| 1155 По выразительной и точной формуле схоластиков – fidelis semper habet unde dubitet, infidelis semper habet unde credat, ut fideli detur pr fidelitate proemium et infideli pro infidelitate supplicium, то есть у верующего всегда есть основание сомневаться, а у неверующего всегда есть основание верить; так что верующий заслуживает за свою веру награды, а неверующий за свое неверие – наказания. 1168 Н.В. Муравьев: Руководство для Волостных судов в местностях, где учреждены земские участковые начальники. 1891 Москва, стр. 51. Примеч. к ст. 14 врем. правил о волостном суде. 1169 Постановление 1 Департ. Правит. Сената от 15 ноября 1879. 8703 гласит: «За решениями добровольных третейских судов по совести признается окончательная законная сила только тогда, когда суды эти состоятся по взаимному согласию сторон и по предмету, предоставленному ведению третейских судов Мировой Съезд или Уездное присутствие должны войти в обсуждение жалобы на решение третейского суда, если в ней указывается на нарушение существенных усилий третейского суда». «Решение третейского суда вступает в законную силу лишь в том случае, если при составлении его был соблюден установленный 100 ст. Общ. Полож. порядок, а именно: если оно было своевременно объявлено сторонам и записано в имеющуюся при Волостном Правлении книгу (4 мая 1877, 3644). «Решения третейских судов могут быть обжалованы тому же крестьянскому учреждению, рассмотрению которого подлежат жалобы на решения волостных судов, т.е., согласно приложения к ст. 109 Общ. Полож. Мировым Съездам и Уездным присутствиям» (5 Дек 1878. 9110). См. И. Данилов: Положения о сельском состоянии, дополненные позднейшими узаконениями с разъясняющими их решениями Правит. Сената Изд. 2 Спб. 1889. стр. 132, 133. 1177 Отец Афанасия Федоровича Бычкова, Федор Николаевич в 1861 г. вышел в отставку в чине генерал-лейтенанта и после этого жил до самой своей смерти в 1883 г. в своем имении в Рыбинском уезде. 1179 Одновременно с А.Ф. Бычковым были избраны в почетные члены Московской Духовной Академии высокопреосвященный Филофей, Архиепископ Тверской и Кашинский († митроп. Киевским 29 ян. 1882 г.) и академик И.И. Срезневский († 8 февр. 1880 г.). Письменное предложение о возведении этих трех лиц в звание почетных членов Московской Духовной Академии было подписано ректором прот. А.В. Горским, инспектором С.К. Смирновым и экстраординарным профессором А.Ф. Лавровым (впоследствии архиепископом литовским). Журналы Совета Московской Духовной Академии 1875 года, стр. 189–190, 192–193. |
| университ., с 1875 г. е) Общества Изящных искусств в Одессе при Новор. университ., с 1882 г. ж) Одесского Славянского благотворительного Общества. з) Попечителем Болгарского настоятельства в Одессе. и) Благотворительного общества при Одесской Греческой церкви. й) Красного креста. к) Общества для вспомоществования бедным г. Одессы. л) Кагановских учреждений в Одессе. м) Общества пособия ученицам Одесс. женской гимназии. н) Общества пособия ученикам Одесс. Реального училища. о) Попечительства о недостаточн. студентов Демидовского Лицея в Ярославле. п) Кирилло-Мефод. братства в г. Остроге. р) Общества вспомоществ. недостаточн. учеников Житомирской гимназии. с) Общества вспомощ. недост. уч-цам Житомирск. Женск. гимназии. т) Общества вспомощ. недост. ученикам Замостской прогимназии. у) «Замостского Свято-Никольского братства». ф) «Покрово-Богородицкого братства в г. Аккермане». х) Пятигорского Общества вспомоществования больным. ц) Пермского Общества св. Стефана. 1 В местном предании сохранилось остроумное объяснение названий рех, рядом лежащих, сел. В Коленцах Проня поворачивает под прямым углом – коленом; в Лучинске делает излучину, а в Столпцах идет прямым столбом. 2 К сожалению, теперь (с недавнего времени) нет уже этого старинного бортного леса: на его месте лежит сплошная черная пашня. 3 Картинное и в тоже время правдивое изображение быта духовенства рязанской еп. за этот период можно читать в «воспоминаниях» профессора Спб. академии, Д. Ив. Ростиславова. («Русск. Старина» 1873 г.) 4 Название «подрясник» и теперь еще неупотребительно у рязанского духовенства, как мало отвечающее одежде, которая редко носится «под рясою». 5 Даже в позднейшее время сельские священники Рязан. епархии удобно обходились без собственных ряс. В редкие приезды в город, где иногда нужно явиться к соборному протопопу и благочинному или смотрителю училища, они брали у своего сродича или знакомого городского священника рясу на прокат на время: и всем то эта ряса приходилась и в меру и в пору! 6 Уже в 1867 году, когда в рязанской семинарий вводился новый устав, правление вздумало предложить съезду духовенства перенести летние каникулы на более жаркое время на июнь и июль; но такая затея встретила общий протест, мотивированный одним вопросом: «кто же сам будет убирать с полей хлеб, если в конце июля старшие дети должны будут являться в семинарию». |
| 219 Ныне Щеглово далеко не пустынно. Рядом с архиерейскою дачею теперь красуется обширный Никандров монастырь, устроенный трудами и средствами всем известного, покойного настоятеля русского монастыря на Афоне, архимандрита Макария (Сушкина), тульского уроженца. 220 Более частыми посетителями преосвященного были: Хомяков, Офросимов, Андреев, Томашиевские и Корженевские. 221 В Туле, кроме 400 руб. на теплый собор, о других подобных пожертвованиях Димитрия не было слышно. 222 История с пакетом могла почитаться легендарною, особенно на том основании, что одними (некролог в одной Одесской газет и «Нов. Врем.» 1882 г.) она приписывается Димитрию в Одессе, а другими («Душепол. чт.» 1886 г., т. II) относится к тульскому периоду его жизни. Но дело в том, что правда – в том и другом сказании. В жизни пр. Димитрия было два почти торжественных по обстоятельствам случая. Описываемый здесь случай относится к 1854 году, когда пр-ный отдал вдове дворянке невскрытый пакет, полученный им за освящение церкви в подгороднем селе М-ве. В другой раз, в 60-х годах, он получил денежный пакет за отпевание одесского негоцианта М. и отдал его одной вдове священника. 224 Всех родственников Димитрия училось в Тульской семинарии десять человек и только один (П. А. Муретов) получил священническое место в г. Новосиле, женившись на сироте. Один впоследствии получил место священника в Таврической епархии. Один даже поплатился за двухгодичное гостеприимство Тульской семинарии: по окончании курса он явился в Рязань с просьбою о священническом месте; но епархиальное начальство прямо ему сказало где учился, там ищи и место, или запишись в списки желающих служить в Пермской епархии (откуда в то время было требование кандидатов). Поставленный в такое положение, студент Тульской семинарий (В. И. У-ский) согласился на последнее, и поныне священствует в Пермском краю. Остальные, после отъезда пр. Димитрия в Одессу, поспешили перебраться в родную Рязанскую семинарию и потом заняли места в Рязанской епархии. Только двое последние из рязанцев доканчивали учение в Туле и потом самою семинарией посланы были (в 1861 г.) в С.-Петербургскую духовную академию. |
| Вестник Зап. России 1870, 2. Русская Правда 1860. Военный сборник 1861 г., 7. Одесский Вестник 1857, 1859 и 1869 г. 230, 239. Молва 1857 г. 20. Пчела Северная 1857 г. 125 и 170 и 1858 г. – 177, 184. Архиепископ Димитрий (Муретов) 11 июня 1857 г. – 2 октября 1874 г.; 20 февраля 1882 г. – 14 ноября 1883 г. На кануне праздника св. Пятидесятницы, 25 мая 1857 г., преосвященный Тульский Димитрий видел сон, что будто он находится в Одесском кафедральном соборе. На архиерейском амвоне стоит архиепископ Одесский Иннокентий со свитком бумаг в руках. Вручая свиток епископу Димитрию, он сказал: «отец Димитрий, докончите!» Оказалось потом, что ранним утром 26-го мая преосвященный Иннокентий скончался, а Тульский епископ Димитрий был назначен ему преемником». Такую легенду встречаем в Херсонских Епархиальных Ведомостях за 1887 г., 24. Судить о достоверности факта не наше дело. Смысл-же сказания прост и очевиден без особенных разъяснений всякому: такое великое светило русской церкви, как Иннокентий, не нашло себе другого более достойного преемника по управлению Херсонской епархией кроме преосвященного Димитрия, высокие нравственные качества которого, редкие духовные дарования, твердость, основательность и глубина православных убеждений были известны Иннокентию еще в пору управления Киевской духовной академией. Счастлива Одесса, счастлива и Херсонская епархия! Иннокентий и Димитрий были и будут ее украшением до самых отдаленных времен. Архиепископ Димитрий родился в селении Лучинске, Пронского уезда, Рязанской губернии. Отец его был диаконом. Святитель в мире назывался Климент Иванович Муретов. Учился он сперва в Рязанской духовной семинарии, потом в Киевской духовной академии с 1831 по 1835 год. Проходя учебный курс из академии, принял монашество 1-го сентября 1834 г., и рукоположен в иеромонаха 24-го июля 1835 года. По окончании академического курса со степенью магистра богословия, назначен бакалавром в Киевскую академию на класс изъяснения Священного Писания . 27-го октября того-же года определен помощником академического библиотекаря; 7-го февраля 1836 г. |
| миссию, именно в 1844 г. А.Ф. Бычков поступил в Императорскую публичную библиотеку хранителем отделения рукописей и старопечатных церковно-славянских книг, на место знаменитого основателя русско-славянской филологии А.Х. Востокова, а с 1848 по 1862 г. на А.Ф. возложено было одновременно и заведование русским отделением библиотеки. А.Ф. был ближайшим сотрудником директоров этой библиотеки: Д.П. Бутурлина, гр. М.Д. Корфа и гр. И.Д. Делянова. В 1868 г он назначен помощником директора, а в 1882 г., при назначены И.Д. Делянова министром народного просвещения, Афанасий Федорович занял место директора. Императорская публичная библиотека весьма много обязана трудам А.Ф. Бычкова. Личным трудом он привел русский отдел в большой порядок, составил алфавитный ему каталог и личными заботами, и стараниями значительно пополнил пробелы этого отдела, во многих случаях весьма редкими книгами и брошюрами, – привел также в порядок славянский рукописный отдел, составил обширные каталоги славяно-русских рукописей, составил и издал: «Каталог хранящимся в Императорской публичной библиотеке изданиям, напечатанным гражданским шрифтом при Петре Великом (СПБ. 1867)», и «Описание славянских и русских рукописных сборников Императорской публичной библиотеки» (три выпуска, составившие часть первую. СПБ. 1882); напечатал «Письма Петра Великого, хранящиеся в Императорской публичной библиотеке, и описание находящихся в ней рукописей, содержащих материалы для истории его царствования» (1872), «Письма и бумаги Императрицы Екатерины II, хранящиеся в Императорской публичной библиотеке» (1873), и другие весьма ценные по значению сборники. Высокий научный интерес представляют также сообщения А.Ф. Бычкова в отчетах Императорской публичной библиотеки за время 1851–1879 гг. более или менее обстоятельных сведений о новых приобретениях библиотеки по отделениям рукописей, актов, автографов, старопечатных церковно-славянских книг и книг на русском языке, а равно различные сообщения по истории русской литературы и по новой русской истории. Сам превосходно знакомый с богатейшими сокровищами библиотеки, А.Ф. постоянно был |
| В полемике на стороне имяславцев участвовали многие видные религиозные философы начала XX века, в том числе священник Павел Флоренский (1882–1937), М.Д. Муретов (1851–1917), С.Н. Булгаков (впоследствии протоиерей), Н.А. Бердяев , В.Ф. Эрн (1882–1917); точку зрения противников имяславия озвучивал С.В. Троицкий (1878–1972). В 1914 году в судьбу имяславцев вмешался император Николай II, что способствовало значительному смягчению позиции Святейшего Синода. Поместный Собор Русской Православной Церкви 1917–1918 годов вернулся к проблематике имяславских споров и сформировал специальный Подотдел по имяславию во главе с архиепископом Феофаном (Быстровым) . Однако Собор не успел вынести по данному вопросу какое-либо решение. Споры о почитании имени Божия продолжались в течение всего XX века – как в России, так и в эмиграции. Православие в русской культуре XIX века В течение многих веков Православие оказывало решающее влияние на формирование русского самосознания и русской культуры. В допетровский период светская культура на Руси практически не существовала: вся культурная жизнь русского народа была сосредоточена вокруг Церкви. В послепетровскую эпоху в России сформировалась светская литература, поэзия, живопись и музыка, достигшие своего апогея в XIX веке. Отпочковавшись от Церкви, русская культура, однако, не утратила тот мощный духовно-нравственный заряд, который давало ей Православие, и вплоть до революции 1917 года сохраняла живую связь с церковной традицией. В послереволюционные годы, когда доступ к сокровищнице православной духовности был закрыт, русские люди узнавали о вере, о Боге, о Христе и Евангелии, о молитве, о богословии и богослужении Православной Церкви через произведения Пушкина, Гоголя, Достоевского, Чайковского, других великих писателей, поэтов и композиторов. В течение всего семидесятилетнего периода государственного атеизма русская культура дореволюционной эпохи оставалась носительницей христианского благовестия для миллионов людей, искусственно отторгнутых от своих корней, продолжая свидетельствовать о тех духовно-нравственных ценностях, которые атеистическая власть ставила под сомнение или стремилась уничтожить. |
| Однако история споров на этом не закончилась, и полемика продолжилась на страницах религиозно-философских журналов и газет. В полемике на стороне имяславцев участвовали многие видные религиозные философы начала XX века, в том числе священник Павел Флоренский (1882–1937), М. Д. Муретов (1851–1917), С. Н. Булгаков (впоследствии протоиерей), Н. А. Бердяев , В. Ф. Эрн (1882–1917); точку зрения противников имяславия озвучивал С. В. Троицкий (1878–1972). В 1914 году в судьбу имяславцев вмешался император Николай , что способствовало значительному смягчению позиции Священного Синода. Поместный Собор Русской Православной Церкви 1917–1918 годов вернулся к проблематике имяславских споров и сформировал специальный подотдел по имяславию во главе с архиепископом Феофаном (Быстровым) . Однако Собор не успел вынести по данному вопросу какое-либо окончательное решение. Споры о почитании имени Божия продолжались в течение всего XX века – как в России, так и в эмиграции 227 . Православие в русской культуре XIX века В течение многих веков православие оказывало решающее влияние на формирование русского самосознания и русской культуры. В допетровский период светская культура на Руси практически не существовала: вся культурная жизнь русского народа была сосредоточена вокруг Церкви. В послепетровскую эпоху в России сформировалась светская литература, поэзия, живопись и музыка, достигшие своего апогея в XIX веке. Отпочковавшись от Церкви, русская культура, однако, не утратила тот мощный духовно-нравственный заряд, который давало ей православие, и вплоть до революции 1917 года сохраняла живую связь с церковной традицией. В послереволюционные годы, когда доступ к сокровищнице православной духовности был закрыт, русские люди узнавали о вере, о Боге, о Христе и Евангелии, о молитве, о богословии и богослужении Православной Церкви через произведения Пушкина, Гоголя, Достоевского, Чайковского, других великих писателей, поэтов и композиторов. В течение всего семидесятилетнего периода государственного атеизма русская культура дореволюционного периода оставалась носительницей христианского благовестия для миллионов людей, искусственно отторгнутых от своих корней, продолжая свидетельствовать о тех духовно-нравственных ценностях, которые атеистическая власть ставила под сомнение или стремилась уничтожить. |
| Среди сотрудников «Богословского вестника», сообщавших и готовивших материалы, были также женщины, что являлось необычным в то время для богословского журнала. В годы афонских споров об Имени Божием вокруг священника Павла Флоренского сплотился круг богословов (ректор МДА епископ Феодор, М. Д. Муретов , С. Н. Булгаков, В. Ф. Эрн, М. А. Новоселов, Вл. А. Кожевников), которые мужественно защищали имеславие как церковное учение. 19 мая 1914 года священник Павел Флоренский на Совете Московской Духовной Академии защитил магистерскую диссертацию «О духовной Истине. Опыт православной Теодицеи» (М., 1912). 27 августа он был утвержден в ученой степени магистра богословия и звании экстраординарного профессора Московской Духовной Академии по кафедре истории философии. В том же году вышел самый известный труд священника Павла Флоренского «Столп и утверждение Истины. Опыт православной Теодицеи» (М., 1914), который представлял 3-й переработанный вариант кандидатского сочинения. И диссертация, и книга 1914 года получили самую высокую оценку такого строгого рецензента, как ректор Академии епископ Волоколамский Феодор. В частности, он писал: «Как огласительное слово для стоящих «во дворе церковном», а так просит смотреть на его книгу сам автор (5 стр.), книга выполнена прекрасно... Как Феодицея, книга о. Павла может удовлетворить самый требовательный вкус, изощренный в философии и богословии... Как труд богословско-философский, книга автора от начала до конца православна... Книга о. Павла высоко научная; трудно сказать, в какой области научного знания автор не проявил себя специалистом в этой книге. Он прекрасно знает античную философию и античный мир; в совершенстве изучил новую философию, показал себя филологом и математиком, проявил громадную начитанность и в святоотеческой литературе, в литературе богословской, иностранной и русской... Читая книгу автора, чувствуешь, что вместе с нею растешь духовно, а не только приобретаешь знание в какой-нибудь области; да до нее и нужно дорасти, чтобы понять» (Епископ Феодор. |
| 625) не нашел цитата в указанной речи св. Григория. Но, по сообщению Каррьера, это, неясно указанное Аухером, изречение влагается в уста св. Григория Просветителя не в речи его, а в „Истории“ Агафангела (Тифлис, 1882, р. 168), которая имеет и некоторые другие следы апокрифа (р. 6, n. 5). Araфahreл-V в. Ср. стр. прим. 181. 24 Ринк, кроме того, ссылается на Нерсеса Лампронскаго, писателя XII века. Но это, слишкомъ позднее, свидетельство конечно не имеет силы. Важнее указание Каррьера на то, что изречение из этого апокрифа, как слова Ап. Павла, влагается в уста св. Григория Просветителя уже в „Истории“ Агафангела, писателя V века. 25 Cp. Zahn, ib, 560–561, – и его же Forschungen zur Geschichte des Neutest. Kanons, I. 88, – и Assemani, Bibliotheca Orientalis, T. 2, p. 399 и t. 3, par. 1, pag 85. 26 Но совершенно неизвестным остается, принимала ли этот апокриф в свой канон новозаветных книг вся сирская церковь . Пример св. Ефрема, как частнаго лица, не доказывает этого, – как и толкование четвероевангелия по Татианову Диагессарону не доказывает того, чтобы в сирской церкви было канонизовано это сочинение вместо евангелий Матфея, Марка, Луки и Иоанна. Как при Вардесане, так и позднее при св. Ефреме, одни члены сирской церкви могли, подобно св. Ефрему, принимать этот апокриф, а другие не принимать, пока окончательная редакция Пешито не положила конец этим разногласиям, выключив, согласно канону других церквей (греческой и римской), 3-е к Коринфянам из списка подлинно-апостольских и канонических книг Новаго Завета. Поэтому доказательство Цана не имеет решительнаго значения. 30 В этом каталоге апокриф помещен после „Деяний“ н „Пастыря“ Ермы и пред „Апокалипсисом Петра“, причем указано число стихов книги, что также может свидетельствовать об уважении древних христиан к этому апокрифу. Данное место в каталоге читается так: после соборных посланий и послания Варнавы, Апокалипсиса Иоанна, Деяний Апостолов, – Pastoris versi IV. Actus Pauli ver. IIIDLX. Revelatio Petri CCLXX. (См. у Zahn’a, ib. |
| Однако, не прошло месяца, как случилось событие, последствия которого именно угрожали Херсонской паства новым разлучением с архиепископом Димитрием. 9-го мая 1882 года внезапно скончался Московский митрополит Макарий. Имя Димитрия опять стали настойчиво произносить и в народной молве и в печати. Самая распространенная газета – «Московские Ведомости» заканчивали некролог Макария такими вопросами: «Кто займет теперь осиротевшую кафедру Московскую? И мысль и сердце невольно обращаются к далекой Одессе. Неужели Херсонский Владыка, учитель нашего в Бозе почившего архипастыря, столь еще деятельный в проповеди слова Божия, – неужели этот высокий светильник не догорит в Москве?» По получении в Одессе известия о кончине высокопреосвященного Макария, Димитрий с одесским духовенством совершил в своей домовой церкви панихиду о упокоении души новопреставленного митрополита. Но в этот же день он немало был смущен неожиданным посещением генерал-губернатора И. В. Гурко, который, как оказалось потом, явился по телеграфному из Петербурга поручению – узнать, частным образом, мысли и чувства преосвященного на тот случай, если бы он назначен был на кафедру Московской митрополии. Предварительное осведомление на этот раз было весьма кстати. Находясь в хороших личных отношениях с ген.-адьют. Гурко, преосв. Димитрий откровенно высказывал ему, что он никогда не стремился занимать высшие, более ответственные посты, – а теперь, при его летах и здоровье, он почел бы новым для себя наказанием передвижение из Одессы в Москву, – что высказанная им недавно надежда не разлучаться с Херсонскою паствою и желание умереть в Одессе не были только словами, а самым искренним его убеждением. Через несколько дней после этой беседы, Димитрий получил от обер-прокурора Св. Синода письмо, которое окончательно успокоило его. Глубоко уважавший преосв. Димитрия, К. П., писал ему: «Внезапная кончина Московского митрополита Макария нанесла русской церкви тяжелую рану и возбудила тревожную заботу о приискании ему достойного преемника. |
|
|
