| Рум. муз. 160. Л. 1 Соображения о древности Полоцкой епархии см. также т. 2 этой «Истории». Прим. 45. П. собр. р. лет. 1. 27; 2. 19 В рукописном Киево-Печерском Патерике по редакции архимандрита Иосифа Тризны (1647–1656) была особая статья: «Туровской епископии завет блаженнаго Владимера (так называется в оглавлении Патерика св. Владимир) и о десятине, данней ей изо всего княжения» (Чтен. Моск. истор. общ. 1846. 4. Отд. 4. С. 7 Ужели эта статья есть чистая выдумка? В Никон. лет. именно говорится, что с самого начала поставлен был митрополитом Леонтием один епископ Новгороду Великому и Пскову (1. 105 Древлянский князь Святослав убит в 1015 г. Святополком, а смоленский Станислав и луцкий Позвизд скончались, вероятно, еще прежде (Карамз. И. Г. Р. 2. 26 П. собр. р. лет. 1. 65—66 Филар. Истор. Р. Церкв. 1. 185 Зубрицк. Пов. о Черв. Руси. С. 66–68. М., 1845 Ник. лет. 1. 92, 104, 112, 135 Степ. кн. 1. 135, 150, 166, 223 Татищ. 2. 73, 79, 87 Никонова летопись и Степ. книга единогласно свидетельствуют о митрополите Михаиле: «Бысть же сей митрополит учителен зело, и премудр премного, и житием велик, и крепок зело, родом сирин: тих убо бе, и кроток, и смирен, и милостив премного; иногда же страшен и свереп, егда время требоваше». Но в каталоге Захарии Копыстенского (Палинод. Ч. 3. Разд. 2. Артик. 1 ) и некоторых других Михаил называется греком, как и его ближайшие преемники. Кстати заметим, что в списке Палинодии, которым мы пользовались, писанном диаконом Саввою Добранским в 1634 г. (след. спустя только 8 лет по смерти автора), книга эта названа так: «Оборона веры Церкве Восходной и патриархов». Книга разделена на четыре части, которые подразделены на 23 раздела и еще частнее — на 102 артикула. В каталоге Кульчинского (Specimen Eccl. Ruthenicae. 162. Rom., 1733 также все три первые наши митрополита (Иоанн не упомянут) названы греками; но в каталоге Лекёня (Oriens. christian. 1. 1261–1281. Paris, 1740 Михаил назван сирином. Снес.: Ист. росс. иерарх. 1. 81–83. Изд. 2-е Иоаким, умирая, благословил было на свое место ученика своего Ефрема, который действительно и учил новопросвещенный народ истинам веры в продолжение пяти лет — с 1030 по 1035 г., но епископства не сподобился, так как в этом году великий князь Ярослав, прибыв в Новгород, избрал в преемники Иоакиму Луку Жидяту (ПСРЛ. 3. 179, 210 |
| Своими обманами епископы ввели и Рим в заблуждение. Назвав свои артикулы соборным посланием, они создали в Риме уверенность, что идея Унии принята всей западнорусской Церковью. На самом деле никакого Собора не было, а был тайный заговор четырех архиереев и одного архимандрита будущего архиерея. Кроме того, благодаря своему папистско-клерикалистскому мышлению Рим считал, что решение епископов автоматически означает принятие всей Церковью. Рим явно не учел православной соборности и значения в православии голоса мирян, особенно в Речи Посполитой с ее братствами. Когда стало известно об измене епископов, фактически весь церковный народ, все братства, монашество, подавляющее большинство приходских священников и такие влиятельные магнаты, как Острожский, Скумин-Тышкевич и многие другие, буквально взбунтовались. Под давлением этих сил король, который сначала не желал Собора, согласился наконец созвать Собор в Бресте в октябре 1596 г. Однако на Собор приглашались только те, кто принимал Унию, а также римо-католики. Чтобы не допустить параллельного Собора тех, кто Унию не приемлет, митрополит Михаил накануне его открытия, 5 октября, опечатал все православные храмы города, за исключением городского собора. Тем не менее православные тоже съехались во главе с Острожским, который прибыл со своим войском и даже артиллерией. Увидев, что все храмы опечатаны и что на униатский Собор их не пускают, православные воспользовались приглашением протестантов и собрались в здании местной протестантской школы. Православный Собор трижды безуспешно приглашал епископов униатского Собора. У православных было только два епископа Гедеон Львовский (Болобан) и Михаил Перемышльский (Копыстенский). У униатов остальные пять русских епископов, но подавляющее большинство низшего духовенства, монахов и мирян было у православных. Закончился униатский Собор анафематствованием всех православных епископов, священников и мирян, участвующих в православном Соборе. Православные же только наложили прещение на все униатское духовенство участников своего Собора. Что касается королевской власти, то ее эдикт от 15 октября объявил вославие вне закона в Речи Посполитой, а неподчинение решениям униатского Собора приравнял к государственной измене. |
| Таким образом, в летописи Новгородских владык, в которой говорилось о первом нашем митрополите, но не было сказано, от какого патриарха он прислан, было прибавлено, что он прислан от патриарха Фотия 533 . Когда сделано добавление, не знаем, но не позднее XIII в., ибо в списке устава Владимирова от второй половины этого века уже читается: «воспринял есмь святое крещение от Грецьского царя и от Фотия патриарха Цареградьского, взях первого митрополита Леона Киеву».... Составитель Степенной книги читал в Новгородской летописи (что и сам повторяет, – I, 134 fin. и 145), что первый митрополит был получен нами от патриарха Фотия. Но, в то же время, в других своих источниках он находил, что митрополит, данный от Фотия Русским, назывался не Леоном, а Михаилом. Летописцы греческие в известных в настоящее время их списках не называют по имени епископа, посланного патриархом Фотием к современным ему Русским, но в наших славянских сказаниях, ссылающихся на Зонару и на Куропалата или Скилицу, не знаем – на каком основании, он называется митрополитом Михаилом: «в лето 886, -читаем в Густинской летописи, – прииде Михаил митрополит в Русь, послан от Василия Македона, царя Греческого и Фотия патриарха, иже уверяя Русь вверже евангелие в огнь и не изгоре, и сим чудом ужаси Русь и многие крести» (Собрание летописей II, 239). То же повторяется во всех статьях о так называемых пяти крещениях Руссов или Славяно-Руссов (при апостоле Андрее, при Кирилле и Мелодии, при Фотии, при Ольге и при Владимире). Именно – в той же Густинской летописи, ibid. стр. 253, в предисловии к печатному Патерику Печерскому, в Синопсисе, в Палинодии Захарии Копыстенского 534 , из неё в Книге о вере (гл. 3), а из этой последней в Никоновской Кормчей. В помянутых сказаниях совершенно ясно говорится, что митрополит Михаил был прислан Русским от патриарха Фотия не при Владимире, а гораздо ранее. Но составитель Степенной книги предпочитал верить Новгородской летописи, летописям и памятникам её повторяющим (устав Владимира, – что, как мы сказали, повторяет и сам) 535 . |
| Теперь, 15 октября, по ходатайству киевского воеводы Константина Острожского и новогрудского воеводы Федора Скумина Тышкевича король пожаловал братству разом две грамоты: одною утвердил за ним все привилегии, данные ему духовными властями, и в частности право содержать школу и типографию; другою же утвердил за братством Онуфриевский монастырь. К сожалению, королевская милость братству возбудила злобу его недоброжелателей. По приказанию ректора латинской школы во Львове Криштофа ученики его толпами нападали на учеников братской школы, собиравших себе по городу милостыню, отнимали у них собранную милостыню, а самих подвергали тяжким побоям; иных же увлекали в свою школу и бесчеловечно секли или заключали в железные оковы и продерживали целые ночи, чего при прежних ректорах никогда не бывало. Братство принуждено было два раза приносить на это через своих уполномоченных и ректора своей школы Стефана жалобы в львовский замковый суд. А епископ Гедеон, недовольный тем, что и король утвердил за братством Онуфриевский монастырь, упросил короля назначить комиссию под председательством Луцкого епископа Кирилла Терлецкого из двух духовных и двух светских лиц латинской веры для исследования и решения вопроса: чьей власти должны подлежать Онуфриевский монастырь и городская Успенская церковь братства, власти ли митрополита, которому они поручены патриархом, или власти Львовского владыки . До какой степени львовское братство имело уже значение между православными, по крайней мере в Галиции, можно заключать из письма к нему Перемышльского епископа Михаила Копыстенского (22 декабря 1592 г.). Про этого епископа, равно как про митрополита, злые люди распространили какие-то «дивные, и неподобные, и неслушные речи». Митрополит известил его об этом и советовал, чтобы он написал по поводу тех речей львовскому братству. Копыстенский для подробнейшего объяснения дела послал в Львов к братчикам своего любимого слугу, пана Александра Попеля, и просил верить ему во всем. А сам написал только, что чувствует себя во всех справах, как шляхетных, так и духовных, «годным» и готов показать это пред всеми, что желал бы и сам поехать в Львов для личных объяснений с братиями, но боится какого-то страшного своего врага, похваляющегося убить его на дороге, и что этот враг и другие его помощники всячески стараются отнять у него, Михаила, епископию и предоставить такому, который бы все церковные стяжания отдавал в их руки. |
| Терлецкого. К. Острожский отказал ему в протекции. Видя это, Кирилл стал искать путь, который мог бы спасти его от грядущих бед. Он сблизился с Гедеоном, который был в конфликте с митрополитом из-за Львовского братства. «И так зъехалися до Сокаля, и там потаенную раду на пришлый учинок намовили, и Премышлского Михаила епископа до тогож притягли, который в тот час в неблагословению митрополитовом за непослушенство был». Если сообщение «Перестроги» о конфликте Михаила Копыстенского с митрополитом справедливо, то становится понятным, какие мотивы привели в Сокаль не только изверженного из сана Гедеона Балабана, но и перемышльского епископа. Продолжая, автор «Перестроги» сообщает, что в это время Потей входил в фавор у князя Острожского. Кирилл стал ему завидовать и подговорил на то, чтобы вместе «выписали до митрополита о собор, который мел быти зложен в Берестью». Приехав в Брест (видимо, имеется в виду 1594 г.), Кирилл выдвинул идею «мамран», которые он заполнит жалобами на состояние церковных дел. Те, кто знали о замысле, поддержали и убедили других. В итоге все дали позволение. «И так килько мемранов учинивши, Кириллови в руки отдали». Кирилл стал соблазнять унией Потея, который еще плохо знал церковные правила. И поскольку Кирилл уже имел «о том намову первше зо Львовским и Холмским, который тыж на тое ж был умовил, и Премышльского до того ж юж натяг, и так всем и наболше Володимерскому то показал». Самое большое «но» в сообщении «Перестроги» касается Потея, которого в Сокале не было. Б.Н. Флоря разрешил это противоречие: «Перестрога» писалась в то время (начало XVII в.), когда Потей был митрополитом и выглядел главным зачинщиком унии. Поэтому автор «Перестроги» не мог себе представить Сокальской встречи без участия Потея 661 . В целом свидетельства Збируйского, «Антиризиса» и «Перестроги» более или менее согласуются друг с другом в главном – в том, что касается возобновления действий в пользу унии, «мамран» и состава участников встречи в Сокале. И Балабан, и Копыстенский в это время еще поддерживали идею унии, оговаривая готовность к ней рядом условий. |
| Эта цепь личных терзаний и опасность потерять сан на путях канонической или общей криминальности, конечно, ускоряла решимость группы епископов перебежать в унию и сразу достичь всех благ личной безопасности и привилегированности. Среди епископов шла внутренняя агитация. К концу 1594 года были уговорены вступить в заговор и Перемышльский епископ Михаил Копыстенский и сам митрополит Михаил. Оставался только Полоцкий Нафанаил. Но он был стар, ждали его смерти, которая и случилась в начале 1595 г. К концу 1594 г. сговор охватил почти всех. В глазах католической власти, презиравшей мнение церковного народа, уния была принята церковью (епископами) и, видимо, заговорщиков торопили быть готовыми к выявлению. 2-го декабря 1594 т. был составлен акт и подписан сначала только двумя главными вождями: Кириллом Терлецким и Ипатием Потеем, а затем и другими. «Мы, нижеподписавшиеся, глубоко чувствуем лежащую на нас обязанность вести словесных овец Христовых к тому единству в вере, которому научил нас Христос. И особенно в настоящее несчастное время, когда между людьми так умножились ереси, и многие отступают от нашей православной веры, главным образом потому, что мы разъединены с римлянами, детьми одной и той же матери – кафолической церкви, и не можем помогать друг другу. По уставу мы всегда просим Бога в молитвах наших о соединении веры, на деле же никогда о том не старались, а смотрели только на наших старших (патриархов) ожидая, что они постараются. Но надежда на них все более и более слабеет, потому что они находятся в поганской неволе и ничего не могут сделать, даже если бы и хотели. От времен Христа Спасителя и апостолов предки наши всегда признавали одного старшего первопрестольника и пастыря в церкви Божией – святейшего папу римского. И до тех пор, пока это было, в церкви был порядок и ересям трудно было распространяться. Но когда стало много старших и первопрестольников, которые начали приписывать себе ту власть, мы теперь видим, до какого разделения дошла церковь Божия и какую силу приобретают еретические секты. Посему не желая, чтобы и впредь гибли человеческие души от такого разделения, мы умыслили, с Божией помощью, соединиться, как было и прежде с братиею нашею – римлянами под одним видимым верховным пастырем. И даем себе пред Господом Богом обет, что мы всем сердцем и со всею ревностью будем стараться каждый порознь о приведении и остального нашего духовенства и всего народа к тому же соединению. А для большего возбуждения себя к тому, мы составили совместно настоящий письменный акт, которым и свидетельствуем нашу полную и неизменную волю к соединению с римской церковью». |
| 109 В 1610 году, когда после смерти Перемышльского православного епископа Михаила Копыстенского, по проискам униатов и при содействии латинян, был избран на вдовствующую кафедру шляхтич Крупецкий, то в Перемышльском округе возгорелась настоящая война; церкви были отбиваемы от православных при посредстве гайдуков, непокорявшихся священников ловили, волокли в суды, заключали в темницы, монахов и монахинь изгоняли из монастырей. 110 , 111 Пинский униатский епископ Паисий Соховский, в 1614 году, собрав целую толпу людей в несколько сот человек и вооружив их «ручницами и мушкетами», с помощью некоторых дворян, сделал нападение на Богоявленский монастырь в гор. Пинске (на «Полозовщине») и поранив монахов, разрубив в щепы крест на церкви и иконы, совершенно разрушил самую церковь , а деревянные части её покидал в воду и спустил вниз рекою Пиною. 112 Все эти неистовства против храмов православных вызвали впоследствии (в 1622 году) у литовского великого канцлера Льва Сопеги справедливый упрек, обращенный по адресу высшего униатского духовенства: «жидам и татарам позволено в областях королевства иметь свои синагоги и мечети, а вы печатаете христианские церкви!» 113 Вся тяжесть ударов выпала, конечно, на русское духовенство, находившееся в королевстве в положении податного сословия и обремененного дворовыми работами. 114 Они были настоящими мучениками; их подвергали за стойкость в вере растрижению, пыткам, заключали в темницы и даже лишали жизни. 115 В Холме и Львове им запрещали открыто ходить со св. Тайнами к больным и провожать умерших. 116 В Луцке, по приказанию Кирилла Терлецкого, схватили и утопили в реке священника пригородного Чернчицкого монастыря Стефана Добрянского, когда он возвращался из города в свою обитель. 117 В Минске священников забивали в бочки и мучили. 118 Особенно преследовал православных священников митрополит Ипатий Потей; он лично избивал священников (как например, в городе Владимире, в церкви св. Василия в 1601 году) растригал их и бросал в темницы, насильственно врывался в храмы и бесчинствовал в них (как, например, во Львове в 1604 году), или же посылал туда своих вооруженных слуг для захвата непокорявшихся ему духовных лиц. |
| 128 Проповедники и писатели духовные XVII века: Леонтий Карпович, «в витийстве подобный Златоусту», Лаврентий Зизаний, Кирилл Транквиллион, Ставровецкий, Лазарь Баранович, Захарий Копыстенский, Иоанникий Голятовский, Петр Могила , Адам Зерников. – Кирилл Транквиллион, дидаскал (учитель) Львовского братства, в предисловии к своему Евангелию учительному, то-есть проповедям на воскресные и праздничные дни, между прочим, говорит, что он пользовался евангельскими беседами (патр. Филофея), переведенными с греческого Софиею, княжною Чарторыйскою. См. Филарета Обз. русск. дух. литер. § 167. 129 Филарет. И. Р. Ц.. IV, 64–98; его же Обз. русск. дух. лит. I, §§ 170, 162, 156, 161, 167, 182, 181, 184. 130 Филарет. И. Р. Ц. IV, 91. Лаврентий Древинский был старшим братчиком Виленского братства и одним из учредителей Луцкого братства; в одном современном памятнике он назван «столпом восточного православия». Свою смелую и правдивую речь на сейме он произнес в присутствии короля Сигизмунда III, известного гонителя православия. 131 Исправление патриархом Никоном богослужебных книг, напечатанных при патриархе Иосифе, и было, как известно, причиною появления у нас раскола в среде приверженцев «старой веры»; наши староверы и доселе ещё пользуются лишь книгами Св. Писания, изданными до Никона, почитая текст последующих изданий искаженным. 132 Феодор Поликарпов, Карион Истомин, иеродиакон Косьма, инок Иов, Алексей Барсов, И. Максимович и др. 136 «Простое слово в писании, – говорит Симеон, – «разумеется удобнее, нежели слово, покрытое красками художественными; ядро удобнее снедается вылущенное, нежели в скорлупе содержащееся». 138 Филарет, И. Р. Ц. IV. 54–168: его же Обз. р. дух. лит. I. §§ 223, 230, 236–238. Димитрий Ростовский был также воспитанник Киевской коллегии и до прибытия в Москву, куда вызван был Петром I, прославился уже проповедями своими в Чернигове, Слуцке и Батурине». 141 Филарет, Обз. русск. дух. лит. I, § 236. Этот перевод возбудил собою споры и был запрещен патриархом Иоакимом. |
| 12-го числа в первый раз посетил меня Обер-Прокурор Св. Синода К.П. Победоносцев . С горячим сочувствием и живым участием он беседовал со мною о пересматриваемых и приготовляемых мною к изданию материалах для биографии приснопамятного митрополита Филарета. В этот самый день я окончил чтение V и последнего тома этих материалов, доставленных мне начальником Синодского архива Н.И. Григоровичем. 14-го числа получил я от нового Ректора СПб. дух. академии, преосвященного епископа Арсения, письмо за 1799, коим он извещал меня, что в воскресенье, 18-го числа, в час пополудни, в зале академии преподаватель Варшавского духовного училища кандидат Владимир Завитневич имеет публично защищать представленную им на соискание степени магистра богословия диссертацию, —110— 1883 г. под заглавием: „Палинодия Захарии Копыстенского и её место в истории западнорусской полемики XVI и XVII в. в.“ – При этом доставлен быль экземпляр этого ученого сочинения. 15 числа, утром был у меня профессор академии Мих. Оси. Коялович 1789 , сын бывшего униатского священника Гродненской губернии. В беседе со мною, между прочим, он не совсем одобрительно отозвался о записках бывшего архиепископа Полоцкого Василия (Лужинского) , хранившихся в Казанской академии и ею впоследствии изданных. 16 ч. получил я письмо из Твери от А. Каз. Жизневского, который от 15 ч. писал мне: „Позвольте Ваше Высокопреосвященство представить Вам экземпляр воззвания. Афанасий Николаевич открыл сбор, подписав 100 руб. на Микулинский храм. К сожалению, священник 1790 села Микулина-Городища еще не прибыл в Тверь, по вызову Консистории, тогда как его присутствие крайне необходимо для принятия надлежащих мер“. Вот содержание приложенного при письме печатного (с изображением Микулинского храма) воззвания: „В селе Микулине Городища, Старицкого уезда, на берегу р. Шоши, среди земляной осыпи (вала), слывущей и ныне под названием детинца и города, стройно возвышается древняя церковь во имя Св. Архистратига Михаила. Эта церковь построена в 1898 году Тверским Великим Князем Михаилом Александровичем и освящена Святителем и Чудотворцем Арсением, Епископом Тверским. |
| 132). И в самом деле, когда «возвратились депутаты из Рима, то готово уже было волнование всего православного народа» (стр. 140), готова была начаться сильная реакция зарождавшейся унии, тем более что против Поцея и Терлецкого вооружились еще до возвращения их Гедеон Болобан с Михаилом Копыстенским, узнавшие о подделке их подписей под посланием к папе, и кн. К. К. Острожский (стр. 140). Реакция эта, по мнению Евгения, могла бы повести за собою то, что «обратившаяся в унию Русь отпала бы к прежнему исповеданию своему» (ib), так как унии «при начале своем казалась не тверда и не надежна», «ибо и обратившиеся к ней колебались» (стр. 140), если бы «по смерти Рагозы не был преемником ему на митрополии Поцей» (ib). В 1596 г. в Бресте состоялся 3-й собор (описанный Евгением по тому же «Русскому хронографу», но на этот раз не буквально), где сторону унии держали, кроме M. Рагозы (тогда еще живого) и И. Поцея, епископы – К. Терлецкий, Дионисий Збируйский, Иона Гоголь и Григорий Герман и поверенный папы и короля; был составлен акт соединения церквей, под которыми и подписались все эти лица; православные представители на соборе хотя и протестовали против унии, «но все было тщетно» (стр. 142), – уния формально и на самом деле состоялась. «Таким образом, заключает пр. Евгений. чего папа не мог произвесть целым Флорентийским собором и двумя присланными от него в Россию митрополитами, Исидором и Григорием, то совершили пятеро русских епископов с митрополитом своим. Но сия несчастная уния вместо соединены и примирения двух главных церквей, восточной и западной, больше только поссорила их и породила в христианстве новую, ни на ту, ни на другую непохожую церковь ; а для Польская королевства сделалася семенем внутренних мятежей и внешних неприязией, и наконец весьма много содействовала разрушению оного» (стр. 148. Ср. письмо Евгения к Анастасевичу от 19 апр. и 31 мая 1814 г. Древн. и Нов. Росс., 1880 г., т. 18, стр. 844 и 847). Мы, надеемся, вполне оттенили мысль Евгения касательно того, что уния обязана своим появлением в юго-западной России только маленькой кучке иерархов, и в особенности И. |
|
|
