| Формою своею они очевидно походили намемории или надгробные памятники, которые еще у некоторых древнихнародов обделывались именно таким образом 407 . Очевидно, что ипроисхождением своим они обязаны желанию древних христиан сделать престол как можно более похожим на надгробный памятник и таким образом как можно яснее выразить ту мысль, что престол есть гроб, – место, на которое полагается тело Христа. По крайней мере древние толкователи богослужения, наприм. Софроний и Герман ясно говорят, что престол христианский изображает собою святой гроб Христов и что киворий ставится над ним для того, чтобы «служить сокращенным, изображением и распятия и погребения и воскресения Христова 408 ». Очень вероятно поэтому, что первообразом христианских кивориев служил тот монумент, который воздвигнут был Константином великим над гробом Господним и с которым был по-видимому очень сходен киворий св. Софии в Константинополе, описанный Павлом Силенциарием. Кроме этих больших кивориев были в древне-христианских храмах еще кивории малые, которым более прилично это название 409 , которые чаще назывались перистериями (περιστεριον), башнями (turris) и (у нас в России) сионами. Кивории эти относятся уже собственно к разряду литургических сосудов и составляют один из древнейших их видов, наравне с другими подобными сосудами, служившими для помещения освященных даров и имевшими вид голубя, к которым башня всегда имела самое ближайшее отношение, служа как бы необходимым их дополнением. Происхождение этих сосудов самое древнее. О голубе упоминает еще Тертуллиан 410 . В IV и V вв. известия об этом сосуде встречаются у очень многих церковных писателей 411 : у Златоуста, Амфилохия в жизни Василия великого , Седулия, Павла ноланского и других. О башне с IV в. также упоминается очень часто и притом постоянно вместе с голубем. Так, в перечне даров Константина базилике Петра в Риме упомянута уже «башня с голубем из чистого золота с драгоценными камнями 412 . По свидетельству Анастасия библиотекаря папа св. |
| Хорошо известно, что Павел Силенциарий писал свои экфрасисы под влиянием поэта V в. Нонна Панополитанского, однако это влияние проявляется лишь в области метрики и стиля 418 . Структуру поэм Павла Силенциария никак нельзя назвать традиционной, равно как и их содержание. Их невозможно отнести ни к одной из жанровых форм и разновидностей, разработанных в античной или ранневизантийской словесности. Многочисленные описания храмов, в том числе в составе энкомиев их создателям, составлялись исключительно в прозе. Экфрасисы нередко писались гексаметром, но это были описания картин, статуй и мозаичных циклов, а не церквей 419 . Утраченные историко-эпические поэмы об императорах были посвящены скорее военным победам, чем возведению отдельных построек 420 . Единственный известный текст, который можно назвать прототипом экфрасисов Павла, – это посвятительная эпиграмма, которая была выбита на карнизе храма Св. Полиевкта в Константинополе, построенного Аникией Юлианой в 524–527 гг. Эта эпиграмма, созданная неизвестным автором, была написана гексаметрами и состояла из 34 стихов 421 . В ней, словно в зародыше, содержатся все темы и мотивы, которые будут впоследствии развиты Павлом. Эпиграмма начинается и завершается похвалой Юлиане, а центральная ее часть (как и у Павла) представляет собой экфрасис церкви, описывающий сперва архитектуру, а потом декор. Здесь мы обнаружим и ключевой для Павла мотив света, озаряющего церковь , и даже образ Фаэтона, сияние которого отражают стены храма 422 . Павел был, несомненно, знаком с этой эпиграммой, и она, по всей вероятности, послужила отправной точкой для его экфрасисов: когда Юстиниан возводил храм Св. Софии, он соперничал с Аникией Юлианой и стремился превзойти храм Св. Полиевкта. Точно так же и экфрасис его придворного поэта, как некая разросшаяся «посвятительная эпиграмма» величайшему храму, призван был превзойти стихи, начертанные на творении Юлианы. «Победить» предстояло не только в архитектуре, но и в словесном искусстве, – и задача эта Павлу вполне удалась: он создал экфрасис храма, не имеющий себе равных во всей византийской литературе. Павла Силенциария описание Храма Святой Софии |
| Юстиниан должен был устроить два, один за другим, амвона в св. Софии: первый при первом построении церкви (532–537), второй при её возобновлении (558–562), когда упавший купол сокрушил между прочим амвон с солеей. Первый амвон, подробно описанный Павлом Силенциарием (современником, чиновником Юстиниана, именно силенциарием,– κφρασις το μβωνος, в немецком переводе Кортюма в приложении к книге Зальценберга Alt-christliche Baudenkmale von Konstantinopel), представляя собой здание великолепнейшее, был обнесён огромным шатром или киворием. Как киворий святой трапезы (был поставлен в шатре, кивории), который сделан был таким образом, что кругом амвона были поставлены восемь колонн и на них положена сферическая крыша. И который отличался от кивория святой трапезы тем, что между его столбами также как у самого амвона было сделано ограждение из глухих погрудных стенок. (Иконографическое воспроизведение этого шатра или кивория, относительно крыши, которая сделана несферической – неверное, см. у Кортюма, а чтобы до некоторой степени вообразить себе всю величественную грандиозность этого кивория, для этого нужно видеть киворий над главным престолом в Римском св. Петре). Второй амвон, оставшийся, этого кивория уже не имел, потому что, как говорят позднейшие, у Юстиниана не хватило средств на его вторичное сооружение. Форма первого амвона описана Силенциарием, а что касается до формы второго, описаний которой неизвестно, то должно думать, что она была одинакова с формой первого. Это форма есть то, что мы представили выше: овальная беседка с погрудным ограждением, поставленная на колонны, и именно, как кажется, беседка без крыши над ней. (Т. е. не только без шатра, но и без крыши на колонках, поставленных на её собственные барьеры, – воспроизведение у Кортюма, но только там неправильно сделаны лестницы длинными и отлогими, тогда как Силенциарий прямо говорит, что они были крутые и, следовательно, короткие, описания Vers. 75). Изображение амвона нашей формы и крышей над ним (т. е. с крышей на колонках, поставленных на его барьер) см. у Ленуара в Architecture monastique, Paris, 1852, p. 340. Эту же форму имеет амвон в св. Марке Венецианском, представляющий собой, по всей вероятности, снимок с образца греческого. Изображения амвонов нашей формы, воспроизводящие её не совсем удовлетворительно, в Менологии императора Василия под 14 Сентября и 23 Октября,– ч. I, стр. 37 и 135,– в первом случае именно амвон св. Софии.– Что касается до амвонов других форм, то в городке Стагус-Калабак (др. Стагон), находящемся недалеко на северо-запад от Трикалы, до настоящего времени сохраняется в кафедральной епископской церкви древний амвон, представляющий собой ein rechteckiger Marmorthron in Gestalt einer kleinen byzantinischen Kirche mit Aufgängen an der Ost- und Westseite,– Энциклопедии Ерша и Грубера т. 84, стр. 422 (а о самом Калабаке см. Благовещенского «Среди богомольцев», стр. 452). |
| 654 Cp. 444–447. Здесь данный Павлом самому себе приказ остановиться содержит риторическую игру: автор переходит к описанию покрова на священной трапезе, касаться которой позволено только клирикам. 655 Долгое время ошибочно считалось, что здесь описываются завесы кивория (к длинному списку приверженцев данной точки зрения, приводимому Μ. Л. Фобелли, следует прибавить и следующие работы: Иерусалимская А. А. Ткани собора Св. Софии в Константинополе. С. 8–19; Матвеева Ю. Г. Завесы престола Св. Софии Константинопольской: иконография, замысел, традиция И Византия в контексте мировой культуры: материалы конференции, поев, памяти А. В. Банк (1906–1984). СПб., 2015. С. 53–62. (Труды Государственного Эрмитажа; [Вып.] 74)). Однако сейчас несомненно, что речь идет о покровах престола, см.: Speck Р. Die ΕΝΔΥΤ. Literarische Quellen zur Bekleidung des Altars in der byzantinischen Kirche//JÖB. 1966. Bd. 15. S. 331–333. Подробное описание научной дискуссии по этому вопросу см.: Fobelli Μ. L. Un tempio per Giustiniano... P. 158–160. 656 Как можно понять из последующего описания, изображение Христа Вседержителя с апостолами Петром и Павлом находилось на покрове, закрывавшем переднюю сторону престола. О ранневизантийских шитых алтарных покровах см.: Bovini G. Le «tovaglie d’altare» ricamate ricordate da Andrea Agnello nel Liber Pontificalis Ecclesiae Ravennatis//Corsi di cutura sulTarte ravennate e bizantina. 1974. T. 21. P. 77–90. 657 То есть шелковые. См.: Lopez R. S. Silk industry in the Byzantine empire//Speculum. 1945. Vol. 20. P. 1–42; Muthesius A. The Byzantine silk industry: Lopez and Beyond I I Journal of mediaeval history. 1993. Vol. 19. P. 19–23. 658 Описываемая Павлом Силенциарием иконография вполне соответствует другим известным примерам VI в. Ср., например, энкаустическую икону Христа Вседержителя из Синайского монастыря (Weitzmann К. The monastery of Saint Catherine at Mount Sinai: The icons. Princeton, 1976. Vol. 1: from the 6 th to the 10 th century. N Bl. P. 12–15, pl. 1,2,39–41). |
| 346 Описание Прокопия, в том числе четырех колонн между столпами, полностью соответствует современному облику храма, что дезавуирует попытку Кляйсса реконструировать «первоначальный» план с шестью колоннами (Kleiss W. Beobachtungen in der Hagia Sophia...). См. также: Hoffmann V. Der geometrische Entwurf... S. 23. 347 Ср.: Paul. Sil. Soph. 545–546 (с. 308–309). Здесь Прокопий возвращается к поэтическим образам при описании Св. Софии. 348 Ширина подкупольного квадрата 100 византийских футов. См.: Hoffmann V. Der geometrische Entwurf... S. 16. 350 Под «конструкциями» имеются в виду, вероятно, прорезанные окнами тимпаны, а под малыми колоннами (рукопись Vat. gr. 1065 дает в этом месте вариант κονας μακρος – «большие/длинные колонны») – либо колоннады хор с севера и с юга, либо длинные узкие колонки, разделявшие полукруглые окна в тимпанах (см.: Mango С. Byzantine writers... P. 43; Procopio di Cesarea. Santa Sofia... P. 164–165, nt. 122). Cp.: Paul. Sil. Soph. 532–541 (c. 306–307). 351 У Прокопия описан переход от подкупольного квадрата (39) к окружности купола (41). По мнению Р. Тэйлора, выражение «κυκλοτερς οκοδομα ν στρογγλ», которое мы переводим как «круглая выпуклая конструкция» и считаем относящимся к куполу, является указанием на наличие цилиндрического барабана, а не просто окон в основании первого купола Св. Софии. См.: Taylor R. A literary and structural analysis... P. 71–73. 352 О космологическом аспекте конструкции см.: Hoffmann V. Der geometrische Entwurf... S. 40–41. 353 Интересно, что купол Св. Софии Прокопий описывает не с точки зрения его конструкции (ср.: Paul. Sil. Soph. 481–505, с. 298–303), а как источник света (ср. выше, 29). Впрочем, и здесь есть прямая перекличка с Павлом Силенциарием (Paul. Sil. Soph. 509–511, с. 302–303). 354 Введение данной риторической фигуры, присутствующей, впрочем, не во всех списках, может быть связано с новаторской для Константинополя конструкцией парусов. 356 По-гречески επρσωπον (букв, «прекрасноликий»): употребление этого слова в кульминации описания может отсылать к слову πρσωπον в начале описания (1,1,31), а также к описывающей купол метафоре «откуда всегда раньше всего улыбается день» выше (1,1, 41). О куполе Св. Софии см. с. 31–32, примеч. 88. |
| В рассматриваемом описании Евсевия мир тварного бытия предстает системой храмов, отображающих духовные истины и, прежде всего, храм духовных существ, непрестанно славящих Творца. Главным храмом системы выступают Вселенная и человеческое общество в целом; далее следует душа каждого человека как храм Божий и, наконец, собственное церковное здание, создаваемое специально как место богослужения. Все эти храмы выполняют одни и те же функции – поклонения Богу, Его почитания и прославления. Таким образом, достаточно традиционные для древнего мира приемы описания произведений искусства перерастают уже в период поздней античности у одного из первых христианских писателей в новую, философски и богословски насыщенную историю искусства, во многом предвосхищавшую своеобразие и специфику художественной практики Средневековья. ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ БЫЧКОВ – зав. сектором эстетики Института философии РАН. Доктор философских наук. Автор фундаментальных трудов в области византийской, древнерусской и современной эстетики. Лауреат Государственной премии России в области науки и техники. О храме святой Софии Константинопольской Л.А. Фрейберг. Экфрасис храма Святой 31 …Экфрасис (см. примечание на с. 80. – Прим. ред.) сочинен по поводу освящения заново отстроенного храма (Святой Софии Константинопольской. – Прим. ред.); рукописное предание сообщает дату окончания поэмы – декабрь 562 года, хронисты сообщают дату праздника – 6 января 563 года. Экфрасис (1029 стихов) представляет собой довольно сложное произведение и в метрическом, и в композиционном отношении. Поэма делится на две части, из которых первая была прочитана во дворце, вторая (сохранившаяся хуже) – в доме патриарха Евтихия, совершившего освящение храма. После сообщения о предстоящем празднестве освящения храма поэт (Павел Силенциарий, см. выше. – Прим. ред.) переходит к последовательному описанию самого здания. Поэма начинается со сведений общего характера: упомянуты материал, зодчие, издержки, а затем, после дескриптивной части – детального описания внутренней архитектуры и убранства, – в самом конце поэмы помещен пышный, риторический энкомий (восхваление. – Прим. ред.) императору (ст. 921–1029). Архитектурные реалии, отмечаемые Павлом, очень точны: это подтверждается многочисленными совпадениями ряда описаний, содержащихся в поэме, с трактатом Прокопия «О постройках», с мемуарами Агафия, с хроникой Феофана и с сочинениями других, более поздних хронистов… Поэма… построена по принципу переходов от общего к частностям, от внешнего облика храма к мелким архитектурным деталям. …Поэт нередко обращается… к подробностям интерьера (описание верхней галереи, кресла патриарха, ложи императора)…к внешним чертам здания (виды мрамора, атриум, фонтан). |
| В юности Агафий увлекся сочинением стихов в разных жанрах. Он сам составил своего рода обзор своего поэтического творчества: «С детства я больше увлекался героическим ритмом и весьма упивался сладостью поэтических тонкостей. Мною написаны в гекзаметрах маленькие стихотворения, которые называются «Дафниака», украшенные эротическими мотивами и наполненные разными волшебными сказками. Далее мне казалось достойным хвалы и не лишенным прелести собрать новые и свежие эпиграммы, еще не обнародованные и разбросанные. Я собрал их, насколько это возможно, в одно целое и списал по одной, приведя их в систему. Тогда мною были написаны многие другие произведения не ради пользы, а ради удовольствия» 724 . Известно, что Агафий сочинил девять книг, упомянутых им в «Дафниаке», собрал эпиграммы своих современников, добавив к ним и собственные произведения в этом жанре, и написал другие сочинения в стихах и прозе. Самым значительным его вкладом в греческую поэзию являются около ста его сохранившихся эпиграмм. Среди них есть и та, что адресована его старшему другу и товарищу по поэтическому ремеслу Павлу Силенциарию. В ней он объясняет причины, удерживавшие его в Хрисополе (Искюдаре), препятствовавшие перебраться через Босфор и приехать в столицу, где бы он смог встретиться и с Павлом, и со свой возлюбленной, а причина эта – в «законах», иными словами, в юридической практике – ходатайствах по делам, но еще и, о чем он прямо не говорит, в притягательной красоте местности, где он задержался: «Здесь, зеленея, земля вся в цветенье побегов явила прелесть этих ветвей, щедро дающих плоды. Здесь голосисто поют, укрываясь в тени кипарисов, матери, нежных своих оберегая птенцов. Звонко запели щеглята, и горлица тихо воркует; на ежевичном кусту выбрала место она. Радость какая от них мне, когда я хотел бы услышать больше, чем Феба игру, голоса звук твоего, как бы двойное желанье меня охватило: хочу я видеть, счастливец, тебя, деву увидеть хочу, ту, беспокойством о ком я вконец истомлен, но законы держат меня, разлучив с быстрой газелью моей». |
| Гарруччи приравнивает к этому сооружению изображения на ампулах Монцы 2519 . Ампулы идут из рук иерусалимских художников, которые, без сомнения, хорошо знали иерусалимские священные здания. Однако это знание не есть безусловная гарантия точности изображений: цель изображений на ампулах могла считаться достигнутой и в том случае, если они сообщали лишь слабый намек на действительность. На некоторых ампулах храм производит впечатление шатрового кивория, как этот последний описывается Павлом Силенциарием и как иногда изображается в византийских памятниках Евхаристии: форма эта не соответствует описаниям ротонды у Евсевия 2520 и неизвестного автора (ок. 530 г.) 2521 , которые говорят о круглом сооружении; в то же время она совершенно согласна с замечанием Антонина Пьяченского (ок. 570 г.) о гробнице Иисуса Христа, сделанной из серебра наподобие пирамидального столба. Здание в мозаиках Равенны, в миниатюре Евангелия Раввулы и на авории Тривульци подходит к ротонде Евсевия; на авории бамбергском здание со стороны всех своих архитектурных деталей соответствует архитектуре эпохи Константина Великого , как это доказано Мессмером; но его прямоугольное основание составляет пункт, нелегко примиримый с древними известиями о ротонде. Разве допустить, что оно означает весь храм, а показателем ротонды служит купол? Предмет остается, во всяком случае, неясным 2522 . 174. Византийский оклад в Лувре. В обычном типе рассматриваемого изображения на памятниках византийских и средневековых западных гробница имеет иную форму; другие подробности композиции также несколько изменяются. Следы изменений выступают в памятниках скульптуры IX-XI вв. и в византийских лицевых Евангелиях. На византийском металлическом окладе X-XI вв. в Лувре Д. 709) (см. рис. 174) 2523 : ангел с жезлом сидит у пещеры с решеткой; внутри пещеры видны погребальные пелены; у входа – упавшие стражи (повреждены). Многочисленные надписи из Евангелия и Октоиха сообщают полную определенность всем деталям изображения. Над гробницей надпись: « τφος το Κ»; над ангелом: « δετε δετε τν τπον που κειτο Κριος» ( Мф. 28:6 ); над св. |
| Издания: A. «Iστορια σντομος (Breviarium) Ed. pr. D. Petravius Paris 1616. Petravius повторил это издание со многими улучшениями в I т. СР 1648. – Повторено CV 1729. –Без новых пособий, но с многими исправлениями в СВ J. Bekker Bonn 1837 (вместе с Павлом Силенциарием и Георгием Писидом). – Эти работы превзойдены и сделаны совсем ненужными новым изданием С. de Boor Leipzig ВТ 1880. De Boor нашел ватиканскую рукопись на списке с которой были основаны до тех пор все работы, и мог с ее помощью заполнить пропуски списка и исправить множество испорченных мест. Кроме этой рукописи de Boor использоаал несколько извлеченных из Никифора мест Свиды глоссарий, изданный Сгатег»ом из cod. Baroccianus 50 в Anecd. Oxon. 2, 427 сл. и содержащий небольшое собрание Λξεις κ τς στορας το γου Νικηφρου, и, наконец, позднейших хронистов, заимствовавших из Никифора; de Воог дал вместе с Breviarium и Хρονογραφικν σντομον, биографию Никифора, написанную Игнатием, и два вышеупомянутые хронографические отрывка, наконец, превосходный указатель предметов и слов. В. Хρονογραφικν σντομον. Сначала издан латинский перевод Анастасия (Basileae 1561, и в многочисленных перепечатках и переработках в XVII и XVIII столетиях). Греческий текст впервые у Ios. Justus Scaliger, Thesaurus temporum, Eusebii Pamphili etc. libri duo, Lugd. Bat. 1606 стр. 293–316; также в перепечатке этого сочинения у Al. Morus Amstelodami 1658 стр. 301– 312. – Ed. Goar по-гречески и по латыни, как добавление к Георгию Синкеллу, в СР Paris 1652. –Перепечатка в издании Георгия Синкелла Dindorf«a в СВ 1829, – Повторено PG 995–1060. – Эти издания основаны на неисправном Cod. Paris. 1711 и поэтому не имеют значения. Шаг вперед представляет собой работа Karl. Aug. Credner»a, который издал по новым рукописям греческий текст с латинским пероводом Анастасия: Nicephori Chronologia brevis 2 Universitats programm Giessen 1832– –38. Прибавление к хронографии, перечень канонических писаний с добавленной стихометрией К. A. Credner издал еще раз (с подробным введением, заметками о рукописях хронографии и т. д.) в его книге: Zur Geschichte des Kanons, Halle 1847 стр. 97–126; ср. также стр. 133–147. – Ed. С. de Boor (с Breviarium), который дал совершенно новую основу и для этого сочинения. – Латинский перевод Анастасия дал (по многим предшествующим изданиям) С. de Boor в своем издании Феофана, II (1885), 36–59. |
| Мозаика пестрым ковром покрывала почти весь храм, хотя центральный неф старались выложить более прочными и в то же время более дорогим мраморными плитами, случаясь, используя для этого богатое наследие античности, к примеру, плиты от языческих мраморных саркофагов, перевернутые рельефами вниз. Скульптуры в ромейских церквах было гораздо меньше. После VII в. она появлялась очень редко, главным образом в виде голубя – символа Святого Духа, наиболее востребованного. Это не значит, что ромеи не владели мастерством скульпторов, лепщиков. До конца VIII в. они сооружали скульптуры василевсов из мрамора или бронзы, а Михаил Пселл сообщает, что Роман III (1028–1034 гг.) делал соответствующие заказы из камня, часть которого была расщеплена, другая отполирована, третья заготовлена для скульптур, причем «рабочие по сему камню подобны были Фидию, Полигноту и Зевксиду». Видимо, нелюбовь ромеев к скульптуре объяснима тем, что она пришла из античности и воспринималась как отголосок язычества, идолопоклонства. Кроме того, декоративные украшения фасадов и интерьеров, преимущественно резные, орнаментальные, оставляли мало места для иных форм. В окна храма вставляли круглые стекла диаметром 16–19 см в деревянной или свинцовой оправе, причем витражи из цветного, раскрашенного стекла стали известны в Византии к XI в., то есть раньше, чем в западной Европе, но распространения они не получили, как и изделия из цветного стекла. В любом случае интерьеру каждой византийской церкви стремились придать как можно большее великолепие. Средств на это не жалели. К примеру, Юстиниан I дал в дар прославленному константинопольскому храму Св. Софии 40 000 фунтов (около 13 тонн) серебра, что было описано Павлом Силенциарием в 563 г. В 622 г. персы вынесли 112 000 фунтов (около 36 тонн) серебра из другой Св. Софии – в Эдессе. Трудно вообразить массу серебра в византийских церквах, если на алтарь обычно шло 200 фунтов (около 64 кг) серебра, на киворий – 2000 фунтов (около 640 кг), а на алтарную преграду – 6000 фунтов (около двух тонн). В VI-VII вв. серебряные сосуды были даже в деревенских церквах. |
|
|
