| О. Амвросий часто хаживал в скит к тамошним старцам, известным и прославившимся своею духовной опытностью, иеросхимонахам Льву и Макарию, оба они очень полюбили молодого монаха и, провидя в нем избранный сосуд Божий, говорили про него: «Амвросий будет великий человек», а спустя некоторое время отец Макарий даже взял его к себе в келейники. Оттуда о. Амвросий писал однажды своему товарищу, с которым ходил к о. Иллариону, прося его между прочим прислать ему чаю, но тот все еще: сердился на своего друга и написал ему: «Ты, ведь, монах, какой же тебе чай». Ровно через 10 лет разные обстоятельства привели и его в ту же Оптину пустынь сознательно и ревностно служить Господу. Приехав зимой, он сильно перезяб от мороза и отправился прямо в скит к своему знакомому монаху. Прежние друзья очень обрадовались друг другу. Приезжий попросил напоить его чаем. – «Ведь, монахи не должны пить чай», с кроткой улыбкой напомнил ему о. Амвросий и угостил, как друга. В 1843 году, февраля 4-го он был рукоположен в иеродиакона, а в 1843 году 9-го декабря в иеромонаха. По дороге в Калугу, куда его возили для посвящения в сильный мороз, он получил простуду. Только 11 месяцев он священнодействовал в сане иеросхимонаха: лютая болезнь, не покидавшая его до самой смерти, лишила его этого великого утешения. В 1841 году скончался старец иеросхимонах Лев, и трудный подвиг «старчества» о. Макарий всецело должен был принять на себя, мало-помалу он начал испытывать своего ученика келейника, и, находя в нем достаточно духовной мудрости и смирения, поручал ему свои дела. Так, с этого времени стало понятно, что его назначение – быть преемником старца Макария, высокие качества его души стали проявляться во всей своей полноте, и приезжавшие за духовными советами и наставлениями к о. Макарию начали относиться с уважением и доверием и к его помощнику. Часто о. Макарий, указывая на него, окружённого толпой, говорил шутя: «Посмотрите-ка, Амвросий у меня хлеб отнимает!» Однажды о. Макарий послал своего помощника к одной приезжей богатой барыне, барыня готовилась к приобщению Св. |
| «Не знаю», – писал 18 мая 1854 года преосв. Макарий архиеп. Иннокентию, – «как покажется вашему высокопреосвященству моя история русского раскола: но она наделала мне много крайних огорчений, когда проходила мытарства синодальной цензуры 649 . По напечатании книги, при чем кажется, по требованию цензуры было переменено самое заглавие её 650 , она была снова представлена в св. Синод и уже с его благословения выпущена была в свет. «Моя история раскола», – писал преосв. Макарий 10 сентября 1854 года Иннокентию, еще не кончена; кончится не прежде декабря» потом должна поступить в св. Синод и, вероятно, выйдет в свет отдельною книгою не прежде великого поста» 651 . Это предположение преосв. Макария сбылось с буквальною точностью. В декабрьской книжке «Христ. Чтения» за 1854 г. было окончено печатание «Критического очерка истории русского раскола», а 25 апреля 1855 года преосв. Макарий уже подносил «экземпляр новоизданного его сочинения архиеп. Иннокентию 652 . Как статьи Христ. Чтения по истории русского раскола, так и самая «история русского раскола» были приняты образованным обществом – духовным и светским – весьма сочувственно и с общим почти интересом. «С особенным удовольствием», – писал архиеп. Иннокентий преосв. Макарию 2 января 1854 года, – «читаю я ваши (без сомнения?) статьи в Христ. Чтении о раскольниках. Пишите, если можно, дальше и больше: вещь истинно нужная и полезная» 653 . «Примите искреннейшую благодарность мою», – писал 14 апреля 1855 г. преосв. Макарию академик Плетнев, – «запрекрасный подарок, который от вас я имел честь получить сегодня. Новое сочинение ваше «История русского раскола» для наших ученых будет служить образцом, как надобно собирать исторические материалы, как приводить их к единству прагматического сочинения и, наконец, как излагать историю в высоком её значении.... Читая новое сочинение ваше, я остаюсь в недоумении, как вы могли, будучи еще молодым человеком, извлечь совершенно из новых источников, никем не указанных, столько подробных свидетельств о предмете, можно сказать, никем не тронутом, и внести столько занимательности и убедительности в повествование чисто специальное» 654 . |
| Опять в Оптиной. — Письмо И. В. Киреевского к старцу о. Макарию о том, как произошло знакомство между ними. — Эпитафия на памятнике И. В. Киреевского в Оптиной. — «Спасаяй, да спасет свою душу». — Письма еклесиарха великой церкви о. Мелетия о болезни и кончине митрополита Киевского Филарета. Пишет к старцу о. Макарию Иван Васильевич Киреевский, духовный сын старца и один из старших богатырей самобытного русского духа и русской мысли: «1855-го года. 6 июля. Полночь. Искренне любимый и уважаемый батюшка! Сейчас прочел я ваше письмо из Калуги к Наталье Петровне и теперь же хочу поздравить вас с получением наперсного креста. Хотя я и знаю, что ни это, ни какое видимое отличие не составляют для вас ничего существенного, и что не такие отличия вы могли бы получить, если бы сколько-нибудь желали их, однако же все почему-то очень приятно слышать это. Может быть, потому, что это будет приятно для всех любящих вас. Мы всё видели, как вы внутри сердца носите Крест Господень и сострадаете Ему в любви к грешникам. Теперь та святыня, которая внутри сердца вашего, будет для всех очевидна на груди вашей. Дай Боже, чтобы на многие, многие и благополучные лета! Дай Боже, многие лета за то и благочестивому архиерею нашему! Другая часть письма вашего произвела на меня совсем противоположное действие. Вы пишете, что страдаете от бессонницы и что уже четыре ночи не могли заснуть. Это кроме того, что мучительно, но еще и крайне вредно для здоровья. Думаю, что сон ваш отнимают забота о всех нас, грешных, которые с нашими страданиями и грехами к вам относимся: вы думаете, как и чем пособить требующим вашей помощи, и это отнимает у вас спокойствие сердечное. Но подумайте, милостивый батюшка, что душевное здоровье всех нас зависит от вашего телесного. Смотрите на себя как на ближнего. Одного вздоха вашего обо всех нас вообще к милосердному Богу довольно для того, чтобы Он всех нас прикрыл Своим теплым крылом. На этой истинной вере почивайте, милостивый батюшка, на здоровье всем нам. Отгоните от себя заботные мысли как врагов не только вашего, но и нашего спокойствия и, ложась на подушку, поручите заботы о нас Господу, Который не спит. Ваша любовь, не знающая границ, разрушает тело ваше». |
| Десять тетрадей сочинений Максима Грека, отправленные митрополиту Макарию, были близки по составу комплексу из двенадцати сочинений, составленному с целью оправдания. В послании митрополиту содержание «десяти тетрадок» охарактеризовано в самой общей форме (догматическое учение и «словеса душеполезные»), а также названо сочинение против магометан («на Моамефа»). В послании митрополичьему чиновнику Алексею, написанном одновременно с посланием Макарию, дана более развернутая характеристика: «А я, отче, и тетрадку ту приготовил, по твоей грамоте и по твоему приказу, да еще и 10 других тетрадок посылаю к государю нашему митрополиту и к тебе, вещи, по моему суду (то есть суждению. — Н. С.), не худы: учение о нравах, и вооружение сильно на латинские ереси, и злочестивое упрямство еврейское, и на еллинскую прелесть, и на звездочет… а тетрадка, содержащая 27 глав, написана мною мудро добре к самому великому влас- телю» (это, как установил В. Ф. Ржига, «Главы поучительные начальствующим праверно», содержащие именно 27 глав) . «Учение о нравах» — понятие достаточно широкое («практическая мораль»), которое может объединять сочинения, излагающие нравственные нормативы для разных групп общества. Еще более обширный перечень содержит «Ответ вкратце к святому Собору о том, в чем оклеветан» . Вероятно, возможность нового Собора Максим Грек не исключал и подготовил «Ответ», но он не потребовался, остался в авторском архиве и известен в единственном экземпляре («списке»), не входя ни в одно из собраний сочинений. Максим дает еще более широкий перечень своих сочинений, который может доказать его невиновность, отсутствие у него «еретического порока». Это — тот ответ, который не был выслушан на Соборах 1525 и 1531 годов с их «свидетелями». После догматико–полемичес- ких сочинений он называет сочинения «о добродетели и злобе, правде же и на неправду, о целомудрии же и на нечистоту, о покаянии же и иноческом житии, о нестяжании же и много- имении и на различно, изложение бывшего тверского пожара…». «Словес тетрадки» он посылал также и к Ивану Грозному, и его словами мы открывали эту главу . |
| Сопоставление разных коптских текстов о Макарии, сохранившихся в одних и тех же рукописях, указывает на следы начавшей складываться не только на Востоке, но и на Западе патериковой традиции с описанием чудес Макария и включением апофтегм преподобного. Коптский интерполятор шел по уже намеченному пути, используя готовые греческие тексты, комбинируя их и дополняя небольшими деталями и «уточнениями». Коптский текст – учитывая упоминание об Ефесском соборе 292 и соединение апофтегм разных авторов – был составлен, по меньшей мере, не ранее середины V в. Поскольку же греческая версия CM, отраженная в коптском переводе, восходит не к прототипу (отраженному в I, 29), а к уже сокращенному тексту (I, 27), то приходится добавлять еще какое-то время, в течение которого составлялась сокращенная версия (то есть греческий и коптский тексты вряд ли можно датировать ранее конца V – нач. VI вв.). На самом деле нижнюю дату коптских Добродетелей (terminus post quem) можно поднять (по сравнению с упоминанием о Ефесском соборе) даже еще выше: упоминание 293 об арабском завоевании дает нам срок не ранее 640 г. 294 , хотя часть источников Добродетелей, естественно, могла восходить к более ранним текстам 295 . Итак, в коптском тексте Добродетелей (или, вероятнее, его греческом оригинале 296 ) наблюдается несомненная тенденция соединить в одно целое а) апофтегмы Макария Египетского , б) Послание к чадам, в) отдельный(-ые) фрагмент(ы) CM 297 и г) апофтегмы, принадлежащие другим авторам. Принимая во внимание, что Добродетели сохранились в единственной коптской рукописи вместе с двумя другими текстами (Житием и апофтегмами), историческая ценность и подлинность которых весьма сомнительна, нельзя признать, что соединение Послания к чадам (Пс.-) Макария Египетского с фрагментом из CM 298 свидетельствует в пользу изначальной принадлежности Послания к CM 299 . Тем не менее не следует принижать ценность коптского текста для литературной истории Корпуса. Наоборот, коптские Добродетели позволяют восстановить важное звено, не сохранившееся в греческих рукописях 300 , в котором была сделана первая (ранее сирийского собрания) попытка приписать авторство CM Макарию Египетскому . Это звено, вместе с упоминанием Геннадием Марсельским о Послании к чадам 301 , отсылает нас к греко-сиро-латино-коптской 302 патериковой традиции V–VII вв., в которой и стало атрибуироваться Макарию Великому Послание к чадам (с V в.) вместе с постепенным включением (после Геннадия Марсельского, то есть не ранее конца V в.) отдельных произведений CM (в сирийской традиции объединение Послания к чадам, творений Корпуса и ряда произведений других авторов произошло не позднее 534 г.) 303 . Этот вывод окажется важным и для дальнейших рассуждений по поводу молитвы Иисусовой, CM, исихазма и мессалианства. I.1.4. Новейшее открытие греческого оригинала сирийских Восьми посланий и коптских текстов Макария Египетского |
| 237 Желая показать, что он ни в чем не уступает тавеннисиотам, он пришел в их обитель в платье мирянина и попросил, чтобы его приняли в монахи. Убедив Пахомия в том, что почтенный возраст не станет для этого помехой, он настолько превзошел братию своей «бесплотной» жизнью, что тавеннисиоты пригрозили разойтись, если Пахомий не удалит его из обители. Узнав в старце Макария, Пахомий просил его удалиться и поблагодарил за преподанный братии урок. 238 Эта история, которая страдает известной противоречивостью, наглядно свидетельствует о том, что отношения Пахомия с учениками были далеко не безоблачными. 239 Пахомий умер в 346 году, и это означает, что имя Макария стало широко известно уже вскоре после его (Макария) обращения. Помимо прочего, можно предположить, что подобные истории повествуют о раннем периоде его аскезы, до Палладия же они дошли с известными преувеличениями. Следует заметить, что монахи усвоили и преподанный им урок, вследствие чего в обителях перестал поощряться чрезмерный аскетизм. Подобно другим монахам первого поколения Макарий никоим образом не был привязан к какомуто одному месту. У него было четыре кельи: одна в Нитрии, одна в Келлиях, одна в Скитской пустыни и еще одна гдето «к югозападу». 240 Упоминание Скита вновь возвращает нас к другому великому Макарию Макарию Египетскому – удалившемуся в эту суровую пустыню около 330 года. Вскоре к нему присоединились и другие монахи. Однако в течение примерно десяти лет отшельники эти жили без священника. Сорок миль отделяло их от Нитрии не проторенная двадцатимильная дорога в Теренуф, а неприметная, известная только контрабандистам, занимавшимся продажей натра, пустынная тропка, терявшаяся в бескрайних песках. Однако это нисколько не мешало «отрокостарцу» (παιδαρνογρων) так называли Макария Великого 241 – ходить на литургии к авве Памво. 242 Одна из рассказанных им в этой связи историй свидетельствует как о его любви к странничеству, роднившей обоих Макариев, так и о его убежденности в древности монашеского жительства. |
| Когда-то прислали Макарию кисть свежего винограда – а тогда ему очень хотелось есть. Чтобы показать свое воздержание, он отослал эту кисть одному брату, которому также хотелось винограда. С великою радостию получив виноград, брат сей, в намерении скрыть свое воздержание, послал его к другому брату, как будто ему самому не хотелось этой снеди. Но и этот брат, получив виноград, поступил с ним так же, хотя ему и самому очень хотелось съесть его. Таким образом виноград перебывал у многих братий, и ни один не хотел есть его. Наконец, последний брат, получив его, отослал опять к Макарию как дорогой подарок. Макарий, узнавши виноград и разведав, как все было, удивился и благодарил Бога за такое воздержание братий, да и сам не захотел есть его. Таково было подвижничество Великого Макария, которому и я вместе со многими другими поучался у него! Ежели когда он слышал, что кто-нибудь совершил особенный подвиг, то и сам непременно то же делал с жаром. Так, услышав от кого-то, что тавеннские иноки во всю Четыредесятницу употребляют пищу невареную, святой положил семь лет не вкушать ничего приготовленного на огне, а питаться одними сырыми овощами или, когда случится, мочеными бобами. Другого ничего не вкушал он в эти семь лет. Исполнив сей обет, он, однако же, оставил такой образ жизни. Узнав, что один инок вкушал по одной литре (12 унций) хлеба, сей совершеннейший монах решился подражать и ему: переломав все свои сухари и опустив их в кувшин, он положил правилом съедать не больше того, сколько достает рука. Велико было и это изнурение тела. Весело рассказывал он нам об этом вот что: «Захвачу, бывало, побольше кусков, а узкое горло не дает мне вынуть их – мой кувшин совсем не давал мне есть». Целых три года подвизался он в таком воздержании: вкушая хлеба унции по четыре или по пяти и выпивая соответственное тому количество воды, а масла во весь год употреблял в пищу только шестую часть конги 13 . Вот еще подвиг сего ратоборца. Замыслил этот адамант преодолеть сон. И вот что он рассказал: «Целых двадцать суток не входил я под кровлю, чтобы таким образом победить сон. Днем палил меня зной, а ночью знобил холод, и как я не хотел войти в хижину и подкрепить себя сном, то мозг у меня так высох, что я наконец приходил в исступление. По крайней мере, сколько зависело от меня, я одолевал сон, но уступил ему, как требованию самой природы». |
| Е. Амелино, впервые издавший новые коптские источники, относящиеся к истории египетского монашества (в том числе и Макарию Египетскому ), преувеличивал значение Апофтегм, считая их оригинальным произведением коптской литературы, а греческий вариант – частичным переводом с коптского (!) 233 . За Е. Амелино последовал А. А. Бронзов 234 в работе 1899 г., защищенной впоследствии в качестве диссертации. Последний, хотя и несколько смущался явными противоречиями как внутри коптских текстов, так и между ними и другими источниками, все-таки пытался защитить значимость всех коптских текстов и выстроил на этом главную часть своего исследования. Даже после возражений о. Ч. Батлера (C. Butler), издателя Лавсаика, против гипотезы Е. Амелино о приоритете коптского текста, А. Бронзов продолжал настаивать на своем мнении 235 (в противном случае Бронзову пришлось бы полностью менять уже готовый к изданию текст диссертации, лишавшейся научного значения!). Однако после Батлера другой, уже русский, ученый 236 подверг сомнению подлинность коптских источников 237 . Согласно И. Троицкому , некоторые нелепости апофтегм объясняются неправильным переводом с греческого, так что в основе их лежат не коптские, а греческие источники 238 . Что касается текста Добродетелей праведного отца нашего аввы Макария, то он также исходит из греческих источников, дополненных по другим греческим материалам и согласно «коптским измышлениям» 239 . Не слишком большому доверию к тексту Добродетелей способствует также и приписывание Макарию апофтегм, принадлежащих другим авторам 240 . Наконец, Житие Макария Скитского 241 , приписанное «Серапиону, ученику великого Антония», заслуживает еще меньшего доверия 242 . Среди работ современных западных ученых мы не встречали такого доверия к коптским источникам, какое обнаруживает А. А. Бронзов . Напротив, вот что утверждает, например, такой выдающийся знаток Апофтегм, как Ж.-К. Ги: «La Vie et les Verius de Macaire (Amélineau, Histoire, p. 46–117 et 119–202) ne sont qu’une amplification rhétorique à partir des apophtègmes» 243 . |
| Любовь, далее, заставляла преп. Макария посещать страждущих. Больше того, чтобы утешать, например, болящего, наш авва готов был удовлетворять его прихотям, хотя, правда, и невинным. Однажды пришел Преподобный к одному больному отшельнику и на вопрос, не желает ли последний что-нибудь поесть, тот отвечал: «Хочу пастилы». И старец не поленился сходить в Александрию, купить больному желаемого и тем его утешить. Любовь, наполнявшая душу преп. Макария, во вне проявлялась, между прочим, и в том, что он был прост, обходителен и доступен для всех. Этому немало удивлялась даже братия. Для чего ты так ведешь себя (т. е. просто)? – спрашивали его некоторые. Авва Макарий на это отвечал: «Двенадцать лет служил я Господу моему, чтобы даровал Он мне благодать сию, а вы советуете мне ее оставить». Из этого рассказа видно, что простота не была только природным свойством нашего аввы. Нет, в ней он видел одну из существенно-важных сторон христанского благоповедения и о приобретении ее заботился многие годы... Зная любвеобильность преп. Макария Египетского , к нему шли обиженные с жалобами на строгость и несправдливость людей в полной уверенности, что только любовь Великого аввы выслушает и утешит их. Рассказывали об одном брате, впавшем в искушение. Брат этот о своем грехе сообщил авве Макарию Александрийскому . Последний наложил на согрешившего строгие неудобоносимые узы, благодаря которым брат опечалился и близок был к новому падению. Находясь в таком состоянии, названный брат отправился к Макарию Египетскому . Он рассказал ему все откровенно, искренно и наш любвеобильный Старец много его утешал, говоря: «Иди, сын мой, и делай только то, что тебе по силам. Всячески старайся не совершать греха, в котором ты повинен и это будет для тебя лучшим покаянием». Когда же брат смущался по поводу наложенных на него уз, наш Старец так ему говорил: «Эти узы не тебя связали, а авву Макария». Узнал обо всем этом Макарий Александрийский . Любовь нашего аввы устыдила его. Он сознал свою строгость и убежал к одному болоту, где подверг тело свое искусанию мошек, при этом решил оставаться здесь столько дней, на сколько были наложены узы брату. Не предполагал такого исхода дела преп. Макарий. Последний, когда услышал о столь великом подвиге своего друга, поспешил к болоту, употребил много времени, чтобы отыскать подвижника, и когда увидал, стал так его умолять: «Добрый старец, я сказал это ради утешения брата, а ты, услышав его, подобно доброй невесте убежал во внутренний покой. Встань же, отец мой, и возвратись в свою келлию». Макарий Александрийский долго отказывался и наш любвеобильный авва не переставал его умолять: «Встань, иди со мною, я научу тебя, что тебе следует делать». Так относился наш отец к людям. |
| Лонгину, вратарю Печерскому, в Дальних пещерах, глас 1 Преподобне и Богоблаженне отче Лонгине,/врат монастырских опасный хранителю,/опаснейший же и неусыпный своих чувствий/от всякаго мирскаго суетствия затворителю,/моли нарекшаго Себе дверь Господа Славы,//да отверзет нам дверь милости Своея. Перевод: Преподобный и Богоблаженный отче Лонгин, врат монастырских бдительный стражник, бдительнейший же и неутомимый своих чувств от всякой мирской суеты страж, моли назвавшего Себя дверью ( Ин.10:7 ) Господа Славы, да откроет нам дверь милости Своей. Лонгину Яренгскому, глас 1 Свыше Божественною благодатию просветився, Богомудре,/многим терпением во временней жизни течение совершил еси,/темже и по успении источаеши чудес благодать,/иже с верою приходящим к тебе, Лонгине всеблаженне./Слава Давшему ти крепость,/слава Прославльшему тя в чудесех,//слава Действующему тобою всем исцеление. Перевод: Просветившись свыше Божественной благодатью, Богомудрый, со многим терпением ты совершил путь временной жизни, потому и после успения источаешь благодать чудес всем, с верой приходящим к тебе, Лонгин всеблаженный. Слава Давшему тебе силу, слава Прославившему тебя чудесами, слава Подающему через тебя всем исцеления. Макарию Великому , Египетскому, глас 1 Пустынный житель и во плоти Ангел,/и чудотворец явился еси, Богоносе отче наш Макарие ,/постом, бдением, молитвою, Небесная дарования приим,/исцеляеши недужныя и души верою приходящих ти./Слава Давшему тебе крепость,/слава Венчавшему тя,//слава Действующему тобою всем исцеления. Перевод: Пустынным жителем, и во плоти Ангелом, и чудотворцем явился ты, Богоносный отче наш Макарий: постом, бдением, молитвою небесные дарования стяжав, исцеляешь ты болящих и души с верою прибегающих к тебе. Слава Давшему тебе силу, слава Увенчавшему тебя, слава Совершающему через тебя всем исцеления. Макарию Жабынскому, Белевскому чдтв., глас 4 От мирскаго жития изшед/в тихое пристанище жизни иноческия, преподобне Макарие, вшел еси,/в нейже добре подвизався,/душу твою добродетельми превысокими обогатил еси,/и явился еси добр пастырь и учитель иноческому собору,/емуже и обитель возградил еси,/таже в безмолвие вшед и боговидения сподобився,/ко Господу преставился еси,/Иже даром чудес тя обогати./Егоже ныне моли,//да спасет верою и любовию почитающих святую память твою. |
|
|
