| Разделы портала «Азбука веры» ( 12 голосов: 4.0 из 5) Мардарий Хоников В документах 1680х годов значится имя книгохранителя типографской библиотеки и справщика Печатного двора Хоныкова, или Ханыкова, трудившегося в одно время с Сильвестром Медведевым, Корионом Истоминым и другими виршевиками того времени. Некоторые из его стихотворных «безделок» сохранились. Среди них, например, «надпись к рукомойнику»: «Приходяй лице же и руки умывати,//Тщися же присно, друже, смерть воспоминати». Но самое известное его произведение, подписанное акростихом «Монах Мардарий Хоников трудился», насчитывающее более трех тысяч восьмисот строк, относится к числу очень серьезных поэтических достижений того времени. В его ведении, как книгохранителя, оказалось известнейшее амстердамское издание лицевой Библии 1674 года Николая Пискатора с медными гравюрами и стихотворными подписями к ним. Мардарий не просто перевел эти стихи с латыни «мерными славенскими стихи», а создал свою собственную поэму на библейские и евангельские сюжеты, открывая ее обращением «К читателю», в котором выразил поэтическое кредо многих поэтов-виршевиков. «Стихотворения к Библии Пискатора» Мардария Хоникова сохранились в десяти списках, что уже само по себе свидетельствует об их значимости как одной из первых религиозных поэм, ведь он, вслед за Симеоном Полоцким, «дерзнух сия сочинити», коснулся неприкасаемых сюжетов. Вирши к Библии Пискатора К читателю Мудроста слава буди Богу подателю, Отцу, Сыну и Духу, мира создателю. Научившему дело ее благо начата, а благоволившему в пользу всех скончати, Художне лица в книзе сей изображенна, мерными славенскими стихи изъясненна. А сие бысть тщанием мужа всеблагаго, рачителя писаний весьма предрагаго. Добр убо сей, добрых же желатель совершен, Афанасий именем, Иоанном рожден, Рекомый Федосиев, иже мя понуди; Иисус же ради Христа сей царства общник буди! И сице аз преслушник зол в сем не смех бытии, худоумен сый, дерзнух сия сочинити. Обаче, читателю, изрещи дерзаю: Не даждь зоилу места, тебя умоляю, |
| Разделы портала «Азбука веры» Развернуть таблицу Русские цари и императоры (годы правления, государственная и церковная политика) Нравственный облик 1 Иван IV Васильевич (Грозный) 1533–1547 – Государь, Великий князь Московский и всея Руси 1547–1575, 1576–1584 – Царь и Великий князь всея Руси Государственное управление – Начат созыв Земских соборов (1549) – сословно-представительных учреждений Российского государства в XVI–XVII веков. – Составлен «Судебник» (1550). – Проведены широкие реформы, в том числе способствовавшие становлению местного самоуправления. – Произошло значительное расширение территории государства. – Освоение Сибири, неудачные войны с соседями, из которых Ливонская война (1558–1583) продолжалась 25 лет. – Во второй половине царствования развязан кровавый террор против родовой знати и всего российского общества, жертвами которого стали незаурядные государственные деятели и тысячи простых людей. – Разорение городов и хозяйств, имущественное оскудение населения в результате обременительных войн, попрание общественной и личной безопасности. Методы управления, основанные на жестокости. – Постепенное создание социально-политических, хозяйственно-экономических и духовных предпосылок для «Смутного времени» начала XVII beka. – Апология самодержавия как бесконтрольной и неограниченной власти, освященной Божественным произволением. Церковное управление – Стоглавый собор 1551 года, где была предпринята попытка урегулирования различных сторон церковной жизни. – Канонизация русских святых: 12 – общецерковное почитание, 9 – местное почитание. – Опала протопопа Сильвестра. – Попытки принудить архиереев к безоговорочному подчинению, смещение их с кафедр. – Принудительное смещение с кафедры и арест Митрополита Московского Филиппа II (Колычева) за обличение опричнины и злодеяний царя (1568 год). – Собор на еретиков 1553–1554 годов. Дело Бакшина. – Противостояние иезуиту Антонио Поссевино, пытавшегося склонить Русь к унии. – Устроение Московского печатного двора (1553 год). |
| Святитель Димитрий, митрополит ростовский, принадлежит к числу тех святых, слава коих не меркнет с переменой времен: заслуги его для Церкви Христовой необъятны и могут быть приравнены к заслугам величайших святителей вселенской Церкви. И не напрасно он именуется в церковных песнопениях «Российским Златоустом», «Великим Учителем», «Цевницею Духовною». Св. Димитрий, этот – воистину – русский «Златоуст», подобно Златоусту константинопольскому, вместе с великим даром проповедничества соединил в себе и святость жизни и всестороннее для того времени образование. Поучая вверенную ему паству ростовскую своим словом «благовременне и безвременне», – Св. Димитрий, вместе с тем, нес труды для той же паствы и по занятию сочинениями. «Моему сану, его же несмь достоин, – пишет он Феодору Поликарпову, управляющему печатного московского двора, – надлежит слово Божие проповедати не точию языком, но и пишущею рукою». И если в русской Церкви, среди множества иерархов, справедливо чтутся имена таких администраторов, как Филарет Московский , – историков, как Филарет Черниговский , – проповедников, как Платон Левшин , или Иннокентий Херсонский , – богословов, как святитель Феофан Затворник , – даже знатоков литературы и музыки, как митрополит Евгений или епископ Александр (Светлаков) , – наконец, имена целого сонма подвижников: то всю эту разнообразную деятельность умел совместить в своей недолгой жизни один святитель Димитрий. Своей жизнью св. Димитрий преподал такой же поучительный урок, какой проводил и в своих беседах к пастве. Он до такой степени выполнял проповедуемые им добродетели, что уже при жизни своей был называем современниками «праведным и богоугодным». Ярко сияли добродетели его, как в келье иноческой, так и на кафедре святительской. Молитва , пост, смирение св. Димитрия были постоянными спутниками его жизни; обет нестяжательности соблюден им во всей строгости. Всю свою собственность он употреблял на украшение храмов и на нуждающихся: он был отцом сирот и вдовиц, часто учреждал трапезы для нищих, давал им одежды и оказывал другие пособия, во многом сам себе отказывая. И не напрасно в духовной грамоте, в духовном завещании святителя Димитрия, было сказано в заключении «Если кто начнет старательно искать после меня злата, сребра, то если и много потрудится, ничего не найдет, судить его будет Бог». Венцом же всех добродетелей св. Димитрия была любовь к Бону м милосердие к ближним. |
| Чин архиерейской литургии в русской церкви в середине XVI века. Свидетельство великих Миней-Четьих свт. Макария, Митрополита Московского Источник Вводные замечания Источники, описывающие древнерусский чин архиерейской литургии, столь малочисленны, что каждый из них заслуживает самого тщательного рассмотрения 2 . Тем более удивителен тот факт, что один из этих источников, долгое время находившийся практически на самом виду у исследователей, до сих пор не был введён в научный оборот. Речь идёт о самобытном русском диатаксисе 3 архиерейской литургии XVI в. – «Чине службы святительския, егда восхощет литургисати», – который содержится в приложениях к Великим Минеям-Четьим (далее: ВМЧ) митрополита Московского и всея Руси св. Макария. ВМЧ представляют собой знаменитый памятник русской книжности 2-й четверти – середины XVI в., обширнейшее собрание агиографических, аскетических, богословских произведений, как переводных, так и оригинальных 4 3. К настоящему времени текст ВМЧ, сохранившийся в трёх главных списках: Успенском, Царском и Софийском, – издан лишь частично. Интересующая нас статья находится в самом конце сборника – в книге за август, не изданной. Состав приложения к этой книге, содержащего в том числе литургические статьи, был обнародован ещё в 1848 г. В.М. Ундольским, опубликовавшим постатейную опись Успенского списка ВМЧ, подготовленную в конце XVII в. справщиком Московского Печатного двора Евфимием, монахом Чудова монастыря в Кремле 5 . А в 1892 г. архим. Иосиф (Левицкий) представил свою, значительно более подробную роспись того же списка 6 ; в ней приведены в том числе и полное название и начальные слова интересующей нас статьи 7 . Они привлекли внимание Е.Е. Голубинского , великого историка Русской Церкви, который сделал соответствующую выписку, а затем включил её в перечень имеющихся свидетельств о чине литургии на Руси в XVI в. 8 Но непосредственно текста устава архиерейской литургии из ВМЧ (как, вероятно, и самих списков ВМЧ) Голубинский не видел, и все его сведения ограничивались росписью архим. Иосифа. В монографии А.А. Дмитриевского , одного из ведущих дореволюционных русских литургистов, полностью посвящённой богослужению Русской Церкви в XVI в. 9 , включая в том числе и чин архиерейской литургии 10 , устав из ВМЧ не упоминается. В работах другого выдающегося русского литургиста того времени, А.П. Голубцова , исследовавшего особенности архиерейского и, шире, кафедрального богослужения в Византии и на Руси 11 , этот источник также не используется. В работах последующих исследователей устав архиерейской литургии из ВМЧ также не упоминался. Таким образом, его полный текст публикуется нами впервые. |
| (материалы для истории книжной справы в XVII столетии по бумагам архива типографской библиотеки в Москве) Ставя во главе нашей статьи это заглавие, мы не думаем решать принципиально вопрос о нашем книгоисправлении и излагать историю ведения этого дела в последовательном изложении, хотя по существу своему и особенно по отношению к расколу, он уже давно заслужил право на всестороннюю обработку по первоисточникам. Для этого потребовалось бы последовательное сличение наших богослужебных книг, выходивших из печати в XVI-XVII веке, между собой и с греческим текстом, а еще далее – определение отношения этих источников к обряду древне-церковному. Задача, само собой понятно, очень широкая, для выполнения которой необходима предварительная кропотливая работа над массой литургического материала, не только не обработанного, но и далеко не приведенного в известность. В настоящем случае мы осветим небольшой уголок этого дела по документам архива московский типографской библиотеки и познакомимся с приемами наших справщиков по печатному экземпляру устава с собственноручными замечаниями исправителя, находящемуся в той же библиотеке. В типографском архиве сохранились приходно-расходные книги печатного двора, начиная с 1620 г. До сих пор, сколько нам известно, ими никто не пользовался кроме г. Румянцева, в его статье: «Древние здания печатного двора». (Труды М. Арх. Общ., т. II, вып. 1, 1869 г.). Он первый разобрал и обратил внимание на эти любопытные документы и в примечаниях к названной статье, привел из них много выписок, преимущественно хозяйственного содержания. К сожалению, для внутренней стороны печатного дела, для характеристики деятельности справщиков, эти бумаги дают очень немного и только случайно в массе сухого хозяйственного материала попадаются иногда сведения, указывающие на ведение книжной справы, на отношение к этому делу церковных властей и на сам порядок издания наших церковно-служебных книг. Эти сведения начинают попадаться в последней половине XVII века; особенно же богата ими «записная книга указов», числящаяся под 67. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ИЗДАТЕЛЬСТВА И ИЗДАНИЯ ДУХОВНО-МУЗЫКАЛЬНЫЕ гос., церковные и частные орг-ции в России и др. странах, выпускавшие печатные издания правосл. церковных песнопений, и их публикации. В России в XVII - нач. XX в. В XVII в. издание крюковых певч. книг в России не состоялось ни в 1652 г., когда «резец» Федор Иванов отлил стальные пунсоны с нотным знаменем и со слогами текста, ни в 1671 г., когда была изобретена новая форма шрифта, приготовленная словолитцем Иваном Андреевым, позволявшая печатать отдельно крюки и текст. Первое известное российское (вероятно, московское) нотное печатное издание было учебным: это двознаменник , опубликованный в 1679 г. на 12 страницах, прикрепленных к «Ключу разумения» Тихона Макариевского (РГАДА. Ф. 181. 455; см.: Ундольский В. М. Замечания для истории церковного пения в России. М., 1846. С. 18). Несмотря на то что в типографии Печатного двора уже существовал нотный крюковой шрифт, ноты в двознаменнике награвированы весьма небрежно (знаки крюков одной группы заметно отличаются друг от друга). Поскольку в типографии Печатного двора до 1708 г. не было граверов по металлу (см.: Ровинский Д. А. Русские граверы и их произведения с 1564 г. до основания Академии художеств. М., 1870. С. 378), можно предположить, что гравюры для двознаменника подготовил польск. органист Симон (Шимон) Гутовский, к-рый, согласно записям Оружейной палаты, 22 нояб. 1677 г. сделал «стан деревянный, которым печатают листы фряжеские», т. е. оригинальную печатную машину ( Викторов А. Е. Описание записных книг и бумаг старинных дворцовых приказов 1584-1725 гг. М., 1877. С. 446). Нотные издания светских муз. сочинений стали печаться в России с 1730 г. (публикация «Коронационного канта» по случаю восшествия на престол имп. Анны Иоанновны) в С.-Петербурге в типографии АН и типографии Горного уч-ща. Первое нотное издание церковных песнопений было осуществлено Синодальной типографией в 1772 г. (синодальные певч. книги) с использованием наборного метода печати. С тех пор в течение более века ведущая роль в издании церковной музыки принадлежала гос. учреждениям - Синодальной типографии и Придворной певческой капелле . |
| Поэзия Н. А. Павлович Опубликовано в альманахе «Альфа и Омега», 24, 2000 10 июля, 2012 Опубликовано в альманахе «Альфа и Омега», 24, 2000 К двадцатилетию со дня кончины На улице Веснина за приемным пунктом прачечной в глубине двора стоял маленький деревянный домик. Там жили две старушки и кот. Из маленьких сеней дверь направо вела к Надежде Александровне Павлович. Крошечные комнатки, в которых жила в 60–70 годы Надежда Александровна, многое видели и слышали. Кого здесь только не было: мудрые седобородые архиереи, старушки с удивительно добрыми и молодыми глазами, маститые члены Союза писателей СССР и начинающие свой литературный путь В. Дудинцев (Надежда Александровна называла его своим внуком), А. Солженицын, приезжающий из Рязани со своей первой женой, и просто молодежь. Довелось мне по милости Божией жить в то время совсем рядом, в Плотниковом переулке, и часто бывать у Надежды Александровны, тихонько сидеть в старом кресле и впитывать виденное и слышанное. Годы те были историческими, как и все годы истории Руси, для меня же они были особенными. Жизнь распахнула свои просторы перед девочкой из провинции. Были взлеты и падения, но рядом была Надежда Александровна. Она, как бабушка, и наставляла, и утешала. Одним из способов утешения были ее удивительные и бесценные подарки: листок бумаги со строчками стихов, наступающими друг на друга (Надежда Александровна уже в то время плохо видела), часто переплетающимися. Но все становилось на место и в душе водворялась тишина, когда она их читала своим спокойным голосом, будто пела. Рукопись цикла “Наши дети” Надежда Александровна подписала “Моему детенышу” (так она меня называла). Их нельзя было в то время нигде опубликовать в СССР, но однажды Надежда Александровна сказала, что эти стихи опубликованы где-то за границей. В печатном виде мне их никогда не довелось еще видеть. Вот эти стихи. Наши Дети Наши девочки, мальчики наши, Вы, идущие в первый класс. Вас подводят к Христовой чаше В многих семьях в последний раз. Банты белые в русых косах, |
| Предисловие к публикации 1. Текстология никоновской справы до работ А. А. Дмитриевского При необозримости литературы об исторических аспектах раскола, первые серьёзные работы, посвящённые текстологии никоновской справы, появились лишь в последней четверти XIX века. Столь позднее освоение академической наукой этой темы связано не с отсутствием интереса к ней, а с тем, что исследователи, занимающиеся проблемами никоновской справы, сталкивались с цензурными сложностями. Общепринятой оставалась историографическая схема, содержащаяся в предисловиях к никоновским изданиям богослужебных книг. Эту точку зрения хорошо сформулировал митр. Макарий (Булгаков) : «Никон, – писал он, – пожелал исправить наши церковные книги не по одним славянским, но и по греческим спискам, и при том по спискам, славянским и греческим, древним, чтобы очистить эти книги от всех погрешностей, прибавок и новшеств, которые вкрались в них с течением времени, особенно в два последних столетия» (Макарий V, 117). Эта традиционная схема воспроизводится в подавляющем большинстве работ, посвящённых истории старообрядчества. Только в последней четверти XIX века начались исследования материалов Московского печатного двора, давшие основание для иного взгляда на характер работы никоновских справщиков. Работы И. Д. Мансветова (1883), К. Т. Никольского (1896), С. А. Белокурова (I-II; 1886), П. Ф. Николаевского (1881; 1890–1891) позволили поставить под сомнение многие декларации никоновских справщиков. Большое значение для установления источников никоновской справы имели работы С. А. Белокурова , который выяснил, что справщики пользовались не пергаментными греческими рукописями, а изданиями венецианских типографий XVII века. Оказалось, что греческие рукописи, привезённые Арсением Сухановым с Афона, не могли быть использованы при подготовке издания Служебника 1655 года. С. А. Белокурову удалось не только обнаружить свидетельство Сильвестра Медведева о том, что при исправлении Служебника справщики пользовались новой «у немец печатанной» и «безсвидетельствованной» книгой, но найти её. Этой книгой оказался Греческий Евхологий, изданный в Венеции в 1602 году 1 . |
| Я позволю себе остановить ваше внимание на одной книге, вышедшей с Московского Печатного Двора в XVII столетии, хранящейся ныне в Библиотеке Московской Синодальной Типографии. Сведения о ней помещены недавно умершим нашим сочленом, известным знатоком старопечатных книг, И. Каратаевым, в его последнем труде, изданном Императорской Академией Наук, «Описание славяно-русских книг, напечатанных кирилловскими буквами» (СПб., 1883г.), под 663. По его определению, это – Служебник, изданный в Москве в 1650 году. На это издание Служебника (1650 г.), впервые указал Сопиков в своем «Опыте российской библиографии» (ч. I, СПб., 1813 г., стр. 231, 1360, «Москва, 1650 г. в 4°»), но никто из последующих библиографов, ни И. П. Сахаров 1 , ни В. М. Ундольский, ни А. Е. Викторов , ни А. Ф. Бычков 2 , ни сам И. Каратаев, в своем раннейшем труде 3 , не могли указать экземпляра этого издания и довольствовались обыкновенно ссылкой на Сопикова. Причина та, что ни в одном из общественных и частных собраний старопечатных книг не было и нет этого издания. Только в 1883 году И. Каратаев, говоря о Московском Служебнике 1650 г., сделал ссылку на экземпляр Служебника, хранящийся в Библиотеке Московской Синодальной Типографии под 1005 (по новому каталогу). Считая эту книгу за Служебник 1650 года, он, нужно думать, руководился приложенным к ней выходным листом, в котором говорится, что книга начата печататься 25 сентября, а закончена 5 декабря 7159 (т. е. 1650) года. Таким образом, настоящая книга должна бы была представлять из себя замечательную библиографическую редкость, так как это – единственный, известный во всем мире экземпляр издания. Но, на самом деле, она не представляет такой редкости, так как она вовсе не то издание, за которое принимается. Она даже и не могла быть им, потому что никакого издания Служебника в Москве в 1650 году не было. Настоящая книга, во всяком случае, будем ли мы принимать ее за то или другое издание, неполный, разбитый экземпляр, что и отметил И. Каратаев в своем труде. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла НЕВЕЖИН (Тимофеев) Иван Андроников, рус. мастер печатного дела кон. XVI - нач. XVII в., сын известного московского типографа 2-й пол. XVI в. Андроника Тимофеева Невежи . Н. начал принимать участие в типографской деятельности на Московском Печатном дворе еще при жизни отца и занял его место, когда тот отошел от дел. Впервые имя Н. упоминается в колофоне Часовника 1598 г., в к-ром наряду с привычным указанием на «мастерство Андроника Тимофеева сына Невежи и прочих о Господе сработников» специально отмечаются «труды Иванца Невежина с товарыщи». Это упоминание по времени почти совпадает с созданием в типографии нового шрифта (его употребление отмечено А. С. Родосским уже в следующем издании - Минее общей 1600 г. меньшего формата). В последние годы работы мастера Невежи были обновлены трафареты для орнаментального убранства изделий, эти нововведения также связывают с началом работы Н. в типографии. В очередной раз имя Н. появляется в московских изданиях только тогда, когда из них исчезает упоминание его отца. В качестве мастера, трудившегося над книгой «с прочими сработниками», он назван в колофоне Триоди Цветной 1604 г., работа над к-рой была начата в конце апр. 1603 г., и впосл. еще в 5 изданиях. Последней книгой Н. стала Минея служебная на нояб., ее печатание завершено 17 сент. 1610 г. Еще одно издание - Минея служебная на дек.- осталось незаконченным: события Смутного времени привели к временному закрытию Печатного двора. Н. начал самостоятельно работать в типографии, когда московские власти приняли решение о расширении печатного производства: было увеличено количество станов и соответственно мастеров. К Н. присоединились Анисим Михайлов Радишевский, а затем и Никита Фёдоров Фофанов, к-рые заново обустраивали свои станы, резали шрифты и необходимое для изданий орнаментальное убранство. Унаследовавший типографские материалы от отца, Н. был во многом избавлен от этих хлопот, хотя, используя прежний шрифт, он занимался созданием новых досок орнаментики (А. С. Зёрнова считала, что они исполнены в традиц. манере). Даже применяя старые доски, Н. стремился к тому, чтобы они воспринимались как часть именно его типографских материалов; не случайно, напр., с изображения на гравюре ап. Луки при печатании Апостола в 1606 г. было срезано указание на «мастера печатного» Невежу. |
|
|
