| А все мы, господине, помним и знаем, сказываем в Божью правду: тот, господние, луг, на котором стоите, Пречистые Стромынского монастыря Семеновского селища жаловалные и по межам отведем. – И судии вспросили поселского Филиповского Юшка: а у тебя кому ведомо, что тот луг Чюдовского монастыря Филиповского села? И Юшко так рек: ведомо то, господине, людем добрым старожилцем, что тот луг Филиповского села да Черные деревни: Ивану Овсевьеву, да Федку Максимову, Офонасу Бункову, Олексию Бурку Кузмину, Семену Иванову Дуде, Ивану Гридину Шеметову, Данилу Власову, Ондрею Дементьеву Черемхе, Селе Иванову Шилкову, Ивану Кузмину Белебелину, Кузме Григорьеву Ушенина, Устину Семенову, Гриде Микитину, Якушу Гаврилову, Власу Сидорову Холщева. А во се, господине, те старожильцы перед вами же. И судии вспросили Чюдовских старожилцов Ивана Овсевьева с товарищи: скажите в Божью правду – чей тот луг, на котором стоим? И старожилцы так ркли: яз, господине, Ивашко Овсевьев да яз Федко Максимов помним, господине, за 80 лет, а яз Офонаско Буйков помню за 60 лет, а яз Олексейко Бурко да яз Семен Дуда да яз Ивашко Шеметов да яз Данилко Власов, мы, господине, помним за 50 лет, а яз Селя Шилков да яз Ивашко Белебелин да яз Куземка Ушенин да яз Ондрейко Черемхин, мы, господине, помним за 40 лет, а яз Устинко Семенов помню, господине, за полчетвертатцат лет, а яз Гридя Микитин да яз Якуш Гаврилов да яз Власко Холщов, мы, господине, помним за 30 лет. А все мы, господине, помним и знаем, сказываем вам в Божью правду: тот, господине, луг, на котором стоите, Чюдовского монастыря Филиповского села да Черные деревни изстарины; тот луг косят на монастырь да и крестьяне косят на себя, и по межам, господине, тот луг отведем. И повели ищеины Стромынского монастыря старожилци Осташ Панкратов с товарищи от болота от вяза да от дуба от сухова поперек лугу безмежно да к виловатому дубу, да от дуба от виловатого к дубу, что стоит дуб у реки у Мележи на берегу, а от дуба повели налево берегом вверх подле реку Мележу до пяти волех, что волхи из одного корени стоят у реки в берегу. |
| Секта «бессмертников » или «воскресников» пока малочисленна. По словам Москов. Еп. мисс. И.Г. Айвазова, она выродилась из Пашковщины. Некто М. И. Иванов , родом из Тверской губернии, был в Москве книгоношею «Общества распространения Св. Писания в России» и числился Пашковцем. В конце 80-х годов прошлого столетия Иванов образовал новую секту «бессмертников» или «воскресников». В 1893 году он был сослан в Эриван. После Иванова во главе «бессмертников» стал И.И. Морозов, бывший дворник у Пашкова в Петербурге и, когда был уволен, переехал в Москву и примкнул к Иванову. Сам Морозов скоро, однако, покинул Москву. Тогда во главе «бессмертников» встает «Алексей Егорыч». Он неустанно проповедовал «жизнь» и «бессмертное спасение от России», которое полонит мир и избавит человечество от тления. Явных последователей у него было не более 10. Их любимым местом собрания является трактир «Фантазия». Более успешно подвизался другой глава «бессмертников», это – Евд. Мих. Черноног, содержатель каретчиков. Располагая средствами и имея много служащих, Черноног успешно пропагандировал свое учение, особенно среди своих подчиненных. В 1904 году у него было не менее 200 последователей. По учению Чернонога, где-то есть «бессмертная церковь ». В первый раз он искал ее в Индии. В 1908 году ездил по Европе и в Месопотамию и, наконец, вернулся в Москву с виду англичанином. По последнему заявлению Чернонога, что «спасение от России», можно судить о неудаче его поисков: ибо «бессмертной церкви», вне России он не нашел... По учению «бессмертников» или «воскресников», все в мире прекрасно и дивно. Божественная природа есть совершеннейшее явление и своим внутренним законом стремится к еще более высшей красоте. Человек – самое высшее проявление творчества природы, самое реальное проявление Божьего совершенства (?). Он призван к наслаждению всем в мире. Все достижимо на земле; все невзгоды должны быть избегнуты. Одна смерть неизбежна. Но так как в мире все целесообразно, то, следовательно, и смерть, не есть что-либо законное: она не должна быть свойственна природе, она должна быть избегнута и заменена жизнью. Кто из людей сознал и понял это, тот освобождается от смерти (?). Сознай каждый, что ты не должен и не можешь умереть, – и ты бессмертен (?). «Тело не умрет и не подлежит тлению» – говорят «бессмертные». «Мы, утверждают они, – бессмертники». «Жизнь вечная без конца, т. е. бессмертие; были мертвые – ожили, и мы первенцы из мертвых; теперь мы ходим в тайне и силе Божией, – писал Морозов Иванову, – смерти тебе нет». Но первый из них давно уже умер от желтухи. |
| Письмо наместнику Лавры архимандриту Антонию (Медведеву): «Мне путь к Вам преграждает, между прочим, ожидание тела князя Дмитрия Владимировича. Москва думает о памятнике ему. А князь Алексей Григорьевич 207 хорошо, по-моему мнению, рассуждает, что во вкусе Москвы и в духе Православия памятником должно быть богоугодное заведение, а не камень или статуя. Меня, думаю, осудят, если не буду говорить при гробе его; а я не вижу себя в силах, и мне, кажется, удобнее молчание, нежели слово. Думаете ли, что прав я в сем последнем мнении?» (Письма преподобному Антонию. С. 325. 423). 26 апреля. Резолюция на консисторском определении об исключении дьячка из духовного звания по подозрению в краже: «Как дьячок всегда был одобряем и повальным обыском одобрен, то могло случиться, что подозрению подпал только по стечению обстоятельств» (Резолюции. Т. 5. Ч. 2. С. 33. 10025). Резолюция на консисторской справке о просительницах на просфорническое место: «Как священническую вдову Иванову просфирницею иметь желают и священники, и прихожане, а бывшую только прихожане; и как мнение священников по сему предмету заслуживает внимания: то определить Иванову» (Резолюции. Т. 5. Ч. 2. С. 10026). 27 апреля. Резолюция на консисторской справке о назначении послушника на должность псаломщика в домовую церковь князя Голицына: «Послушника Михайлова из монастыря уволить, числить его на вакансии псаломщика при Вознесенском монастыре, а служение проходить ему при домовой церкви действительнаго тайнаго советника князя Сергия Михайловича Голицына» (Резолюции. Т. 5. Ч. 2. С. 32. 10024). 28 апреля. Донесение Св. Синоду о распространении раскольниками Преображенского кладбища своего учения: «При кроткой и снисходительной терпимости, которую законы Его Императорского Величества оказывают заблуждающим от истины веры, раскольники, особенно начальствующие на Преображенском кладбище, вместо того чтобы с благодарностию пользоваться спокойствием, которое им предоставляется, действуют не только к нарушению спокойствия православной церкви, но и к нарушению законов и порядка гражданского и к разрушению нравственности. Сведения о сем открываются по случаям, частию при обращении некоторых от раскола к православию. Но большею частию не могут быть приведены в официальный вид, потому что и обращающиеся к православию не отваживаются открыто поставить себя свидетелями против раскольников, опасаясь мщения, к которому раскольники при обширных денежных средствах находят много способов» (Мнения. Т. III. С. 107). |
| — Дорогая, увольте! — взмолился Иванов. — Ни под каким видом! Вы что? Возражать? — Я не понимаю: это какой–то тиран, деспот среди нас завелся, — мило запротестовал Запольский. — Слово — Петру Михайловичу Иванову! — настаивала Капитолина Ивановна. — Капа! Правда, не ответить ли мне? — скромно заметил Запольский. — Нипочем! Ответишь всем потом сразу. Слово — Иванову! Все опять рассмеялись. — Капитолина Ивановна, — начал было я, — интересно выслушать Михаила… — Еще одно твое возражение, и отлучаю тебя на полгода от Шуберта. — То есть как это «отлучаю»? — спросил я. — А ты не понимаешь? Вот как полезешь ко мне опять: спой, да спой «Sehnsucht» или «Hoffnung» , — я тебя заставлю самого спеть. Я махнул рукой и подумал: «Экая неуемная игрушка!» А Петр Михайлович Иванов приступил к своей речи: — Как вам всем известно, я — не музыкант. Я в музыке дилетант. Можно сказать, я принципиальный дилетант в музыке. Однако, пользуюсь случаем отметить, что общее воззрение, объединяющее всех здесь присутствующих и выраженное покамест уважаемым хозяином и Александром Федоровичем, это общее воззрение есть то, которое чаще всего получает кличку дилетантского. Я очень рад отметить, что присутствующие здесь музыканты и даже профессиональные деятели музыкального искусства исповедуют взгляды, которые далеки от голого техницизма и не пренебрегают философскими и эстетическими категориями. Все мы знаем, как профессионалы презирают «общие подходы» к музыке и насколько считают их бесполезными. Здесь же профессионалы стали рассуждать, как дилетанты; и это очень отрадно, это очень важно. Я утверждаю то, что только дилетант и понимает музыку. Под дилетантом я разумею, конечно, не просто человека, не умеющего ни на чем играть; дилетант в музыке может быть и профессионалом, как это имеет место и здесь у нас. Под дилетантизмом я понимаю недовольство технической стороной музыки и восполнение ее живым эстетическим подходом. Я не имею в виду обязательно философский или научно–эстетический подход. Раз это подход в собственном смысле философский или научный, то тут опять не получится дилетантизма. |
| 18 Grimm. D М S 117 Точно также и полухристианские кавказские народы почитают Илию Богом грома; осетинцы почитают огненного, молниеноснаго змия и также сближают его с Илией, представляя Илию олицетворением, воплощением молненного змия Klaproths Reise in den Kaukasus 2, 601, 606 19 Истор. оч рус нар словесн. Буслаева, 11, 14. Западные теологи средних веков также представляли Иоанна предтечу под образом света (lumen et lucerna), предшествовавшего солнцу Joh Beleth, парижский теолог, около 1162 года так писал в своем сочинении Summa de divinis officus feruntur quoque (in festo Johannis bapt) brandae sev faces ardentes, et fiunt ignes, qui significant sanctum Johannem, qui fuit lumen et lucerna ardens, praecedens et praecursor verae lucis; rota in quibusdam locis volvitur, ad significandum, quod sicut sol ad altiora sui circuli pervenit, nec altius potest progredi, sed tunc sol descendit in circulo, sic et fama Johannis, qui putabatur Christus, descendit secundum quod ipse testimonium perhibet dicens: me oportet minui Illum autem crescere (ed. 1572, cap. 137. †. 256). B древне-русском книжном учении с именем Иоанна предтечи соединялась также надежда на довольство и достаток. Так в одном сказании о 12-ти пятницах сказано: «пятница пред Иоанном предтечею кто сию пятницу поститься будет, тот человек от великого недостатка и скудости сохранен будет». (Историч. оч слов Буслаева, I, 504) А во времена язычества, такое же представление о сохранении от недостатка и скудости соединялось и с купальскими гаданьями и теперь народ гадает по Иванову дню: «сильная роса на Ивана к урожаю огурцов; на Иванову ночь звездно – много грибов будет; корми меня до Ивана, сделаю из тебя пана – говорит пчела, обещая обилие меда 21 Дополн. к акт истор. т. I, Подробности об Иване купале см. у Снегирева рус прост праздн 1, у Терещенко – быть рус народа V в Чт. моск. общ истор 1846 г Архив Калачева, 1850 г, кн.1, стр 33–34. кн 2 пол.1, стр XVu проч. 22 Надобно заметить, что день Иоанна крестителя, в средние века, и во всей Европе сопровождался почти совершенно одинаковыми с нашими обрядами Гримм подробно описывает его под словом Iohannisfeuer D Myth S. |
| Он верит, что только трава и целительна, и действенна вообще, которая набирается в Иванов день. До Петра великого даже цари верили, что рождество Иоанна крестителя придает нужные свойства или силы травам и цветам, и потому, согласно с народным обычаем, также на рождество Иоанна предтечи запасались разными травами и цветами. Так царь Алексей Михайлович в 1657 году писал к московскому ловчему Матюшкину: «которые волости у тебя в конюшенном приказе ведомы, и ты б велел тех волостей крестьянам и бобылям на рождество Иоанна предтечи, июня в 23-й день, набрать цвету сереборинного, да трав империковой и мятной с цветом, и дягилю и дягильного коренья, по 5 пуд» 23 . В Румянцевском сборнике 1754 года читаем: «в Ивановскую ночь кладов стерегут, и на травах парятся в банях, и травы рвут, и коренья копают, еще березки подвязывают, ветви сплетают – жив будет того лета человек» 24 . В травниках, с особенным верованьем, с особенной обязательностью собирания трав, кореньев и цветов приурочивается к Иванову дню. Напр. о папоротнике в одном травнике сказано: «есть трава черная попороть: растет в лесах около болот, в мокрых местах, в лугах, ростом в аршин и выше стебель, а на стебле маленьки листочки, и съиспода большие листы... А цветет она накануне Иванова дня в полночь.... Тот цвет очень надобен, если кто хощет богат и мудр быти. А брать тот цвет не просто – с надобностями: в Иванову ночь идти к тому месту, где растет трава папороть... и очертясь кругом говорить: талан божий, суд твой, да воскреснет бог» 25 . Еще пример 26 : «в травах царь есть симтарим трава, о шести листах: первый синь, другой червлен, третий жёлт, четвертый багров, а брать вечером на Иванов день сквозь золотую гривну или серебрянную» 27 . Мистико-символическая песня людей божиих представляет Иоанна предтечу ходящим по полю и указывающим Богородице деревья и цветы: «ходила дева по чистому полю, искала Богородица Иисуса Христа, на встречу Богородице Иван предтеча, как возговорит Иван предтеча, Христов пророк: ты поди дева Богородица во чисто поле, во чистом поле три древа стоят, что первое древо кипарисовое, а другое древо анисовое, а третье древо барбарисовое» и проч. |
| Наконец, для ускорения дела, Иванов изредка прибегал и к полуофициальным доносам на имя м. Новгородского Амвросия, который был благосклонен к „святейшим отцам“ цензуры В. Иванову и Иакову Дмитриеву 2114 . Недружелюбные отношения Иванова к полемисту против раскола Полубенскому (или Петреву) не обрисованы такими яркими красками, и выражались главным образом в педантичной привязчивости. „Христос пострадал на кресте, который имел осмиконечную фигуру, говорится напр. в сочинении. „Новый опыт доводов к уверению старообрядцев“. Сие несправедливо, возражал цензор, поскольку титло пораспяти уже Христа ко кресту было прибито. „Бога ради, защищался Полубенский, сие прошу оставить так, как есть, понеже в предложении моем нет ни малейшей несправедливости. Христос, Господь и тогда еще страдал, когда титло было прибито, и пострадал на осмиконечном кресте, как, между прочим, видно на крестах в Благовещенском соборе 2115 . Какие еще нужны прения? Вследствие подозрительного отношения цензора к много численным ссылкам на раскольнические рукописные тетради, которые-де редко кто видел и имеет, Полубен- —518— ский оправдывается: какая мне в сем нужда, что документы, из которых я брал, редко кто видел и имеет. Дело со старообрядцами, которым все они известны и переизвестны. Притом, ответы Алексеева, Поморские ответы уже напечатаны, по дозволению Св. Синода“. Вообще, характер этих пререканий – язвительных со стороны цензора и проникнутых тонкой иронией со стороны автора, хорошо обрисовывается из следующего вопросоответа: Иванов выражает недоумение насчет значения приведенного автором термина „Ловец силлав и сречений“. Полубевский метко отвечает: прошу оставить так, как есть. Значит: человек, который за слова хватается, без всякого, впрочем, рассуждения, и взято из Григория Богослова 2116 . Эти пристрастно-несправедливые отзывы Иванова обращали на себя даже внимание его товарищей. Пока председателем цензуры были Виктор и затем Геннадий, им удавалось нередко парализовать решающее значение подобных рецензий. Вот, например, антикритика Виктора на доводы Иванова: „Такими общими замечаниями можно всякую книгу опорочить, и потому с сим мнением согласиться предосудительно“. Или: „учинить по мнению о. игумена (Геннадия); и я несколько страниц прочитав, вижу, что сочинение и перевод хороший“ 2117 . Когда же прекратилась цензурная деятельность этих лиц, и их заменили архимандрит Владимир и протопресвитер Иаков, – В. Иванову стало свободнее... |
| И те, государь, иконы, и книги, и сосуды серебряные, и пушки, и котлы, и чаши, и медные и оловянные блюда, и слюду, и ружье, и часы, и иную рухлядь и платье столник и воевода князь Володимер Волконской да дьяк Алмаз Чистого написали в книги, а Ивану, государь, Мещеринову, до указу великого государя, велели быть за караулом; а людей его Ивановых: Корнилка Хохлика, Ивашка Казака, Савку Корнилова, Гришку Холопищева, Карпушку Алексеева, Фомку Костентинова, Савостьку Яковлева, велели посадить в тюрьму. А иконы, государь, и книги, и деньги, и серебряные суды, и часы у него, Ивана, выняли порознь в сундуках и в скрынях, где его Иваново платье; и то, государь, его Иваново платье по тому ж переписав в книги, велели запечатать до указу великого государя. И те, государь, переписные книги к великому государю за приписью дьяка Алмаза Чистого с отпискою посланы к Москве, а велели подать в Новгородцком Приказе дьяком: думному Илариону Иванову, Василью Бобинину, Емельяну Украинцову, Любиму Домнину; а монастырских, государь, описных книг церковному украшению, и утвари, и ризнице, и книгохранительнице, и денежной казне, и оружейной, и платьяной, и чеботной полатам, и наряду и свинцу к великому государю столник и воевода князь Володимер Волконской и дьяк Алмаз Чистого послать не успели, потому что Иван Мещеринов августа з 23-го числа к описи монастырской казны не пошол. А как, государь, монастырь опишем: и к тебе, государю, великому архиерею, во всем вперед писать будем. 169 . Дело воеводы Ивана Мещеринова о противозаконных его действиях при взятии Соловецкаго монастыря 1089 Государю Царю и Великому Князю Феодору Алексеевичу, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии Самодержцу, бьет челом холоп твой Ивашко Мещеринов. Царь Государь, смилуйся! У подлинной челобитной, каковц подавал отец Ивана Мещеринова Великому Государю в верху и боярем, Великий Государь указал и бояре приговорили подписать на подлинной челобитной думному дияку Василью Семенову: 184 году Августа в 31 день Государь пожаловал, и велел указ учинить думному дияку Лариону Иванову. |
| Дмитрий Петровский писал в своих воспоминаниях о Велимире Хлебникове: «...Хлебников решил предложить вступление в «317» (число Председателей Земного Шара. – А.Н.) некоторым, по его мнению,близким «идее Государства Времени» лицам,в том числе Вячеславу Иванову и Павлу Флоренскому. В этот же вечер – 29 февраля 1916 года, в Касьянов день, отправились мы вдвоем с Хлебниковым к Вячеславу Иванову. Кажется, он дал свою подпись на опросном клочке Хлебникова, во всяком случае, вечер провели хороший и серьезный. Вскоре собрались и к Флоренскому – Хлебников,я и Кухтин. Вошли,как школьники,в келью отшельника. Флоренский не удивился, хотя не знал никого даже по имени. Разговор велся вокруг «законов времени». Красноречивый Кухтин немного мешал хорошему молчанию. Флоренский говорил нам о своем «законе Золотого Сечения»,о том музыкальном законе,по которому известная лирическая тема (настроение) у разных поэтов одинаково дает преобладание тех или иных шумов, строится на определенной шумовой формуле. После Хлебников подверг такому опыту пушкинский «Пир во время чумы»,кажется, это отпечатано в первом «Временнике», издания «Лирень». О «Председателях» Хлебников почему-то умолчал...» (Дмитрий Петровский. Изд. «Федерация», M., 1929. с. 12–14). У самого В. Хлебникова посещение Флоренского отразилось в его «Ка 2 »: «– Люди, идем в море чисел, – воскликнул кто-то, долго куривший. Я вспомнил Посад, красные, тяжелые башни, золотую луковицу собора и полки с книгами ученого, не нуждавшегося в пылинке пространства...» (Хлебников В. Собр. соч., т. 5. Л., 1933, с. 133). А.Н. 80 Богословский вестник, 1916, 6–7, с. 538–539. Было издано отдельной брошюрой: Около Хомякова. Сергиев Посад, 1917. 81 Флоренский П. Вопль крови. Слово в неделю Крестопоклонную. Сказано в храме МДА за литургией 12 марта 1873 г. от смерти И[исуса] Хр[иста]. M., 1906. Издание М-на и Х-ва. Стоит обратить внимание не только на содержание проповеди, в которой Флоренский, тогда еще не священник, обличает правительственный террор после подавления революции 1905 года и связанные с ним жестокие казни, но и на дату произнесения проповеди, отвлекавшую внимание цензуры от сиюминутных событий на нечто «прошлое» (1873 год!), хотя ее пересчет с действующего летосчисления от Рождества Христова на время, протекшее от смерти Христа, с безусловностью указывает на 1906 г. |
| – Я, господа, не прочь. Но я чувствую, что меня ненавидит Капитолина Ивановна и что ее сердце начисто заполнено виолончельными мелодиями... – Ах ты, поросенок этакий, – набросилась на меня Капитолина Ивановна. – Туда же еще и ревновать! Вот еще, гусь лапчатый. В наказание – действительно запрещаю тебе говорить. Никаких нам поправок не надо. Слово – Петру Михайловичу! – опять наехала она врасплох на человека, – на этот раз на помещика Иванова, который хотя и имел многое сказать, но никак не думал держать целую речь. – Дорогая, увольте! – взмолился Иванов. – Ни под каким видом! Вы что? Возражать? – Я не понимаю: это – какой-то тиран, деспот среди нас завелся, – мило запротестовал Запольский. – Слово – Петру Михайловичу Иванову! – настаивала Капитолина Ивановна. – Капа! Правда, не ответить ли мне? – скромно заметил Запольский. – Ни по чем! Ответишь всем потом сразу. Слово – Иванову! Все опять рассмеялись. – Капитолина Ивановна, – начал было я. – Интересно выслушать Михаила... – Еще одно твое возражение и отлучаю тебя на полгода от Шуберта. – То есть как это “отлучаю”? – спросил я. – А ты не понимаешь? Вот как полезешь ко мне опять: спой, да спой “Sehnsucht” или “Hoffnung” – я тебя заставлю самого спеть. Я махнул рукой и подумал: “Экая неуемная игрушка!” А Петр Михайлович Иванов приступил к своей речи: – Как вам всем известно, я–не музыкант. Я в музыке дилетант. Можно сказать, я принципиальный дилетант в музыке. Однако, пользуюсь случаем отметить, что общее воззрение, объединяющее всех здесь присутствующих и выраженное покамест уважаемым хозяином и Александром Федоровичем, это общее воззрение есть то, которое чаще всего получает кличку дилетантского. Я очень рад отметить, что присутствующие здесь музыканты и даже профессиональные деятели музыкального искусства исповедуют взгляды, которые далеки от голого техницизма и не пренебрегают философскими и эстетическими категориями. Все мы знаем, как профессионалы презирают “общие подходы” к музыке и насколько считают их бесполезными. Здесь же профессионалы стали рассуждать как дилетанты; и это очень отрадно, это очень важно. |
|
|
