| Несмотря на такой мирный исход дела, брат оставленной виноватой женщины захотел и поклялся отмстить ее мужу. Случай к отмщению представился. Однажды этот несправедливый и злой человек, находясь в числе служителей на одном военном корабле, который наблюдал за судами в Архипелаге и Мраморном море, узнал на одном судне, плывшем с дровами с острова Самоса на остров Микон и подошедшем к кораблю для осмотра, недруга своего Мануила. Он сейчас же указал на него своему капитану и донес, что Мануил был турком, а теперь выдает себя за христианина. Рассказав в ответ на допрос, сделанный ему, свою настоящую историю и подтвердив, что он – христианин, Мануил был задержан на корабле, шедшем в Хиос, и подвергся на пути всяким истязаниям от турецких солдат. Зная, что его ожидает, он умолял одного христианина, бывшего на корабле, привести к нему с берега во время остановки священника для напутствования его Святыми Тайнами. Но такой страх внушали в это время турки, что никто не осмелился прийти на корабль, и только один священник отозвался через посланного несчастному несколькими словами ободрения и утешения. Выслушав их, Мануил сказал: «И я так же думаю: сегодня или завтра нужно умереть; таков уж закон природы! Лучше уже сегодня умереть за веру и тем спасти душу, нежели завтра и – погубить ее». Когда корабль пришел в Хиос, то Мануил был представлен на суд к капитану-паше. Тот, узнав, что Мануил возвратился к христианской вере, немедленно приказал отрубить ему голову. «Слава Тебе, Боже!» – воскликнул только на это призванный Господом новый мученик, в радостном ожидании смерти. Но тут произошло что-то странное: палач, подойдя к осужденному, почувствовал такой страх и трепет, что бросил свой меч и бежал... Турки смутились... Мануил продолжал молиться... Тогда один «лашийский чауш» выхватил свой ятаган и нанес им несколько ударов в шею страдальца: не успев его обезглавить, он опрокинул его на землю, схватил за голову и отрезал ее... На другой день христиане собрались почтить святые останки убиенного, но правитель города, узнав об этом, приказал привязать тяжелые камни к телу мученика и бросить его в море... |
| Мануил с огромной армией выступил в поход. Союзник Рейнальда, армянский князь Торос, был разбит и бежал в горы. Сам Рейнальд понял, что его единственный шанс на спасение - это полная покорность: он явился в имперский лагерь в рубище, босой, с веревкой на шее и головой, посыпанной пеплом. Несколько часов лежа в пыли перед походным имперским троном, он просил прощения. Наконец император «заметил» его и, после весьма неприятного разговора, простил. Условия были такими: цитадель должна предоставляться имперским войскам по первому требованию, франки направляли корпус в имперскую армию, и латинский патриарх должен быть заменен на греческого. Многие, в том числе и король Иерусалимский Балдуин IV, считали, что император должен как минимум лишить Рейнальда трона, но тот, очевидно, решил, что ему выгоднее иметь униженного и раздавленного Рейнальда в качестве своего вассала, чем срочно искать ему замену. К тому же Мануил любил делать красивые и великодушные жесты. Однако вскоре Рейнальд Шатильонский был все же наказан за свое злодейство: в 1160 г. он был захвачен мусульманами в плен. Это было громадным облегчением для всех, его возвращения не требовал никто, и он оставался в мусульманском плену долгих 16 лет. По завершении переговоров Мануил въехал в Антиохию: Рейнальд держал его стремя, король Иерусалимский, безоружный и с непокрытой головой, ехал за ним. Прибытие императора было отмечено грандиозными празднествами. Мануил лично принимал участие в турнирах, где был заслуженно признан сильнейшим рыцарем. Все мусульманские правители прислали свои посольства с дарами и клятвами верности Империи. Непосредственные соседи Антиохии обещали вернуть недавно захваченные франкские крепости и выплатить репарации, если только Мануил не будет против них воевать. Так без единой потерянной жизни, сам престиж Империи выиграл для крестоносцев то, чего им вряд ли удалось бы добиться даже в ходе самых кровопролитнейших кампаний. С тех пор началось широкое сотрудничество Византии с крестоносцами. Мануил даже предпринял совместно с франками кампанию против Египта. |
| «Нет, дорогой батюшка, – ответил еп. Мануил, – согласиться с тем, что предлагает мне митр. Иосиф, я не могу. Это претит моему внутреннему убеждению. Я – представитель «соловецкого» епископата. Все мы единогласно и единодушно в количестве 17 человек, под председательством архиепископа Илариона, клятвой скрепили себя не отделяться от митрополита Сергия, хранить церковное единство и не присоединяться ни к какой группе раздорников. Мне поручено «соловецким» епископатом доложить о всем этом митрополиту Сергию. Я давал клятву, и нарушать ее не собираюсь. К тому же, я считаю дело митр. Иосифа вздорным, не отвечающим ни церковным, ни монашеским идеалам. Передай ему, что ни за ним, ни за еп. Димитрием я не пойду. Я – монах и потому оказываю послушание своей законной церковной власти в лице митрополита СЕРГИЯ!» Этим и закончилась беседа между иеромонахом и епископом, продолжавшаяся около двух часов. Владыка вежливо извинился и вышел на улицу, а иеромонах остался в своей ветхой лачужке с ветхими думами, вызванными только что закончившимся неудачным разговором. Он воочию убедился, что склонить на свою строну Епископа МАНУИЛА невозможно и бесполезно. О своей беседе он доложил митр. Иосифу, а последний сообщил своим викариям. Весть была довольно печальной. То, на что так рассчитывали и на что надеялись вожди раскола, потерпело полную неудачу. Но и после этого они долго не могли еще согласиться с тем фактом, что Епископ МАНУИЛ не пошел с ними и не разделил их участи. Еп. Димитрий, когда услышал об этом печальном для него факте, с болью в сердце сказал: «Я не могу поверить, чтобы епископ Мануил был не с нами!» Но когда убедился, что это именно так, тогда он, как бы в недоумении и о совершившемся, промолвил: «Неужели и этот высокий столп Православия пал?» Отмежевание Епископа МАНУИЛА от участия в разделении не только приводило в недоумение иосифлянских епископов, но и вносило в сердца их известного рода беспокойство за дальнейший успех своего дела. Ведь так еще недавно они говорили народу, что скоро возвратится Епископ МАНУИЛ и тогда он укажет, за кем идти. А говорили они так потому, что глубоко были уверены, что он будет во всем согласен с ними. Теперь же все получилось наоборот: Преосвященный МАНУИЛ стал на сторону митр. Сергия и тем самым указал, чье дело он признает правым. Становилось ясно, что он будет призывать ленинградскую паству идти за митр. Сергием, а не за митр. Иосифом. |
| Что это был за камень, – говорит историк, – открывается из следующего рассказа. Когда Христос умер и положен был на камень, то Богородица, припав к нему, горько плакала. Эти слезы, упав тогда на камень, остаются и доныне неизгладимыми. Взяв этот камень, Мария Магдалина плыла на нем прямо в Рим, чтобы, явившись перед лицом императора Тиверия, обвинить перед ним Пилата и иудеев – убийц Христа. Но каким-то образом занесенная в Эфесскую гавань, она оставила камень здесь. С того времени до настоящего камень оставался в Эфесе. Этот-то камень перенесен был теперь со светлым торжеством. В торжественной процессии участвовал весь сенат, все духовенство и монашество столицы, участвовал и царь Мануил. «Мануил, – отмечает с особенным ударением историк, – даже поддерживал камень своим плечом», а по другому сказанию: «Царь возложил камень себе на хребет», «ибо в подобных случаях – продолжает Киннам, – Мануил смирялся более, чем сколько нужно, и к таким предметам обыкновенно приступал с уничижением " 111 . Но, по-видимому, преданный христианской религии, Мануил в то же время является человеком, насквозь пропитанным суевериями. Он вопрошает у гадателей, сколь долго продолжится ряд царей из фамилии Комниных; получает ответ, что греческое слово ιμα определяет продолжительность царствования его фамилии; отсюда он заключает, что после того, как царствовали уже Комнины с именами, начинающимися с буквы α (альфа) – Алексей, ι (йота) – Иоанн, и буквы μ (ми) – он сам, Мануил, еще остается царствовать одному с именем, имеющим начальную букву α (альфа); беспокоится, кто это будет царствовать после него, так как у него сначала не было детей мужского пола; недоверчиво смотрит на родственников с именами, начинающимися этой подозрительной буквой альфа; называет потом сына своего Алексеем, чтобы в исполнение предречения именно его сын – Алексей – с начальной буквой альфа в имени, царствовал после него; советуется со звездочетами во время беременности своей жены 112 и т. д. Под конец жизни Мануил принимает монашество, но почему? Не потому, что хотел подвигами благочестия загладить пороки своей жизни, а единственно потому, что постигшая его болезнь была смертельной. |
| 20 сентября старший сын ливийского диктатора Муамара Каддафи призвал папу Римского Бенедикта XVI немедленно принять ислам. «Будь у этого человека достаточно благоразумия, он не согласился бы ни минуты оставаться на своем посту и немедленно принял бы ислам», – сказал Мухаммед Каддафи. «Мы говорим папе: нам все равно, извиняешься ты или нет, ибо извинения ничего не меняют», – добавил он. 25 сентября папа Римский Бенедикт XVI встретился с представителями мусульманских общин Ирана, Ирака, Египта, Марокко и Турции, а также индонезийскими дипломатами, и в ходе состоявшейся беседы 79-летний понтифик выразил «полное и глубокое уважение всем мусульманам». И, однако же, снова не извинился за то, что процитировал императора Мануила II Палеолога! Султан Баязет. Здесь, пожалуй, уместно напомнить, что цитата из православного императора Мануила II, которая вызвала в мире такое повышенное внимание, была произнесена самим Мануилом не в «письме», как по неграмотности объявили некоторые новостные сайты, а в публичном диспуте с мусульманским богословом. Диспут проходил в Анкаре в 1391 году, где будущий император находился как заложник султана Баязида. При этом Мануил, который жил в мусульманском окружении как пленник, не побоялся говорить прямо то, что думает, и даже речи не было о том, чтобы за это приносить какие-то извинения. Разумеется, и в то время мусульмане были преисполнены жаждой «сломать крест… перерезать христианам горло, а их деньги и детей сделать трофеем моджахедов», в чем Мануил успел уже убедиться воочию, и он вполне понимал, что эта жажда нисколько не связана с теми или иными словами христиан или извинениями. А в таком случае – отчего бы не сказать правду? И Мануил говорил то, что думал. И победил в диспуте. Что с ним случилось дальше? Через пару месяцев после диспута Мануил бежал из ставки султана в Константинополь. Годом спустя женился на Елене Драгаш, дочери сербского князя. И затем вместе с женой он был коронован Константинопольским патриархом Антонием IV. Под давлением Баязида Мануил согласился выделить в Константинополе квартал для турецких торговцев, которым управлял мусульманский судья (кади). Однако Мануилу удалось восстановить контроль над Фессалониками и частью Македонии. Тогда султан завоевал Болгарию, приступил к столице империи и держал самую продолжительную в истории Константинополя осаду с 1394 по 1402 год. |
| Вышеупомянутая Ангорская битва имела важное значение для последних времен византийского государства. К концу XIV века распавшаяся монгольская держава вновь объединилась под властью Тимура или Тамерлана (Тимур-Ленка, что в переводе обозначает “железный хромец”). Тимур предпринял ряд отдаленных опустошительных походов в южную Россию, северную Индию, Месопотамию, Персию и Сирию. Походы его сопровождались ужасными жестокостями; десятки тысяч людей были убиты; города разрушались; поля истреблялись. Византийский историк Дука пишет: “Когда монголы Тимура выходили из одного города, чтобы идти в другой, они оставляли его настолько покинутым и пустынным, что не было совсем слышно ни лая собаки, ни крика домашней птицы, ни плача ребенка.” 912 Вступив после сирийского похода в пределы Малой Азии, Тимур столкнулся с османскими турками. Султан Баязид поспешил из Европы в Малую Азию навстречу Тимуру, и при городе Ангоре (Анкире) в 1402 г. произошла кровопролитная битва, окончившаяся полным поражением турок. Сам Баязид попал в плен к Тимуру; в плену он вскоре и умер. После Ангорской битвы Тимур не остался в Малой Азии. Удалившись оттуда, он предпринял поход против Китая, на пути куда и умер. После его смерти вся громадная монгольская держава распалась и потеряла свое значение. Турки были настолько ослаблены поражением при Ангоре, что в течение некоторого времени не могли предпринять решительных шагов против Константинополя и этим продлили еще на пятьдесят лет существование умиравшей империи. Несмотря на незначительный успех, Мануил не отказался от своих планов и после возвращения из Западной Европы продолжал искать на Западе помощь против турок. Мы располагаем двумя весьма интересными письмами, адресованными Мануилом королям Арагона Мартину V (1395–1410) и Фердинанду I (1412–1416). В первом письме, переданном при посредничестве знаменитого византийского гуманиста Мануила Хрисолора, находящегося тогда в Италии, Мануил информировал Мартина, что по его просьбе отправил ему несколько ценных реликвий. Мануил просил также Мартина доставить в Константинополь деньги, собранные в Испании для поддержки империи. 913 Миссия Хрисолора ни к какому результату не привела. Позже, во время путешествия в Морею, Мануил написал из Фессалоники новое письмо, адресованное на этот раз Фердинанду I. Из письма известно, что Фердинанд обещал деспоту Мореи Феодору, сыну Мануила, прибыть в Морею с многочисленной армией для того, чтобы помочь христианам вообще и Мануилу в частности. Мануил выражал надежду на встречу с Фердинандом в Морее, 914 однако 915 Фердинанд никогда не прибыл. Положение в Пелопоннесе |
| Венеция напрасно старалась умилостивить Магомета. Султанский флот разграбил венецианскую Евбею, и лишь победа адмирала Лоредана доставила Венеции мир (1416). За себя Мануил был спокоен и предпринял объезд своей империи (1414). Ехал он медленно, устраивая местные дела, приводя к повиновению непослушных архонтов. Посетив Фасос, Салоники, венецианскую Евбею, Мануил прибыл в Морею. Главным его делом было укрепление Коринфского перешейка. В Морее, за крепкими стенами перешейка, Мануил и его современники рассчитывали создать себе последнее убежище на случай падения Константинополя. В два месяца была закончена стена в узком месте перешейка, непосредственно за волоком, по которому в древности перетаскивались суда, и на месте Юстиниановой стены. Сплошная стена имела 22 470 шагов длины, на обоих концах крепости через каждые 150 шагов были четырехугольные башни. Средства на постройку дал особый налог. Венецианцы отказали в помощи. Около двух лет Мануил пробыл в Морее; нескольких архонтов, непокорных деспоту Феодору (младшему сыну Мануила, сменившему умершего старшего того же имени), он отослал в Константинополь; старого врага Палеологов, Кентуриона Цаккариа, он заставил признать императора сюзереном, но вообще к латинянам отнесся миролюбиво и раздавал им византийские титулы. Двор Мануила в Мистре стал средоточием литературного и патриотического движения, и сам Мануил держал длинную речь в честь своего брата, деспота Феодора Старшего. Во главе местных литераторов стоял Георгий Гемист Плифон, преподававший в Мистре новоплатоновскую философию до смерти столетним стариком, учитель Виссариона Никейского, в юности много путешествовавший и живший в Адрианополе в доме ученого еврея, так что и в новой столице султанов далеко не заглохли умственные интересы. Плифон имел большое значение в истории философских учений эпохи Возрождения 71 . Литературный противник Схолария, он по смерти был предан анафеме. В пылу полемики с Георгием Трапезунтским Плифон, заседая на Флорентийском Соборе, заявил, что вскоре и христианство, и ислам уступят место новой религии, близкой к античной философии, и во многих своих философских сочинениях Плифон сошел с почвы христианства со смелостью гуманиста. |
| Сопровождавшие же люди еп. Максима – исподлобья смотрели на православного епископа и явно выражали свое к нему презрение. Так было, конечно, первое время. Преосвященный МАНУИЛ терпеливо нес все незаслуженные оскорбления со стороны раскольников и прилагал все свои старания к ликвидации раскола в своем городе. А дело это было далеко нелегким. Здесь с первых дней вступления митр. Сергия в обязанности Заместителя отрицательную роль играли два епископа: Арсений (Жадановский) и Алексий (Готовцев). Оба они были тайными оппозиционерами и, не отделяясь от митр. СЕРГИЯ, настраивали народ против него. Основное население Серпухова, особенно рабочие фабрик, преклонялись пред их авторитетом и прислушивались к их голосу. Когда еп. Алексий был переведен из Серпухова в другой город, еп. Арсений, проживавший тогда в одном из подмосковных женских монастырей, тайно поддерживал в своих почитателях оппозиционерство. А тут явились иосифляне, так что образовался двойной раскол. Сокрушить его мог только человек, имевший неоспоримый авторитет. Епископ МАНУИЛ был таким человеком, но только для ленинградцев. Здесь же он был совершенно неизвестен народу. И потому требовалось сначала склонить сердца людей к признанию его авторитета как православного архиерея, а потом уже освобождать их от раскола. В этом и состояла вся трудность. К ликвидации раскола в Серпухове Владыка МАНУИЛ приступил энергично, настойчиво и, самое главное, умело. Прежде всего, почти в каждый праздник и воскресный день, когда в храме собиралось много молящихся, он объяснял народу о сущности возникшего раскола. Причем самый характер проповеди носил оттенок мирной отеческой беседы, без каких-либо острых выпадов против раскольников или резких против них обличений. Сам, относясь с состраданием и любовью к отклонившимся, он призывал паству свою поступать по его примеру и помогать ему в возвращении людей из раскола. Не ограничиваясь одними только проповедями, Епископ МАНУИЛ не раз и не два посещал здешних руководителей разделения и в мирной обстановке с ними всесторонне рассматривал создавшееся церковное положение и призывал их к миру, к общей молитве. Но ни убеждения, ни теплое отеческое отношение к ним, ни даже подвижническая жизнь епископа – ничто не могло переубедить иосифлянских вождей – священнослужителей. Особенным упорством отличался священник Александр Крымешенский, настоятель главного храма иосифлян. Это был человек лет 35, среднего роста с длинными черными волосами на голове, с небольшой бородкой; глаза неприветливые, пронизывающие насквозь человека. Он, надо сказать, играл ведущую роль в удерживании людей в расколе. Убедить его и других иосифлянских пастырей Владыка так и не мог. |
| Жизнь помощника Начальника Миссии исполнена была дел милосердия. Ни одно человеческое горе не проходило не замеченным им. И одних скорбящих он утешал своими совами сострадания, другим материальной помощью, а иных горячей молитвой. Сердце отца МАНУИЛА было очень отзывчиво к чужому горю. В канун 1913 года пришла к нему в стан одна женщина, мать ученика миссионерской школы и двух малых ребят. Упала бедная ему в ноги, заплакала: «Батюшка, помоги, выручи моего мужа, – стала умолять она его. – Не допусти, чтобы наше единственное имущество было продано с торгов». И так жалко, жалко стало ему женщину. – Иди, дорогая, – сказал он ей, – постараюсь чем-либо помочь. Женщина ушла успокоенная. А отец МАНУИЛ сам лично рассмотрел у адвоката и мирового судьи судебное дело пострадавших, и, убедившись, что им действительно предъявлен иск на избу в сумме 100 рублей и что им негде взять такой суммы, занял у Епископа в счет своего жалованья 75 рублей и отдал мировому судье за пострадавших, а остальные 25 рублей внес сам хозяин, продав свою единственную лошадь 85 . И таких дел милосердия у него было без конца. Вот почему отец МАНУИЛ был всегда в долгах. Келейника своего он очень любил и оказывал ему и его родным и моральную, и материальную поддержку 86 . Келейник же благоговел перед своим старцем и за простоту своего сердца удостаивался видеть Божию благодать, посещавшую его батюшку. Как-то раз (в 1914 году) отец МАНУИЛ молился. Было летнее солнечное утро. Егорушка тоже стоял и вместе с батюшкой совершал молитвенное правило. И вдруг он видит, как вокруг головы старца появился яркий венец, сильнее дневного света. Появился и вмиг исчез. Келейник пересказал о виденном батюшке и тот запретил ему говорить кому-либо об этом 87 . А однажды (в том же году) поздно вечером отец МАНУИЛ совершил вечернее правило и лег отдыхать. Он уже погрузился в легкий сон, как неожиданно был разбужен громким голосом келейника: – Батюшка мой! Батюшка! Я вижу что-то необыкновенное. Я вижу вместо Вас лежащий на ложе скелет, горящий голубоватым огнем! |
| За деятельностью отца МАНУИЛА внимательно наблюдал Петроградский митрополит Вениамин. Он правильно оценил ее и, когда в декабре 1919 года был вызван Святейшим Патриархом ТИХОНОМ в Москву по церковным делам, при обсуждении вопроса о кандидатах во епископы по Петроградской епархии представил в числе кандидатов и иеромонаха МАНУИЛА. То, что происходило в Москве, отец МАНУИЛ не знал. Под Варварин день (с 3 на 4 декабря ст. ст.) он спокойно совершил всенощную и, придя домой, после молитвенного правила лег отдыхать. И видит он странный сон: Где-то в поле горит громадный костер. Желтое пламя огня колыхается. Вокруг костра множества бесов с хвостами и копытами очень маленькие прыгают, пляшут, оскаливают зубы, смеются и, обращаясь к нему, восклицают: – С молниеносной быстротой ты будешь возвеличен! Он осеняет себя крестным знамением и творит заклятие, но бесы продолжают кричать: – С молниеносной быстротой ты будешь возвеличен! Снова он осеняет себя крестным знамением и творит заклятие. Но бесы пуще прежнего кричат: – С молниеносной быстротой ты будешь возвеличен!! 108 . Затем они исчезают. Отец МАНУИЛ проснулся. «Что мог означать этот странный и страшный сон? – подумал он. – Да и что доброго могут возвестить бесы? Не искушение ли это?»... Вполне возможно, что это было диавольское искушение, направленное к тому, чтобы ввести подвижника в грех самопревозношения. Спустя несколько дней после этого сна отец МАНУИЛ заболел воспалением почек. Он усердно просил Господа и РОДИМУЮ МАТУШКУ об исцелении и дал какое-то обещание. Господь услышал его молитвенный вопль и через таинственное явление ему (болящему) митрополита Московского ФИЛАРЕТА (Дроздова) поднял с одра болезни 109 . В январе 1920 года епископ Минский Мелхиседек обратился с просьбой к митрополиту Вениамину о подыскании ему викария для Пинской губ. Митрополит предложил ему иеромон. МАНУИЛА. Начались хлопоты, продолжавшиеся целых два месяца. Успеха не было. В апреле того же года новохиротонисанный епископ Омский Димитрий (Беликов) пригласил иеромонаха МАНУИЛА к себе викарием Тарским. И он согласился. Но и здесь была рука отводящая. Три месяца продолжались хлопоты, так и не получившие положительных результатов. Сам Преосвященный Димитрий, проживший месяц и несколько дней в Омске после приезда в епархию, вынужден был признаться и написать ему. «Вы хорошо сделали, отец МАНУИЛ, что сюда не направились. Дела для Вас пока не было бы. Духовные Миссии бездействуют. Служить в приходе было бы для Вас неудобно. Да и жить Вам было бы негде» 110 . |
|
|
