| Между тем душа, находясь среди их, будет в страхе и трепете волноваться мыслями, пока наконец по своим поступкам, делам и словам или быв осуждена, заключится в оковы, или, быв оправдана, освободится (ибо всякий связывается узами собственных грехов). И если за благочестивую и богоугодную жизнь свою она окажется достойною, то ее восприимут ангелы, и тогда она уже небоязненно потечет к царствию, сопровождаемая святыми силами… Напротив, если окажется, что она проводила жизнь в нерадении и невоздержании: то услышит оный страшный глас: да возмется нечестивый, да не видит славы Господней (Ис. 26:10)…; тогда оставят ее ангелы Божии, и возьмут страшные демоны…; и душа, связанная неразрешимыми узами, низвергнется в страну мрачную и темную, в места преисподние, в узилища подземные и темницы адские, приговору невидимого Судии демонами в их мрачные обители». Таким образом, мытарства суть ни что иное, как частный суд, который совершает над человеческими душами невидимо Сам Господь при посредстве ангелов, допуская к тому и клеветников братии нашей (Апок. 12:10), — злых духов, — суд, на котором припоминаются душе и беспристрастно оцениваются все ее дела, и после которого определяется ей известная участь. Суд этот называется частным в отличие от всеобщего, который будет совершен над всеми людьми при кончине мира, когда Сын Человеческий снова придет на землю во славе своей. В житии преподобного Василия Нового изображены все подробности этого частного суда при мытарствах. Читая все эти подробности, должно помнить однако, что как вообще в изображении предметов мира духовного для нас, облеченных плотью, неизбежны черты более или менее чувственные, так, в частности, неизбежно допущены они и в подробном учении о мытарствах, которые проходит человеческая душа по разлучении с телом. А потому надо твердо помнить наставление, какое сделал ангел преподобному Макарию Александрийскому († 391), начиная говорить ему о мытарствах: «Земные вещи принимай здесь за самое слабое изображение небесных». Надобно представлять мытарства не в смысле грубом, чувственном, а, сколько для нас возможно, духовном, и не привязываться к частностям, которые у разных писателей и в разных сказаниях самой Церкви — при единстве основной мысли о мытарствах — представляются различными. |
| Судя по тому, что подобного документа и ссылок да него никогда и нигде не встречается, можно думать, что константинопольский патриарх вовсе не собирал у себя собора для рассмотрения и утверждения деяний московского собора, как этого хотело и добивалось наше правительство. Но если со стороны греческой церкви и не было формального соборного одобрения деяний московского собора, то несомненно, не было оттуда и никакого протеста: осуждение Никона, как совершившийся факт, молча было признано всеми на востоке, что, между прочим видно из позднейших патриарших разрешительных грамот Никону, которыми они признают Никона правильно осужденным и затем разрешают его от этого осуждения. Все же другие постановления московского собора возбуждать каких-либо сомнений на православном востоке и не могли. Благодаря усиленным и настойчивым хлопотам нашего правительства Паисию и Макарию были возвращены султаном их патриаршие престолы. Но этим заботы нашего правительства об указанных двух патриархах не были еще окончены. Сами патриархи, уже и по отъезде своем из Москвы, настойчиво продолжали требовать от нашего правительства особых попечений об них и, главным образом, об их материальных нуждах, выпрашивая у царя все новые и новые подачки. Нужно признать, что если Паисий и Макарий решились ехать в Москву вопреки патриархам константинопольскому и иерусалимскому, которые этой поездке решительно не сочувствовали и не одобряли ее, если они поехали в Москву, даже не заручившись предварительным согласием на это турецкого правительства, то естественно думать, что решаясь на такой рискованный для них шаг – самовольную поездку в Москву, они руководились в этом случае какими-либо особыми и для них очень важными побуждениями и целями. Несомненно, что суд над Никоном и устройство русских церковных дел не играли в их поездке решающей роли; необходимо признать, что ехать в Россию они рискнули главным образом в тех видах, чтобы получить для себя от русских возможно богатую и обильную милостыню, которую, конечно, обещал им грек иеродиакон Мелетий, уговоривший их ехать в Москву. |
| И держат ныне нас в великом береженьи, обаче прежде пришествия нашего вседержитель Бог и высокоумие величайшего нашего царя и мудрость и правосудие вельможного визиря сотворили ему праведное отмщение: и ради некакой скверной вины посажен на каторгу. По пришествии же нашем мудрейший визирь глаголал нам, яко аще он, лукавый, не приидет, предстояти тебе на суде невозможно. И абие послал привести (Архипа), судитися с ним нам, невиноватым. О горе, кто не будет плакать о нас! О горе, кто слыша, кто да не будет дивитися о такой неправедной на нас клевете, еже сотворяша лукавый человек! Елико страдал, державнейший царю, аз отец твой и стражду, кто иной претерпел, – и старые святые не терпеша! Писати по едином несть ми времени и смею глаголати яко вторый Павел и вторый Иев, – ей, ей, клянуся царствию твоему, яко не лгу». Затем Паисий извещает государя, что так как он был арестован и ничего не имел при себе, а между тем расходы для него и всякие траты были необходимы, то он и дал на себя кабалу греку Ивану Репете в 1500 талеров. Теперь этот грек отправился с кабалою к Москву и потому патриарх просит государя «распростерт милосердия своего руку и сии деньги дати (Ивану). Ащеж, пишет патриарх, являемся тяжкий, но обаче где к иному прибегати в сей неправедной клевете, но в твоей великой милости, еже жаловал нас ты, великий государь. Бог ведает: все отдали и свободили от долгу престол наш и пребываем ныне обнажены и без насыщения хлеба» 245 . Жаловался на свою скудость, на те великие протори и убытки, какие он терпит на возвратном пути из Москвы, и антиохийский патриарх Макарий, и потому снова просит государя помочь ему. Еще из Нижнего Новгорода Макарий писал царю, что от него к нему, Макарию, было жалованное слово великого государя о даровании местных икон, но никакого известия о них он доселе не получил, о чем сильно печалится. От 24 февраля 1669 года Макарий писал государю с Кавказа: «пребываю в Иверской земле, ожидая от вашего царского величества салтановой грамоты, и за тем ожиданием во многих проторях живу, понеже мне невозможно к своему престолу без салтановой грамоты ехать, и сего ради молю ваше царское величество, чтобы вы, великий государь, меня, богомольца своего, пожаловал: велел салтанову грамоту прислать ко мне вскоре». |
| Тогда человекам, разлучающимся от тела, служат великой помощью, утешением, радостью добрые дела и чистота совести. Тогда послушание имеет великое дерзновение; тогда смиренномудрие приносит великое утешение, слезы вспомоществуют, добрые дела прогоняют бесов, терпение вспомоществует, и противники возвращаются без всякого успеха, – души в великой радости пойдут вместе с Ангелами к Спасителю. Но душу, стяжавшую навык в страстях и побежденную грехом, обымет великий страх: тогда побеждают бесы и низводят эту окаянную душу с собою в преисподний ад, во тьму и тартар, для мучения». Однажды два Ангела явились преподобному Макарию Александрийскому , современнику и сподвижнику Макария Великого , обиловавшему дарами Духа, и беседовали с ним. В этой беседе один из Ангелов сказал: «Услышь, Макарий, каким образом души, как верных, так и неверных, выходят из тел и уводятся, и ведай, что, по примеру совершающегося в этом мире, должно умозаключать о небесном. Как посланные земным царем воины взять кого-либо схватывают его и задерживают, хотя бы он этого не хотел и этому противился. Задержанный, пораженный страхом, трепещет и ужасается присутствия тех, которые без милосердия влекут его в путь. Так, когда пошлются Ангелы, чтобы изъять из тела чью-либо душу, благочестивого ли человека или нечестивого, она приходит в испуг и устрашается присутствия страшных и грозных Ангелов. Тогда, наконец, она усматривает, как бесполезно для нее, ничтожно, не доставляет никакой помощи множество богатства, знакомых и друзей; она слышит и понимает слезы и рыдания окружающих ее человеков, но не может произнести ни одного слова, ни подать голоса, потому что никогда не случалось ей испытать такого требования об исшествии. Ее устрашает и неимоверное пространство пути, и перемена образа жизни. Также она ужасается вида тех, у которых находится уже во власти и которые не оказывают ей никакого сочувствия и милосердия. К тому же она томится скорбью по причине привязанности к телу. Она болезнует и тоскует о разлучении и разъединении с ним, как с своим сожителем по природе. Ей не соприсутствует и не вспомоществует никакое утешение, доставляемое совестью, разве только душа сознает за собою добрые дела. Таким образом душа, и прежде изречения Верховного Судии, судится своею совестью» (Bibliotheka veterum patrum Gallandii. T. 7. Macarii Alexandrini sermode excessu justorum et peccatorum). |
| Поэтому владыка Игнатий, который, с одной стороны, был утонченным современным интеллектуалом, а с другой – истинным и простым сыном Церкви, может служить хорошим посредником, с помощью которого православные интеллектуалы могли бы найти пути возврата к истинному православному преданию. Прежде чем излагать дальше учение владыки Игнатия о воздушных мытарствах, упомянем о предостережениях двух православных мыслителей – одного современного и одного древнего – тем, кто приступает к исследованию потусторонней реальности. В XIX веке митрополит Макарий Московский , говоря о состоянии души после смерти, писал: «Должно, однако, заметить, что, как вообще в изображении предметов мира духовного для нас, облеченных плотию, неизбежны черты, более или менее чувственные, человекообразные, – так, в частности, неизбежно допущены они в подробном учении о мытарствах, которые проходит человеческая душа по разлучении с телом. А потому надобно твердо помнить наставление, какое сделал Ангел преподобному Макарию Александрийскому , едва только начинал речь о мытарствах: «Земные вещи принимай здесь за самое слабое изображение небесных». Надобно представлять мытарства не в смысле грубом, чувственном, а сколько для нас возможно в смысле духовном, и не привязываться к частностям, которые у разных писателей и в разных сказаниях самой Церкви, при единстве основной мысли о мытарствах, представляются различными» (Митр. Макарий Московский . Православно-догматическое богословие. СПб., 1883, т. 2, стр. 538). Некоторые примеры таких подробностей, которые не следует толковать грубо и чувственно, приводит св. Григорий Двоеслов в четвертой книге своих «Собеседований», которые, как мы уже видели, специально посвящены вопросу жизни после смерти. Так, описывая посмертное видение некоего Реперата, который видел грешного священника стоящим на вершине огромного костра, св. Григорий пишет: «Приготовление же костров Реперат видел не потому, что в аде горели дрова; но для удобнейшего рассказа живущим видел в горении грешников то, что обыкновенно поддерживает у живущих вещественный огонь, дабы они, слыша об известном, научились бояться того, что им еще не известно» (IV, 31, стр. 314). И еще, описав, как один человек был отослан обратно после смерти из-за «ошибки» – на самом деле из жизни отзывался некто другой, носящий то же имя (такое имело место и в современных «посмертных» опытах), св. Григорий добавляет: «Когда такое случается, тщательное рассмотрение покажет, что это была не ошибка, а предупреждение. В Своем безграничном милосердии благий Бог позволяет некоторым душам вернуться в свои тела вскоре после смерти, чтобы видением ада, наконец, научить их страху вечного наказания, в которое одни слова не могли их заставить поверить» (IV, 37). |
| Так: «О возвышении ума», 6. взято из Бес. IV, 9–10; 7. — Бес. IV, 12; 8–9. — Бес. IV, 13–14; 18. — Бес. XVII, 12; 20–21. — Бес. XVII, 14–15. «О хранении сердца», 1. — Бес. XVII, 14–15. «О любви», 8. — Бес. VIII, 1. «О свободе ума», 18. — Бес. XIX, 3. Кроме того: «О свободе ум », 1. напоминает Бес. XI, II. «О терпении и рассуждении», 20. — Бес. V, 2. «О любви», 23. — Бес. IX, 8. Темы «Духовных бесед» те же, что и в тех или иных отрывках аскетических опусов; и там встречаются свои излюбленные цитаты из Священного Писания и т. д. Можно, например, обратить внимание на такую подробность. В главе XX «Лавсаика» повествуется о Макарии Александрийском, что он ходил в пустыне на могилу Ианния и Иамврия, египетских волхвов. Это же событие воспроизводится и в житии Макария Александрийского . Нигде в приписываемых Макарию Египетскому произведениях эти имена ни разу не упоминаются. Но в одном из аскетических трактатов, переделанных из «Духовных бесед», в «О терпении и рассуждении», упоминаются эти мифические имена. Автор этих трактатов сделал это с несомненной целью подчеркнуть сродство своих переделок с «Духовными беседами» или иными произведениями, известными под именем Макария. Но не только эти внутренние признаки выдают переработку материала из «Омилий» в «Аскетических трактатах». Есть и внешний признак, а именно Венская рукопись 104 этих трактатов надписана так: «Главы святого Макария, переделанные (μεταφρασθεντα) Симеоном Логофетом». Симеон Логофет (Метафраст) был именно таким любителем перефразировать произведения древних авторов на более доступный его эпохе язык. По свидетельству Крумбахера , тому же Симеону принадлежит еще и компиляция нравоучительных изречений св. Василия Великого и, вероятно, нечто из Златоуста. Это было в стиле византийской поздней литературы. Можно вспомнить Пахимеровы (XIV в.) перифразы псевдо–Дионисия. Наука пришла теперь к бесспорному выводу: «Аскетические опусы» являются переделкой Логофета (XI века) . Несколько иначе обстоит дело с другими произведениями, надписываемыми именем преп. |
| «Выслушай Макарий, – открывал Ангел св. Макарию Александрийскому , – как души верующих и неверующих взимаются от тел; впрочем, земные вещи принимай за слабое изображение небесных. Как от земного царя посланные воины схватить кого-либо, пришед, берут его и против воли, а он поражается страхом и трепещет самого присутствия влекущих его в путь… Так, когда и ангелы посылаются взять душу…, она поражается страхом и трепещет присутствия грозных и неумолимых ангелов… Чувствует слезы и стоны окружающих, но… не может ни слова проговорить, ни дать голоса; страшится и дальности пути и перемены жизни;… беспокоится и о жизни своей в теле, плачет и о разлучении с ним, по обыкновенному к нему пристрастию. Она не имеет и того одного и единственного утешения, которое подает собственная совесть, если не сознает в себе добрых дел» 242 . Придет угрюмый ангел, насильно поведет и повлечет душу твою, связанную грехами, часто обращающуюся к тому, что оставляет здесь, и рыдающую безгласно, потому что уж сомкнулось орудие плача» 243 . «Итак, для чего напрасно мятешься, человек? Один припадок горячки прекратить твои играния и скакания; один час разлучит с ликующими; одна ночь, и увянуть плоти твои, изнемогут ноги, «померкнут очи, умолкнет язык, оскудеет у тебя бесчинный голос,… и никто не будет стоять подле тебя, кроме невидимых теперь «бесов, которым ты услуживал. Грозный же ангел, стоя вдали, будет выжидать Владычняго мановения, чтобы, исхитив жалкую душу твою, отнести ее в уготованное ей место» 244 . «Ангел смерти великий страх поселил во мне, – говорит св. Ефрем Сирин , – от лица умирающего, в содрагание привел и душу, и тело, потому что начал отделять во мне кость от кости. Отделил член от члена и душу от спутника её – тела, совлек с неё плотяную ткань, свил ее и унес. Порвал струны на цевнице, и умолк звук её песней; с корнем вырвал древо жизни. Замкнул уста для слова, изъял свет из очей; с треском угас светильник» 245 . «Великое дело – видеть, как душа разлучается я с телом. Велик час этой необходимой для всех минуты, когда голос изнемогает, когда язык не в состоянии чисто выговорить слово. Туда и сюда непрестанно обращаем мы взоры, и не узнаем стоящих пред нами. А если и узнаем, то не можем побеседовать с ними. Видим сетующих детей своих, и с этою скорбью отправляемся в путь. В этот час… ничто не занимает нас, кроме заботы о наших грехопадениях и о том, как предстанем Судье, что скажем в свое оправдание... Когда же размышляем о сем, внезапно предстают нам немилостивые ангелы, посланные Богом. Тогда, видя их пред собой и ужасаясь пришествии их, если окажемся неготовыми, в каком будем смятении!.. Тогда с печальным лицом обращаем к ним умилительные взоры, умоляя и вопия: «Помилуйте нас, человеколюбивые, светлые Ангелы, помилуйте!... Не разлучайте с телом меня грешного!.. Дайте мне несколько времени покаяться, воздохнуть, пролить слезы». И ангелы, слыша от нас это, скажут нам: «Жалкая душа!... Время твое уже кончилось, приспел час посещения» 246 . |
| Н.И. Гиббенет Глава XII Путешествие Мелетия с александрийским патр. Паисием и синайским архиеп. Ананией в Тифлис. – Встреча Мелетия с антиохийским патр. Макарием. – Уклончивость патриархов от поездки в Москву. – Распоряжение к встрече патриархов и обнадеживание их царскою малостью. – Прибытие патриархов в Астрахань и путешествие их в пределах российского государства. Мелетий отпустив Порфирия Оловеникова, Стефана Юрьева и Василия Иванова в Москву, сам отправился в Египет к александрийскому патриарху Паисию, подал ему царскую грамоту и Паисий обещал идти в Москву. Пока патриарх собирался в дальнюю дорогу, Мелетий посетил Синайские обители и склонил тамошнего архиепископа Ананию также ехать с ним на собор в Москву 254 . Из Египта они втроем отправились морем в Триполи; путь был очень трудный, на море много было страха, и они были преследуемы от морских разбойников; не менее того случилось с ними бед и на сухом пути во время путешествия по восточным странам 255 . Из Триполи они отправились в Дамаск, в надежде найти там антиохийского патриарха, но здесь узнали, что патриарх Макарий, до их прихода, отправился в Грузию, и через 32 дня, когда они дождались корабля, отправились в Эрзерум, отсюда в Карс и наконец 1-го Октября 1665 г. прибыли в Тифлис. Антиохийский патриарх, однако был в Имеретии. Мелетий тотчас же отправился к нему с данным из Москвы поручением и с посланием александрийского патриарха, который написал Макарию, что он желает с ним видеться и ожидает его в Тифлисе. Мелетия, однако к Макарию не допустили; имевшиеся у Мелетия письма к патриарху Макарию владетель Имеретии послал со своим гонцом и Макарий отвечал, что он через 10 дней будет к нему. Однако прошло много времени в ожидании антиохийского патриарха, и он не приходил; наконец Мелетий опять отправился к нему и встретил его на дороге; здесь он вручил патриарху царскую грамоту и вместе пошли в Тифлис, но здесь Макарий отказался идти в Москву за своими делами, которые хотел устроить. Услышав это, Паисий сказал, что и он не пойдет. Однако Мелетий упросил их: патриарх антиохийский согласился отправиться в путь весною после Пасхи и обещал прийти в Шемаху; патриарх александрийский с Мелетием отправились в Кахетию, а потом в Шемаху, в надежде пройти до Терека сухим путем или морем, но за неприятелем и за зимним временем не могли пройти ни тем, ни другим путем и оставались в Шемахе ожидать антиохийского патриарха и прибытия русского корабля 256 . Мелетий данные ему на дорогу деньги все израсходовал и просил прислать рублей пятьсот не меньше 257 . |
| Сухоядение и равномерность в количестве пищи при душевном расположении любви ко всем скоро вводят монаха в пристанище бесстрастия. Авва Евагрий ( 82, 112 ). Если не лишить ее насыщения, душа никаким средством не будет приведена к смирению. Преподобный Пимен Великий ( 82,337 ). Благоразумным воздержанием доставляется неуклонное пребывание в трезвении. Неуклонное пребывание в трезвении позволяет неуклонно следовать учению Евангелия. Святитель Игнатий (Брянчанинов) ( 112, 270 ). В самый полуденный зной, – поведал о себе авва Евагрий, пошел я к святому отцу Макарию и, будучи истомлен зноем, попросил воды, но он сказал: «Будь доволен тенью. Многие путешественники и мореплаватели терпят жажду не менее тебя!» Потом, когда я исповедал ему помыслы мои относительно воздержания, он сказал: «Поверь мне, сын! За все двадцать лет я не употребил досыта ни хлеба, ни воды, ни сна. Хлеб я ел весом, воду пил мерой и уснуть позволял себе немного, прислонившись к стене». Отечник ( 82, 114 ). Рассказывали об авве Макарии. Когда случалось быть ему с братией, он полагал себе за правило – если будет вино, выпей для братии, но за один стакан вина не пей целый день воды. Поэтому, когда братия для успокоения давали ему (вина), старец с радостью принимал его, чтобы мучить себя. Но ученик его, зная в чем дело, говорил братии: «Ради Господа не давайте ему вина, иначе он будет мучить себя в келлии». Братия, узнав об этом, больше не угощали его. Древний Патерик ( 73, 13 ); Достопамятные сказания ( 79, 144 ). Когда-то прислали Макарию Александрийскому гроздь свежего винограда. Но он отослал эту гроздь одному больному брату, которому хотелось винограда. С великой радостью получив виноград, брат этот послал его к другому брату, хотя ему и самому хотелось его съесть. Но и этот брат, получив виноград, поступил с ним так же. Таким образом, виноград перебывал у многих братий и ни один не съел его. Наконец последний брат, получив гроздь, отослал ее опять к Макарию, как дорогой подарок. Макарии, узнав, как все было, удивился и благодарил Бога за такое воздержание братии. «Лавсаик» ( 74, 57 ). |
| — Я видел того, который был другом и соревнователем в благочестии святому Макарию Египетскому, — носившего и имя то же самое. Я разумею святого Макария Александрийского, который состоял пресвитером в местности, называемой Кельи, где и я пребывал в течение девяти лет. Из них я три года прожил вместе со святым Макарием, дела и знамения богоугодной жизни которого одни я сам видел, а относительно других узнал от живших с ним ранее. — Увидав однажды у Великого отца Антония набранные финиковые прутья, из которых тот вил веревки и плел корзины, Святой Макарий попросил у него один пучок тех прутьев, Святой Антоний на это ответил ему: — Написано: «Не желай вещи ближнего твоего» (Втор.5:21). Но лишь только он произнес эти слова, все прутья внезапно, как бы от действия огня, высохли. Видя сие, Антоний сказал Макарию: — Вот на тебе почил Святой Дух, и ты будешь после меня продолжателем моих дел. Спустя некоторое время, преподобный Макарий находился в пути в пустыне и от продолжительности путешествия весьма сильно изнемог. Внезапно явился ему диавол и сказал: — Вот ты восприял благодать Антониеву, почему же ты не пользуешься ею и не просишь у Бога пищи и подкрепления в пути? Преподобный ответил ему: — Господь моя сила и слава, ты же не искушай раба Божиего. Тогда диавол стал искушать святого призраками, — святому представлялся верблюд, навьюченный разнообразными съедобными предметами и блуждавший по пустыне. Когда святой заметил как бы подошедшего к нему верблюда и понял, что это призрак, то он стал на молитву, — и внезапно это привидение было поглощено землею. Однажды преподобный Макарий Александрийский пришел к Макарию Египетскому, который находился в скиту. И вот, когда они оба отправились в путь и желали переправиться чрез реку Нил, то им нужно было переправляться на большом пароме, на который взошли также два трибуна (тысяченачальника) с большою важностью и наружным блеском, имеющие медную колесницу, коней с вызолоченными уздами и свиту из войска, оруженосцев и дружинников, изукрашенных цепями и золотыми поясами. Когда эти трибуны заметили двух преподобных старцев, одетых в ветхие одежды и стоящих в углу, они восхвалили их смиренную и бедную жизнь и один из тысячников сказал старцам: |
|
|
