| Однажды Мануил по поручению своего хозяина пришел в Бруссу за покупкою вещей, относящихся к его ремеслу. В это время встретился на рынке случайно с отцом своим, который, схватив его насильно, повлек в судилище, где заявил, что в то время, когда он принимал магометанскую веру, то и сей сын его обещался будто бы последовать его примеру; почему он и просил судью теперь присоединить сына его к магометанской вере. Мануил, слыша дерзостную клевету своего отца, утверждал, что он не только не давал своему отцу такого обещания, но и в помысле никогда не имел намерения отречься от истинной христианской веры и принять ложную магометанскую Но, однако, сколько несчастный юноша не силился доказать свою правоту и нежелание принять мусульманскую веру, усердные слуги Магомета избили его и насильственным образом совершили над ним обрезание. Чрез несколько дней после обрезания Мануил скрылся из Бруссы и удалился на св. Афонскую Гору, где, обойдя все монастыри и скиты, он возлюбил скит св. Анны и здесь, подчинившись одному добродетельному и искусному в иноческих подвигах старцу, начал проводить жизнь в посте, бдении и молитвах, ревнуя во всем своему наставнику. Прожив некоторое время под руководством старца, Мануил стал просить постричь его в ангельский образ, на что старец охотно согласился и постриг его с именем Макария. По принятии ангельского образа Макарий усугубил и иноческие свои подвиги. Но сколько ни удручал себя подвигами, душа его не была покойна: она страдала и приходила в содрогание от совершенного над ним турками гнусного обряда. Вследствие этой душевной скорби он проливал горькие слезы и невольное свое падение считал как бы происшедшим от собственного произволения, а потому, при крайнем своем послушании старцу, он прилагал труды к трудам и сокрушенным сердцем в смиренной молитве просил милосердного Бога простить ему невольное его падение. И таким образом Макарий прожил в скиту двенадцать лет, но сердце его все-таки не было покойно, ибо в тайниках оного гнездилось смущение, вследствие которого не царили в нем вожделенные мир и радость, которые посылаются от Бога истинным подвижникам. Смущение, как густая туча, тяжелым слоем лежало на его сердце, чрез который не мог проникнуть радостный луч примирения его с Небесным Творцом. Как видно, Промысл Божий благоволил даровать блаженному мир совести и радость чрез мученический венец, почему и вложил ему мысль отдать себя на мучение и мученической кончиной примирить себя с Ним. |
| На протяжении диалога святой обращает особое внимание на то, чтобы не задеть религиозного чувства собеседников. При том, что нет взаимопонимания, господствует атмосфера взаимного уважения. «И тогда поднялись турецкие вельможи, попрощались, полные уважения к фессалоникийскому архиепископу, и ушли». Как только он замечал, что его собеседники оказались в затруднительном положении, он старался разрядить накалявшуюся обстановку деликатным юмором. «После того, как я повеселил их шуткою, я опять сказал им: Если будет возможно, чтобы мы сошлись во мнениях, то у нас будет одно и то же учение». Таким образом, сохранялась симпатия, при том, что переговоры прошли бесплодно: однако с мусульманской стороны была выражена надежда: «Настанет время, когда между нами будет согласие». б) Другой выдающейся византийской фигурой, описавшей в мягкой форме актуальные проблемы христианско-исламского диалога, был император Мануил II Палеолог († 1425). Труд, дошедший до нас, конкретно ссылается на «диалог» («дискуссия, имевшая место с неким персом в должности мударриса в Анкире Галатийской»); это случилось (1390 или 1391 гг.), когда Мануил находился в Пруссе при турецком дворе, где имел возможность побеседовать с мусульманскими специалистами на богословские темы. Первые из 26 бесед содержат критику различных богословских взглядов ислама, а остальные касаются богословского изложения основных христианских догматов и моральных принципов. в своем произведении мануил избегает любых презрительных или уничижительных выражений древней византийской антиисламской литературы. Создается атмосфера настоящего объективного диалога. Первый начинается так: «После ужина мы сели возле огня и то же самое сделали, по своему обычаю, старик (мусульманин), а вместе с нами и его дети – два сына, наделенных умом и мудростью и поддерживающих речь отца. Старик обратился ко мне: «если не будет затруднительно, прошу, выслушай меня; мне хотелось бы побеседовать с тобой о том, что я скажу...». Все произведение показывает, что Мануил был выдающимся богословом и вежливым собеседником, всерьез заинтересовным в настоящем диалоге с мусульманами. |
| “Безбожный, но разумный,” по словам источника, султан благосклонно принял пришельца, провел с ним несколько дней и, на прощанье снабдив дорожными припасами и богатыми подарками, отправил его обратно к отцу с письмом, в котором просил отца “простить сыну то, что он по неведению соделал.” В своей же напутственной речи Мануилу, по сообщению того же источника, Мурад будто бы между прочим сказал: “Управляй с миром тем, что тебе принадлежит, и не ищи чужого. Если же у тебя будет какая-либо нужда в деньгах или в другом содействии, я всегда с радостью буду готов исполнить твою просьбу.” 757 В другой раз преемник Мурада Баязид потребовал от Иоанна V, вместе с присылкой условленной дани, отправки к нему Мануила с вспомогательным отрядом греческих солдат. Мануил должен был подчиниться и принять участие в грабительской экспедиции турок по различным областям Малой Азии. Испытанное унижение, полное бессилие избавиться от него и лишения похода ясно чувствуются в письмах Мануила за это время. Описав в одном письме голод, холод, утомление и переход через горы, “где даже дикие звери не могли бы питаться,” Мануил делает полное трагизма замечание: “все это переносится сообща со всем войском; но вот что нестерпимо для нас: ведь мы сражаемся с ними и за них; а это значит увеличивать их силу и уменьшать силу нашу.” 758 В другом письме, по поводу встречавшихся во время похода разрушенных городов, Мануил писал: “На мой вопрос, как эти города назывались, те, кого я спрашивал, отвечали: как мы их уничтожили, так время уничтожило их название; и тотчас же меня охватывает печаль; но я печалюсь молча, будучи еще в силах сдерживать свои чувства.” 759 В таких условиях унижения и раболепства перед турецкими варварами пришлось жить Мануилу до вступления на престол. Благородная сторона его натуры особенно проявилась в выкупе отца его Иоанна V из рук венецианцев, которые, при возвращении императора из Италии, о чем речь будет ниже, задержали его в Венеции за неуплату в срок взятой в долг суммы денег. В то время как старший сын Иоанна Андроник, управлявший в отсутствие отца государством, оставался глух к мольбам отца собрать нужную сумму, Мануил быстро сделал это и, отправившись лично в Венецию, выкупил отца из позорного плена. |
| Пламенные надежды патриотов, столь быстро окружившие Феодора Комнина Дуку, столь же быстро должны были перейти сначала на никейского царя и эпирского 45 деспота, потом на одного первого. Гибель и падение сопровождались унынием и мраком; плеяда блестящих писателей либо вымерла, либо рассеялась в Италию и Никею. Эпирские источники почти прекращаются, остаются известия врагов. Салоникский деспот Мануил правил спокойно с 1230 по 1237 г. Он заключил союз с Жоффруа Вилльгардуэном, князем Ахеи, даровал рагузцам (Дубровнику) привилегии за их дружбу не только к царству Салоникскому, но и к царю Стефану Сербскому, его зятю и союзнику. Рагузцы могли торговать свободно, не будучи подсудными местным судам, и имущество их было обеспечено, в случае их смерти, наследникам; в голодные годы был воспрещен вывоз жизненных припасов. Деспот Мануил желал было вступить в сношения и с римской курией, но, по-видимому, помешало духовенство, настроенное особенно враждебно к Римской Церкви на греческом Западе, на рубеже латинской пропаганды, часто насильственной. Катастрофа царя Феодора, смерть Хоматиана и отъезд Вардана в Италию изменили отношения Эпирской Церкви к Никейскому патриарху, и инициатива на этот раз открыто исходила от западного двора. Не могло быть уже речи об отпоре требованиям патриарха Германа, канонически и ранее обоснованным, так как за эпирскими архиереями не стояло более политической силы западного «царя и самодержца». Сам деспот Мануил обращается к патриарху как непреложному вождю христиан во всей вселенной, прося об устранении разногласий и о добром посредничестве перед светлым государем царем Иоанном Ватаци. Умоляя забыть прошлое, Мануил сам просил патриарха прислать ему архиерея для посвящения епископов, так как морские переезды для них небезопасны от пиратов. Патриарх Герман похвалил деспота Комнина Дуку, пожелал ему не только доброго здоровья, но даже и приращения земель; митрополита он ему послал. Однако приращения земель не воспоследовало. Остатки царства Феодора распались на три или четыре удела, и самому Мануилу достался наименьший, несмотря на помощь из Никеи. |
| Когда же это путешествие убедило императора в том, что нет никакой надежды на необходимую помощь, он, возвратившись в Византию, прибёг к помощи испытанной в опасностях византийской дипломатии и, при искусном её содействии, заключил, по крайней мере, временное соглашение с султанами Сулейманом и Магометом I. Но это была последняя эпоха сравнительного спокойствия для Византийской империи. Конец её стал близок, когда воцарился султан Мурат II, который в 1442г. предпринял грозное нашествие на Константинополь. Незадолго до своей смерти Мануил вынужден был подписать унизительный договор, в силу которого он обязался платить султану дань. Император и скончался (1425г.) среди забот и трудов в пользу Империи, а вместе с тем среди несчастий и унижений. Однако и при весьма печальных обстоятельствах в положении Империи Мануил II находил время и возможность заниматься научно-литературными трудами. Его сочинения многочисленны и разнообразны. На первом месте нужно поставить богословские его произведения. Императору, когда он путешествовал на Западе, был вручён во Франции полемический трактат об исхождении Св. Духа, с доказательствами в пользу Filioque. На него Мануил написал обширный ответ, разделённый на 157 глав, где на основании Св. Писания, творений св. отцов и логических аргументов доказывал истинность учения Восточной церкви об исхождении Св. Духа. Другое полемическое сочинение Мануила – это «Диалог» о христианской вере с одним персом, разделённый на 26 слов. Оно составляет самую обширную византийскую апологию против магометанства и написано брату императора Феодору Палеологу († 1407). В основу сочинения положены богословские беседы, которые Мануил вёл с одним образованным турком в Анкире (Галатия), когда он, в звании начальника охранного отряда, помогал Баязету в войне против какого-то эмира (1390г.). Вероятно, он вскоре же и записал свои беседы, так как в сочинении встречаются намёки на частные обстоятельства его богословского диалога. Впоследствии автор несколько переработал свой труд, посвятив его своему брату, деспоту Пелопоннеса. |
| Таким образом, содержание второй части статьи „О тайне супружества», помещенной в требнике Петра Могилы , заимствовано из трудов хартофилакса Мануила, Малаксы и Захария Скордилия. Ближайшим же и непосредственным образом составители статьи пользовались при сочинении второй ее части вышеприведенным сочинением Захария Скордилия Περ τν τς συγγενεας βαϑμν – или в греческом его подлиннике или в его переводе на славянский язык. Из требника же Петра Могилы статья „О тайне супружества» перенесена, как мы выше говорили, и в Печатную Кормчую. Вместе с тем перенесена в Кормчую и вторая часть статьи; но Кормчая отступила от требника в указаниях о дозволительности и недозволительности брака в некоторых сочетаниях родственных отношений. – Для уяснения отношений второй части 50-й главы Печатной Кормчей книги к греческой таблицы родства Мануила Малаксы, который заимствовал ее от хартофилакса Мануила, к сочинению сего последнего, и к Петро-Могилянскому требнику мы печатаем славянский текст означенной части 50-й главы: а) с параллельным приведением греческого текста ее в тех местах, которые заимствованы из сочинений хартофилакса Мануила и Малаксы и других известных нам авторов в, б) с подстрочными указаниями как на разности между Петро-Могилянским требником и Кормчею, так и на разности замечаемые в таблице степеней родства в пяти списках Малаксы, нами сличенных 72 . Сродствов пятероразделяется: поне же протязается или: от крове, от двородных, от треродных, от святого крещения, от усыновления 73 . еже от крове, запрещается даже до седьмого степене, и разрешается во осмом. еже от двородных, в некиих запрещается в седьмом, и разрешается в шестом, в некиих же разрешается в седьмом, и запрещается в шестом. еже от треродных, сие в первом точию степени запрещается по закону, обычай убо запрещает и прочее. еже от святого крещения, сие даже до седьмого степени запрещается от церкве, и разрешается во осмом. Подобне и сие, еже от усыновления сродство запрещается даже до седьмого степене, якоже и от святого крещения соущее, в низходящих точию. |
| (Ann. Ваг. ad. ап. 1154 в. 30–36). 59 Как известно, Фридрих Барбаросса взял в 1164 т. Рим и принудил Александра III бежать во Фракцию, противопоставив ему нового папу Виктора IV. 62 По крайней мере известно, что приславший в 1177 г. папе Александру III книгу об исхождении Св. Духа от Сына и называет эту книгу плодом многих споров, веденных с Греками, некто Гугон Этеродиан говорил, что к борьбе с Греками его побуждали, между прочим, и вышеозначенные папские легаты. (Ann. Bar. ad an. 1177 г. n. 38). 64 Дело в том, что дела папы около этого времени значительно улучшились Фридрих принужден был в 1166 г, с большими потерями удалиться из Италия в Германию, и дела в последней долго удерживали его от нового похода в Италию. 66 Сведения о нем у Allat. de регр. 661 et 555–558 заимствованы Аллицием из греческих источников, из диалога патриарха М. Анхила и из сочинения Анцириана. 67 Царствование Мануила замечательными смелыми замыслами, довольно блестящее в отношении внешней политики, далеко не было благодетельно для Византийской империи в отношении к политике внутренней. Оно не только потребило суммы, собранные предшественниками Мануила, особенно Иоанном, но истощило народ новыми податями; Италия, войско и приверженцы Мануила требовало бездну денег (Ник. Хон., т. I, стр. 262–265). Кроме того жители провинций много терпели от сборщиков податей, от военных постоев. Дисциплина в войсках ослабла (там же, стр. 269–271). 68 Его царствование составляло резкий контраст с царствованием Мануила. Во внешнем отношении империя была унижена. Норманны брали город за городом, а Андроника бездействовал. Напротив, внутреннее благосостояние империи улучшилось, благодаря жестокому гонению, воздвигнутому Андроником на вельмож, очищению двора от разных, любивших набивать карман, личностей. Не смотря на крайнюю жестокость Андронова, в короткое время население городов возросло, земледелие улучшено, жизненные припасы сделалась дешевле, насилия сборщиков податей прекратилось (Виз. ист. Ник. Хон., т.1, стр. |
| Вообще отношения между двумя иерархами были не только натянутыми, но временами обостренными. И обострялись они отчасти духовными детьми Епископа МАНУИЛА, жаждавшими видеть своего духовного отца в Ленинграде, а отчасти и самим митр. Серафимом. После отъезда святителя из Ленинграда в Москву, где он был по личному делу в 1933 году, какое-то неизвестное лицо написало митр. Серафиму, в котором говорилось: «Тебе, старому, не место здесь, не тебе быть здесь митрополитом, а Епископу МАНУИЛУ, ты пустое место». Митрополит обиделся и, подозревая в последнем дело рук Еп. МАНУИЛА, написал митрополиту СЕРГИЮ: «Владыка МАНУИЛ хочет занять мое место, он ненормальный». Одна из духовных чад святителя, Мария Николаевна, объяснила тогда митр. Серафиму, что Владыка МАНУИЛ ничего не знает о письме и что среди духовных чад Владыки есть разные, слишком пылкие личности. На это митр. Серафим заметил ей: «Да, я раньше Владыку МАНУИЛА очень любил, он был моя правая рука в борьбе с иосифлянством и остатками обновленчества, но мне не нравится, что его окружают женщины, которые могут погубить и его и храм. Я потому поступил с ним так, что хотел видеть его смирение. Каждый любящий отец наказывает свое дитя на пользу. То, что его постоянно окружает толпа, мне не нравится, точно за папой Римским бежит толпа народа». Высказывание митр. Серафима о Епископе МАНУИЛЕ вполне откровенное и определенное – ему не нравилось его окружение, потому, оказывается, и можно было поступать с ним не только холодно, но и «по-свински». Это чувствовал и сам Еп. МАНУИЛ и его Ленинградская паства. Но если сам он прощал митр. Серафиму такое к нему отношение, то паства нет. Народ называл последнего просто «стариком» и «жандармом», а некоторые даже «старым хрычом». При проводах митр. Серафима было очень много народа, но все почти пришли поблагодарить Бога за то, что он уходит. Были слышны отдельные голоса в толпе: «Ну, вот в течение пяти лет это было пустое пространство, ему нужно было уже давным-давно уйти на покой самому, а не ждать, что его попросят удалиться». |
| В особенности император старался блюсти интересы Великой, или Софийской, церкви. Когда через несколько лет после предыдущей новеллы Мануил узнал (в 1153 г.), что выходят какие-то затруднения во владении этой церкви недвижимыми имуществами, то он издал новую новеллу, в которой решительно и безусловно утверждались за Великой церковью все ее недвижимые владения, причем законодатель прибавляет: «Хотя бы жили здесь купцы или ремесленники, хотя бы в каком-нибудь из них построены были укрепления, хотя бы находилось в них и что-либо другое, принадлежащее казне». Имения эти, притом, навсегда освобождались от всяких податей. Законодатель говорит: «Не должно быть дозволено сборщику податей ни в какое время, никаким образом входить во все эти имения, ни привлекать к какому бы то ни было взысканию и исследованию» 323 . Мануил заботился также и о возвышении личных прав духовенства. Ему принадлежит новелла, в силу которой «всем священникам, где бы они ни находились в странах греческих, священникам, которые платили общественные подати (вероятно, с личного имущества. – А. Л.), он не только предоставил свободу от всякой общественной повинности, но и свободу от поземельной подати» 324 . Так значительна была заботливость Мануила о церквах и духовенстве. Но нельзя сказать, чтобы равным же покровительством пользовались со стороны этого императора и многочисленные монастыри византийского государства. Можно догадываться, что Мануил не питал симпатий к монашеству в том его виде, какой оно приняло к его времени. Правда, сохранилась до нас одна новелла Мануила (1158 г.), которая утверждает за монастырями почти те же самые привилегии, которые новеллой от 1148 г. предоставлены относительно владения недвижимыми имуществами всем церквам, начиная с Софийской церкви, но нужно сказать, что подобные привилегии даются законодателем не всем монастырям, но некоторым, хотя может быть и многим, которые и исчислены императором 325 . Таким образом, на монастыри и монашество Мануил не простер тех милостей, какие изливались от него на церкви и духовенство. |
| Неудачная кампания Мануила в Италии, ясно доказавшая Фридриху Барбароссе, что в данном случае дело шло об утверждении там греков, окончательно порвала и без того уже ослабнувшие узы византийского союза. Современный Фридриху Оттон Фрейзингенский писал: “Хотя (Фридрих) ненавидел Вильгельма, однако, он не желал, чтобы посторонние люди отнимали границы его империи, несправедливо захваченные неистовой тиранией Рожера.” 146 Всякая надежда на примирение с Барбароссой у Мануила исчезла, а вместе с этим исчезли и надежды на итальянские завоевания. В 1158 году между Мануилом и Вильгельмом Сицилийским был заключен мир, условия которого точно неизвестны, означавший для Византии отречение от долго лелеемых ею блестящих планов и вместе с тем “разрыв дружбы и союза между двумя империями, завязанных еще при Лотаре Саксонском и Кало-Иоанне и еще более скрепленных личными отношениями Конрада и Мануила.” “С этих пор византийские вооруженные силы уже не видали более Италии.” 147 Благодаря создавшимся новым условиям задачи византийской политики изменились. Она должна была противодействовать стремлениям Гогенштауфенов присоединить Италию, которая, с точки зрения Фридриха Барбароссы, должна была признавать его власть. Византийская дипломатия стала деятельно работать в новом направлении. Мануил, желая порвать отношения между Фридрихом и папой, искал у папского престола поддержки в своей борьбе с Фридрихом и соблазнял папу перспективой возможной церковной унии восточной церкви с западной. Вызвав борьбу между папой и германским государем, Мануил надеялся “восстановить Восточную империю во всей полноте ее прав и уничтожить аномалию, которая представлялась его взору в виде Западной империи.” 148 Однако, эти переговоры не удались, так как папы вовсе не желали попасть в зависимость от одного императора к другому; наоборот, упоенные теократическими идеалами папы XII века сами хотели достичь верховенства над императором византийским. Когда открылась борьба между Фридрихом Барбароссой и северо-итальянскими городами, Мануил деятельно помогал последним денежными субсидиями. Разрушенные Фридрихом стены Милана были восстановлены при помощи византийского императора. Особенно деятельны были его сношения с Генуей, Пизой и Венецией, которая под угрозой немецкой опасности снова обратилась к Византии. Но Мануил, может быть, желая из-за недостатка средств воспользоваться громадными богатствами венецианских купцов на территории его государства, неожиданно велел арестовать всех находившихся в Византии венецианцев и конфисковать их имущества. Возмущенная Венеция отправила против Византии флот, который, однако, благодаря эпидемии должен был вернуться без большого успеха. По всей вероятности, при жизни Мануила добрые отношения между Венецией и Византией восстановлены не были. |
|
|
