| Вступаем в новое лето. Примите высокопреосвященнейший владыко наше усердное поздравление с теплыми благожеланиями и благословите нас. Все присланные вашим высокопреосвященством рукописи получены. – и восхитительное письмо о.Петра благоговейного. 19 Слава Богу благодающему нам! Я пересмотрел все все, полученное с завода. Есть рукописи, полезные нам, хотя неполные и безымянные. – Оглавление их прилагается при сем. Каталог второй рукописи не поспел. Одна только полная, другая без конца, третья без начала и конца. Первые мало содержат раскольнического, и довольно такого, что может быть обращено против них. В ней под каждою главою приводится свидетельства из старопечатных и старописьменных книг, из собственно раскольнических. Рассуждения составителя нет. Это сборник по главам. Вторая – явно раскольническая. Свидетельства приводятся в двух видах из древних и новых учителей, и в двух главах отдельных и притом так, что последние всегда выставляются в ней явно противоречащими первым. Инде сводятся свидетельства новых и кратко указывается разногласие их самих, напр.отзывы о важности и неважности перстов в крестном знамении, о материи креста и проч. Некоторые главы в ней, совершенно одинаковы с главами первой рукописи. И она тоже собрание свидетельств без своих соображений, и не вся. Есть главы от 1 до 89, и от 98 до 103. Об антихристе только началось. Когда бы попались как-нибудь и остальные главы? Третья без оглавления, и начала. Почему неизвестен состав ее. Есть от 4 главы до 78. Она духа безпоповщинского (как и вторая), и в целом должна быть весьма обольстительна: подрывает основы видимого устроения Церкви. И в ней свидетельства древних и новых учителей, но не противные, а всегда так: после древних с сим согласуют, или тожде умствуют и новые учители. То и другое в одной главе. Во всех трёх – места приводятся из Св.Писания В. и Н. Завета просто или с толкованием; из Соборов кормчей – но – моканона просто или с толкованием из Зонары и Аристена; из Св.Отец – прямо из них, или из Соборников; из богослужебных книг; из житий святых – Четь–Миней, прологов, патериков. Приводятся также Иосиф волоколамский, Никон черногорец, Зерцало или беседа души с телом, лексикон Памвы Берынды, Бароний и проч. Собственно раскольнические книги, служившие источником, суть: большой и малый катехизис, книга о вере, Кириллова, слова Максима грека , книга Аафа, дияконовы ответы… (Дорога выписка из сих последних, ибо их нет ни в семинарской библиотеки, ни в соборе, ни в городе Петрозаводске, как слышу). Свидетельства новых учителей браты из Жезла, Увета, Пращицы, Щита, Обличения, Камня веры, Розыска Богословия и Увещания митр. Платона, книжицы о блаженствах, Богословии Макария (прежнего), Регламента, книги о должностях приходских священников, катехизиса, издан. при патр.Адриане, Скрижали, сочинений святителя Тихона. |
| В.В. Виноградов Председатель ПРЕДСЕДАТЕЛЬ Древние славянизмы на протяжении истории русского литературного языка не раз переходили из активного словаря в пассивный. Они как бы впадают в летаргию, но затем – спустя век-другой, вновь пробуждаются к жизни. И если это пробуждение происходило под влиянием живой русской народной речи или западноевропейских языков, то старославянское слово вновь становилось активным и современным. Слово председатель укрепилось в русском языке с XVI–XVII вв. под влиянием западноевропейских président, President, которые в свою очередь восходят к латинскому praesidens. Однако и в ранней церковнославянской традиции уже были однородные образования. В самом деле, старославянский глагол прдъсдти – прдъсдати выражал значение – «занимать высшее, первое место». Ср. в Остромировом Евангелии отглагольное существительное прдъсдания на съборищихъ ( Лук. ХХ, 46 ) (Срезневский, 2, с. 1641). Кроме того, в соответствии с церковнославянскими нормами образования названий действующего лица от глагольной основы с помощью суффикса -льник (ср. молчальник, отшельник) в среднем периоде истории церковнославянского языка в XIV–XV вв. употреблялось слово предсдáльник (ср. «Чуднаго и славнаго святителя Иакова великаго приидите псньми божественными и священными похвалимъ; яко Ростову предсдальника. Мин. мес. ноябрь 27» (сл. 1847, 3, с. 435). Надо думать, что и слово предсдатель, хотя оно и не отмечено в «Материалах» Срезневского, все же изредка употреблялось в церковнославянских памятниках русской редакции XI–XV вв. В «Словаре церковно-славянского языка» А. Х. Востокова (2, с. 121) отмечено слово прдъсдтель. Однако в официальный и бытовой язык слово председатель входит гораздо позже. Раньше всего оно начинает употребляться в официальном языке юго-западной Руси. Здесь оно укореняется в XVI в. В «Словаре» Памвы Берынды: «Председатель – староста, урядник, тот, который напершее месце заседает» (2, с. 80); см. также «Лексикон славеноросский» Памвы Берынды, с. 119). |
| На это выражение, как на принадлежность низового, вне-литературного языка, указывал еще в 50-х годах XIX в. проф. К. Зеленецкий в своей работе «О русском языке в Новороссийском крае» (с. 23). П. Сергеич (Пороховщиков) скорбел о засоренности русской интеллигентской речи в начале XX в. «Наши отцы и деды говорили чистым русским языком, без грубостей, и без ненужной изысканности; в наше время, в так называемом обществе, среди людей, получивших высшее образование.., читающих толстые журналы.., мы слышим такие выражения, как: позавчера, ни к чему, ни по чем, тринадцать душ гостей, помер вместо умер, выпивал вместо пил» (с. 7). Ср. в «Мелком бесе» Ф. Сологуба (гл. 9): «Тоскою веяло затишье на улицах, и казалось, что ни к чему возникли эти жалкие здания, безнадежно-обветшалые, робко намекающие на таящуюся в их стенах нищую и скучную жизнь» (с. 140). Таким образом, можно думать, что просторечное выражение ни к чему в значении «зря, попусту, бесполезно» стало распространяться в общегородском просторечии из говоров южных и западнорусских городов во второй половине XIX в. Этим самым была подготовлена историко-морфологическая и семантическая почва для возникновения и для закрепления слова никчёмный. Слова никчемный, никчемность в украинском и белорусском языках сложились и укрепились гораздо раньше, чем в русском. Слово некчемный употреблено в «Лексисе» Лавр. Зизания (1596) в объяснении баснословия: «нкчемна мова» (л. 3 об.). Ср., однако, в «Лексиконе славеноросском» Памвы Берынды (изд. 1627): «бachocлobie: банье, байки повданье» (Берында П. Лекс. столб. 2; с. 5). Но вообще в Лексиконе Памвы Берынды не раз встречаются слова некчемный, некчемность, особенно в определениях слов, например, собственного имени Авель – нкчемност; с. 333 (с. 171) 218 . В «Синониме славеноросской», изданной в приложении к исследованию П. И. Житецкого «Очерк литературной истории малорусского наречия в XVII веке» помещены такие слова: «Нкчемная – растлнная, гнилая. Нкчемно – суетно, мерзко, мерзостно. |
| п.). Оно связано с глаголом подвигати – подвигнути. Оно давно широко употребительно в памятниках древнерусской письменности – как переводных, так и оригинальных. В «Материалах» И. И. Срезневского отмечены следующие значения этого слова, иллюстрируемые примерами из русских текстов XI–XV вв.: 1) «движение»: без подвига – без движения, без перемены, неизменный ( греч. κνητοι). Это значение отмечено в Изборнике 1073 г., представляющем собою список со старославянского оригинала. В «Изборнике Святослава» 1073 г.: безъподвига cboйcmbiя, а в летописи: неподвижна свойствия (ср. греч. διτητες κνητοι). (Ср. И. И. Потапов. К вопросу о литературном составе Летописи. 1. Летопись и «Исповедание веры» Михаила Синкелла// РФВ, 1910, 1–2, с. 8). 2. «стремление, старание». В «Житии Нифонта» XIII b.: Инии же чьрни въ въздоус стояху, подвигъ имуще и вьрьстние, еже въсхытити и оудьржати да чвча. 3) «борьба; сильное утомление» (?) (греч. ν γωνα) (в Остром. ев., Лyk. XXII, 44 ; Юрьев. ев. п. 1119 г.). 4) «великое и трудное дело»: Подвигъ страдания. Мин. праздн. XII b. 161 (см. Срезневский, 2, с. 1032–1033). В древнерусском списке «Бесед» папы Григория Великого слову подвиг соответствует в латинском источнике слова studium и intentio (Соболевский, Назв. соч., с. 71). В «Лексиконе словеноросском» Памвы Берынды подвиг толкуется так: «Игриско, cmpaдahie, силованье, богованье, бой, битва, валчнье, гонитва, старанье, труженье, бояень, сконанье, тжкость, ширмрство, валка за которую платят, чуйное старанье, потычка, клопоть» (Берында П., Лексикон, с. 85). Легко заметить, что значение «стремление, старание», в сущности, легко объединяется с основным реальным значением слова подвиг – «движение». На основе прямого значения подвиг «движение» в древнерусском языке XV–XVI b. развилось у этого слова новое значение или вернее ответвился новый смысловой побег: «путешествие». Напр.: «И как его Царской подвиг будет к Москве, и вам его Государское Величество велит с собою ехати» (Акты Ист. II, 383; см. |
| — Нет. — Почему? Надо петь. Это самое нелепое занятие. С соседнего стола спросили его: — А ты сам-от — поешь? — Да, я — бездельник! Ну? — Ничего. — Не новость. Всем известно, что у тебя в башке ничего нет. И никогда ничего не будет. Аминь! В этом тоне он говорил со всеми и со мною, конечно; хотя после двух-трех угощений стал относиться ко мне мягче и даже однажды сказал с оттенком удивления: — Гляжу я на тебя и не понимаю: что ты, кто ты и зачем ты? А впрочем чёрт тебя возьми! К Клещову он относился непонятно: слушал его с явным наслаждением, даже иногда с ласковой улыбкой, но не знакомился с ним и говорил о нем грубо, презрительно: — Это — болван! Он умеет дышать, он понимает, о чем поет, а все-таки осёл! — Почему? — По природе своей. Мне хотелось поговорить с ним, когда он трезв, но трезвый он только мычал, глядя на всё отуманенными, тоскливыми глазами. От кого-то я узнал, что этот на всю жизнь пьяный человек учился в Казанской академии, мог быть архиереем,— я не поверил этому. Но однажды, рассказывая ему о себе, я упомянул имя епископа Хрисанфа; октавист тряхнул головою и сказал: — Хрисанф? Знаю. Учитель мой и благожелатель. В Казани, в академии,помню! Хрисанф значит — златой цвет, как верно сказано у Памвы Берынды. Да, он был златоцветен, Хрисанф! — А кто это Памва Берында? — спросил я, но Митропольский кратко ответил: — Не твое дело. Дома я записал в тетрадь свою: «Непременно читать Памву Берынду»,— мне показалось, что именно у этого Берынды я и найду ответы на множество вопросов, тревоживших меня. Певчий очень любил употреблять какие-то неведомые мне имена, странные сочетания слов; это очень раздражало меня. — Жизнь — не Анисья! — говорил он. Я спрашивал: — Кто это — Анисья? — Полезная,— отвечал он, и мое недоумение забавляло его. Эти словечки и то, что он учился в академии, заставляли меня думать, что он знает много, и было очень обидно, что он не хочет ни о чем говорить, а если говорит, то непонятно. А может быть, я не умел спросить его? Но все-таки он оставлял нечто в душе моей; мне нравилась пьяная смелость его обличений, построенных под пророка Исайю. |
| Говорим второе, имея достаточное основание предполагать, что такая важная часть в Номоканоне, как епитимии монашествующим, могут трактоваться элементом уже после привнесенным в первоначальную редакцию Номоканона. На основании всех таких соображений мы и повторяем: Номоканон со стороны его содержания, столько же может пониматься специальным духовническим руководством, сколько и общим руководством для пастырей. Вслед за установлением общего понятия о Номоканоне, автор устанавливает, затем, на основании его содержания, именно греческое его происхождение. Те филологические и те этнографические данные, которые в сем случае извлекаются автором из текста Номоканона – несмотря на всю их краткость, – действительно, весьма наглядно констатируют необходимость греческого подлинника 87 . Что же касается до надписания первой статьи, то действительно, Берында понимает здесь афонских духовников, как именно авторов. Но, во-первых, это относится только к одной той статье, над которою стоить такое надписание, а во-вторых, это надписание – отвечает только личному мнению Берынды, а не действительности. С первой точки зрения очевидно, нельзя распространять смысл настоящего надписания и на весь Номоканон, – иначе, и сам Берында не замедлил бы указать на этот факт и указать более рельефно, – в надписании всего Номоканона. Со второй точки зрения тоже надписание не имеет какой-либо исторической ценности. Если бы мнение Берынды отвечало действительности, то в массе дошедших до нашего времени списков Номаканона, во всяком случае раз другой сохранилось бы надписание настоящей статьи, хотя бы отдаленно совпадающее с надписанием, принятым Берындою. Между тем, по этим спискам мы видим исключительно или надписание указываемой статьи вообще, как – « Νουθασα πρς τν πνενματικν πατρα κα σφαλεα " 89 , или даже отсутствие всякого надписания 90 . Соответственно всему этому правильнее думать, что таким надписанием Берында или имел в виду сильнее (чем в предисловии) указать вообще на связь Номоканона с Афоном, откуда, действительно, он заимствовал для своего издания оригинал, – или желал придать больший авторитет своему изданию, в силу уважения к Афону в русской среде, – или, наконец, вообще давал понять, что с идеями надписываемой теперь статьи сроднились и афонские духовники, благодаря действительно широкому и давнишнему употребление там издаваемого Номоканона. Позволительно думать при этом, что избирая для издания именно настоящей Номоканон, Берында руководствовался не столько его практическими значением собственно на Афоне, сколько тем же самым вообще в греческой церкви его времени. Подобное наблюдете он всегда мог составить еще ранее своего пребывания на Афоне, при своих далеких странствованиях по всему Востоку 91 . Связывая же в своем издании Номоканон именно с Афоном, он имел в виду, дабы придать большую ценность этому изданию, – связать происхождение его вообще с Востоком и в частности с пунктом, наиболее известным по благочестию Руси времени издателя. |
| Если дойти вдоль моря до часовой башни и свернуть в крытые галереи магазинов и базарчиков, то никуда уходить не захочешь. Судя по всему, что мне понятно на Востоке, жизнь дается для того, чтобы играть в нарды, пить крепкий чай из пузатых стаканчиков и знать три-четыре фразы на пяти-шести языках. Есть, конечно, и другие занятия. Но они для молодежи, для женщин, для кого-то еще. А если усы у тебя уже седые, нескольких зубов во рту нет, но из тех, что есть один – золотой, то твоя мера – нарды, чай, наргиле, медленные разговоры, прерываемые громким смехом. В этот мы жутко стоптали ноги, снуя то между рядами блошиного рынка, то у подножия нелепо выглядящих на Святой земле небоскребов. Потом мы освежали эти же самые наши (других нет) ноги в прохладных волнах Средиземного моря напротив своего отеля. А вечером того же дня опять были в Яффе, но уже не бродили, а сидели. Сидели за столиком в ресторанчике и ели рыбу. Есть много грехов на свете, но один из них – это быть на берегу Средиземного моря и не поесть свежей рыбы, которая и вкусна, и недорога. А ведь в Тель-Авиве столько музеев! Я люблю музеи. В них сконцентрирована и удобно подана для усвоения обильная умственная пища. Здесь есть музей Библии, музей Армии Израиля, музей искусств, и куча прочего. Но супруга моя – против. Не потому, что не любит музеев. Она говорит: «Смотри на лица, слушай говор людской. Это лучше музеев». Отчасти я соглашаюсь, отчасти просто смиряюсь. Говорил же Бог Аврааму: «Слушайся голоса жены твоей, Сары». Еще вчера мы были в Иерусалиме. Надо сказать, что контраст между Иерусалимом и Тель-Авивом таков же, что и контраст между ранней Литургией в Лаврских Пещерах и ночной жизнью Крещатика. И некоторые кварталы Тель-Авива можно назвать «Модос». Это потому что евреи и арабы читают справа налево, так у них как раз Содом и получится. Отдельная тема – названия улиц. По ним узнаешь степень посвящения в местную историю. Помню, когда во Львове появилась улица имени Памво Берынды, один мой знакомый искренно был уверен, что это персонаж, подобный Патрису Лумумбе. Хотя о. Памво был монахом Киевской Лавры и прославился печатанием книг. А имя у него египетское, в честь одного из древних отцов. Вот и мы, глядя то в карту, то на указатели названий улиц, проверяли себя на предмет знания современной и древней истории Израиля. Надо сказать, не все мы знаем, ой, не все. |
| 1603 г. «о семиградском архимарите о милостыне». В записях о Смутном времени С. Немоевского сообщается, что падению Лжедмитрия I способствовало обращение Гедеона (Балабана) и М. к населению Москвы с разоблачением связанных с самозванцем планов обращения России в католицизм (Pamitnik Stanisawa Nemojewskiego. Lwów, 1899. S. 109). В письме к рокошанам 1606 г. М. жаловался на немощь, к-рая не давала ему возможности полностью отдаться делу защиты Церкви и верующих ( Maciejowski. Pimiennictwo Polskie. 1852. S. 225). Через 3 года епископ умер. В связи с тем что хиротония его преемника - униата Афанасия (Крупецкого) - состоялась в июне 1610 г., мн. исследователи ошибочно полагают, что М. умер незадолго до этого, однако королевская номинационная грамота Крупецкому в епископы была дана 15 сент. 1609 г. Свидетельство о кончине М. есть в письме Ипатия Потея Льву Сапеге 1609 г.: «Как только я узнал о его смерти, будучи в Варшаве, немедленно отправился до господина Калинского, перемышльского старосты... и просил внимательно следить за этим делом, чтобы... не допустил на Перемышльскую кафедру схизматика» (АСЗР. Т. 6. 77). В письмах нунция Франческо Симонетты кард. С. Боргезе от 30 мая и 3 авг. 1609 г. тоже обсуждался вопрос о замещении вакантной после смерти М. Перемышльской кафедры (Analecta OSBM. LNAHU. T. 3. N 963. P. 17-24). Более точные сведения о кончине и погребении М. содержатся в уже упоминавшемся посвящении Берынды Ф. Копыстенскому. В части произведения, прославляющей М., сказано: «Даровал му теж Б[ог] й то, же на столици своей… й памяти годно живота й бегу своего докончил. Припомяну ще й то, що знамените святобливость живота его й веры певность показует й осведчает, же гды пред постом Великим з тымся светом розстал, тело его през пост аж до н[е]д[е]ли Светлои (сиреч Въскр[есе]ниа Г[оспод]ня)… цело й ненарушне превбывло, аж до часу погребения, которого часу все елемента звыклися рушати й отменати, а тело того бл[а]ж[еннаго] еп[иско]па, яко православное веры вызнавци, й за бл[а]г[о]ч[ес]тïе трудившагося, цело й ненарушно з добрым запахом пребыло, што часу погребу всем там правоверным яко й многих стано[в] людем было в подивеню» ( Титов. |
| 6. Отсюда видно, что под невестою наши предки разумели не только обрученную, но и жену вообще: так и Памв. Берынд. объясняет слово жена –невестою; а Еву называет «першая невеста створеная». По-польскии niewiasta sla djablica, indzâ еще любопытнее у Памв. Берынды же находим: «невестник, чрътог, ложница». – Вот как ученые объясняют невесту: Челаковский производит от веду, невеста как бы non ducta (Slow. nar. pjsn, II, 221): но изменения «е» в «е» не допускает организм славянского языка; другие, а за ними и Миклошичь 97 , производят от видети, и невеста, по их мнению, как бы non visa: так как невеста имела общее значение жены, невесты, снохи: то это объяснение противно самому смыслу слова невеста. Всех счастливее был при объяснении этого слова Катков 98 , потому что обратился к языку скр-му: ибо этот язык остается источником объяснению славянских слов, по преимуществу имеющих смысл родства. Невесту Катков объясняет скр-м причастием: hibêçimâ (введенная, преданная, зарученная) от biç входить, от коего причинная форма: вêç – ajiimyм вводить. Это объяснение, не противореча законам языка, вполне соответствует значению невесты, в обширном смысле принимаемому. Такое производство подкрепляется еще более тем, что в Магабгарате глагол нивиç именно значит: uxorem ducere. – Теперь следует разыскать: во-первых, остался ли в славянском языке скр. предлог «ни», перешедший в «не» в слове невеста, и, во-вторых, нельзя ли помощью славянского языка его отделить, чтобы обнажить коренное слово веста в слове невеста. Об остатке скр-го предлога «ни» свидетельствует наше древнее слово hemiй, серб. нетяк, нетяка племянник, -ца, уже у Ул. попадающееся в форме nipjis, в общем смысле родственника, συγγενς, в О.Е. жика, Io. 18, 26. Нетий соотвествует скр-му апатья proles, состоящему из апа – от, и местоимения тья, коим образуются не только скр. игатья здешний, но и гот. framapia, и наше he-miй: приставка же «не», общая с гот. ni в nipjis, имеет смысл: под, от, внизу в скр. слитном предлоге ни, сродном с нашим ни-з, др.н. |
| Таковы средства, какими располагали мы для настоящего издания греческого текста Номоканона. Что же касается до славянского перевода, то он по-прежнему издается нами на основании современных официальных изданий при Большом Требнике, составляющих, как известно, простую перепечатку Никоновского издания 1658 г. Но этот текст, во-первых, сравнен нами со всеми до-Никоновскими изданиями Номоканона, южнорусскими и Московскими; во-вторых, дополнен из этих изданий (и отчасти – из рукописей) в тех местах, где того требовал греческий подлинник; в-третьих, очищен от разных ошибок, преимущественно в цитатах, указывающих на канонические источники правил Номоканона, причем, однако все такие поправки прямо нами оговорены. При сравнении нынешних изданий с прежними (до-Никоновскими), мы не обращали внимание на словесные (лексические) отличия их одного от другого (не приводили, например, таких вариантов, как «инок» и «монах», «людин» и «мирский», «дитя» и «отроча» и т. п.), но не упускали из виду ничего, что существенно нужно для истории славянского текста Номоканона у нас в России, именно отмечали все материальные, хотя бы из одного слова состоящие особенности каждого издания, которые характерны по отношению к самим издателям, как свидетельства об их канонических воззрениях и понимании смысла издаваемых правил, или которые совпадают с чтением какого-либо из греческих списков (что всего чаще замечается в издании Берынды). Мелкие отличия до-Никоновских изданий от нынешних указаны нами под славянским текстом статей Номоканона, в виде вариантов; более крупные – в наших примечаниях к обоим текстам; наконец длинные прибавки или «пристежения» Киевских издателей к первоначальному тексту Номоканона мы поместили в особом приложении ІІІ). При этом каждое издание мы обозначали или полным именем и фамилией его совершителя, или гораздо чаще – только начальными буквами, этих имен и фамилий (Б=Берында, К=Копыстенский, М=Могила, Ж=Желиборский, I=тождественные издания патриархов Иоасафа и Иосифа). Немаловажную особенность южнорусских изданий составляют находящиеся в них против большей части статей Номоканона напольные заметки, в которых та или другая статья ставится в связь или с местами св. Писания, или с богослужебными и другими церковными книгами, или, наконец, с источниками местного церковного права. По совету проф. М. И. Горчакова, высказанному в его ученой рецензии на первое наше издание Номоканона, мы предполагали было принять в настоящее издание все означенные заметки, но вынуждены были отказаться от этого намерения, так как выполнение его представляло большие затруднения для типографии. Поэтому, при описании южнорусских изданий в истории Номоканона, мы ограничились только общим указанием на упомянутую их особенность. Впрочем, в своих примечаниях к славянскому тексту мы дали место некоторым пояснительным заметкам и тем цитатам Киевских издателей, которые внесли они в самый текст Номоканона. |
|
|
