| „Вы же, исповедую не токмо ныне, в присутствии вашем, но и потом, в отсутствии вашем, доколе жить буду, признавать не престану, вы, говорю, толикую любовь, благорасположение, почтение и послушание изъявляли ко мне, мужу иностранну, немощну, в языке вашем скудну, что я доброте вашей довольно надивиться не могу. „Но от сего толикого благодушия вашего и от моего какого либо попечения произошел ли некий плод духовный? Сего испытание теперь уже не ко времени, ибо время теперь только вас благословить и последнее «простите» сказать. „Не прилично мне показалось говорить к вам так, как говорил Самуил к своему народу, но можно мне, прощаясь с вами, употребить слова божественнаго апостола Павла, коими прощался он с Ефесеями: и ныне се аз вем, яко к тому не узрите лица моего вы вси, в них-же проидох, проповедуя царствие Божие (Деян. XX:25). „Пресвиторы честные, сослужители мои, благодатию Святаго Духа чрез мои или другия руцы посвященные! Народоначальники, Богом поставленные! Все православные христиане, в пастве Астраханской живущие! Ко всем говорю, хотя и не все здесь присутствуют: род избран, царское священие, язык свят; люди обновления (1 Петр. II:9), овцы мои возлюбленные, чада во Христе возлюбленнейшие, все простите! Прости, стадо мое; — и ты, престол мой, и ты именитая Астраханская церковь, простите! Знаю я, что ни вы лица моего более не узрите, ни я вашего, ибо теперь разлучиться должно нам. Вы убо пощадите мне в моих недостатках; я же ныне предаю вас, братие, Богови и слову благодати Его, могущему наздати и дати вам наследие во освященных всях (Деян. XX:32). „Но разлучаться отцу с любезнейшими чадами есть дело поистине тяжкое и горестное. Чего убо хощете? Хощете ли, может быть, да сотворим плач велий? Хощете ли пасть на выю мою и, ваши слезы соединив с моими, облобызать меня, как поступили Ефесеи, прощаясь с божественным Павлом (ст. 37), когда он отлучился от них! Но для чего сие? Для того ли, что мы друг друга более не узрим? Нет, сего да не будет. Ибо увидим мы друг друга, увидим, есть ли восхощем. Но когда и как — послушайте. |
| В 1770 г. в Новом Кодаке наблюдали явление чудотворной иконы Богородицы, которая затем получила название «Новокайдацкой» и была перенесена в Самарский Пустынно-Николаевский монастырь. В 1773 году Новокайдацкий приход насчитывал 7 священников и 4 диакона и охватывал территорию от Ненасытецкого ретраншемента (район села Волошское) и Старого Кодака до сел Каменское (ныне город Днепродзержинск) и Романково. С началом строительства Первого Екатеринослава на р. Кильчень в январе 1777 года в Новый Кодак переводится Славянское Духовное правление с названием «Правление Славянского в Славянской и Херсонской провинции». 15 сентября 1784 года, по ходатайству клира и прихожан, архиепископ Славянский и Херсонский Никифор (Феотоки) благословил «при церкви Соборной Свято-Николаевской Новокайдакской, с левой стороны, пристроить в придел, по приличеству церкви, храм Богоявления Господня». 27 апреля 1785 года протопоп Феодор Фомич совершил закладку первого камня под предел. Но по ветхости первого храма святитель Амвросий (Серебрянников), епископ Екатеринославский и Херсонес-Таврический наложил резолюцию, разрешающую продать пристроенный, но неоконченный придельный храм. 2 июня 1792 года правящему архиерею епископу Амвросию от клира и причта Никольского храма было подано прошение с просьбой перестроить уже ветхий храм на новый, каменный, с прибавлением второго придела — в честь Рождества Крестителя Господня Иоанна. 23 июля Владыка наложил положительную резолюцию, но работы отложены были до более благоприятного времени. В ожидании построения нового города (нынешнего Днепропетровска), Новый Кайдак чрезвычайно увеличился по населению, оживилась торговля и промышленность и, по некоторым бумагам 1787-1791 гг., тогда именовался Екатеринославом. Это был лучший период его достославного существования. К 1800 году деревянный Свято-Николаевский храм обветшал и нуждался в ремонте. В этот период, по распоряжению правительства, уже строго воспрещалось строить новые церкви из дерева. В 1801 году с разрешения и благословения архиепископа Новороссийского и Днепровского Афанасия (Иванова) было принято решение произвести постройку каменной церкви взамен деревянной. 25 августа 1804 года была выдана благословительная храмозданная грамота. 23 июня 1807 года благочинный Екатеринославского уезда протоиерей Иоанн Станиславский освятил место под церковь, положил закладку на ее сооружение и на месте работ водрузил крест. Строительство этой церкви было окончено в 1810 году. |
| В 1770 г. из-за военных действий в ходе русско-турецкой войны 1768-1774 гг. Н. К. перебрался в Трансильванию, где поселился в г. Брашове (совр. Румыния). В течение следующих лет (до 1774) он преподавал в греч. уч-ще и на дому, переводил Гомера и др. античных поэтов и занимался филологическими исследованиями. Много времени Н. К. уделял богословию таинства Евхаристии. В Брашове Н. К. написал неск. важнейших богословских трудов. После окончания русско-тур. войны в 1774 г. Н. К. вернулся в Бухарест, где до конца жизни преподавал греч. язык в Княжеской академии. В бытовом отношении его жизнь была полна трудностей и лишений, особенно тяжело Н. К. переносил суровые зимы и очень хотел покинуть Бухарест. В это время Евгений (Булгарис), с которым Н. К. состоял в переписке, предложил ему переехать в Россию, где он сам находился с 1771 г. при дворе Екатерины II. Ответ Н. К. не сохранился, но, вероятно, он либо не дал согласия, либо некие обстоятельства не позволили ему принять приглашение своего учителя и друга. В 1783 г. патриарх К-польский Гавриил IV пригласил Н. К. в К-поль в Патриаршую академию, но к тому времени ученый был уже тяжело болен и у него не было физических возможностей для переезда. Н. К. скончался в 1784 г. в одиночестве и глубокой нищете. Часто в лит-ре, в т. ч. научной, Н. К. называют преподобным, однако как святой он не почитается. Сочинения «О Теле Господнем» (περ το Κυριακο σματος) представляет собой послание Никифору (Феотоки) написанное и отправленное в 1771 г. (о богословском содержании этого пространного труда подробнее см. в ст. Колливады ). Преподобные Афанасий Паросский и Никодим Святогорец увидели во мнении Н. К., высказанном в этом сочинении (о тленности Тела Христова до Причащения) возобновление ереси Михаила Глики . Хотя колливады воспринимали Н. К. как человека своего круга, у них вызывала осуждение его склонность к ревизии церковного Предания. Прп. Афанасий Паросский, считавший упрямство основной чертой характера Н. К. ( Μανφης Κ. Αθανασου το Παρου νκδοτος Επιστολ ντιρρητικ γενομνη πρς τν παρ τινν περ το Κυριακο σματος κακοδοξαν//Αγιος Αθανσιος Πριος: Πρακτικ Επιστημονικο Συνεδρου (Πριος 29 Σεπτ.- 4 Οκτ. 1998). Προς, 2000. σ. 222), писал: «…с печалью говорю, что и учителем, и другом нашим был Неофит, но да будет предпочтена истина. Ибо то ли от самомнения, то ли по какой другой причине почитая свои собственные утверждения больше должного, он явился упрямствующим не только в этих догматических [вопросах], но и в своей «Грамматике»… И страшно не только то, что он сам себе повредил, но и то, что он [нанес вред] и многим другим…» (Ibid. σ. 225-226). Афанасий говорит о том, что Н. К. устно раскаивался в своем заблуждении. |
| В 1795 году в Нижнее-Воскресенском монастыре появилась еще одна теплая двухпрестольная деревянная церковь. Выстроена она была на средства того же Злобина. Главный престол был освящен в честь Рождества Божией Матери; придел - во имя Апостола Иоанна Богослова. Для проживания иноков в монастыре было выстроено пятьдесят келий; некоторые из них были двухэтажными. Три келейных корпуса были выстроены из кирпича. За монастырской оградой в 1791 году был выстроен хутор для хранения хлеба и прочих припасов. Помимо амбаров и других хозяйственных помещений, в нем находилось десять деревянных келий. Здесь же были устроены две ветряных и одна водяная мельницы. В версте от хутора расположилась монастырская пасека. Во время генерального межевания 1801 года, проводившегося по указу благосклонного к старообрядцам императора Павла Петровича, Нижнее-Воскресенский монастырь получил 2660 десятин земли, занятой пашней, сенокосными лугами, степными пастбищами и лесом. Терпимое отношение правительства к старообрядцам в конце XVIII столетия привело наиболее дальновидных деятелей, как старообрядчества, так и господствующей Церкви, к мысли об установлении особого рода отношений. Смысл этих отношений сводился к тому, чтобы старообрядческие общины могли законно принимать священников, находившихся в подчинении епархиальных архиереев, и свободно совершать богослужения по старым книгам с соблюдением всех дониконовских обрядов. Эта идея, возникшая в 1783 году у старообрядческого инока Никодима и графа Румянцева Задунайского, получила название Единоверия. Главными поборниками Единоверия в это время стали Астраханский епископ Никифор (Феотоки) и Московский митрополит Платон (Левшин). Единоверие представлялась им безболезненным способом воссоединения старообрядцев с Православной Церковью. В " пунктах о единоверии " , разработанных митрополитом Платоном и утвержденных императором Павлом 27 октября 1800 года, впервые за сто пятьдесят лет раскола признавалось, что обрядовые расхождения, за которые столь упорно держались старообрядцы, имеют не настолько существенное значение в деле спасения, чтобы из-за них лишать кого-либо права быть членом Церкви. |
| Кроме указанных двух больших трактатов преосв. Никифора, г. Саккелион помещает три письма его к некоему другу Елевферию Михаиловичу Ларисскому. В первом письме (из Вены, 16 апреля 1774 г.) преосвященный Никифор объясняет значение слов Писания: Всяк бо огнем осолится, и всяка жертва солию осолится (Марк. IX:49); во втором (из Братислава от 8 сент. 1774 г.) — почему душа причастна телесной болезни и труду и почему апостол Павел говорит: Аще и внешний наш человек тлеет, обаче внутренний обновляется по вся дни (2 Коринф. IV:16) и, наконец, в третьем (из Москвы от 14 сентября 1793 года) он утешает своего друга в его глубокой скорби по скончавшемся брате Николае. Чтобы иметь ясное представление о характере этой дружеской переписки высокопреосвященного Астраханского Никифора, мы приведем здесь в переводе на русский язык его третье письмо, адресованное им упомянутому Елевферию уже в бытность его на покое в Москве в Даниловом монастыре. Письмо это сообщено г. Саккелиону образованнейшим Керкирским архиепископом Евстафием Вулисмою (имени которого посвящена издателем и самая брошюра), который в бытность свою архимандритом греческой Одесской церкви нашел его в рукописи, принадлежащей местному греческому училищу, и издал его в «Херсон. Епарх. Ведомостях» за 1875 г. 11, стр. 355—358. Вот это замечательное письмо: «Наилюбезнейший мой, господин Елевферий, желаю тебе утешения, сходящего с небеси! «Горе мне! Ты оплакиваешь брата, второго отца и покровителя, а я благочестивого, честного и полезного людям друга. Но что мы плачем? Если мы оплакиваем его, то мы несправедливы, если же себя, то мы себялюбцы. Ибо он, поживши благочестно и боголюбезно, и хорошо напутствованный небесными средствами: покаянием, исповедью и общением Спасителя чрез божественную евхаристию, освободившись из этой юдоли плача и бесчисленных, разнообразных и ужаснейших скорбей в ней, радуется ныне радостию неизглаголанною, в возлюбленных селениях Господа (Псалм. 83, 1), обитая и сликовствуя праведникам и славословя трисвятою песнию непрестанно трисвятого Избавителя своего. |
| Многие греки, истинные сыны Великой Церкви Христовой, отдали свои силы и знания русскому Православию. После Крещения Руси митрополиты Феогност и Фотий Монемвасийский, иконописец Феофан Грек, преподобный Максим Грек, ученые-просветители русской нации братья-иеромонахи Иоанникий и Софроний Лихуды, Никифор Феотоки, Евгений Вулгарис и многие другие, известные как в русском, так и в греческом мире личности, приезжали в Россию, чтобы служить ей, каждый сообразно своим знаниям и возможностям, отвечая требованиям времени и всегда по благословению Вселенских Патриархов. Связи Вселенских Патриархов с Россией с самых давних времен складывались хорошо, доказательством чего служат Патриархи Кирилл Лукарис, переписка которого с русскими церковными и светскими властями сохранилась до наших дней, Афанасий Пателар, дважды посетивший Россию, а также Иеремия II, который в 1589 году признал за Митрополитом Московским Иовом титул Патриарха Московского и всея Руси. Ваше Святейшество, Ваш визит в Россию, третий по счету во время Вашего Патриаршества, также несет на себе груз ответственности и существенен для развития связей с русским Православием, начало которым положено Вашими предшественниками. В этот исторический момент, когда человечество руководствуется принципами глобализации, переживает спад духовности, уступающей свое место распространению материальных ценностей и практическим сторонам повседневной жизни, — в этот трагический период, когда человек уничтожает окружающий его мир, допуская злодеяния, которые христиане не могут проигнорировать, появление Вселенского Патриарха в Москве передает всему миру послание о том, что Православие противостоит вызовам нашего времени будучи единым, духовно преуспевающим, открытым, инициативным и готовым к действию. Ваше Святейшество! В третий раз за свою профессиональную деятельность мне выпадает особая честь принимать Вас и в Вашем лице, уважаемом всеми христианами во всем православном мире и за его пределами, приветствовать Вселенскую Патриархию. |
| Неофит принял содержащееся в псевдоэпиграфе учение за подлинное мнение прп. Иоанна Дамаскина и послал сочинение «О Теле Господнем» в 1771 г. Никифору Феотоки. Между ними состоялась переписка, не изданная полностью до сих пор 4 . Мнение о тленности евхаристического Тела Христова было приписано всем колливадам, и их противники не преминули связать это мнение с вопросом о частом причащении: верным необходимо приступать к Таинству как можно чаще, поскольку они не причащаются всего Тела Христова. С опровержением упорства Неофита в отстаивании учения Михаила Глики и обвинений своих противников выступили прп. Никодим Святогорец в своем «Исповедании веры» и прп. Афанасий Паросский. Таким образом, во 2-й половине XVIII в. был актуализирован византийский евхаристический спор конца XII в., который стал логическим продолжением споров середины XII в. о природе евхаристической жертвы в связи с мнениями Сотириха Пантевгена и который не получил на тот момент соборного решения. К сожалению, до сих пор споры XII и XVIII вв. не были исследованы и проанализированы 5 в достаточной мере в контексте истории византийского и поствизантийского богословия Евхаристии. Кроме того, как уже было сказано, к настоящему времени не все источники по спору XVIII в. изданы, включая сочинение Неофита Кавсокаливита «О Теле Господнем», положившее начало полемике. С нашей точки зрения, споры XII в. и XVIII в. имеют важнейшее значение для понимания путей, которыми шло византийское и в целом восточное богословие Евхаристии. Мнение Глики стало попыткой свести в систему ряд тенденций в византийском богословии Таинства (включая традицию евхаристических чудес и символических толкований Литургии), особенно наметившихся в послеиконоборческое время. Противоположная сторона, к которой принадлежал и Никита Хониат , отразивший события полемики в своей «Истории», державшаяся мнения о присутствии в освященных Дарах воскресшего Тела Спасителя, ответить на тот момент ничего содержательного не смогла 6 , поскольку отсутствовал необходимый богословский инструментарий для формулирования учения о способе присутствия нетленного и воскресшего Тела под видами хлеба и вина. В свою очередь, в XVIII в. Никодим Святогорец и Афанасий Паросский полемизировали с Неофитом Кавсокаливитом (и с учением Михаила Глики, соответственно), используя учение о пресуществлении, воспринятое на греческой почве патриархом Константинопольским Геннадием Схоларием в XV в. и прошедшее церковную рецепцию на поместных Соборах XVII в. |
| По свидетельству иером. Ефрема (Короткова), главной отличительной чертой И. была «простодушная кротость, но не без смиренномудрия». Слава о добродетелях И. достигала отдаленных мест, привлекая к нему большое число иноков и мирян. Старец-строитель советовал «сидети иноку хотящему спастися в келии своей», подвизаться в непрестанной молитве, «воздерживати чрево свое от брашен» и «язык от многоречия» ( Авель (Ванюков). 1853. С. 101-103). В 1803 г. штат монашествующих был увеличен на 20 чел., общее число с 13 больничными монахами составило 63 чел. (кроме послушников). При И. Саровская пустынь стала славиться как «рассадник истинного монашества», ежегодно опытные саровские насельники отзывались в другие российские монастыри. Так, в 1796 г. прп. Серафиму предложили возглавить алатырский во имя Св. Троицы мон-рь с возведением в сан архимандрита. Он отказался ехать в эту обитель, и туда был послан иером. Авраамий Алатырский . После перевода в 1796 г. казначея иером. Маркеллина настоятелем новгородского Клопского мон-ря 28 июля того же года И. писал Тамбовскому еп. Феофилу, что скорбит о «лишении первого и лучшего своего помощника, разделявшего с ним тягость первых годов настоятельства». В ответ еп. Феофил порадовался, что Саровская пуст. «прославляется примерным образом жизни», и провидчески поскорбел, «что обители небезопасно страшным упадком, если избранных разберут, которых везде, по слову евангельскому мало, и оставят только званых» (Саровская общежительная пуст. 1908. С. 100-101). За советом к И. (а не к саровскому игум. Исаии II (Путилову) , с которым его иногда отождествляют) обращалась первоначальница екатеринбургского (Новотихвинского) мон-ря Т. А. Митрофанова (игум. Таисия). В нач. XIX в. И. передал Митрофановой Саровский устав и отправил Пермскому еп. Иустину (Вишневскому) ходатайство об учреждении в г. Екатеринбурге общежительной жен. обители. В 1802 г. Митрофанова передала привезенный ей Саровский устав еп. Пермскому Иустину, к-рый утвердил его. Многолетняя дружба связывала И. с архиеп. Астраханским Никифором (Феотоки) . Пребывая на покое в Даниловом московском мон-ре , свт. Никифор переписывался с саровским строителем. |
| При Петре I обитель прп. Даниила, как и многие другие монастыри России, использовалась в качестве места заключения по епитимии. При Екатерине II монастырь несколько расширился: возглавлял его настоятель-архимандрит, в послушании у которого находились пять иеромонахов, два иеродиакона и три монаха. Известным почитателем памяти святого князя Даниила был знаменитый церковный иерарх екатерининской эпохи митрополит Московский Платон (Левшин) . Он отредактировал и издал первую службу святому князю, отныне читаемую в день памяти святого, 4 марта. Митрополит Платон опубликовал и житие святого князя Даниила. При митрополите Платоне обитель начала свое " социальное " - служение: в ней была устроена богадельня. К этому же времени (1792—1800 годы) относится настоятельство в Даниловом монастыре архиепископа Никифора Феотоки. Уроженец острова Корфу, он был крупным ученым и много потрудился для примирения старообрядцев с Русской Православной Церковью. Его могила сохранялась в обители до 1930-х годов. Ныне здесь установлен памятный крест неподалеку от предполагаемого места захоронения архиепископа. В 1812 году наполеоновские солдаты разграбили и осквернили Данилов монастырь. В частности, они ободрали золото с раки, где пребывали мощи святого князя Даниила. В XIX веке Данилов монастырь прославился своими подвижниками. Среди них выделялся иеросхимонах Фома (Шаховцов) (ум. 1859). В 1852 году на монастырском кладбище, где обычно погребали купцов и разночинцев, жителей Замоскворечья, был похоронен Николай Васильевич Гоголь. Затем здесь нашли свое последнее пристанище такие известные деятели русской культуры, как А. С. Хомяков с супругой, А. И. Кошелев, Н. М. Языков, Д. А. Валуев, В. А. Черкасский, Д. Ф. Самарин, Н. С. Тихонравов. Во время русско-турецкой войны 1877—78 годов, как впоследствии и в Первую мировую войну, в обители действовал госпиталь. В августе 1892 года при монастыре была организована бесплатная церковно-приходская школа, где обучались дети местных жителей. Значение обители в предреволюционные годы значительно выросло. В самом начале XX века в составе ее братии числились девять иеромонахов, шесть иеродиаконов, восемь монахов и два послушника. Теперь монастырем управлял епископ — викарий Московской епархии. На этом посту Данилов видел крупных духовных лиц и замечательных церковных деятелей. В 1904—1906 годах здесь настоятельствовал известный церковный писатель и администратор епископ Никон (Рождественский) . А в предвоенные годы монастырь возглавлял епископ Анастасий (Грибановский) , будущий митрополит, глава Русской Зарубежной Церкви. |
| То была известная «Филокалия, или Добротолюбие». Так повествует о сем знаменитый современник Митрополита Макария старец Паисий Величковский (род. 1722 г., ум. 1794 г.) в письме к Архимандриту Софрониевской пустыни Феодосию 1 . Из греческого же жизнеописания Никодимова видно, что главным помощником и сотрудником блаженного Архипастыря 2 в приготовлении Филокалии к печати – был Никодим и что им-то написаны предисловие к оной и краткие жизнеописания содержащихся в ней отцов. С такой-то высокой духовной книги начал поприще издателя Никодим, бывший тогда двадцати восьми лет. Издание «Добротолюбия» составляет важное и отрадное событие в новейшей истории православной Церкви. На Востоке давно был заметен упадок духовной жизни и духовного просвещения. Паисий Величковский , обходя Афонские монастыри в 1747-м и следующих годах, разыскивал писания святых мужей о внутренней христианской жизни и везде получал в ответ: «Мы не только не знаем таковых книг, но и имени сих святых не слыхали». Во второй уже половине минувшего столетия Господь воздвиг некоторых замечательных духовных людей, которые и жизнью своею, и изданием дотоле малоизвестных отеческих писаний много содействовали к пробуждению на Востоке духовной жизни. К числу сих людей принадлежали: Никифор Феотоки (издавший в 1770 году Исаака Сирина ), Патриарх Иерусалимский Анфим, Митрополит Макарий, Евгений Булгарис, Афанасий Парийский (издатель жизнеописаний Святых Григория Паламы и Марка Евгеника), Никодим Святогорец и др.; а в ряду книг, имевших великое и благотворное влияние во всей Восточной Церкви, первое место по своей важности занимает Филокалия (издана в 1782 году). Посредствующим звеном между поименованными лицами и Русскою Церковью служил Паисий Величковский , который имел особенное духовное сочувствие, или как бы сродство с Никодимом. Книги, которые впоследствии издал Никодим в греческом подлиннике, много лет перед тем Паисий с величайшим трудом и старанием разыскивал, собирал и переводил с рукописей на славянский язык. |
|
|
