| То, в чем она отличается от кириллицы, только подтверждает, что она позже кириллицы: не лишившись ничего из существенных частей кириллицы, она или дополнена по требованиям местного наречия, или по этим же требованиям несколько изменена. Все это можно сказать, рассматривая общий состав глаголицы, а не каждую букву отдельно, из которых многие, будучи отличны от всех известных, могли быть изобретены во всякое время. Относительно Далматского или Хорватского происхождения глаголицы я позволил себе следующие замечания: 1) В рукописях глагольских видно влияние Хорватского наречия, и глаголица утвердилась в последствии у одних Хорватов: это значит, что глаголица была и там применяема к потребностям местных наречий, и что случай помог ей утвердиться у Хорватов, а не то, что она у них первоначально изобретена. В древних рукописях глагольских заметно и влияние Болгарского наречия; следовательно она была употребляема и в Болгарии. 2) Применена в Далмации она могла быть, как следствие Славянского богослужения, в X, XI, XII, ХШ веке; но когда именно, этого нельзя решить силой одного предположения, – и прежде этого должна была быть применена в Болгарии, как можно заключать, судя по тому что в Далмации является позже. Соображая все данные и мнения о глаголице нельзя не придти к заключению, что она есть явление IX–X века, последовавшее за появлением кириллицы; но вопрос – где именно и по какому случаю она получила начало и первоначально вошла в употребление? – требует еще разысканий. Не позволил себе взяться за его решение, и обратил внимание на следующие обстоятельства; 1) Древнейший глаголический памятник есть подпись Болгарина. 2) В древнейшем списке глагольской азбуки она названа Болгарской: Abecenarium Bulgaricum. 3) Буквы глаголические встречаются в тех памятниках, на которых есть следы влияния Болгарского наречия. 4) Язык древних глагольских памятников есть Старославянский с изменениями Болгарскими. На основании всего этого можно надеяться придти к открытию доказательств Болгарского происхождения глаголицы. |
| «Златая цепь» (см.). К числу совершенно необследованных древнерус. сборников принадлежат «Торжественники» (см.). Их отличительная черта – обилие «похвальных слов» на праздничные дни и «житий» на дни святых. Чрезвычайно любопытными образчиками древнерусских переводных сборников являются «Лечебники» (см.) или " Травники». Их общее содержание совсем не отвечает специальному заглавию. Древние русские «Лечебники» далеко не ограничивались собственно лечебной областью. Слово «лечить» понимается ими в самом широком смысле. Своими советами «Лечебники» обнимают всю жизнь древнерусского человека, являясь в этом случае не столько собственно «лекарями», сколько, вообще, «знахарями», «людьми вещими», которые не только лечат недуги, но и, вообще, могут устроить или расстроить домашнюю жизнь человека, его семейное счастье, благосостояние и т. д. Древнерусский «Лечебник» многими сторонами своего содержания непосредственно сближается с древнерусскими «Домостроями» – этими сборниками практических сведений и наставлений, необходимых человеку в жизни, в домашнем обиходе, в разнообразных отношениях к обществу и т. д. Самостоятельный отдел в литературе славяно-русских сборников составляют Прологи, Патерики, Четьи-Минеи (см.). Они примыкали к обширному отделу житий святых, к области византийской и славяно-русской агиографии, одному из самых обширных отделов в литературах византийской и славяно-русской. Сборники сокращенных житий святых, известные в византийской литературе под названием «Синаксарей», в славянской письменности получили почему-то название «прологов». Одним из существенных отличий славяно-русского «пролога» от византийского «синаксаря» было сильное развитие в нашем прологе специально назидательного элемента, отдела слов и поучений, совершенно отсутствующего в греческих «синаксарях». Очень рано стали известны у нас греч. патерики (см.): Синайский, Азбучный и др.; их влияние обнаруживается и непосредственно на отдельных памятниках нашей письменности XI – нач. ХШ вв., и в возникновении особого цикла собственно русских «патериков», каковы: Патерик Киево-Печерский, Соловецкий и мн. др. |
| 386 Ориг. in Cantic. Cant. lib I. (на гл. 1, 2.): «образом чего служит то приветствие (osculum), которое в церкви во время таинств (sub tempore misteriorum) даем друг другу. Тоже самое говорит он в Comment. ad Нот. lib. X. 388 Тертул. о мол. Госп. гл. ХШ: «в день поста, когда все постятся, вы можете обойтись и без лобзания мира, потому что тогда нет надобности скрывать того, что все делают». 392 Впрочем, этот акт, как замечали мы уже и из рассказа Иустина и как увидим ниже, получил уже более специальный, строго литургический характер, так как для вспомоществования бедным делались ещё ежемесячные пожертвования (Апол. гл. 39.) И эти пожертвования, равно как и все особенные дела милосердия, считались и трактовались как приношения. Кипр, epist. 60. 393 Терт, de praescr. haer. cap. 40: celebrare panis oblationem. Кипр, epist. III и 28: offerre pro illis или oblationes eorum. 394 В epist. 9 Киприан говорит о приносящих дары, что они допускаются к общению и имя их произносится, и.... преподаётся им евхаристия. В письме 60 убеждает поминать в молитвах братьев и сестёр, жертвующих на выкуп пленных христиан поимённо каждого (subdidi nomina singulorum). 395 Тертуллиан разсказывает, что Маркион отлучен от церковнаго общения с 200 систерций, пожертвованных в церков (прещ. прот. ерет. гл. 30) и упрекает еретиков за то, что они всем безразлично дают приветствие мира (гл. 41). Киприан обличает священников за то, что они сообщаются с падшими; делают за них приношения и преподают им евхаристию (пис. 11.); напротив, одобряет то, что клир прерывает общение с теми клириками, которые сообщаются с падшими и приносят их приношения, и прибавляет: кто осмелится сообщаться с падшими, тот лишён будет нашего общения (пис. 28). Тот недостоин именоваться у алтаря Божия, в молитвах священников, кто хотел удаляться от священников и служителей алтаря (пис. 66). 396 Киприан порицает богатых, которые, думая совершать вечерю, не заботятся совершенно о корване, приходят на вечерю без приношения (sine sacrificio) принимать часть изъ приношения (sacrificio), которое делаетъ бедняк. |
| 2-й. Вот надписание псалма: «Псалом Давыдов: всегда приити к нему Нафану пророку внегда вниде к Вирсавии, к жене Уриеве». Это по Псалтири, напечатанной в 5-е лето патриаршества Филарета Никитича. Это надписание научает, по какому случаю написан 50-й пс. История сего случая в 12 гл. 2-й кн. Царств. Св. Григорий Двоеслов говорить: «Известна история, из которой заимствовано это надписание. Давид, пленясь красотою Вирсавии, жены Урии, не только совершил с нею плотский грех , но и, убивши мужа ее, сделал ее своею женою. Когда же пришел к нему пр. Нафан и, приведши подобие, взятое от овец, осудил его собственным судом, не только не захотел скрывать или извинять греха, но, сознавшись в оном, обратился к горькому плачу покаяния. Впрочем, в самом псалме нисколько не упоминается об этой истории, а представляется одно сильное чувство скорбящего сердца. Из сего псалма мы научаемся бояться состояния счастливого, быть более бдительными при всяком мирском благополучии: ибо за настоящими радостями часто следует непрерывный плач. Как посредством плача мы переводимся к радости, так чрез радость переходим к плачу. Потому тот, кто сказал блажени плачущии, яко тии утешатся ( Mф. V,5 ), говорит также: горе вам, смеющимся ныне, яко возрыдаете и восплачете ( Лk. VI, 25 ). Кто святее Давида? Он, когда притесняем быль гонением Саула, не только не хотел убить своего гонителя, но даже, когда мог убить его, пощадил. Ибо чем более сознавал свою немощь во время злополучия, тем сильнее утверждал свою надежду на милосердие Бога. Но когда, после победы над врагами, не опасался уже притеснителей: сталь неосмотрителен в безопасности и к прелюбодеянию присовокупил человекоубийство. Научаемся еще из сего псалма тому, чтобы обуздывать плотские пожелания и никогда не отчаиваться в милосердии Божием. Всякий, кто отчаивается получить прощение и не решается принесть покаяние, да приведет на память покаяние Давидово. Послушаем Давида вопиющего, – возопием и мы с ним послушаем рыдающего, – возрыдаем и мы; послушаем плач его, – восплачем и мы, да слышим, как он исправился и будем радоваться с ним». Дозде св. Двоеслов (Воскр. Чт., год ХШ, стр 531). |
| Этот животный мир древнеазиатского происхождения: схематические типы льва (рис. 12 и 13), хищной птицы, рыб, голубя; из монстров – грифы бьющиеся или гриф в схватке со змеёю (рис. 14). Замечательны изображения Сиринов.Из растительного мира характерны цветы и культурные формы Рис. 13. Рисунок внутри чашки (рис. 12) из Феодосии. Рис. 14. Блюдо из Херсонеса. Импер. Эрмитаж. растений и цветов, идущие из Персии. Но наиболее обильны плетения и геометрический Рис.15 Фрагмент тарелки из Феодосии. Рис.16 Кусок блюдца из Феодосии синтаксис всевозможных полос, разводов, полют, волн, звёзд, крестов , розеток, арабесок всякого рода. Весь этот синтаксис не принадлежит ни искусству, хотя древнейшие его образцы мы имеем в поливных сосудах в Риме (в Британском и Кенсингтонском музеях) и Решта, ни арабскому, хотя многие типы повторяются посудою мавританскою, ни также византийскому, хотя мы здесь находим и монограммы христианских имён и имена Святых на дне чашек. По обычаю и здесь производство посуды, в начале привозной, затем стало местным, хотя, конечно, первое время она исполнялась руками приезжих мастеров из Малой Азия или Сирии. Самое важное для нас обстоятельство заключается именно в этом слиянии византийского (собственно греческого, чтобы точнее сказать) и восточного искусства. Было бы слишком долго входить в рассмотрение того, какое именно восточное искусство здесь участвовало, к какому воззрению следует ныне примкнуть в вопросе о сущности арабского стиля: признать ли Персию или Рис. 18. Из сирийской рукописи 768 г. Рис. 19. Из сирийской рук.768 г. Египет во главе движения и творцом этого стиля, но для нашей задачи это было бы излишне. Достаточно указать на аналогии херсонесских и феодосийских блюд с персидскими блюдами (раннего происхождения) ХШ века, чтобы убедиться в том, что наши блюда носят несравненно более древний восточный характер, а что касается византийского их типа,византийского их типа, в этом нас убеждают многочисленные христианские (рис. |
| Духовные лица иногда, впрочем, не особенно стеснялись правами своего сана. По свидетельству вопросов 1253 г., иногда диаконы не задумывались совершать таинства, как напр.: покаяния, на что право предоставлено лишь священникам. К довершению характеристики отношения духовенства к его обязанностям, каноны соборов Лондонского 1125 г., Вестминстерского 1175 г., Лондонского 1268 г. и вопросы 1253 г. свидетельствуют, что таинства и другие требы совершались духовными лицами небрежно и сопровождались постоянно вымогательствами денег 128 . К XVI веку в положении английского духовенства не произошло, по-видимому, никакой перемены к лучшему. В конвокации 1513 года, декан Колет произнёс речь, в которой доказывал необходимость немедленной реформы клира. Он требовал, между прочим, чтобы производился строгий порядок при назначении на церковные должности, чтобы уничтожена была нонрезиденция 129 и т. д. одним словом, чтобы устранены были злоупотребления, господствовавшие в духовенстве ещё в XII и ХШ веках. Что в этом случае Колет был выразителем убеждения, разделявшегося в то время многими, это доказывается тем, что архиепископы Мортон, Уоргэм и Уользи 130 пытались даже осуществить желаемую реформу духовенства, хотя их попытки и не привели ни к чему. Не даром наконец и Фокс, еп. Уинчестерский, выражая своё сочувствие попытке Уользи, писал ему, что реформа духовенства будет приятна народу, так как он желает её уже давно 131 . Материальные средства, какими пользовалось духовенство Англии, оказывали на неё сильное деморализующее влияние. Получая громадный доход с своих поземельных владений и, кроме того, пользуясь ещё десятинами и другими постоянными взносами от своих пасомых, духовенство Англии было несомненно богатейшим из всех сословий. Но не все члены клира имели одинаковую долю в богатствах. Напротив, эти богатства распределялись с чрезвычайною неравномерностью. Годовой доход простого приходского священника был весьма ограниченных размеров. При Генрихе V было постановлено, чтобы родовое жалованье такого священника было не более 5 лив. |
| Это выражение Лосский использует для описания присутствия Святого Духа в мире и приводит свидетельство св. Максима Исповедника: " Святый Дух присутствует во всех людях без исключения, как хранитель всех вещей и оживотворитель естественных зарождений, но Он в особенности присутствует во всех тех, кто имеет Закон, указывая на преступление заповедей и свидетельствуя о Лице Христа... Ибо все не исполняющие волю Божию имеют сердце неразумное " [ 8 ]. Эти свидетельства чрезвычайно значимы. А.Ф. Лосев утверждал, что религиозные свидетельства, являясь своеобразной теоретической конструкцией, всегда соответствуют " устроению человеческой жизни на всех бесконечных путях ее развития " [ 9 ]. Именно это определяет реальное место и непреходящее значение религии в жизни общества, по крайней мере, общества цивилизованного. Находясь в реальности взрывоподобного прогресса в области генетики человека, в частности в области клонирования человека, нельзя недооценивать и другие конкретные культурно-исторические свидетельства. Например, в ХШ веке в каббалистических текстах обсуждалась возможность создания искусственного человека по заданным параметрам. В сложном сплетении идей и символов за этой возможностью стоит реальность космической по своим масштабам власти над человеком. Этой властью " устраняется Бог " . В трагедии Гете " Фауст " при создании доктором Вагнером гомункула - искусственного человека - присутствует Мефистофель. В одном из своих писем Эккерману (1829г.) Гете говорит о существовании родства между Мефистофелем и гомункулом [ 10 ]. Это родство опять же фиксирует негативное восприятие факта появления существа, созданного по воле человека. В романе О. Хаксли " О дивный новый мир " прямо описываются " плоды " создания людей по заданным параметрам. Генетические манипуляции с эмбрионами позволили " перейти из сферы простого рабского подражания природе в куда более увлекательный мир человеческой изобретательности " , где " мы " (власть имущие - И. С.) " предопределяем и приспособляем, формируем " подготовленность к жизни людей в заданных " нами " кастах и одновременно " прививаем людям любовь к их неизбежной (выбранной " нами " - И. |
| XVIII. 6. 7; 78 ) срав. след. ст.). Эти слова Писания многознаменательны и заставят каждого, слушающего или читающего их, человека призадуматься, заставят каждого быть крайне осмотрительным как в словах, так и в делах... Не посягая на то духовное богатство, каким обладает наш ближний, мы, с одной стороны, из любви к нему должны заботиться об утверждении его в обладании такого рода сокровищем, а с другой, о приумножении последнего в возможно большей степени. Для достижения той и другой цели с нашей стороны должны быть употребляемы средства всякого рода. Здесь, прежде всего, большое значение может иметь и имеет наш личный пример. Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрый дела и прославляли Отца вашею небесного ( Mamф. V, 16 ) 79 . Эти великие божественные слова Спасителя должны быть приняты к сведению каждым из нас. В самом деле, о том, что наш личный пример оказывает весьма действенное влияние на других, спора быть не может: наша правдивость, напр., свидетельствующая о нашей любви как к себе самим 80 , так и к ближним, от которых мы не хотим скрывать своего внутреннего содержания (2 Корф. IV, 2 Eфec. IV, 25 и мног. друг.), невольно побуждает и их к подобного рода поведению; наше милосердие ( Uak. II, 13 . Колосс. III, 12 и др.: 1 Корф. ХШ, 4...), кротость ( Koлoc. III, 12 и др.), великодушие ( Koл. I, 11 ...), братолюбие и почтительность ( Puмл. XII, 10 ...), смиренномудрие ( Koл. III, 12 ; Филипп. II, 3 и др.), любовь ко всем, даже и к врагам, подобная солнечным лучам, одинаково освещающим всех, или дождю, орошающему всех одинаково же ( Mamф. V, 45 , сравн. Лyk. VI, 35 ...), наше долготерпение ( 1Kop. XIII, 4 ; Колосс. I, 11; III, 12...), наша вообще внимательность к ближнему ( Евр. Х, 24 ...), наша свобода от пороков в роде зависти, гордости и проч. (1 Корф. XIII, 4. 5. 6. 7. 8...; срав. Филипп. II, 3...) и т.д. – все эти и подобные им наши качества побуждают к соревнованию нам и наших ближних, между прочим, и таким путем улучшающихся нравственно. Наряду с нашим личным примером в данном случае имеет огромное значение наше действование путем непрерывных и настойчивых увещаний (взаимных) и наставлений, назиданий ( 1Coлyh. V, 11. 14 ) и т. д. Увещавайте друг друга, назидайте один другого, вразумляйте безчинных... (ibid) 81 , советует св. ап. Павел. Этим путем можем рассеять облегающую нашего ближнего греховную тьму и дать ему средство увидеть истину в её божественном сиянии, а чрез то – наставить его на путь правой веры и благочестия. Наставляя одних на путь правды, мы тем самым косвенно благотворным образом влияем и па окружающую их среду... |
| 12) Моровиздская. По хризовулам импер. Василия ее города: Моровизд, Козян, Славище, Злетова, Луковица, Пияница и Малешова. Моровизд – Μοροβι’ σδος, в славянских памятниках четырнадцатого века Морозвизд, находился где-то недалеко на юг от Злетовой, о которой сейчас ниже (см. Monumenta Serbica Миклошича р. 565; у Шафарика, Древн. II, I, 356, о местности Морозвизда неправильно). Козак – Κοζιακς, в настоящее время деревня, находится верстах в 15–20 на востоко-северо-восток от Прилепа, см. у Барта в Reise 2-ю карту и текста 8. 133 sqq, также карту при 2-м изд. Reise Гана (вернее у первого, который сам был на месте, чем у второго). Славище – Ζλαβιστ находилась где-то недалеко на юг от города Врани, который па верхней болгарской Мораве немного ниже Гилана (Monumenta Serbica Миклошича р. 565). Злетова – Ζθλετοβ, в настоящее время Злетово, находится на речке Злетовой, впадающей с правой стороны чрез Штону в Брегальницу (впадающую слева в Вардар), на северо-восток от Истиба или Штипа (см. карту, приложенную ко 2-му изданию Reise Гана). Луковиц – Λουκο’ βιτζος, может быть одно и то же с селом Луково, о котором упоминается в одной записи четырнадцатого века (Известий Акад. Наук VI, 387 и Гласника XIII, 293) и которое находилось недалеко на север от Злетова (близ Леснова ibid., которое см. на карте во 2-м над. Reise Гана, упоминается область Луковица, Гласн. XI, 134 нач. и ХШ, 371, но приходившаяся, кажется, в другой епархии). Пияница – Πιανι’ τζα, в славянских известиях Пианец (см. Григоров. Путеш. 42 fin. и сербский Родослов архиеп. Даниила, по изд. Даничича, стр. 109 нач.) находилась недалеко от Злетова (Григоров, и Родосл. ibid.; Пияница, нет сомнения, была городом болгарского племени пиянцев, а эти последние населяют местность на восток от Злетова, преимущественно между правым берегом верхней Брегальиицы и тем же берегом Струмы или Стримона, см. статью Берковича «Описание быта болгар, населяющих Македонию» в Известиях Московск. Университета, 1868 г., 3, стр. 18, cfr у Барта в Reise 2-ю карту, где Царево село, составляющее по Берковичу центр области пиянцев, называемой Пиянецо, названо Tserova Sella, и где к югу от сего последнего Piantsa Ovasi, т. |
| Заодно с другими писателями «нового религиозного сознания» Флоренский ясно чувствовал, что ренессансное мировоззрение, которое ставит человека на место Бога, дошло до точки самоотрицания. Даже более остро, чем его коллеги из символистов, он осознавал себя предвестником будущего обращения к религиозному гуманизму, вдохновляющий пример которого он нашел на Западе в ХІІ–ХШ веках. Через несколько десятилетий, предсказывал Флоренский, люди откажутся от возрожденческого секуляризма так же естественно, как в конце XIX века они приняли атеизм. 511 По мысли Флоренского, средневековый реализм «гуманистичен», потому что он дает нам силы чувствовать себя уютно во вселенной. Ренессансное мировоззрение обмануло: оно обещало сделать нас владыками мира, а вместо этого обрекло на рабскую пассивность перед лицом техники; оно переселило нас из дома в никуда, и мы, лишенные путеводной нити, потерялись в лабиринте разбегающихся в разные стороны отраслей знания. Сбившись с пути в лесу современной науки и сопутствующих ей философий, мы забыли о своем начале и конце, достоинстве и божественном происхождении и, вопреки видимости, все более погружаемся в депрессию от беспомощности и одиночества. 512 Цель Флоренского – новый персоналистический синтез, охватывающий Троического Бога и человека вместе с современной наукой и философией в единой динамической вселенной, увиденной в свете метафизики соучастия. 2. Литературные связи Флоренского Флоренский развивает свои положения в постоянном диалоге с русскими символистами, писателями «нового религиозного сознания», и последователями Соловьева. Хотя позднее Флоренский в своем литературном творчестве стал меньше зависеть от мысли Соловьева, 513 большинство исследователей согласны в том, что он принадлежит к его школе и развивает его темы. Соловьев оставался для него «философом» в собственном смысле слова, – так ссылается на него Флоренский («Истина есть сущее всеединое, определяет философ») на первых страницах своего «Столпа», вводя свой собственный тезис вслед за соловьевским определением истины. 514 |
|
|
