| Так ли, иначе, письмо имеет отношение к братьям Александру и преимущественно Николаю, художнику (ему и адресовано). Оба они, Николай в особенности, оказались в некоем роде крестом Антона Павловича. Он обоих любил, но черты грубоватости, неряшества, неумение владеть собой раздражали. Оба были алкоголики. Про Александра Антон Павлович прямо говорит: пока трезв – тих, добр, скромен. Выпьет две рюмки, начинает врать Бог знает что, становится заносчив, резок, может оскорбить… Николай в письме занимает главное место – все эти «уходы» из семьи («с вами жить нельзя»), возвращения, пышные фразы, бестолковщина, столкновения с отцом, художническая распущенность… Александр в конце концов женился, получил место в таможне, но потом бросил службу и тягостно бился около литературы в суворинском «Новом времени». Знаменитый брат вполне заслонил его. На фотографии этот человек в очках, с окладистой, но подстриженной бородой, бездарным бобриком на голове, в крахмальной рубашке того времени являет облик захудалого чиновника 80х годов: жена, много детей, беспросветная жизнь… – а в действительности он был очень образован, выше своей среды и с «запросами», но недаровитый – семейная одаренность Чеховых блеснула (позже) в его сыне Михаиле, замечательном актере. Николай теснее связан с семьей, с ним и приходилось больше возиться, укрощать, сдерживать, заглаживать недоразумения. Семейных забот оказалось у Чехова в эти переходные годы немало. «Лечу и лечу. Каждый день приходится тратить на извозчика больше рубля». Это пишет молодой врач, адрес его такой: Сретенка, Головин пер. Дру А. П. Чехову. «Купил я новую мебель, завел хорошее пианино, держу двух прислуг, даю маленькие музыкальные вечерки, на которых поют и играют». Большая разница с полуподвальным этажом квартирки на Грачевке, где спали на полу вповалку. У Евгении Яковлевны, случалось, весь капитал четыре копейки, за учение Маши платят чужие. (И когда в первый раз заплатил Антон Павлович, это была большая победа.) Теперь явился даже достаток. На извозчика тратит больше рубля в день! Улыбаться тут не приходится. В те времена за гривенник, пятиалтынный можно было в Москве далеко уехать – от кольца Садовых в центр бесспорно, так что горделивое «больше рубля» понятно: значит, практика уже немалая. |
| Когда прочитала, отец Нектарий спросил: – А ты не собиралась писать мне такое письмо? – Нет, Батюшка, писать не собиралась, а сказать то же самое хотела. – Я тебя не отпущу, ты не можешьжить без руководителя. – Ну тогда, Батюшка, помолитесь,чтобы все наладилось. Батюшка сел и закрыл глаза. Долго он так молился, потом беседовали и посетительница совсем расположилась к нему. Надежда Павлович долго жила в Оптиной – никак не могла уехать от Старца, нуждалась в помощи и поддержке. Но истратила деньги, последняя горстка муки подошла к концу. Необходимо было отправляться в Москву на заработки. Вдруг с почты приходит денежная повестка. Пришла рассказать об этом Батюшке. А он, не выслушав ее, дал читать о том, что если бы Господь счел нужным, Он мог бы и морскую гальку превратить в драгоценный камень и дать любящим Его. Часто ответы в письмах и книгах, на первый взгляд, не соответствовали вопросам. Но, разобравшись глубже в прочитанном, посетитель находил в себе то, о чем прочитал, и понимал, что это действительно важнее того, с чем он пришел к Старцу, о чем настойчиво спрашивал... Старец Нектарий был порой строг, требователен, иногда ироничен в беседах с интеллигенцией, необыкновенно добр и доступен людям простым. Один старик-крестьянин рассказывал: «Пропал у меня без вести сын на войне. Иду к Батюшке. Он меня благословляет. Я спрашиваю: «Жив ли сын мой? Как скажешь молиться за него, мы уже за упокой подавать хотим». А он так прямо мне: «Нет, жив сын твой. Отслужи молебен Святителю Николаю и всегда за здравие поминай сына». Я обрадовался, поклонился ему, рублик положил на свечи, и он так смиренно тоже поклонился мне в ответ». Духовная дочь Старца монахиня Елена говорила, что Батюшка никогда не обличал и не наказывал ее. «Ты утешаешь меня своим приездом, – повторял ласково. – Я радуюсь за тебя – у тебя все хорошо, и печалую за себя... Ты растешь и цветешь, пройдет полгода, и ты еще вырастешь на четверть. У тебя золотой фундамент для монашества». Но бывал отец Нектарий и строг. Вот пришла к нему Надежда Павлович радостная. Келейник говорит: |
| — Я слушаю тебя… — Папа, приходи, пожалуйста, сейчас домой, — сказал Дима, стараясь, чтобы в голосе не звучали жалобные нотки. — Уже иду, — немедленно откликнулся Михаил Дмитриевич. — А что случилось? Что-то с бабушкой? Твои одноклассники не явились? — С бабушкой все в порядке, — поспешил успокоить отца Дима. — Одноклассники пришли. Понимаешь, они привели с собой учителя математики… Ты бы мог, наверное, с ним поговорить… — Х-мм… А что, бабушка не в состоянии занять учителя математики? — Она его уже занимает, — с отчаянием в голосе ответил Дима и прислушался. — Они играют собачий вальс. В четыре руки. Михаил Дмитриевич расхохотался. — Ну что ж, — отсмеявшись, сказал он. — Пожалуй, я досмотрю реферативные журналы в другой раз… Когда Михаил Дмитриевич приехал из БАНа, гости уже играли в фанты и в шарады. Александра Сергеевна царила. Маша Новицкая представляла, как будто фикус Вольфганг — это дядюшка «честных правил» из поэмы «Евгений Онегин», Кирилл Савенко декламировал свое любимое стихотворение (оказалось что-то из Киплинга), а Николаю Павловичу выпало проползти на четвереньках под роялем. — Бабушка, ну это же совершенно невозможно, в конце концов! — яростно прошипел бледный как полотно Дима. — У него же нога не сгибается! Александра Сергеевна взглянула на него так, как, согласно Диминым представлениям, солдат смотрел на вошь. — Николай Павлович, давайте я за вас проползу! — решительно, на правах хозяина, предложил он. — А вы потом за меня сделаете! — Спасибо тебе, Дмитриевский, но я уж сам как-нибудь. Прятаться за чужие спины не привык, — сказал Николай Павлович и пополз. На выходе из-под рояля классного руководителя с некоторым удивлением встретил Михаил Дмитриевич. Диме к этому времени мучительно хотелось что-нибудь разбить. Большое, тяжелое и обязательно дорогое. — Добрый вечер, папа, — сказал он. — Позволь представить тебе нашего классного руководителя… — Дима, — вывернулась откуда-то Тая, предваряемая цветочно-косметическим запахом. — Прости, пожалуйста, я забыла, как твою бабушку зовут? |
| — Иваны, не помнящие родства… — чеканно начала Александра Сергеевна, но Дима уже успел ускользнуть. Фаина зевнула и выказала полную готовность дослушать до конца. Вольфганг, по всей видимости, мыслил аналогично. Родители 8 «А» класса сидели за партами с выражением крайнего отчуждения на лицах. Несмотря на общее выражение, лица были разными — это Лидия Федоровна отметила особо. Перед некоторыми из родителей лежали ручки и открытые блокноты или тетради. Никто не записал ни одного слова, только сидящий на первой парте отец Вики Стоговой прилежно покрывал листок весьма реалистичными изображениями летающих зубастых тварей. «Кажется, они называются птеродактилями», — совершенно некстати вспомнила Лидия Федоровна. Классный руководитель 8 «А», Николай Павлович, сидел за своим столом и проверял контрольные работы. Вопреки школьной традиции, Николай Павлович проверял тетради с помощью карандаша и никогда не пользовался красным цветом. «Красный — это цвет тревоги, — объяснял он коллегам, хотя с ним никто и не спорил — с подобным уровнем оригинальности в школе легко мирились. — Но ведь ребята учатся, для них совершенно естественно делать ошибки. Работы без ошибок, вот именно их впору помечать красным цветом. Причем этот сигнал — для педагога, о том, что данный ребенок недогружен, что он может больше и надо что-то менять в подходе к нему. А зеленый — цвет роста, цвет надежды. К тому же карандаш — это не окончательно, это можно стереть, ведь я, учитель, тоже могу ошибаться…» Зеленый карандаш так и летал над страницами. «Как всегда, отстранился!» — Лидия Федоровна почувствовала раздражение и тут же привычно одернула себя. Разумеется, она, как и все остальные учителя школы, искренне сочувствовала Николаю Павловичу. Трагически потерял жену, сам остался калекой, вынужден был прервать научную карьеру и оставить любимую работу. Пошел работать в ближайшую школу, чтобы присматривать и ухаживать за психически больной дочерью… Как ни странно, оказался очень неплохим и эффективным учителем математики, создал какую-то свою систему преподавания геометрии, вот только никак не соберется оформить ее в виде методички… |
| 30-го декабря Батьянов был контужен осколком бомбы в правое плечо и несмотря на боль, остался на бастионе. Мичман Батьянов приказом Главнокомандующего, отданным 26 ноября, награжден орденом Святой Анны с бантом. Брат его, 34-го экипажа лейтенант Батьянов, служил также с отличием. В вылазку 29-го ноября, когда взяты были неприятельские мортиры, он вел 80 человек охотников матросов, был ранен пулею, которая остановилась в позвоночном хребте, и через несколько дней умер в больших мучениях. 29-го Флотского экипажа матрос Савастьян Литвинов. Находясь в прислуге у орудия и будучи контужен в голову, не захотел оставить своего орудия; через три дня получил две раны в один день, в грудь и ногу; оба раза, перевязавшись, несмотря на боль, явился к своему орудию, при котором был командиром, и на предложение товарищей отдохнуть, отвечал: Пока во мне есть хоть капля крови, я не оставлю своего орудия». Таковым презрением опасности и исполнением долга он подавал пример своим товарищам. За два дня до знаменитого Инкерманского сражения, происшедшего 24-го октября 1854 года, в Севастополь прибыли великие князья Николай и Михаил Николаевичи, присланные по их настоятельной просьбе на театр военных действий державною волею их августейшего отца. Долг чести требует отправить моих рекрутов в Крым к Меншикову, говорил император Николай Павлович окружающим, отправить с тем, чтобы они там оставались при нем до миновения опасности или до изгнания врага. Если опасность есть, то не моим детям удаляться от нея. Присутствие их докажет войскам мое доверие к ним. Молодые, высокие, красивые офицеры князья Николай Николаевич 23 года, Михаил Николаевич, 22 лет, остановившись передохнуть на северной стороне в маленьком почтовом домике, 23-го октября были уже в войсках, передавая лично приветствие Императора, были встречены великим ликованием воинов защитников Севастополя Истинными героями держали себя во время Инкерманского сражения великие князья в подлинном донесении князя Меншикова Его Императорскому Величеству Императору Николаю I о сражении 24-го октября. |
| i) От него же удержанные с тою же целью с подписных листов в пользу студентов академии с листов помощника благочинного 4-го отделения Сретенского сорока священника Григория Орлова к) От помощника благочинного 4-го отделения Сретенского сорока, священника Григория Орлова по подписным листам благочиннического округа Итого всего наличными в кассу Комиссин поступило 2310 ,, а с остатком от 1909 года в сумме 1.114 руб. 45 коп., в кассе Комиссии к 1-му января 1910 года на приходе значится 3425 ,, —66— Расход. За то же время в расход выписаны следующие суммы: а) пособия постоянные: 1) Вдове Протоиерея г. Калуги Марии Хвалебновой 2) Вдове священника Ольге Воскресенской 3) Вдове священника Варваре Крастелевой 4) Вдове священника Любови Побединской 5) Вдове помощника инспектора Новгородской семинарии Вере Велявской 6) Бывшему преподавателю Московской духовной семинарии Николаю Наумову 7) Заштатному священнику Сергею Виноградову 8) Вдове Ольге Салмановой – племяннице покойного ректора Академии протоиерея А.В. Горского (из них 60 р. в счет сумм Совета Братства) 9) Вдове бывшего преподавателя Могилевской семинарии Елене Плаксиной 10) Вдове священника Наталии Преображенской 11) Вдове преподавателя Симбирской семинарии Фелицате Добролюбовой 12) Вдове преподавателя Перервинского духовного училища Александре Соболевой 13) Жене преподавателя Смоленской семинарии Евдокии Сагановой 14) Вдове помощника смотрителя Рославльского духовного училища Екатерине Павловой 15) Вдове профессора академии Елизавете Смирновой (из них 24 рубля в счет сумм Совета Братства) 16) Вдове преподавателя Вологодского духовного училища Анне Берсеневой 17) Вдове преподавателя Вологодской духовной семинарии Клавдии Труневой —67— 18) Вдове преподавателя Арзамасского духовного училища Зинаиде Соколовой 19) Вдове священника с. Лежнева, Владимирской губернии Марии Соколовой 20) Вдове диакона г. Москвы Агрипине Лавровой 21) Помощнику инспектора Минской духовной семинарии Георгию Павловичу Вершинскому 22) Детям бывшего преподавателя Арзамасского духовного училища Нарциссовым |
| Так, любезные Самогиты вы в заблуждении, вы предались в руки гнусных обманщиков. Возмутив Царство Польское, предав сию несчастную страну всем ужасам безначалия, сделав нищими мирных её жителей, они в адской злобе своей желали бы подвергнуть подобной участи все народы; устремились в благословенную землю нашу, дабы обогатиться вашим имуществом, предать разрушению ваши жилища, видеть слезы отчаяния ваших несчастных семейств, обагрить руки ваши невинною кровью собственных братий. Они, нарушив священную клятву Всемилостивейшему нашему Государю , желали бы видеть и всех подобными им вероломными клятвопреступниками. Они, заслужив праведную казнь своими злодеяниями, стремятся вовлечь и вас в оные, дабы, подвергнув вас гневу Государя Императора , тем удобнее спастись самим от висящего над ними грозного правосудия. Но они обманулись. Мудрый наш Государь умеет различать злодеяние от заблуждения и, держа меч правосудия над непокорными выями закоренелых преступников, милует покоряющихся, коварным обманом в преступление вовлечённых. Он взирает на вас оком отца, соболезнующего о заблудших детях, и дарует вам совершенное прощение. Итак, возвратитесь в жилища ваши к мирным занятиям честного хозяйства, благословляя милосердие отца-Государя. Омойте слезами истинного перед Богом раскаяния ужасный грех клятвопреступления, в котором вы временно находились. Затвердите в мыслях и сердцах ваших, что по изречению св. Павла апостола: противляяйся власти, Божию повелению противляется. Клянитесь вновь быть верными Богом данному нам Всемилостивейшему Государю НИКОЛАЮ ПАВЛОВИЧУ , и сугубою преданностью высокой его державе загладить и память минутного вашего заблуждения. Хранитесь внимать коварным наветам гнусных изменников, и если таковые явятся между вами, предадите их в руки правосудия, дабы получили праведную казнь за свои злодеяния. Помните, что таковым лишь раскаянием, таковою преданностью, вы можете заслужить у Бога совершенное прощение содеянного вами преступления и обратить на себя милостивое воззрение Государя Императора . |
| Между тем церкви и имущества их настолько пострадали во время этой смуты, что патриарх Иосиф Раячич принуждён был обратиться к русскому императору Николаю I с просьбой о материальной помощи для своего народа, каковая и была оказана великодушным императором. Рядом с материальным оскудением обнаружился и нравственный упадок, который особенно сказался в 60-х годах. Под растлевающим влиянием западноевропейского либерализма, среди австрийских сербов началось брожение, которое шло прямо против православной церкви и освящённых ею устоев жизни. Выразителем этого направления выступило «Общество сербской молодёжи» («Омладински покрст»). Сначала оно ограничивалось областью литературы, но впоследствии приняло политический характер и, перестав быть обществом, обратилось в сильную партию, во главе которой встал Светозар Милетич. Хотя эта партия имела и некоторые свои хорошие стороны, однако её деятельность печально отозвалась на церковной жизни австро-венгерских сербов. Став на слишком радикальную дорогу и введением выборного начала предоставив народу, ещё не подготовленному к либеральным учреждениям, слишком большое влияние на дела церкви и духовенства, она тем самым подрывала всякий авторитет и совершенно деморализовала народ. И действительно, на церковно-народном конгрессе при патриархе Маширевиче уже обнаружился сильный раздор между иерархией и народной партией, который впоследствии принимал все большие размеры и принес много несчастий и зла сербской церкви. Около этого же времени и под теми же влияниями между австро-венгерскими сербами начала распространяться назаренская секта, которая уже имела своих приверженцев между мадьярами. Главной причиной распространения назаренства между австро-венгерскими сербами служат церковные неурядицы в широком смысле этого слова с одной стороны, с другой – искусно проводимая протестантская пропаганда. В настоящее время между сербами насчитывается около пяти тысяч назарен. Наконец немало смуты в церковно-религиозную жизнь внесло стремление принадлежавших к карловицкой патриархии румын. Когда они в 1864 году добились отделения от этой патриархии и получили самостоятельную митрополию с кафедрой в Сабине (Германштадте), то это не только ослабило карловицкую патриархию, но и повело к сильной национальной розни между сербами и румынами и к бесконечным распрям и спорам при разделе церковных имуществ. Утверждая такое разделение, австрийское правительство логично следовало своему правилу: divide et impaer! |
| АВП РИ, ф. Турецкий стол, оп. 502 а, д. 397, л. 41–45. 6. Донесение поверенного в делах в Константинополе В. П. Титова в Азийский департамент МИД о приведении к присяге консула в Бейруте K. M. Базили Константинополь, 20 мая 1841 г. Подлинник. Честь имею препроводить в Департамент присяжный лист за подписью г-на Титулярного Советника Базили, скрепившего присягу, принятую им по случаю Всемилостивейшего пожалования его в настоящий чин. Приложение. Клятвенное обещание. Я, нижеименованный, обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом пред Святым Его Евангелием в том, что хочу и должен Его Императорскому Величеству, своему истинному и природному Всемилостивейшему Великому Государю Императору Николаю Павловичу, Самодержцу Всероссийскому, и Его Императорского Величества Всероссийского Престола Наследнику, Его Императорскому Высочеству Великому Князю Александру Николаевичу, верно и нелицемерно служить и во всём повиноваться, не щадя живота своего до последней капли крови, и все к высокому Его Императорского Величества Самодержавству, силе и власти принадлежащие права и преимущества, узаконенные и впредь узаконяемые, по крайнему разумению, силе и возможности предостерегать и оборонять, и при том по крайней мере старатися споспешествовать всё, что к Его Императорского Величества верной службе и пользе Государственной во всяких случаях касаться может. О ущербе же Его Величества интереса, вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допущать тщатися, и всякую вверенную тайность крепко хранить буду, и поверенный и положенный на мне Чин, как по сей (генеральной, так и по особливой) определенной и от времени до времени Его Императорского Величества Именем от предуставленных надо мною Начальников, определяемым Инструкциям и Регламентам и Указам, надлежащим образом по совести своей исправлять, и для своей корысти, свойства, дружбы и вражды противно должности своей и присяги не поступать, и таким образом себя весть и поступать, как верному Его Императорского Величества подданному благопристойно есть и надлежит, и как я пред Богом и судом Его страшным в том всегда ответ дать могу, как суще мне Господь Бог душевно и телесно да поможет. |
| Это письмо отправить он не успел. Его прислали Николаю Павловичу солдаты третьего взвода: «Пишут Вам боевые товарищи Володи Некрасова. Извините за несколько неожиданное письмо. Сегодня, перебирая старые вещи, мы нашли вот это письмо. Оно написано двадцатого апреля, а на следующий день перестало биться его сердце. Часть ребят, заняв высоты, прикрывали отход своих товарищей. Его пулемет работал четко и метко. И нескольким ребятам помог выйти из окружения. И тут на него обрушился ураганный огонь. Он получил приказ отходить. И вот, когда уже казалось, что вышли из зоны обстрела, Володьку настигла пуля, выпущенная из винтовки снайпера. Пуля попала прямо в сердце и прервала его молодую жизнь. Духи хотели оставить его тело себе. Но ребята под шквальным огнем вынесли его на плащ-палатке, рискуя собственной жизнью... 3 взвод 1 роты». Позже мама Володи, Юлия Федоровна, писала мне: «Большим другом в его жизни была учительница, его классный руководитель Екатерина Николаевна. Может быть, имея таких друзей, благодаря им, он и стал таким, каким стал. Но у нас порой бывает сомнение: а если бы он был другим, не таким, остался бы, наверное, жив. Ведь после окончания учебки в Печорах он писал нам, что его оставляют там инструктором, а он сам напросился в Афган. В честь Володи названа улица в нашем поселке, на его доме установлена мемориальная доска, имя его носит пионерский отряд. Только кто же нам ответит, за что погибли тысячи наших сыновей?..» Через пять лет после гибели Мараварской роты ко мне приедет из Перми отец Володи Некрасова Леонид Алексеевич. Приедет, чтобы узнать подробности гибели сына. За эти годы, скажет он, так ничего узнать нигде и не удалось. Извиняясь и как-то по-детски стесняясь, он неуверенно войдет в мою комнату, где уже собралась моя Мараварская рота. И я расскажу ему то немногое, что знал: как Андрей Белозеров и Юра Филиппович тащили на плащ-палатке под страшным огнем уже бездыханное тело Володи... И буду чувствовать себя неловко и виновато перед ним, отцом солдата, приехавшим всего лишь спросить о сыне, из такого далека. А неловко мне будет перед его стеснительностью, боязнью своим горем доставить кому бы то ни было лишние хлопоты, хотя он, казалось, имел право на большее, даже на требовательность. Ведь в его глазах я, как человек военный, был, может быть, не только причастным к той трагедии, но и ответственен за нее... Не станешь же объяснять, что судьбой Мараварской роты занялся не по служебному велению. А может быть, действительно, это всего лишь удобная форма успокоить свою совесть, внушить себе, что к ее трагедии непричастен. В то время как и причастен к ней, и ответственен за нее, как, впрочем, каждый из нас... |
|
|
