| Позавтракали мы втроем – Окамото, Мии и я – европейским завтраком, откуда-то добытым матушкой Харитой Анатольевной Мии. По уходе Окамото о. Мии показал сшитое ему портным христианином в Кобе духовное платье – действительно, ряса, похожая на пальто, но – что поделаешь? Потом пошли мы с о. Семеном в американскую епископальную Миссию посмотреть их Собор и школы. С Собора гербы Микадо-то сняли (окна, устроенные в виде «кику») по требованию полиции, но, тем не менее, Собор красив – снаружи только, внутри – школьная комната, и только; больше парт нет ничего. Женскую школу видел – классные комнаты особо, и лучше наших, жилых комнат не показали. Bishop’a Вильямса не нашли; показал все японец учитель. Потом обошли кругом «Доосися»; отчасти грандиозно, но отзывается и запущенностью. – Прошли но дорогам и аллеям вокруг Императорского Дворца; встречали много учащихся, и – приятное явление! Нигде никакой грубости, брани, насмешки – совершенная противоположность Токио, где в продолжение подобной прогулки пришлось бы десятый раз выслушать «бака», «идзин», взрыв хохота и подобные приличия – так просветилась восточная сторона Японии от иностранцев, и так еще остается не тронутою европейскою цивилизацией западная! Вернулись к шести часам домой, где ждали несколько христиан; один из них – секретарь Кёотского Университета. К семи собрались почти все христиане Кёото – человек тридцать-тридцать пять. О. Мии отслужил вечерню, после которой я сказал проповедь, но пред оной окачен был маслом лампадки, которую опрокинул на себя – лампадки пред иконой Богоматери над дверью к алтарной комнате. – После долгой проповеди долго там беседовал с христианами; между прочим, побуждал их учредить «данто» и «дзёто» – «симбокквай», но последний прямо нашли невозможным – кто? Оба здесь бывшие священники: о. Мии и о. Иоанн Оно, на которого останется Церковь по отъезде Мии. «В таком случае „данто- квай“ хоть!» – настаивал я, но и на него согласились тотчас и с видимою радостию христиане, и как будто после натягивания самого тугого лука батюшки. |
| На прощанье Вера Захаровна предложила: — Завтра воскресенье, приходи в Воскресную школу, поговорим еще. Наступивший день был холодный и ветреный, но Сергей этого не замечал. Он шел быстро, опустив глаза в землю и погрузившись в свои мысли. Сережа боялся опоздать — возле церкви его будет ждать Ксения, и они вместе пойдут на занятия. Сегодня Ксения выглядела как-то необычно: на голове у нее был белый пушистый платок, а из-под полушубка виднелась длинная темная юбка, но глаза и улыбка были теми же. — Зайдем в храм, служба закончилась, но можно поставить свечки, — сказала Ксения и протянула Сергею свечу. В храме было тепло, а мягкий свет и запах ладана умиротворяли. Ребята подошли к иконе Сергия Радонежского, перекрестились, поставили свечи и попросили у святого помощи в учебе. В другом приделе церкви хор пел панихиду. И опять Сергей поймал себя на мысли, что слышит особенные слова: Царство Небесное, вечная память… В Воскресной школе Ксения познакомила Сергея с ребятами. Традиционных парт не было, столы стояли полукругом. Вера Захаровна поведала о Божественном даре — слове, о сокровищах языка, просила беречь его, ибо язык — это душа народа. В конце занятий она предложила всем сказать соседу что-нибудь хорошее. Ребята желали друг другу здоровья, успехов в учебе, хороших друзей, мира в душе, терпения. Дошла очередь и до Сергея. Он повернулся к Ксении и сказал только одно слово: — Прости. Ксения, как всегда, улыбнулась и ответила: — Бог простит! И ты меня прости… А я хочу тебе пожелать стать хорошим писателем и добрым человеком. После занятий ребята шли вместе, не хотелось расходиться. Сергею показалось, что на улице стало теплее, не было холодного ветра, снег подтаял. — Скоро весна! — заметил Сергей. — В твоей душе весна уже наступила! — ответила Ксения. Шипы, колючки и любовь Сказка Жила-была Роза дивной красоты. И стройный стан, и нежное личико, и роскошная прическа — глаз не отвести. Да только уж больно колкая, и на соседок свысока поглядывала. Так и жила злюкой и гордячкой. |
| «Не иначе, как свыше было внушено нашему Сталину позаботиться о наших верующих людях и дать нам радость и свободу в посещениях храмов. Как только в Баку откроют церковь , я первым долгом помолюсь за здравие и многие лета Сталина». (Разговор прерван) 180 . ЦАФСБ РФ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 313. Л. 8–10. Подлинник. 90. Начальника УНКГБ по Омской области 8–11 сентября 1943 г. 181 г. Омск. На Ваш 9110 от 5/IX-43 г. Сообщение о приеме товарищем Сталиным руководителей Русской православной церкви продолжается обсуждаться всеми слоями населения. Большинство высказываний одобряющего характера. Главный механик завода 513 Наркомата боеприпасов Кравченко, член ВКП(б): «В ходе Отечественной войны выяснилось, что даже церковные круги и верующие поддерживают Красную Армию и мероприятия советской власти, при этом пришлось пойти на уступки. Нельзя не считаться с тем, что в нашей стране имеются миллионы верующих людей, которых раздражала и озлобляла резкая линия в отношении церкви. В 182 поворот советской власти в отношении церкви увеличится число сторонников нашего режима и укрепит его. Кроме того, здесь некоторое удовлетворение союзников, которые до сих пор неодобрительно расценивали положение церкви в СССР». Учительница школы 22 Редина, беспартийная: «Все эти митрополиты оказывали родине громадную помощь в тяжелые дни Отечественной войны, и впредь будут помогать советскому правительству вести борьбу с нашими врагами. Заграницей смотрели на нас как на большевиков-варваров, убивших все, в том числе и религию. Теперь им показали, что у нас каждый человек может свободно веровать». Домохозяйка Кислюк, б/парт.: «Правильно наше правительство сделало, что сочувственно отнеслось к деятельности руководителей русской церкви. От этого правительству ущерба не будет, а все верующие довольны этим и с еще большей энергией [будут] оказывать Красной Армии материальную помощь. Это сделано с целью скорейшего разгрома врагов». Отдельные лица продолжают истолковывать это сообщение в антисоветском духе или расценивают как уступку союзникам: |
| — Но за этим временным потеплением пришли хрущевские гонения, а Вы как раз учились в школе… Каково Вам пришлось? — Никто из нас не был ни октябренком, ни пионером. Тяжелее всех приходилось старшему брату. Он первый выдержал натиск школьной администрации, и его стойкость была нам примером. Господь не оставлял нас и оказывал нам помощь через людей или через различные жизненные ситуации. Во втором классе произошел со мной такой случай. Мы во что-то играли, и у меня из-за воротничка рубашки выскочила тесемка от крестика. Со звонком я поторопился в класс, меня остановила учительница, потянула за веревочку и увидела крестик. Она пошла к директору, сообщила ему, а когда пришла в класс, вызвала меня к доске и объявляет: «Этот ученик носит крестик и ходит в церковь». Далее, не зная, что сказать, а желая показать, что я не такой, как все, спрашивает: «А вы, ребята, ходите в церковь?». Ребенок есть ребенок, его спрашивают, и он неосознанно хочет в чем-то проявиться. Перед этим меня учительница хвалила за то, что я аккуратный, а в данный момент мои одноклассники просто не знали, что она хочет стыдить меня за то, что хожу в храм. Поэтому, услышав вопрос учительницы, более половины класса подняли руки и, выскакивая из-за парт, наперебой кричали: «Я был в церкви с бабушкой», «Я ездил в деревню и там был в церкви», «А я причащался» и т. д. Не ожидая такой реакции, учительница посадила меня и обрушилась на всех, что в церковь ходить плохо, Бога нет и т. д. Она сама была не рада, что подняла этот вопрос. Восьми- и девятилетние дети не поняли ее. Получилось обратное — я возвращался за свою парту, не чувствуя себя одиноким. С пятого класса классным руководителем у меня был преподаватель истории Дмитрий Михайлович Богородский. Он иногда задерживал меня после урока, чтобы уточнить, понял ли я новую тему. Сейчас я вспоминаю, что почти всегда это были темы, которые касались Церкви. К примеру, о сражении на Куликовом поле и роли Сергия Радонежского (он не употреблял тогда слова «преподобный»). Как я понимаю, он, чтобы не обсуждать запретные темы со всем классом, хотел поговорить со мной, чтобы я лучше усвоил значение Церкви в истории нашего государства. Наедине со мной он говорил о ее положительной роли. Позже, когда я учился в семинарии, на уроках Истории Русской Церкви мне очень пригодились эти дополнительные знания. Многие стороны церковной истории Дмитрий Михайлович помог мне понять еще в школьные годы. |
| Долго нам ждать не пришлось. Мы хотели было направиться наверх, как с лестницы быстро спустился очень высокий человек в подряснике, в длинной шейной цепочке от часов, в вышитом поясе. Это и был наш епископ Николай, тридцать с лишком лет день и ночь работающий на здешней трудной, невозделанной ниве. —122— – «Милости просим, быстро заговорил он, благословляя нас широким крестом. Пожалуйте в гостиную». Салон, носивший торжественное название гостиной и был той темноватой клетушкой, которую мы только что осмотрели. Перекинувшись с нами несколькими словами в так называемой гостиной, преосв. повел нас, быстро, как всегда, вверх по лестнице в наши комнаты, которые были приготовлены и ждали только нашего приезда. Прошли по дороге через младший класс здешней семинарии. Ученики сидят по-японски на полу, поджав под себя ноги. Вместо парт перед ними стоят низенькие и длинные скамейки. Шел урок китайского языка и маленькие японцы старательно выводили большими кистями самые невозможные китайские иероглифы. Учитель с кафедры закрякал, зашипел и совсем рассыпался в реверансах. Это был старичок, маленький, худой, бритый. По словам преосв., он уже давно принял христианство; теперь его сын учится в Петербурге, в Духовной Академии. Усадив нас за чай, преосв. побежал собирать свою молодую паству в церковь : по случаю нашего приезда нужно было служить благодарственный молебен. Церковь помещалась в том же здании, рядом с классом, только что виденным нами. Она была уже тесна, вмещала одних только учеников и учениц наших школ. Собора ждали все: народу теперь приходилось стоять в сенях и на лестнице, а то и совсем не удавалось ни слышать ни видеть ничего. Мы стали на клирос. Церковь между тем наполнялась. Пришли попарно тихо, как овцы, ученицы женской школы с несколькими учительницами. Побойчее, но тоже, сравнительно с нашими, совсем скромно пришли и разместились семинаристы. Началась служба. Служил сам преосв. с японским священником и диаконом. Служили все на японском языке, только преосв., по случаю нашего приезда, говорил возгласы и читал евангелие по-славянски. Пел хор вообще очень хорошо. Пело человек сто из учеников и учениц. Напевы, конечно, все наши, только слова другие. Диакон также несколько нараспев говорил ектенью, только голос его |
| § XIX), а также наконец непрестанно томились в молитвах (Козьма пресвитер и патр. Евфимий. Первый не совсем понятным образом, противореча себе, сначала говорит, что они принимали одну молитву «Отче наш», а потом – что «молитвы их прелести тысящи суть». Что кроме «Отче наш» богомилы имели и другие, многие или немногие, молитвы, это дает знать и Зигабен, когда говорит, что при перекрещивании православных, переходивших в их секту, были петы непотребные молитвы, § XVI). Относительно крещения частные общины или толки не сходились между собой, – одни крестили детей и перекрещивали совращавшихся в секту (Амартол по изд. Муральта стр. 610, 14, Зигаб. § XVI); другие более строгие не допускали никакого подобного обряда (Косьма прес., Лаврск. Троицк. Кормчая 205, л. 367). Не соблюдая и не признавал христианских праздников (Козьма пресввт.), они соблюдали христианские посты, именно они постились в понедельник, среду и пятницу (Зигаб. § XXV). Иерархическое устройство у богомилов состояло в том, что каждая частная община или церковь имела своего учителя, который имел под собой двенадцать учеников, именовавшихся апостолами (Анны Комненой Alexiad. lib. XV, ed. Venet., t. XV, p. 884 и 887, Acta Patriarchal Consmanminop. Mukлoшuчa). Впрочем, богомилы всех вообще последователей своей секты называли священниками и диаконами (парт. Каллист), и сами себя исповедали и решили не только мужчины, до и женщины (Козьма пресв.). Нравственное учение богомилов было сурово-аскетического характера. 1) Так как по их мнению не только весь этот видимый мир, но и самое тело человека от диавола, то они ушли бежать из мира (Козьма пресвит.) и наставляли земную задачу человека в том, чтобы побеждать плоть духом посредством подвигов самоумерщвления и самоотрицания; вообще они предписывали своим последователям христианские добродетели не только в том их объеме, который обязателен для каждого христианина, но и в том, который в церкви только добровольно принимают на себя монахи. Так как богомилы учили безженству и все вообще обыкновенно носили монашеское платье (Анны Комненой Alexiad. |
| т. (Грам. Конст. патр. Паисия I к Москов. парт. Никону Сбп. 1881 г. стр. 44). Что касается нынешней современной нам практики греческой Церкви, то она уже, за немногими исключениями, вполне сходна с нашею. В современном греческом Типиконе мы находим ответом на возглас священника нынешнюю стихиру: «Ε’δωμεν το φως τ ληινον» (Τυπικν edit. 1884 an. pag. 4, 16, 17 et, cet.), с тою, однако, разницею, что поется она только с понедельника Святого Духа (Ibid. pag. 312) до субботы праведного Лазаря (Ibid. pag. 275). В великую субботу на литургии и в субботу пред Пятидесятницею «ντ το ε’οομεν τ Φως, λγεται τ παρν Μνσδητι ευσπλαγχνε κα αν, χαθ- μνημνεοσας το ληστοδ, ν τη βασιλεα των ουρανν«, т. е. вместо «Видехом свет истинный», говорится настоящий стих: « II о м я н и, благоутробне, и нас, якоже помянул еси разбойника во царствии небесном» (Ibid. pag. 288 et 309), затем во все двунадесятые Господские праздники и в дни отдания их вместо «Видехом свет истинный» положено, по Уставу, петь тропарь праздника (pag. 24, 27, 72, 85, 91 et. cet.). От Вознесения Господня до дня отдания этого праздника вместо стихиры: « Видехом свет истинный» указано петь тропарь вознесению. «Σημεωσαι, читаем мы в современном греческом Типиконе, δτι μχρι της ποδσεως της ναλψες εις τ· ’Εξαρετο»:, ν Αξιον στιν, ψλλεται κτος της μρας της ποδσεως, μετ το κοινωνικν, Ανελφθης εν δξη«, τ. е. заметь, что до отдания праздника Вознесения на Изрядно поется «Достойно есть», кроме дня отдания, после же причастна «Вознесся еси во славе, Христе Боже наш» (Τοπικ. pag. 306 not.) «Eis – πολλ ετη δσποτα» 6 , а затем со времени собора 1666 – 67 годов 7 , когда последний возглас сделался отличительною особенностью только одного архиерейского служения, стихира: «Видехом свет истинный» осталась в нашем священническом Служебнике одинокою и навсегда укрепилась в данном месте. Что же касается служебников южно-русской печати, то в них со времени издания Стрятинского Служебника в 1604 году епископом Гедеоном Балабаном, ответом на возглас священника: „Спаси, Боже, люди Твоя» печатаются чрез все XVII столетие слова: „Εις πολλ ετη δσποτα» 8 , которые не исчезли из практики южно-русской Церкви даже и в начале XVIII столетия. |
| …Спотыкаясь, скользя по мокрой булыжной мостовой, по бурым, набухшим дождевой водой и слякотью листьям, бежит Лора; золотые волосы сыпятся из-под сползшего платка, липнут ко лбу, лезут в глаза; бежит, вжав в себя розовый плачущий кулек, обхватив его окоченевшими руками, закрывая плечами, ключицами, онемевшим лицом. Пьяная матросня улюлюкает и палит ей в спину. – Куда же ты теперь, Павел? – На Дон, к Корнилову. На приграничных с Донской областью станциях с декабря были установлены прочные заслоны, бдительный контроль. Офицеров-добровольцев, которые со всей России стеклись к Ростову и Новочеркасску, задерживали, арестовывали, убивали. Выправленные правдами и неправдами фальшивые документы не помогали: осанка, жесткий взгляд, образованная речь – все это резко отличало их от тех, кто заполнял в то сумбурное время вагоны, теплушки, железнодорожные станции. Патрули, бегущие с фронта солдаты, красногвардейцы, классовым чутьем безошибочно выделив «золотопогонника», выкидывали его с поезда на полном ходу. Тысячи и тысячи офицеров, растерзанные толпой на полустанках, изувеченные, с выколотыми на плечах погонами, погибали, не доехав до своих, до Дона… Нам неизвестна судьба Павла Трофимовича Магдебурга. Не знаем и о его старших братьях – Василии, Якове и Константине. Их имен нет среди галлиополийцев, не встретили мы фамилию Магдебургов и среди многочисленных союзов русских офицеров в эмиграции, нет их и в тех списках, в которых обнаружили мы имя Григория Трофимовича… 13 Украина казалась оазисом, убежищем, неиссякаемым рогом изобилия. Кругом хлопотали о выезде. Затравленные петербуржцы неожиданно находили в себе украинскую кровь, нити, связи. Савичам искать не приходилось. Связи, нити, кровь, живые и теплые, не прерывались никогда. Глядя на заострившиеся личики детей, усталую, померкшую жену, Михаил Савич решил отправить семейство в Белую Церковь – небольшой городок на берегу реки Рось, от Киева примерно в 80 километрах, где когда-то служил его отец, Людвиг Федорович. О столичном образовании для детей сожалеть уже не приходилось: «Трудовая школа (б. Ларинская гимназия) удостоверяет, что ученик Савич Борис занимался трудом по переноске и установке парт, столов и проч. предметов школы. |
| При входе в Троицкий храм с западной стороны в подвальном помещении находился склеп, в котором с разрешения епархиального начальства были похоронены храмоздатель Алексей Петрович Хренников, его жена и двое его детей. Сама церковь была обнесена каменной оградою с тремя проездными чугунными воротами, начатыми постройкой в 1861 г. С западной стороны ограды находились дом священника и просфорная, а внутри ограды с восточной стороны Троицкой церкви — могила настоятеля храма протоиерея Ксенофонта Павловича Петропавловского, скончавшегося в 1883 г. У церкви были похоронены также протоиерей Иоанн Яковлевич Каменский, священник Гавриил Воскресенский и диакон Иван Терентьевич Преображенский. У западных ворот храмовой ограды находилась деревянная, на каменном фундаменте, обшитая железом часовня во имя св. Александра Невского, построенная в память спасения императора Александра II от покушения на его жизнь в 1866 г. Штат священно- и церковнослужителей Троицкого храма составляли два священника, диакон и два псаломщика... Церковно-приходская школа при Троицком храме действовала с 1887 г. Преосвященный Александр, епископ Тамбовский и Шацкий, посетивший школу в 1896 г., отметил, что ученики школы при Троицком храме, а их тогда насчитывалось 80 человек, «поют всю обедню и очень стройно пропели несколько песнопений из литургии». Первые годы занятия проходили в наёмной квартире, а в 1898 г. школа и библиотека разместились на втором этаже построенного для неё каменного двухэтажного здания. Школа занимала шесть комнат и коридор, отапливалась четырьмя печами. Две комнаты из шести были заняты кухней и комнатой при ней, а в одной комнате находилась квартира учителя. Любопытна такая подробность в описании внутреннего интерьера школы: на три классных комнаты было 25 двухместных парт, три классных доски и в каждом классе по иконе. Во время Первой мировой войны здание школы было отдано под приют для детей-беженцев, а занятия проводились в послеобеденное время в здании школы Вознесенской церкви. В 1915 г. заведующим и последним законоучителем школы был протоиерей Иоанн Васильевич Смирнов, законоучителями — протоиерей Михаил Иванович Платонов и псаломщик Василий Дмитриевич Виноградов, учителями — псаломщик Павел Васильевич Архангельский и Людмила Петровна Островская. В 1916 г. в школе обучались 20 мальчиков и 16 девочек. Церковноприходская школа при Троицком храме просуществовала до 16 апреля 1919 г. |
| В храме Богоявления Б.Семеновского более 30-ти лет прослужил настоятелем ветеран Великой Отечественной Войны протоиерей Петр Бахтин. Родился о.Петр в 1918 году в многодетной трудолюбивой семье на орловской земле, в селе Бородинка, недалеко от города Ливны. Детство выпало на годы репрессий. В 30-е гг. семью сослали в Казахстан, где он потерял отца и троих своих братьев и сестер. Когда достиг совершеннолетия, началась финская война. Юноша Петр решительно и смело встал в армейские ряды. Потом началась Великая Отечественная Война и Петр Бахтин, сначала лейтенантом артиллерийского полка, а потом командиром батальона героически защищал наше отечество. С четырьмя орденами на груди вернулся он в свой родной город, с собой на родину он привез Библию, которую получил в подарок за свою доблесть от чешского врача – христианина, сохранившего ему жизнь. В 1949 году по благословению своей матери и их духовника о.Севастьяна Карагоспоренского (ныне канонизированного) с рекомендацией приснопоминаемого Митрополита Алма-Атинского и Казахского Иосифа (Черного) Петр Бахтин поступил в Московскую Духовную семинарию, но через 2 года был арестован и отправлен в Пермские лагеря за то, что стал верующим христианином и стал свой парт. билет. Пять лет лагерей не смогли сломать его твердого духа и решимости служить Богу. Освободившись Петр Сергеевич продолжил учиться в семинарии, успешно ее закончил, женился и принял священный сан. Вместе со своей матушкой Светланой (в крещении Ларисой) батюшка воспитал троих сыновей, которые все стали священниками. Старший Александр – диакон, средний Сергей – священник, младший Алексей – протоиерей (упокоился в 2006 году). Ни одно десятилетие нес свое пастырское служение о.Петр, постоянно окормляясь у братии Троицко-Сергиевой лавры. 22 января 2005 года на 87 году, закончил свой жизненный путь митрофорный протоиерей Петр Сергеевич Бахтин. Сейчас в Богоявленском храме служит его приемник священник Владимир (Федоров), который проходил здесь же и в г. Талдоме, в храме Архистратига Михаила послушание пономаря, алтарника, диакона, и был рукоположен в сан священника 28.08.2003 года. С 1 сентября 2003 года назначен настоятелем Богоявленского храма села Б.Семеновского. |
|
|
