| — У Хатуны, свечницы, нога опухла. Надо ей лекарство занести. — У Циалы, прихожанки, дочка в Германию уезжает. Ей на дорожку надо икону св. Додо передать. Пусть её там на чужбине хранит. Потому как у меня таких две штуки. Только живет Циала в пригороде. Туда два часа надо ехать. — У Нино муж болеет и с деньгами совсем туго. Надо ей что-то собрать из запасов. — У Мераба, алтарника, тоже проблема. Очень нуждается. Ему срочно надо Кахину старую куртку отнести. Как раз один размер у них. — А у батюшки через неделю — День ангела. Надо ему ореховое варенье отнести. Любит его очень, да и для сердца первое дело. Каха никогда ее за такое многопопечительство не ругал. Помочь людям — святое дело. Иначе зачем на земле этой грешной живем? Потому и приходил домой поздно, жену только успокаивал: — Ты не беспокойся, Нанико, я уже по дороге перекусил. С девочками всё в порядке? — Спят уже. — Слава Богу. Только деньги на тумбочке оставлял. Знал, что семья его в надежных руках. Батюшка у них — высокой жизни, монашествующий, Нана — сама любовь и надежность. Плывет их семейный корабль в необозримую даль и плывет. Батюшка, и правда, бдел. Запрещал всё лишнее, новомодное, смутительное. Мобильные, джинсы, всякие тусовки молодежные с подозрительным составом. Девочки слушались. Хотя с одноклассниками из-за этого возникали непонимания. Над ними смеялись и третировали. Нана контролировала: чуть что не так, в другую школу переводила. Где классы малокалиберней и искушений на порядок меньше. Но такое было возможно только в частных школах, и Кахе приходилось раскошеливаться. Он принимал это философски. Надо — значит, надо. Нана — мать образцовая, плохого для детей не придумает. В 17 лет Лия, старшая, замуж выскочила. И отношения с родителями сократила до минимума: — Я замужем и сама со своими делами разберусь. Хватит мне указывать и диктовать. Не поняли её ни Нана, ни Каха. Разве не были они заботливыми родителями? Почему такой резкий «от ворот поворот»? Но попереживали и отступились. Нана после этого с тройной энергией за младших взялась. Решила, что что-то недоглядела со старшей... |
| Так, в мирных трудах, катилась жизнь титулованной четы на закате дней. Хотя бывали у сладкой парочки и нешуточные кризисы. Гулико, знавшая Нодара со школы, иногда взбрыкивала и начинала на пустом месте выискивать следы супружеской неверности. Как-то она даже выгнала мужа из дома, приревновав его к бывшей однокласснице, случайно встреченной на улице. После прихода домой, Нодар был с позором выставлен за дверь, сопровождаемый визгливым напутствием: – Не вздумай оставлять здесь свои вставные зубы, Касабланка! К вечеру, остыв, Гулико лично отправилась на поиски изменщика и обрела его в Кировском парке, сидящим за нардами. Нодар был водворен в родные пенаты с объявлением на тональность ниже утреннего: – Мы должны умереть на одной подушке в один и тот же день. Вот на основании всех этих психологических нюансов Нана и решила, что у старичков очередное весеннее обострение, и спокойно занялась стиркой. Свекор и свекровь явились домой чрезвычайно довольные и, видимо, решили, что пора раскрывать карты. – Завтра к нам в гости придет Омари, – торжественно объявил Нане свекор, нервно протирая очки. Гулико не менее возбужденно чертила зигзаги на кухне между столом и раковиной, развернув фронт работ, равный разве что новогоднему. В полуфабрикатах виднелись сациви, пхали с орехами и прочие вкусности. Долгожданный гость оказался слегка затюканным компьютерщиком в толстенных очках. Сними он их, выглядел бы точно каким-то беззащитным увальнем. Нана вежливо поддерживала застольную беседу ни о чем, внутренне психуя на пустую трату времени Нана вежливо поддерживала застольную беседу ни о чем, внутренне психуя на пустую трату времени. После его ухода Нодари завел с невесткой совершенно неприличный разговор. – Как тебе этот Омари? Мне кажется, неплохой парень... – Обыкновенно. Человек как человек. – Нана не могла понять, чему приписать такое вступление. – Нам бы с Гулико хотелось, чтобы ты вышла за него замуж! – с места в карьер сказанул неслыханное Нодар. – Это вы серьезно или шутите? – возмутилась Нана. – Неужели я давала повод... |
| Нана не слушала трескотню Зуры и мысленно унеслась в то далекое время и ощущения, которые даются человеку раз в жизни и никогда больше не повторятся. Отличница Нана Георгадзе, краса и гордость школы, и Авдал Алоев, признанный авторитет всех убанских хулиганов ...Они были одноклассниками, но в разных социальных категориях. Отличница Нана Георгадзе, краса и гордость школы, чья карточка бессменно висела на доске почета, и Авдал Алоев, тоже местная знаменитость по частоте упоминания на педсовете, рекордсмен по вызовам к директору и признанный авторитет всех убанских хулиганов. Причем Авдал не скрывал своих чувств к Нане, робкой девочке-очкарику, вечно обремененной уроками музыки и каких-то обязательств от их классной – Наргизы Александровны. Нане в глубине души очень импонировали знаки внимания рослого смуглого второгодника, но из-за собственных комплексов она и подумать не могла ответить ему взаимностью. После восьмого класса Авдала классная сбагрила в ближайшее ПТУ и была счастлива, что избавилась от этого мельничного жернова на шее, но, как показали дальнейшие события, радость ее была преждевременной. Авдал периодически ошивался в школьном дворе и подкарауливал Нану, провожал до дома. По ходу успевал от нечего делать поколотить слишком борзых семиклассников за какие-то свои, только им ведомые проколы. Так прошло еще два года. Нана чувствовала себя под каким-то незримым покровительством, исходящим от бывшего одноклассника, и, выйдя из школы, по привычке искала его плечистую фигуру около ближайшего тополя. По дороге Авдал ей постоянно что-то рассказывал. Разноцветный, бурный мир Авдала резко отличался от размеренной и расписанной по минутам жизни отличницы-комсомолки. Примерно так же, как отличается жизнь пирата Карибского моря от жизни чопорной английской леди. Перед выпускными экзаменами Нана призналась своей маме: – Авдал сделал мне предложение. Докончить мысль у нее не получилось. Мама, рафинированная интеллигентка с двумя высшими образованиями, закатила глаза и стала ловить ртом воздух. |
| Нана грустит. – Не знаю. Не мое это дело – осуждать. Надо с себя начинать. Вот я и начинаю. Но все же схожу, с духовником поговорю. И отправилась на другой конец города посоветоваться. Пока ходила туда-сюда, мне позвонил сын Наны, Ачико: – Хочешь, что-то покажу. Ты обалдеешь. Аба, спустись. Я спустилась, движимая любопытством. Дома никого кроме нас не было. Видимо, Лиса Алиса и Кот Базилио все же рискнули вылезти в город по каким-то своим непонятным делам, о которых они никогда не рассказывали, хотя мы много времени проводили вместе. Ачико откинул подушку Рамаза и показал мне пистолет. – Я потрогал. Тяжелый. Не то, что мой пластмассовый. – Вай ме, не прикасайся. Вдруг выстрелит. Ачико усмехнулся моей неосведомленности. – Э, ты что, не знаешь? Надо держать подальше от себя! Как в фильмах. Я еле дождалась возвращения Наны и рассказала про находку. Ачико получил словесную клизму и внушение: – Не смей трогать чужие вещи!!! – Я только посмотрел, – оправдывался Ачико. – Ну, что сказал духовник? – теребила я ее с другой стороны, еле дождавшись спада педагогической активности. – Сказал, чтоб я их культурно выпроводила, сохраняя мир душевный, – ответила Нана, надевая фартук. – Вот думаю, как это сделать… Буду репетировать речь. К вечеру более или менее Нана дозрела произнести решающий текст, грамотно и литературно оформленный, предусмотрительно сдобренный витиеватыми извинениями в начале и в заключительной части. Но надоедливые гости пришли за полночь и прямо с порога стали рассказывать очередную серию ужасов, суть которых выразилась в заключительной фразе: – Если завтра мы не отдадим 1000 долларов, нас точно убьют. Умоляю, Нана, на тебя вся надежда, ради Христа, помоги-и-и-и-и! – и Дареджан зарыдала, размазывая тушь на серо-стальных глазах, которые, по точной формулировке Лермонтова, «не смеялись, когда она смеялась». И Нана, забыв о своем тщательно отрепетированном спиче, бросилась к телефону обзванивать своих друзей и одалживать нужную сумму кусками, обещая в залог кому кольцо, кому более или менее ценные вещи. |
| Нет, только гавкает по своему обыкновению: – Что там поесть? Надоел твой аджабсандал, сил нет! – и дальше не для дамского культурного обхождения. Э, короче, не надо о грустном. Его и так в этой жизни хоть отбавляй. Нана продолжала психологическую атаку по всем фронтам: – А ты подумала, чьи там гены? Оксана отрицательно покачала головой. И тут же получила новый залп. – А гены, моя дорогая, пальцем не задавишь! Вот я тебе расскажу историю. Мой троюродный брат усыновил мальчика. Растил, кормил, холодному ветерку не давал коснуться. И вырос наркоман. Умер от передоза. Ты этого хочешь?! Оксана этого точно не хотела. Но как-то вела себя не совсем активно. Нана не унималась: – Иди и позвони этому негодяю! Так и скажи: «Вон из моей жизни! Вместе со своим ребенком!» И вдруг Оксана посмотрела задумчиво на свою лучшую соседку, с которой в минуты грусти было выпито несколько центнеров кофе, и твердо сказала: – Нет, Нана, Ашота я гнать никуда не буду! И ребенка приму. С любыми генами. Напрасно соседки убеждали Оксану в ошибочности принятого решения, упрямица стояла на своем: – Ашот хоть и гуляка, но семью ломать не буду! Упрямица стояла на своем: «Ашот хоть и гуляка, но семью ломать не буду!» Нана покрутила пальцем у виска и демонстративно хлопнула дверью. Соседи поговорили о таком неожиданном решении и вскоре потеряли интерес к непутевой семейке. Ашот с дочкой вскоре приехали и зажили как ни в чем не бывало в вышеуказанном корпусе в прежнем полубезработном режиме. Оксана, как и раньше, суетилась по хозяйству и возилась с приемной дочкой. Только все же звала ее просто Анной, т.к с именем свекрови у нее были связаны не самые приятные воспоминания. Не стала она и копаться в той мутной истории, связанной с появлением приемной дочки на свет. Кто ее биологическая мать, почему и при каких обстоятельствах Ашот с ней расстался и какими правдами и полуправдами перевез ребенка через границу, – все это осталось за кадром для любопытных соседей, а потом и вовсе было снято с повестки дня. Коррупция в органах иногда запросто позволяла решать самые тупиковые вопросы. |
| (По поводу выставки картин «Нана» Сухоровского, «Минута неги» Ростовского, романа «Нана» Золя и т.п.). «Неужели и Великим Постом будет выставлена картина «Нана» Сухоровского?», – слышали мы этот вопрос от многих перед прошедшим Великим Постом 1882 года 1 . «Что удивительного» – отвечали мы и прибавляли, что три года тому назад Великим Постом нам приходилось видеть много картин вроде «Наны» на Кузнецком мосту, в картинных магазинах. Это были картины совершенно обнажённых женщин, в разных положениях, картины размеров и малых, и довольно больших, только, конечно, гораздо меньших картины Наны. Сначала мы считали эти картины за остатки так называемой беспутной масленицы, но потом видели, что они держались не только весь пост, но и страстную неделю. Подобные картины мы видим там и в настоящем году, видели и постом. И перед этими картинами обыкновенно всегда находишь толпы проходящего народа. И «Нана» держалась весь пост, только прикрыта была в страстную неделю, и всё время смотрело и смотрит её множество народа, и при пятидесяти копеечной платы за погляденье. Должно быть, думалось нам по поводу выставок сих картин, что мы, москвичи, дошли или до такой степени нравственного совершенства, что и такие картины, которые обыкновенно считаются картинами соблазнительного свойства, не соблазняют нас, или – до такой степени нравственной разнузданности, что не считаем за грех соблазняться и питать в себе нечистые чувства не только в другое время, но и Великим Постом, даже на первых и страстных неделях. Многие, понятно, возмущаются выставкой указанных картин, как соблазнительных, и осуждают её. Но, в свою очередь, также от многих сим первым приходится слышать следующие возражения: первое, что те сами обыкновенно бывают причиною своего соблазна, кто соблазняется подобными картинами, так как сии картины суть изображения фигуры изящного, потому что вообще фигура женщины особенно же девушки, представляют собой такие фигуры изящного, – что такие картины по большей части суть произведения художественные и что сии и подобные картины только развивают и облагораживают вкус и нисколько не развращают. Второе возражение, что, если картины обнажённых или полуобнажённых женщин соблазнительны для кого, то таковой соблазн может быть для них и от некоторых священных изображений, например, Евы и Адама, живших в раю нагими, и других библейских лиц, св. Марии Египетской, Марии Магдалины, изображаемых нередко полуобнажёнными и т.п. |
| Мы в ответе за тех, кого приручили. Антуан де Сент-Экзюпери Синие сумерки уже опустились на город, и он встретил надвигающуюся темноту блеском фонарей. Хоть и спешила на встречу, а в шесть часов Нану все-таки угораздило попасть в пробку около Филармонии. Пользуясь моментом, она вытащила из сумки заранее заготовленный парик блондинки и дымчатые очки. Замоталась шарфом по самый нос. Приладила всю экипировку, посмотрела в зеркальце и осталась довольна результатом. В таком прикиде да еще в сумерках ее золовка Ламара лопнет, но не поймет, с кем имеет дело. Ее зеленый «Матиз», купленный год назад, еле-еле двигался в пробке. Вынужденное ожидание действовало на нервы. Нана достала сигарету и щелкнула зажигалкой. Беспокойные нервы крутились вокруг да около донельзя кретинской ситуации. Она, пятидесятилетняя самодостаточная женщина, хозяйка большого салона, мать взрослой дочери, едет переодетая на встречу со своей бывшей врагиней-золовкой, поломавшей ее семью, и еще нервничает, как школьница, чтобы ее не раскусили. И все из-за той встречи у мусорника две недели назад. Тогда, в позапрошлый вторник, она ехала себе спокойно из ресторана домой в прекрасном настроении по безлюдной темой улице и на повороте чуть не сбила человека. Неожиданно выскочил пьяный на дорогу как раз на повороте. Хорошо, успела нажать на тормоза и крутануть руль. Высунулась обложить его трехэтажно: – Глаза дома забыл, идиот?! Меньше пить надо! Тот поднял на нее мутный невидящий взгляд. Нана встретилась с ним глазами, поперхнулась, юркнула в кабину и резко рванула машину с места. Руки, вцепившиеся в руль, мелко дрожали, наманикюренные ногти впились в рельефную поверхность руля. Это был Сосо, ее первый муж, сильно постаревший, спившийся Это был Сосо, ее первый муж, сильно постаревший, сутулый, бомжеватого вида, в котором уже ничего не осталось от того двадцатилетнего красавца-баскетболиста, который когда-то клялся ей в вечной любви… Нана тоже мало напоминала ту легкую стремительную девчонку с осиной талией и непокорными курчавыми волосами, какой помнила себя в свою восемнадцатую весну. Тогда она была по уши влюблена в однокурсника Гочу Майсурадзе, а он, подлец, не обращал на нее внимания. Ни грамма, ни микроскопической частички. Что Нана ни делала, с кем ни завязывала отношения между лекциями, чтобы привлечь к себе его внимание, – все было напрасно. Гоча так и оставался невозмутимой ледяной горой Шхара. |
| Эка звонила, значит, ее комп опять вирус поймал или прочно завис. Тоже старье порядочное, но не о нем тут речь. Прихожу к Эке, смотрю, ее подружка Маико тут же пасется. Ага, значит, Нана опять в Кахетию уехала сельхозработами заниматься, потому как эти двое вместе никогда не стыкуются. И вот почему. Маико и Эка одноклассницы. Причем всю школу Нана усиленно воевала, чтоб они не общались, с понтом, Маико на Эку «плохо действует». У девчонки, мол, «распутные глаза», учится плохо, одни мальчишки на уме. Война эта привела только к обратному результату. Эка и Маико, вроде, дали друг другу какую-то страшную клятву, стали «неразлей вода» и даже после школы продолжали смситься и встречаться, когда Нана отправлялась в свою любимую деревню. Последний раз я видел Маико несколько лет назад и подумал, что Нана не зря на нее бочку катит. Очень уж неприятно резал уши босяцкий смех, анекдоты одного уклона да в довершение каждые пять минут лопались гигантские пузыри от жвачки. Руки чесались дать по шее этой наглой пустышке. А тут… Я поразился перемене. Вместо специально порванных на упитанных коленках джинсов — длинная черная юбка, жвачки нет и в помине, а лицо… Хотите верьте, хотите нет, от лица исходил какой-то внутренний свет. Нечто похожее я видел за всю жизнь считанные разы у 2–3 священников и нескольких прихожан. Это при моем-то круге общения! Сам я, грешным делом, после воцерковления, помню, внимательно изучал свою физиономию в зеркале, надеясь узреть нечто похожее. Увы, никаких изменений после года церковной жизни не обнаружил. Оно и понятно. Мое внутреннее болото пребывало в состоянии благополучного покоя. Вернемся к двум подружкам. Короче, поздоровался я, уставился по-бараньи на Экину гостью и не утерпел, спросил-таки. — Ваа, Маико, это ты? Девчонки, переглянувшись, захохотали. Потом Эка выдала. — Правда, круто, Вахо? (Мы с ней на «ты», 20 лет разницы — ерунда. Тем более, что я терпеть не могу обращений с приставкой «дядя». Забыл сказать, что Эка на мне свой русский оттачивает, а потом своих однокурсников шокирует своими глубокими познаниями в жаргоне. Тем остается только балдеть и завидовать, сами-то в большинстве своем двух слов связать не могут. Маико только исключение, у нее, кажется, бабка русская.) |
| Пророчица Нана Пророчица Нана, [дочь] Ермогена, обращалась к бессмертному и достойному поклонения Царю в молитвах и прошениях, гимнах и славословиях, молилась днями и ночами, от начала имела страх Божий, удостоилась видения ангельского и [слышания] великого гласа. Благословенная Нана, погребение которой ЗАПАДНОХРИСТИАНСКИЕ ОБЩИНЫ Ausonia diaconissa Eisen U. Op. c/t. S. 189. Диакониссами могли становиться вдовы, у которых были дети, о чем свидетельствует вотивная надпись из далматинского города Диоклея диакониссы Авсонии (VI в.), исполнившей обет за себя и своих сыновей. † AVSONIA DIAQONISSA] [P]RO VOTO SVO ET FILIORVM SVORVM F[E]C[IT] † Диаконисса Авсония Диаконисса Авсония исполнила по обету своему и своих сыновей. Theodora diaconissa McCaul J. Christian Epitaphs of the First Six Centuries. Toronto; L., 1869. P. 73; Eisen U. Op. c/t. S. 190–191. Диаконисса Феодора скончалась в возрасте 48 лет (Цизальпинская Галлия, г. Тицин, 539). IN РАСЕ REQVIESCIT B[ONAE] M[EMORIAE]//THEODORA DIACONISSA QVAE//VIXIT IN SAECVLO ANNOS PL[VS] MIN[VS]//XLVIII D[EPOSITA] XI KAL AVG V P C//PAVLINIIVN VCINDII Диаконисса Феодора Здесь покоится в мире достойная [доброй памяти?] диаконисса Феодора, которая прожила в [этом] мире около 48 лет. Погребена в И день перед Календами августа, в пятый год после консульства светлейшего мужа Павлина Младшего во второй год индикта июля 539 г.]. Daciana diaconissa MartignyJ. А. Dictionnaire des antiquités chrétiennes. 2 ed. P., 1877. P. 244. Надпись сомнительного происхождения, но достаточно известная тем, что в ней упомянута пророчествовавшая диаконисса Дациана, дочь консула. DACIANA DIACONISSA//QVAE V ANN XXXXV М III//ET FVIT F PALMATI COS//ET SOROR VICTORINI PRESBR//ET MVLTA PROPHETAVIT//CVM FLACCA ALVMNA//V A XV DEP IN PACE III//ID AVG Диаконисса Дациана Дациана, диаконисса, которая прожила 45 лет [и] три месяца, была дочерью консула Фульвия Палмата и сестрой пресвитера Викторина. Много пророчествовала с Флаккой Алумной, прожившей 15 лет. Погребена в мире в третий день перед идами августа. |
| Нарушал ли кто-нибудь их совместную трапезу? Именно в этот момент в кабинете появлялась их маленькая дочурка. Окончив завтрак, Государыня уходила, но крохотная Царевна оставалась с отцом. Детские комнаты Ольги располагались рядом с рабочим кабинетом Императора. Их было четыре: спальня Ольги, спальня миссис Франклин, гостиная и столовая. Крохотным этим королевством безраздельно управляла Нана, и все лакеи и слуги должны были ей повиноваться. В особенности это касалось приготовления пищи для маленькой Ольги. – Все мы питались очень просто, – рассказывала мне Великая княгиня. – К чаю нам подавали варенье, хлеб с маслом и английское печенье. Пирожные мы видели очень редко. Нам нравилось, как готовят нам кашу – должно быть, это Нана научила поваров, как надо ее стряпать. На обед чаще всего подавали бараньи котлеты с зеленым горошком и запеченным картофелем, иногда ростбиф. Но даже Нана не могла заставить меня полюбить это блюдо, в особенности, когда мясо было недожарено! Однако всех нас воспитывали одинаково: ели мы все, что нам давали. В годы раннего детства Великой княгини самые увлекательные минуты бывали после завтрака, когда миссис Франклин приводила свою питомицу в кабинет Императора. Маленькая Ольга тотчас забиралась под рабочий стол отца и тихонько сидела там, прижавшись к крупной овчарке по имени Камчатка. Сидела до тех пор, пока родители не заканчивали свой завтрак. – Отец был для меня всем. Как бы ни был он занят своей работой, он ежедневно уделял мне эти полчаса. Когда я подросла, у меня появилось больше привилегий. Помню тот день, когда мне было впервые позволено поставить Императорскую печать на один из больших конвертов, лежавших стопками на столе. Печать была из золота и хрусталя и очень тяжелая, но какую гордость и восторг испытывала я в то утро. Я была потрясена тем объемом работы, которую Папа приходилось выполнять изо дня в день. Думаю, Царь был самым трудолюбивым человеком на всей земле. Помимо аудиенций и государственных приемов, на которых он присутствовал, каждый день на стол перед ним ложились кипы указов, приказов, донесений, которые ему следовало прочитать и подписать. Сколько раз Папа возмущенно писал на полях документов: “Болваны! Дураки! Ну, что за скотина!” |
|
|
