевский том (ГПБ, F.IV.233); 6, 7) два тома Древнего летописца (БАН, 31.7.30, т. 1, 2); 8) Шумиловский том (ГПБ, F.IV.232); 9) Синодальная летопись (ГИМ, Синод. собр., 962); 10) Царственная книга (ГИМ, Синод. собр., 149). Том, содержавший начальную русскую историю, не сохранился. Л. с. Л. создавался по заказу Ивана IV Грозного в период 1568–1576 гг. в Александровской слободе, ставшей во времена опричнины политическим центром Русского государства, постоянной резиденцией царя. Изложение исторического процесса в Л. с. Л. соответствовало целям укрепления самодержавной власти царя, созданию представления, что Русь является наследницей древних монархий, оплотом православия. Однако около 1575 г. подготовленный текст и иллюстрации с изложением истории правления Грозного (за 1533–1568 гг.) подверглись по указанию царя существенному пересмотру: в многочисленных приписках, сделанных неизвестным редактором на полях рукописи, содержались обвинительные материалы против лиц, которые подверглись опалам и казням во времена опричного террора. Таким образом, Грозный старался оправдать кровавые расправы над непокорным боярством. Редактирование Л. с. Л. проводилось в период обострения внутриклассовой политической борьбы и последовавших новых казней. По неизвестным причинам работа над Л. с. Л. не была завершена: миниатюры последней части свода выполнены лишь в чернильном очерке, но не раскрашены, отредактированный текст был переписан не полностью; бумага свода была передана на нужды Печатного двора в Александровской слободе и использовалась в 1576 г. при печатании Псалтири.

http://azbyka.ru/otechnik/bibliog/slovar...

Пароль: Запомнить меня на этом компьютере марта 2014 Новый дом библиотеки Продолжая серию публикаций о РНБ в честь ее юбилейного года (200 лет; см. «ВЖ» 1, 2014), «Вода живая» выяснила, как ленинградским зодчим 1980х удалось повторить успех Росси. Кто в Петербурге не знает, где находится Публичная библиотека? На площади Островского, в здании, которое построил Карл Росси, — уверенно скажут пожилые петербуржцы. На Московском проспекте — будет уверять молодежь. Здесь нет противоречия: за пятнадцать лет работы новое здание у метро «Парк Победы» стало ассоциироваться с Российской национальной (Публичной) библиотекой столь же прочно, что и комплекс исторических зданий в центре. Продолжая серию публикаций о РНБ в честь ее юбилейного года (200 лет; см. «ВЖ» 1, 2014 ), «Вода живая» выяснила, как ленинградским зодчим 1980х удалось повторить успех Росси. На пятачке между Невским и Садовой «Учтивое и ласковое принятие посетителей и оказание им, без разбора лиц, всех возможных услуг в отыскании сочинений, нужных для их занятий» — так Александр I сформулировал главную задачу Императорской публичной библиотеки, открывая ее в 1814 году . Для «учтивого и ласкового принятия» первых книгочеев у библиотеки имелось собственное здание напротив Гостиного двора — знаменитый угловой корпус архитектора Д. Д. Соколова с изящным изгибом фасада, ионическим портиком (мемориальной доской В. И. Ленину). Несмотря на большую вместимость здания, уже через несколько лет после окончания строительных работ (1796–1801) начались разговоры о необходимости еще одной постройки: благодаря пылкой деятельности первого директора библиотеки А. Н. Оленина ( см. «ВЖ» 1, 2014 ) фонды ее постоянно росли. А когда в 1811 году Александр I распорядился передавать в Публичную библиотеку (тогда еще не совсем «публичную»: закрытую для широкой публики) по два экземпляра всей печатной продукции, выходящей в России, расширение фондов приобрело лавинообразный характер, и корпус Соколова решили достроить. Достройкой занялся Карл Росси, которому удалось не только органично развить архитекторское решение Соколова, но и вписать комплекс Публичной библиотеки в великолепный ансамбль площади Островского. «Высокие, светлые, просторные, с легкими галереями вдоль уставленных шкафами стен эти залы производят чарующее впечатление, тем более, что корешки книг, стоящих в открытых шкафах, превосходно использованы как элемент художественного оформления …Росси создал образцовый тип здания для помещения в нем библиотеки-музея, библиотеки, предназначенной не только для чтения, но и для обозрения книжных сокровищ, прогулки по Библиотеке, ознакомления с ее богатствами», — с восторгом писал о здании на площади Островского исследователь Ф. Н. Пащенко.

http://aquaviva.ru/journal/novyy-dom-bib...

Предисловие к публикации 1. Текстология никоновской справы до работ А. А. Дмитриевского При необозримости литературы об исторических аспектах раскола, первые серьёзные работы, посвящённые текстологии никоновской справы, появились лишь в последней четверти XIX века. Столь позднее освоение академической наукой этой темы связано не с отсутствием интереса к ней, а с тем, что исследователи, занимающиеся проблемами никоновской справы, сталкивались с цензурными сложностями. Общепринятой оставалась историографическая схема, содержащаяся в предисловиях к никоновским изданиям богослужебных книг. Эту точку зрения хорошо сформулировал митр. Макарий (Булгаков) : «Никон, – писал он, – пожелал исправить наши церковные книги не по одним славянским, но и по греческим спискам, и при том по спискам, славянским и греческим, древним, чтобы очистить эти книги от всех погрешностей, прибавок и новшеств, которые вкрались в них с течением времени, особенно в два последних столетия» (Макарий V, 117). Эта традиционная схема воспроизводится в подавляющем большинстве работ, посвящённых истории старообрядчества. Только в последней четверти XIX века начались исследования материалов Московского печатного двора, давшие основание для иного взгляда на характер работы никоновских справщиков. Работы И. Д. Мансветова (1883), К. Т. Никольского (1896), С. А. Белокурова (I-II; 1886), П. Ф. Николаевского (1881; 1890–1891) позволили поставить под сомнение многие декларации никоновских справщиков. Большое значение для установления источников никоновской справы имели работы С. А. Белокурова , который выяснил, что справщики пользовались не пергаментными греческими рукописями, а изданиями венецианских типографий XVII века. Оказалось, что греческие рукописи, привезённые Арсением Сухановым с Афона, не могли быть использованы при подготовке издания Служебника 1655 года. С. А. Белокурову удалось не только обнаружить свидетельство Сильвестра Медведева о том, что при исправлении Служебника справщики пользовались новой «у немец печатанной» и «безсвидетельствованной» книгой, но найти её. Этой книгой оказался Греческий Евхологий, изданный в Венеции в 1602 году 1 .

http://azbyka.ru/otechnik/Aleksej_Dmitri...

Сортировать по Исключить новости Поэзия Н. А. Павлович Опубликовано в альманахе «Альфа и Омега», 24, 2000 10 июля, 2012 Опубликовано в альманахе «Альфа и Омега», 24, 2000 К двадцатилетию со дня кончины На улице Веснина за приемным пунктом прачечной в глубине двора стоял маленький деревянный домик. Там жили две старушки и кот. Из маленьких сеней дверь направо вела к Надежде Александровне Павлович. Крошечные комнатки, в которых жила в 60–70 годы Надежда Александровна, многое видели и слышали. Кого здесь только не было: мудрые седобородые архиереи, старушки с удивительно добрыми и молодыми глазами, маститые члены Союза писателей СССР и начинающие свой литературный путь В. Дудинцев (Надежда Александровна называла его своим внуком), А. Солженицын, приезжающий из Рязани со своей первой женой, и просто молодежь. Довелось мне по милости Божией жить в то время совсем рядом, в Плотниковом переулке, и часто бывать у Надежды Александровны, тихонько сидеть в старом кресле и впитывать виденное и слышанное. Годы те были историческими, как и все годы истории Руси, для меня же они были особенными. Жизнь распахнула свои просторы перед девочкой из провинции. Были взлеты и падения, но рядом была Надежда Александровна. Она, как бабушка, и наставляла, и утешала. Одним из способов утешения были ее удивительные и бесценные подарки: листок бумаги со строчками стихов, наступающими друг на друга (Надежда Александровна уже в то время плохо видела), часто переплетающимися. Но все становилось на место и в душе водворялась тишина, когда она их читала своим спокойным голосом, будто пела. Рукопись цикла “Наши дети” Надежда Александровна подписала “Моему детенышу” (так она меня называла). Их нельзя было в то время нигде опубликовать в СССР, но однажды Надежда Александровна сказала, что эти стихи опубликованы где-то за границей. В печатном виде мне их никогда не довелось еще видеть. Вот эти стихи. Наши Дети Наши девочки, мальчики наши, Вы, идущие в первый класс. Вас подводят к Христовой чаше В многих семьях в последний раз.

http://pravmir.ru/poeziya-n-a-pavlovich/

Я позволю себе остановить ваше внимание на одной книге, вышедшей с Московского Печатного Двора в XVII столетии, хранящейся ныне в Библиотеке Московской Синодальной Типографии. Сведения о ней помещены недавно умершим нашим сочленом, известным знатоком старопечатных книг, И. Каратаевым, в его последнем труде, изданном Императорской Академией Наук, «Описание славяно-русских книг, напечатанных кирилловскими буквами» (СПб., 1883г.), под 663. По его определению, это – Служебник, изданный в Москве в 1650 году. На это издание Служебника (1650 г.), впервые указал Сопиков в своем «Опыте российской библиографии» (ч. I, СПб., 1813 г., стр. 231, 1360, «Москва, 1650 г. в 4°»), но никто из последующих библиографов, ни И. П. Сахаров 1 , ни В. М. Ундольский, ни А. Е. Викторов , ни А. Ф. Бычков 2 , ни сам И. Каратаев, в своем раннейшем труде 3 , не могли указать экземпляра этого издания и довольствовались обыкновенно ссылкой на Сопикова. Причина та, что ни в одном из общественных и частных собраний старопечатных книг не было и нет этого издания. Только в 1883 году И. Каратаев, говоря о Московском Служебнике 1650 г., сделал ссылку на экземпляр Служебника, хранящийся в Библиотеке Московской Синодальной Типографии под 1005 (по новому каталогу). Считая эту книгу за Служебник 1650 года, он, нужно думать, руководился приложенным к ней выходным листом, в котором говорится, что книга начата печататься 25 сентября, а закончена 5 декабря 7159 (т. е. 1650) года. Таким образом, настоящая книга должна бы была представлять из себя замечательную библиографическую редкость, так как это – единственный, известный во всем мире экземпляр издания. Но, на самом деле, она не представляет такой редкости, так как она вовсе не то издание, за которое принимается. Она даже и не могла быть им, потому что никакого издания Служебника в Москве в 1650 году не было. Настоящая книга, во всяком случае, будем ли мы принимать ее за то или другое издание, неполный, разбитый экземпляр, что и отметил И. Каратаев в своем труде.

http://azbyka.ru/otechnik/Sergej_Belokur...

Карион (Истомин), иеромонах Карион (Истомин), иеромонах Чудова монастыря, скончался не ранее сентября 1717 г. Он родился, приблизительно, в конце четвертого десятилетия XVII века в городе Курске от незнатных родителей. На основании того, что мать Кариона Евдокия и другие члены фамилии Истоминых (Ипполит, Феофан) ушли в монастырь, можно заключить, что Карион подрастал в религиозной семье. Свое образование он довершил в Москве, – по всей вероятности, – сначала в Спасской и Патриаршей школах, а потом гораздо позднее, – с приездом братьев Лихудов в 1686 г., – в Славяно-греко-латинской Академии. Довольно рано он принял монашество (когда и где, – точно неизвестно) и в первое время нуждался в сторонних увещаниях не оставлять принятого им на себя ангельского звания 29 . С 1679 г. началась служба Кариона на книжном печатном дворе сначала в низшей должности книжного писца о чтеца, с которою он соединял должность учителя греческого языка в типографской школе 30 . 4-го марта 1682 г. указом государя Карион был назначен справщиком печатного двора; в это время он имел сан иеродиакона, и годовой оклад его жалованья равнялся 40 руб. Выступив на литературное поприще, Карион обратил на себя внимание патриарха (Иоакима), который стал давать ему разные поручения (преимущественно по письменной части) и увеличил оклад его жалованья к 1684 г. до 60 руб. Особое доверие патриарха к Кариону выразилось в том, что последнего вместе с игуменом Игнатием Иоаким 31 декабря 1684 г. послал вести следствие над смоленским владыкою Симеоном. В 1689 г., – приблизительно за год до своей смерти, – Иоаким успел сделать своего секретаря иеромонахом. Но в том же году Кариона постигло серьезное испытание: по подозрению в соучастии с Феодором Шакловитым и Сильвестром Медведевым, который приходился ему родственником, он временно (с 11 декабря 1689 г. по июль 1690 г.) был удален с печатного двора. По смерти Иоакима († 17 марта 1690 г.), Карион сумел еще более приблизиться к новому патриарху (с 24 августа 1690 г.), Адриану, который должен был хорошо знать Кариона, как бывший настоятель Чудова монастыря.

http://azbyka.ru/otechnik/Lopuhin/pravos...

Храм Живоначальной Троицы в Листах Храм во имя Троицы Живоначальной в Листах Удивительная церковь Живоначальной Троицы, что в Листах, находится на Сухаревской площади. За свою долгую, полную драмы жизнь эта изящная, уютная, старомосковская красавица-церковь не только стала свидетельницей и участницей эпохальных событий русской истории, но и была адмиралтейским храмом Москвы. «Московский Монмартр» Церковь на углу Сретенки и Садового кольца появилась в XVII веке на пересечении Троицкой дороги – главного богомольного пути в Троице-Сергиеву лавру и окружной оборонительной линии Скородома–Земляного города. Частью Троицкой дороги стала улица Сретенка, после того как здесь в 1395 году москвичи встретили Владимирскую икону, спасшую Москву от хана Тимура, и основали в память о той встрече Сретенский монастырь. Деревянная Троицкая церковь, известная с 1632 года, была сначала кладбищенской, ведь тогда, по обычаю, москвичей хоронили при их приходских храмах, и на ее погосте погребались местные жители. Посвящение Троицкого храма объясняется тем, что он был основан на Троицкой дороге, по которой паломники ходили поклониться Святой Троице в Сергиеву обитель. Ныне малопонятное прозвище «в Листах» появилось намного позднее храма. С конца XVI века на Сретенке жили слободским поселением государевы печатники – работники Государева Печатного двора, основанного Иваном Грозным неподалеку, на Никольской улице. Печатники оставили имя сретенскому Печатникову переулку и прозвище своей приходской Успенской церкви «в Печатниках», которая и сейчас стоит на углу Сретенки и Рождественского бульвара. По преданию, в ней хранился один из тех 30 сребреников, что были уплачены Иуде за предательство Христа. Печатники делали не только книги на Государевом дворе, но и гравюры, и особенно любимые народом раскрашенные лубки-картины, именуемые листами, с сюжетами из священной, русской и античной истории или сатирическими, на злобу дня. Делались они кустарно, в домашних условиях, то есть не на Никольской, а на Сретенке, и сами же печатники торговали ими поблизости – у Троицкой церкви, увешивая листами ее большую ограду как выставочный стенд. Эти картинки не только забавляли народ – их покупали для украшения дома, развешивали на стенах и любовались ими. Назывались они сначала не лубками, а листами и простовиками, изготавливаемыми сравнительно просто и для простого народа. Только в XIX веке историк Москвы И. Снегирев назвал их лубками, вероятно по способу изготовления: изображение будущей картинки сначала вырезали на лубе, мягкой липовой доске, и с нее уже отпечатывали. Для этого нужна была техника печатного дела и мастерство государевых печатников, которые обитали поблизости от Троицкой церкви.

http://pravoslavie.ru/528.html

  001     002    003    004    005    006    007    008    009    010