| Брат же, желая прогнать их и оттуда, сел, как будто на скамью 52 , и, преклонив голову пред собою на колени, молился так, как молился некогда боговидец Моисей, когда услышал глас Божий, говорящий ему: Моисей, Моисей, что ты вопиешь ко Мне? 53 И когда брат молился подобным образом, выходили из его уст то огонь, который доходил до демонов и попалял их, то раскаленные пули, подобные тем, которые называют пиратскими. Они, выходя из уст брата, как из некоего ружья, с такой силой обрушивались на демонов, что многих из них уничтожали совершенно. И поистине это было достойно удивления. Ибо в соответствии с усердием в умной молитве исходили из его уст и пули. Чем сильнее было усердие брата в молитве, тем большего размера вылетали ядра, которые сразу побивали многих и сильных демонов. Когда же он произносил молитву без большого понуждения, то вылетали небольшие, но меткие пули, которые поражали меньших демонов. Увидев это, брат пришел в себя и вот видит ясно, что молитва бурлит в его сердце, подобно кипящей и бурлящей воде в котле, который стоит на огне. Так же и некий иной брат, молясь однажды умно, пришел в следующее созерцание. Он увидел демонов в одежде воинов, число же их было подобно песку морскому. Они как будто с сильной яростью напали на брата, желая стереть его с лица земли. Поэтому показалось брату, что он испугался их страшного наступления и стремительно прибежал в церковь , прося помощи у Христа и Божией Матери. И вот, войдя в храм, он видит на иконах Христа и Божию Матерь как живых: они сидят, подобно славным царям, на Престолах славы. Брат, тотчас взглянув на Христа, увидел, что Он благ и красив, как сказано: Красен добротою паче сынов человеческих 54 . Эта неизреченная и чудная красота Его радостного и пречистого божественного лика усиливалась еще некоей иной славой, чистейшей и светлейшей света солнечного, как сказано: Во исповедание и в велелепоту облеклся еси, одеяйся светом яко ризою 55 . Поэтому брат уже не смог смотреть на Христа, подобно тому как никто, дабы не ослепнуть, не может второй раз посмотреть на круг солнца. |
| Остановившись у этого угла, почувствовал, что и дальше, за угол, туда, откуда пули посвистывают, влечет его сила неодолимая, затягивает, засасывает, как водоворот – щепку. Смотрел на гладкие, серые доски и не мог оторвать от них глаз: там, на страшном углу, эти страшные доски напоминали плаху, дыбу проклятую. Он знал, что влечет его туда, за угол. «Я покажу им, что не трушу», – вспоминал слова свои и слова Якубовича: «Хотят, чтобы ваше величество сами подъехать изволили». Почему других посылает, а сам не едет? Пули из-за угла посвистывали, перелетая через головы: бунтовщики, должно быть, нарочно целили вверх. Угол забора защищал государя от пуль, а все-таки казалось, что они свистят над самой головой. – Что ты говоришь? – спросил он генерала Бенкендорфа, который, выехав за угол, что-то приказывал стоявшему впереди батальону преображенцев. – Я говорю, ваше величество, чтоб дураки пулям не кланялись, – ответил тот и, не успев отвернуться, увидел, что государь наклонил голову. На бледных щеках Николая проступили два розовых пятнышка. Пришпоренная лошадь вынесла всадника за угол. Он увидел мятежников, и они его увидели. Закричали: «Ура, Константин!» и сделали залп. Но опять, должно быть, целили вверх – щадили. Пули свистели над ним, как хлысты не бьющие, только грозящие, и в этом свисте был смех: «Штабс-капитан Романов, уж не трусишь ли?» Опять пришпорил, лошадь взвилась на дыбы и вынесла бы всадника к самому фронту мятежников, если бы генерал-адъютант Васильчиков не схватил ее под уздцы. – Извольте отъехать, ваше величество! – Пусти! – закричал государь в бешенстве. Но тот держал крепко и не отпустил бы, если бы ему это стоило жизни: был верный раб. Вдруг пальцы государя, державшие повод, ослабели, разжались. Васильчиков повернул лошадь, и она поскакала назад. Государь почти не сознавал, что делает, но испытывал то же, что в детстве, во время грозы, когда прятал под подушку голову. Доскакав до Дворцовой площади, опомнился. Надо было объяснить себе и другим, почему отъехал так внезапно от страшного места. Подозвав дворцового коменданта Башуцкого, спросил, исполнено ли приказание усилить караул во дворце двумя саперными ротами. |
| Не тот палец! Еще один аргумент оппонентов. Японский генетик Тацуо Нагаи заявил о том, что он исследовал биологические препараты Николая II его брата Георгия Александровича и результаты не совпали с данными следствия. Остается задать неудачливому генетику два вопроса. Во-первых, откуда у него взялись биологические образцы императора и его брата, во-вторых, как могло получиться, что с ДНК, якобы выделенном из Георгия Александровича, люди просто не могут существовать на белом свете. Не бывает у людей такого генотипа! А, в третьих, если образцы настоящие, почему их не вернули в Россию? Также должен опровергнуть легенду о том, что Тацуо Нагаи исследовал кровь на полотенце, которым перевязывали голову Цесаревича в 1891 году. Не исследовал! Член Правительственной комиссии церковный археолог Сергей Алексеевич Беляев много раз публично заявлял, что в разных архивах лежит множество материалов лейб-медиков, где подробно описаны антропологические данные членов Царской Семьи. Когда просишь его привести хотя бы один документ, в ответ одни невразумительные отговорки. Проверили названный архив - нет в документах таких данных! Тот же церковный археолог в докладе Святейшему Патриарху Алексию II указал на то, что существуют воспоминания хорошо информированного председателя Екатеринбургского Облсовета А.И. Парамонова о том, что вместо царской семьи в Поросёнковом логу зарыли семью некого уральского купца. Сознательная ложь. Нет таких воспоминаний! После обнаружения останков Цесаревича Алексея и Великой княжны Марии широко тиражировалась ложь о том, что в их захоронении обнаружены пули от пистолета ТТ, выпускавшегося с 30-х годов 20 века и монеты таже 30 годов. Пули от пистолета ТТ имеют калибр 7,62 мм, а пули, найденные в захоронении - калибр 9 мм и выпущены они из пистолета системы Браунинга образца 1903 года. При всем желании патрон от такого пистолета и молотком в патронник пистолета ТТ не вобьешь. Что касается монет, действительно были найдены монеты, но совершенно в других культурных слоях и на значительном расстоянии от захоронения. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Покаяние в цареубийстве Это и я стрелял в Царя 16.07.2021 2016 Время на чтение 4 минуты Фото: Из личного архива автора Олег Иванович Бельченко – многолетний хранитель мироточивого образа Святого Царя Страстотерпца Николая II – написал своё «Покаяние», опубликованное в одном из журналов почти 20 лет назад. Журнал тот давно закрыт. Но текст этот и по сей день актуален. Личное покаяние в цареубийстве людей советской эпохи – важная часть восстановления исторической Правды о многострадальной России. Особенно эта Правда нужна современной молодёжи для понимания старшего поколения и принятия правильных решений в настоящем и будущем. С прославлением Царственных мучеников на Архиерейском соборе 20 августа 2000 года не утихла полемика о виновности русского народа в грехе цареубийства. По моим понятиям, покая ние сугубо индивидуаль но. Не мне, многогрешному и недостойному Рабу Божьему, рекомендовать своим братиям и сестрам то или иное решение по этому вопросу. Мне практически 80 лет. Я не держал револьвер в ту страшную ночь в Ипатьевском подвале. И все-таки чувство своей вин ы неотступно терзает мою душу. Я нарушил клятву, данную моими предками на Соборе 1613 года служить Дому Романовых до скончания века. Это моя первая пуля летела вдогонку пулям подонков, дерзнувших посягнуть на Помазанника Божия. Разве не моя пуля поразила Государя в самое сердце, когда я считал Царя Святой Руси угнетателем, эксплуататором, врагом трудового народа? Своего Государя – Отца Нации я называл кровавым убийцей . Прислушайтесь, вы слышите свист моей пули? Не зная Писания, поддавшись сатанинской пропаганде, я отвергал Богоизбранность Царей, взаимосвязь Царя и судьбы народа, одобрял убийство Царской семьи… Мой пистолет нагрелся от беспрерывной стрельбы. Я хорошо учил историю СССР и КПСС. В моем школьном дневнике и зачетной институтской книжке стоят отличные оценки по этим предметам. Не мои ли эти пули разрывали тело Государыни Императрицы? Я согрешил чтением лживой литературы о Государе Императоре, Государыне Императрице и не со крушался. По незнанию я одобрял злодейское убийство в далеком Екатеринбурге нашего ВСЕРОССИЙСКОГО СЕМИСВЕЧНИКА… Прости меня Господи! Это мой ствол изрыгал пули в тот трагический для России день в подвале дома инженера Ипатьева. |
| «Холера, однако же, с каждым днем усиливалась, а с тем вместе увеличивалось и число ее жертв. Лакей, находившийся при собственной комнате государя, умер в несколько часов; женщина, проживавшая во дворце, также умерла, несмотря на немедленно поданную ей помощь. Государь ежедневно посещал общественные учреждения, презирая опасность, потому что тогда никто не сомневался в прилипчивости холеры. Вдруг за обедом во дворце, на который было приглашено несколько особ, он почувствовал себя нехорошо и принужден был выйти из-за стола. Вслед за ним поспешил доктор, столько же испуганный, как и мы все, и хотя через несколько минут он вернулся к нам с приказанием от имени государя не останавливать обеда, однако никто в смертельной нашей тревоге уже больше не прикасался к кушанью. Вскоре затем показался в дверях сам государь, чтобы нас успокоить; однако его тошнило, трясла лихорадка, и открылись все первые симптомы болезни. К счастью, сильная испарина и данные вовремя лекарства скоро ему пособили, и не далее как на другой день все наше беспокойство миновалось» . Навстречу пулям В биографии Николая I найдется предостаточно ярких эпизодов, характеризующих его как крайне мужественного человека. Взять хотя бы его отчаянный поступок во время мятежа декабристов 14 декабря 1825 года, когда он в сопровождении Бенкендорфа верхом выехал навстречу выстрелам на Сенатскую площадь. Его спутник вспоминал: «Пули свистели со всех сторон вокруг императора, даже его лошадь испугалась. Он пристально посмотрел на меня, услышав, как я ругаю пригнувших голову солдат, и спросил, что это такое. На мой ответ: “Это пули, государь”, – он направил свою лошадь навстречу этим пулям» . О многом говорят и его слова, обращенные к Бенкендорфу утром накануне восстания: «Итак, сегодня вечером, может быть, нас обоих не будет более на свете; но по крайней мере мы умрем, исполнив наш долг» . Возвращаясь к событиям конца 1830 года, отметим, что, благодаря визиту монарха в зараженную Москву, была решена одна из самых главных задач: в Первопрестольной удалось предотвратить так называемые «холерные бунты». Тем более что в городе для этого имелись все предпосылки. |
| «Если ты, – спросил Матвеев, – за братом своим измены никакой не знал и сам не хотел изменять, то зачем свое полковничество покинул, из Чернигова побежал и монашеское платье на себя надел?» «Виноват, – отвечал Василий, – а побег мой учинился оттого: в недавнем времени писал я к брату, что черниговский воевода беспрестанно просит лесу на городовое строенье, город починил и бои поделал, что государевы ратные люди стали нас опасаться и осадою крепиться, да и про то стало слышно, что начальные люди пули льют: сказывал мне шляхтич половецкий, выходец с той стороны, что государевы ратные люди пули льют, хотят с козаками войну начинать. Я писал об этом к брату и самого половецкого к нему послал. Брат прислал ко мне выростка Ивашку сказать, чтобы я с черниговским воеводою и государевыми ратными людьми задору никакого не делал, а он, Демьян, ждет к себе из Москвы протопопа Симеона да Михайлу Колупаева с подлинным указом, и чает он, что поляки их с царским величеством ссорить и мутить больше не будут. Да тот же выросток Ивашка сказывал мне тайно: приехал из Москвы в Батурин чернец и сказывал ему, Ивашке, будто гетмана Демьяна велено поймать и к Москве послать. На другой день приходит ко мне полуполковник и зовет меня к воеводе сурово, чтобы я ехал тотчас. Я, видя, что меня зовут не по прежнему обычаю, испугался и начал догадываться, что брату моему, по чернецовой сказке, не здорово. Оседлав лошадь, поехал было я в город, а из города идет ко мне навстречу многая пехота с ружьями и бердышами: я тут и пуще испугался и побежал. Прибежал в монастырь Елецкой Богородицы и говорю архимандриту Голятовскому, что мне делать? К воеводам ехать или бежать дальше? Как себе хочешь, говорит архимандрит, побеги дальше, а здесь тебе делать нечего. Я за Десну, в Никольский монастырь, покинул здесь лошадь свою и платье свое с себя скинул и надел монашескую ряску. Из Никольского пришел в Максаковский монастырь, к игумену Ширкеевичу; тот дал мне старца да челядника и велел проводить до Киева Десною в лодке». |
| В аэропорту мы сидели еще около трех часов, ожидая наши чемоданы: их принесли после того, как пожар в горящем самолете был потушен. Пилот, который принес багаж, сказал, передавая его нам: «Господь, должно быть, кого-то сильно возлюбил, потому что горящий самолет обычно взрывается через несколько минут в воздухе, а мы долго летели, смогли сесть, все спаслись и потушили пожар». А закончил пилот словами: «Конечно, совершилось чудо». Твердо верю, что пламенные молитвы нашего великого молитвенника и праведника спасли нас в горящем самолете от неминуемой гибели. 5. Защита от пули. Другой случай произошел в нашем ресторане в самый канун западного Рождества, 24 декабря 1967 года. Блаженного Иоанна тогда уже не было в живых. Непосредственно перед тем я видела сон: блаженный Иоанн заходит в наш ресторан, одетый во все черное и ростом немного выше, чем в жизни, останавливается прямо у того места, где пианино со стульями, что-то мне говорит, затем берет меня и быстро ставит сзади себя, как бы ограждая собою от чего-то. Я проснулась. Весь следующий день я была в большом беспокойстве, но не могла объяснить себе это состояние. Вечером 24 декабря пошла в наш ресторан, но мое беспокойство только усилилось. В это время вошел какой-то русский молодой человек. Он повздорил с американским парнем и был очень взволнован. Затем он выбежал из ресторана и вскоре вернулся с пистолетом в руке, подошел к тому молодому американцу и направил пистолет ему в живот. Я бросилась и загородила американца. Теперь пистолет был у моего живота. В этот момент из-за стола, где сидело несколько молодых людей, кто-то вскочил и быстро отвел руку с пистолетом. Это случилось как раз на том месте, где я видела блаженного Иоанна и себя во сне. Раздраженный молодой человек вышел из ресторана и выстрелил в первую припаркованную машину, которая оказались машиной моего мужа... Тогда я вспомнила свой сон о Святителе, который закрыл меня собою, поставив у себя за спиной, и спас от пули. Везде и всегда наш дорогой блаженный Иоанн защищает нас, и меня, грешницу, тоже. 6. Тушение пожара. |
| – Почему вы так считаете? А может, это всего лишь счастливая случайность… – Когда я снял свой маск-халат, он был весь в дырках от пуль. И таких «случайностей» было немало. Однажды метрах в пятнадцати от меня разорвался вражеский снаряд. Осколками снесло не только мою шапку, но и целый клок волос чуть выше лба. Снесло как бритвой! Попади эти осколки хотя бы на пару миллиметров ниже, я бы стал на полчерепа ниже… Второй пример: взрывается вражеский снаряд, осколок попадает на мою правую щеку, но дальше не лезет. Санинструктор вытащил его еще горячим. Сослуживцы удивлялись: «Вот это да! Щеблаков – бронированный. Его даже осколки не пробивают». Приведу еще один уникальный случай, когда я чудом остался жив. Я тогда был секретарем комсомольской организации, носил при себе списки членов ВЛКСМ: они лежали в деревянной коробочке, которую я хранил во внутреннем кармане гимнастерки. Однажды, выполняя приказ командира, я направился в соседнюю деревню. Вдруг слышу: трах-бах! Это стрелял вражеский снайпер. Отбежав в безопасное место, я увидел на себе след пули: она прошила и коробочку, и нательную рубашку, а мне – хоть бы что. – О таких, как вы, говорят, что они в рубашке родились. А при чем тут ваша бабушка? – Дело в том, что я часто отсылал домой свою гвардейскую получку. А бабушка жертвовала ее на церковные нужды. Когда я вернулся с фронта, она сказала моей маме: «Ты меня ругала за то, что я деньги в церковь отдаю. А Шурик-то не только живым остался, но и Героя получил». – Сами-то вы к Богу обращались? – Нет. Я лишь говорил, что меня Боженька спасает. – А нательный крестик был на вас? – Тогда? Ну что вы! Меня бы в партию не приняли… «Бежал бродяга с Сахалина» – Боевые ранения у вас были? – Были. Вражеские пули прошили обе ноги. После ранения меня в числе других хотели направить в нестроевую часть. Медсестра повезла нас на железнодорожную станцию. Пока она ходила за билетами, я вскочил в уходящий военный эшелон и – ту-ту. Начальнику эшелона доложили, что среди бойцов – новый сержант. Он меня вызывает: «Откуда ты взялся?». Я ответил, что со станции Иваново, что хочу воевать. Начальник удивился, а потом дал телеграмму в наш госпиталь: мол, Щеблакова не ищите, – он с нами уехал. Если бы не он, меня бы посчитали дезертиром и врагом народа. |
| Настоятель заказывает мне пачку молитвословов и пять штук " Тропариона для клира и мирян " . Но ходок не унимается: - Вы знаете, я думаю, монастырь - это не для него. Вы знаете, что он сказал? Что он и уйти бы рад отсюда, " тяжко " ему здесь, видите ли, да только там на работу, говорит, ходить надо, да ещё пойди найди её, а здесь хоть кормят... Представляете? Такое вот! Он нагнулся, пытаясь заглянуть в лицо настоятелю. Тот с невинно поднятыми бровями читает. Братия стоит в улыбках... - Я принёс тут специально из святых отцов, из Златоуста, Макария, хочу показать ему, я отметил тут, и вообще я хочу ему всё сказать! Как хотите! - Что ж, подите, подите, - настоятель мельком взглянув на меня, листает Кураева, - ему на пользу будет, подите... Вот такой монастырь. После ухода настоятеля предлагаю монахам книжку об умной молитве. - У... это не для нас, - вздыхают. - Где уж нам Иисусовой молитвой... - Тьфу-ты, дурак я, - ёрничаю, - нашёл кому предложить! - Точно, - смеются, - нам бы в футбол погонять... Прелюбопытнейшие монахи. А какой у них квас! Мы выпили по две полных кружки, и потом, когда уже стали располагаться на ночь в своей комнатушке, тот самый небесный монашек, принёс нам, " во славу Божию " , ещё целую флягу! Посреди монастыря лежит взорванный большевиками собор: гора чудовищных глыб. Кирпичи из них выковыривать бесполезно - монолит. Невольно думается, что разобрать и восстановить всё это под силу разве что титанам будет... Вот и окончился день наш. День человеческий. Вспомнится ли когда-нибудь? Спит монастырь. Ночь звенит от цикад... Немота... Ложиться не хочется. Проснулись мы поздно, проспав общую трапезу. Сполоснувшись до пояса под рукомойником, спешим на завтрак. Каша, хлеб, солянка и чай, что ещё нужно пустому желудку! На выезде из Брянска установлен памятник фронтовикам-водителям - место почти беспрерывных гудков. Проезжая мимо, сигналим и мы, сигналим заодно и Брянску, и Александру Пересвету, и брянским полкам, и партизанам... Перед нами белая линейка трассы, хочешь - жми до упора, было бы желание. Обогнавшая нас иномарка уверенно превращается в точку. Машины летят по трассе, как пули, " трассирующие " ... Но если машины - пули, то фуры - это снаряды, и тот, кто впервые назвал её фурой, был прав, это именно " ф-ф-ура " , особенно когда она промахивает тебе навстречу, отшибая тугой волной, - очень точное определение. |
| Если среди евреев количество обращающихся к Иисусу растет, то в мусульманском квартале Иерусалима и на территории Палестинской автономии христиан, наоборот, становится все меньше. Главная причина – не затухающий вот уже пол века палестино-израильский конфликт. При этом, разумеется, крепко достается и христианам, оказавшимся меж двух огней. Когда в 1948 году англичане ушли из Святой Земли, и ООН провозгласила создание еврейского и палестинского государств, последние тут же «схватились» друг с другом. Как это выглядело «изнутри», можно узнать из выразительных записок, которые оставила, ставшая очевидцем боев за Иерусалим русская монахиня: «Утром 15 июля ушли англичане из Иерусалима, а мандат сдавался только в полночь. Евреи, не дождавшись полуночи, стали захватывать и продвигаться: начались взрывы и ожесточенная стрельба, прежде всего, вокруг нашей миссии и собора. Молились мы горячо. Пули летали, как мухи по нашему саду, особенно по ночам. Наконец, арабские войска подошли с орудиями, броневиками, митральезами и другие, надо сказать, мне неизвестные орудия войны. Мы их различали только по издаваемым ими звукам, но что за выдумка военной механики – не знаем. Шум поднялся невообразимый. Ведь мы в Гефсимании – перед Святым Градом виз-а-ви Мечети Омара, а дальше за ним еврейская часть старого Иерусалима с его двумя синагогами и с обширными куполами. И вот началось. Пушки стреляли по еврейским синагогам, куда, пренебрегая своими местами молитвы, забралась хагана (боевые отряды евреев), как в форт, и оттуда стреляли во все стороны. На наш сад сыпались тысячи пуль. Больше разрывных «дум-дум». Всюду: на дорогах, на лестницах, на паперти, у келий сестер и вокруг – всюду падали пули и осколки, но дивно хранил Господь всех нас. Евреи засели в соседних арабских местах и, главное, заняли христианские церкви, школы и больницы, обратив их в форты, так что арабским войскам пришлось стрелять по церквам. Ужасная жестокая система хаганы стали занимать церкви и благотворительные учреждения. |
|
|
