| Поэтому, например, описание моря у него насыщено совершенно традиционными эмоциональными эпитетами, не дающими реального представления о предмете: море " сумрачное " и " буйное " , его шум " стройный " , воды " ветхие " , берег " веселый " и т.д. В описании морского берега Гоголь использует больше равнинных деталей (поле, долина, лес, дубы и проч.), чем морских, которые ему известны мало. Связывая по традиции мотив странствий с античностью, автор опять же остается в кругу сугубо общих, лишенных конкретности примет. Углубление гоголевских знаний о географии приводит к изменению характера пейзажа в его произведениях. Характерным примером в этом отношении является " Страшная месть " . Эта повесть была написана в 1832 году, т.е. уже после выхода в свет статьи " Мысли о географии " . Часто встречающееся в " Страшной мести " описание гор по-прежнему лишено географической точности, однако в нем уже угадываются не только мифопоэтические, но и приобретенные " книжные " знания о предмете: " Далеко от Украинс кого края, проехавши Польшу, минуя и многолюдный город Лемберг, идут рядами высоковерхие горы. Гора за горою, будто каменными цепями, перекидывают они вправо и влево землю и обковывают ее каменною толщей, чтобы не прососало шумное и буйное море. Идут каменные цепи в Валахию и в Седмиградскую область, и громадою стали в виде подковы между галичским и венгерским народом. Нет таких гор в нашей стороне. Глаз не смеет оглянуть их; а на вершину иных не заходила и нога человечья. Чуден и вид их: не задорное ли море выбежало в бурю из широких берегов, вскинуло вихрем безобразные волны и они, окаменев, остались недвижимы в воздухе? " . Гоголь приводит в повести не только конкретно-географические детали, но насыщает ее этнографическими сведениями, например, о " народе венгерском " , живущем за Карпатскими горами. Даже тогда, когда писатель рисует картины природы, хорошо ему известные по личным впечатлениям, он включает в описания сведения, почерпнутые из географических источников. Примером тому может служить описание украинской степи в повести " Тарас Бульба " . |
| В одном из них, именно в Брюне, мальчишки и торговки приняли меня за косматое животное, и, когда я поглядывал из окон гостиницы, указывали на меня друг другу пальцами. Села пред Веною отменно хороши. Дома в них каменные; жители одеты пристойно; сады и поля обработаны так, что не видно кусочка невозделанной земли. В последнем селе мой возница надел на себя мундир, замшевые штаны, огромные сапоги и треугольную шляпу. Такая щепетильность австрийской столицы позабавила меня. В самой же Вене учтивость и благоразумное снисхождение мытарей и книгопытателей, которые, не смотрев моих книг, скоро отпустили меня, были так приятны мне, что от всей души поспасибовал их на пути от мытницы к церковному дому посольства, где встретил меня псаломщик и ввел в нарядные горницы, назначенные для помещения посольского священника. Маршрут в Вену 32 Броды.. 2 Мысленице. 3 Подгорце... 2 Издебинк... 2 Злочов.. 2 Вадовице... 3 Ольшаница.. 2 Кенты.. 3 Подгайчики. 2 Белиц... 3 Гая... 2 Скочау... 3 Лемберг... 2 Тешен.. 2 Бартушово. 2 Фридек.. 3 Грудек... 2 Фрейберг... 2 Садова вишня. 2 Нейтичейн.. 2 Мосциска.. 2 Вейскирхен. 3 Чехин... 2 Обер Аугезд.. 2½ Пржемысль. 2 утро глубок. Ольмюц.. 2½ Радимно.. 2 Просниц.. 2½ Ярослав... 2 чай кофе. Вишау.. 3 Пржеворск.. 2 Позоржиц.. 2 Лянцут... 2 Брюнн.. 2 час. 9 утра Ржешово.. 2 Райгерн.. 2 Гора Ропчика.. 2 Порлиц.. 2 Дембица.. 2 Никольсбург. 3 Пильсно... 2 Пойсдорф.. 2 Тарнов... 2 Вильферсдорф.. 2 Войничь.. 2 Гаунерсдорф. 2 Бржеско... 2 Волькерсдорф. 2 Бохня... 2 Стаммерсдорф.. 3 ночлег Гдов... 2½ Вена... 2 13 Это так называемое Евангелие апракос; оно напечатано было в Киевопечерской лавре, в 1707 г. См. у Каратаева в Хронологической росписи славянских книг, напечатанных кирилловскими буквами. Спб. 1861, стр. 163, 1276. – Ред. 20 Там же, ст. 45–47; последний стих у Горация читается так: Romulae genti date remque prolemque. Ред. 24 Здесь нужно разуметь: Описание и оборона събороу Роусскаго Берестейскаго, напечатанное в Вильне, в 1597 г. Ред. 26 Получив постановление королевского трибунала об установлении границ, мы возобновили от основания кафедральные церкви, а именно Св. |
| Мне крайне хотелось ехать далее, но чужой язык сказал, что теперь не выпустят меня из города, потому что таможня заперта. «Худо дело, будут большие хлопоты», – говорил я про себя, ходя скорыми шагами в мрачной и душной комнате гостиницы (какого-то) Блоцкого. Запечатают книги (которые везу я православным), и мне не удастся теперь раздать их единоверцам нашим в Венгрии. Придется ехать в Вену прямым путем. Тем лучше! меньше подозрений и скорее к цели; а для доброго дела еще будет время. Но вот беда! В таможне переворочают все мои книги, и скоро ли Иван мой уложит их снова? Господи, Боже мой! Кто выдумал эти таможни? Еще до сих пор не перевелись мытари! Наконец, я позвонил в колокольчик и вошедшему слуге велел отыскать русского дельца Гречинского и дать ему знать о моем приезде. Г. Арсеньев, будучи знаком с ним, еще до обеда послал к нему записочку, в которой просил его оказать мне нужные услуги. Гречинский скоро явился. Я обрадовался ему и просил его разменять 50 червонцев на австрийские деньги, достать на почте так называемый штунден-пасс от Брод до Лемберга и помочь мне отделаться от таможни. Он обещался исполнить мою просьбу до восьми часов утра и пожелал мне спокойной ночи. 16 , Пятница. День проснулся ранее меня. Я встал в семь часов и с нетерпением ждал Гречинского, поглядывая из окна. Жиды, жидовки, служанки, солдаты торчали на улице, сходились, расходились, говорили, молчали. Нищие толпились у моей комнаты, лезли в двери, карабкались на окна. Они просили (у меня) милостыни так жалобно, умильно, вкрадчиво и неотступно, что надлежало подавать её правою и левою рукою. В лице их я видел попранную сановитость человеческой природы. Их нужды, страдания, и даже дерзновение казались мне их правами на сердоболие всякого, кто имеет лишние копейки. После нищих осадили меня евреи, навязываясь со своими товарами. Я ничего не хотел покупать и высылал их вон; но они не слушали меня, пока не прогнал их гостинник. He люблю я евреев или точнее сказать всякий раз, как увижу их, чувствую в себе столкновение противоположных помыслов и ощущений; то презираю этих всесветных торгашей за их корысть, обманы, нахальство, вероломство, то смотрю на них оком Филона, как на народ, посредством которого в человеческом роде распространилось познание единого, истинного Бога. |
| Ваше превосходительство! В полном уверении, что каждый к общепохвальному высокосердечию вашего превосходительства прибегающий, милостиво выслушан, помощь и утешение· находит, чего ради осмеливаюсь и я, нижайше подписанный, с детским упованием поднести к ногам вашего превосходительства покорнейшее мое прошение, который уже один раз, как депутат Белокриницкого монастыря и всех староверческих обществ в Буковине, высокое счастие имел вкусить сладкий плод отеческого вашего старания и милости. На основании бессмертной памяти императора Иосифа Второго, данной староверческим обществам в 1783 году привилегии, гласящей вольность религии и духовенству, благоволило его величество, всемилостивейший наш император Фердинанд Первый, на милостивое и важное прелставление вашего превосходительства, по всевысочайшему решению касательно свободы религии и священства, от 18-го сентября 1844 года, реченному обществу позволить приведение верховного архипастыря из-за границы, которое общество, чрез своих депутатов, в 1846 году, действительио и привезло преосвященнейшего митрополита Амбросия из Константинополя, которого и его величество по достоуверению, дипломатическим срелством сделанному, о его чистых и беспорочных нравах и обхождении, всевысочайшим решением от 15-го марта 1847 года, не только в достоинстве его прежнего звания подтвердить удостоил, но и в кесаро-королевское австрийское подданство принять благоизволил, на которое он, в буковинском крайзамте на подданство бумагу, 7-го августа 1847 года, с величайшею радостию получил. Посредством же требуемого предписания галицийским полномочным губернатором, графом Стадионом, был он в Лемберг (во Львов) вызван, от которого принял повеление отправиться тотчас сюда в Вену. Хотя не был он к тому пути приготовлен, но принужден был продолжать свое путешествие, и прибыл сюда, еще 27-го декабря прошлого года, не зная причины его сюда требования. Здесь дожидался он целый месяц, а не мог осведомиться причины его сюда приезда, и так принужден был он просить у его императорского высочества, эрцгерцога Лудвига аудиенции, которую и получил. |
| Теперь попробуем представить себе нечто совершенно невероятное: из южнорусского говора донских казаков волею нелепой судьбы сложилась бы особая тамошняя «мова», а из говора вологодского - тамошняя своя, а из псковской разговорной речи - еще одна. Русь распалась бы, но тут же появилось бы бойкое кодло «переводчиков» с «донского языка» на «вологодский», которые, как и положено местечковым факторам (посредникам), брали бы себе основные доходы от всего этого гешефта. Потом неизбежно случилось бы так, что «донцы» обрушились бы на «псковских» и «вологжан» и, распевая воинственные песни на своей «мове», перебили бы тех и других. Сепаратисты в любом государстве всегда используются во вред ему внешними врагами. А Запад изначально был враждебен православной Византии, а по естественному наследству эта ненависть перешла на нас, дело известное, доказательств тут не надо. Невозможно вообразить, чтобы наличием озлобленных сепаратистов на богатейшем Юге России не воспользовались бы враждебные ей силы. И они не замедлили появиться. На наших западных границах соперником России выступала Австро-Венгерская империя. Это древнее германское государство к концу 19 века ослабело и распухло от включения в свой состав множества разных народов, в том числе и славянских. Русская политическая разведка поддерживала в своих интересах сепаратистские устремления чехов, словаков и югославянских народов, стремившихся к самостоятельности. Австрийская (немецкая) разведка, в свою очередь, искала опору своим интересам среди внутренних врагов России и легко нашла их в лице малороссийских («украинских») националистов, мечтавших об отделении от России. С конца 19 века в австрийском городе Лемберг (поляки называли его Львов) были созданы с помощью спецслужб антирусские центры украинских националистов-сепаратистов, которые превратили народный песенный фольклор в «государственный язык». Огромную роль сыграло то, что на Западной Малороссии от католической Польши, захватившей временно эти русские земли, было в 16 веке провозглашено так называемое «униатство», то есть подчинение тамошней Православной Церкви римскому престолу. Так тянется вот уже вторую сотню лет от Петлюры, через Бандеру и вплоть до нынешнего Ющенко, супруга американской разведчицы, а богом для них стал изменник Мазепа, проклятый Православной Церковью. |
| Закрыть Бандерштат: миф или реальность? 25.05.2014 2835 Время на чтение 6 минут Планы, которые Запад (прежде всего США и НАТО) вынашивал с начала горбачёвской «сдачи» Великого Советского Союза в отношении бывшей Украинской ССР, ныне открыто осуществляются уже на территории «независимого государства Украина », особенно после захвата власти в этом «государстве» необандеровской фашистской хунтой. Попытки создания на землях Юго-Западной Руси этакого буферного псевдогосударства между Россией и Центральной Европой предпринимались ещё с начала I Mipoboй войны, то есть ровно 100 лет назад. Именно тогда австро-германские стратеги сделали ставку на взращённый ими и польскими реваншистами в австрийском Королевстве Галиции и Лодомерии «украинский» национализм как на идею, целью которой являлся тогда и является сейчас полный отрыв Юго-Западной Руси от остальной России. Показательно, что эта сначала идея, а затем идеология формировалась на землях Прикарпатской (Галицкой) Руси с главным городом Лембергом (он же изначально Львов, затем Lwów, а с 1939 г. Льbib). Напомню, что жители Прикарпатской Руси (Галичины и Буковины) до I Mipoboй войны в основной своей массе называли и считали себя русинами, а русины Подкарпатской Руси (Закарпатья) и поныне являются таковыми. Карпаторусский народ крепко держится своей исконной древней Русскости, отвергая галицко-польско-немецкое «украинство». В Галичине же малая часть отщепенцев от галицко-русского народа возомнила из себя новоявленных «украинцев», отрёкшись от Русского имени. Именно сей «малый народ» (по И. Шафаревичу) и стал базой для создания искусственной «украинской нации» с её тухлым, провонявшим салом и дёгтем, а сейчас ещё и «коктейлем Молотова», сельско-местечковым «национализмом». Сформированный австрийскими немцами из этого «малого народа» легион «Украинские сечевые стрельцы» (УСС, «усусы», по-просту «сечевики, синежупанники») с самого начала нёс скорее карательные, нежели боевые функции на австро-русском направлении I Mipoboй войны. «Воюя» таким образом со своими российскими соплеменниками-малороссами из Русской Императорской армии (а главное - с ненавистными «москалями»), галичане-сечевики, благодаря октябрьскому перевороту в России, добрались-таки до Киева - Матери городов русских. |
| — Со мной? — Прочтите сами. Он протянул мне письмо через стол. Адрес отправителя гласил: «Чизмен, Лемберли». Я стал читать: «Уважаемый мистер Холмс! Мне посоветовали обратиться к Вам, но дело мое столь деликатного свойства, что я затрудняюсь изложить его на бумаге. Я выступаю от имени моего друга. Лет пять тому назад он женился на молодой девушке, уроженке Перу, дочери перуанского коммерсанта, с которым познакомился в ходе переговоров относительно импорта нитратов. Молодая перуанка очень хороша собой, но ее иноземное происхождение и чуждая религия привели к расхождению интересов и чувств между мужем и женой, и любовь моего друга к жене стала несколько остывать. Он даже готов был считать их союз ошибкой. Он видел, что некоторые черты ее характера навсегда останутся для него непостижимыми. Все это было особенно мучительно потому, что эта женщина, по-видимому, необычайно любящая и преданная ему супруга. Перехожу к событиям, которые надеюсь наложить точнее при встрече. Цель этого письма лишь дать общее о них представление и выяснить, согласны ли Вы заняться этим делом. Последнее время жена моего друга стала вести себя очень странно, поступки ее шли совершенно вразрез с ее обычно мягким и кротким нравом. Друг мой женат вторично, и от первого брака у него есть пятнадцатилетний сын — очаровательный мальчик, с нежным, любящим сердцем, несмотря на то, что несчастный случай еще в детстве сделал его калекой. Теперешняя жена моего друга дважды и без малейшего повода набрасывалась на бедного ребенка с побоями. Один раз ударила его палкой по руке с такой силой, что от удара остался большой рубец. Но все это не столь существенно по сравнению с ее отношением к собственному ребенку, прелестному мальчугану, которому не исполнилось и года. Как-то кормилица на несколько минут оставила его в детской одного. Громкий, отчаянный крик младенца заставил ее бегом вернуться назад. И тут она увидела, что молодая мать, прильнув к шейке сына, впилась в нее зубами: на шейке виднелась ранка, из нее текла струйка крови. Кормилица пришла в неописуемый ужас и хотела тотчас позвать хозяина, но женщина умолила ее никому ничего не говорить и даже заплатила пять фунтов за ее молчание. Никаких объяснений засим не последовало, и дело так и оставили. |
| Случилось так, что именитый в е нец посетил карпатское владение на второй год после женитьбы своего низкородного напарника по охоте на кабана. Тот не смог не похвастаться перед хозяином своим приобретением. Пожилой аристократ, умевший «держать лицо» в самой неожиданной обстановке, вдруг повёл себя так, будто ему представили не новую служанку, а светскую даму. Произвела ли на сластолюбца впечатление красота «лесной феи» или та сама использовала доставшиеся ей по наследству чары колдуньи, вопрос открытый. Птичница была уверена в последнем. Стадион, склонившись, долгим поцелуем припал к крестьянской руке. Марычка не отдёрнула её, не смутилась, словно привыкла к такому обхождению; лукавой улыбкой трояндовых губ и опусканием тяжёлых «мохнатых» век приняла приглашение отужинать вместе с мужем в охотничьем домике. Вечерний стол накрыли на троих. Привезённый из столицы повар и слуги, из местных, были отпущены. Подавал камердинер графа, немец с неподвижным лицом (описываю по словам птичницы). Надо полагать, от такой чести у горца вскружилась голова. Как прошло застолье, неведомо. Моей информаторше не хватило воображения. На следующий день Стадион неожиданно отменил охоту, сославшись на забытое дома любимое ружьё. Не согласится ли герр егерь составить компанию камердинеру графа в поисках такого же ствола в Лемберге? Разумеется, новообращённый «герр» не заставил упрашивать себя. Несколько дней медлительный камердинер водил Пэтра по оружейным магазинам и складам столицы вассального Габсбургам королевства Галиции и Лодомерии. Всё не то! Наконец что-то подходящее обнаружилось у одного из коллекционеров старинного оружия, не без труда, втридорога, было приобретено. Горец, в предвкушении награды повёз находку домой, а камердинер, получив в отеле Жорж телеграмму от графа, заспешил в Вену исполнять новое поручение. В ограде охотничьего хозяйства граф не нашёлся. Исчезла и Марычка. Также не досчитались двух горных пони в конюшне. Следы от копыт вели к перевалу, откуда начинался путь в иной, светлый и весёлый мир через тёплую Паннонскую низменность с запахами Адриатики. |
| Итак, у нас есть основания говорить о “невидимом сближении с латинством” [ И.Е.Евсеев ] в окружении Геннадия. В пятнадцатом-шестнадцатом веках западные мотивы проникают и в русскую иконопись: из Новгорода и Пскова они приходят в Москву, где в определенных кругах вызывают протест как “новшества” и “искажения”: здесь лежит историческое значение известного “сомнения” дьяка И.М.Висковатого о новых иконах. Однако церковные авторитеты принимали эти новшества с восторгом, видя в них что-то древнее. Во всяком случае, западное влияние утвердилось даже в священном искусстве иконописания 6 . “Западное” в этом контексте, разумеется, означает “римское”, “латинское”. Символом этого движения на Запад стала “свадьба Царя в Ватикане”. Действительно, этот брак означал не столько новый подъем византийского влияния, сколько сближение Москвы с Италией. Не зря в это же время итальянские мастера обстраивают и перестраивают Кремль. Естественно, новые постройки проникнуты, как пишет Герберштейн, “итальянским духом” [more Italico] 7 . Еще показательней то, что Максим Грек , вызванный в Москву из Афонского монастыря Ватопед для помощи в переводах, не нашел в Москве ни единого человека, знавшего по-гречески. “Он сказывает по-латински, а мы сказываем по-русски писарем”. Переводчиком стал Дмитрий Герасимов, бывший ученик и помощник Вениамина 8 . Разумеется, неверно было бы объяснять эти факты как проявление католических симпатий Новгорода или Москвы. Русские люди усваивали чуждые духовные ценности полубессознательно, с наивным убеждением, что смогут при этом остаться верны родной и привычной истине. Так “западная” психология странным образом соединялась в России с нетерпимостью к Западу. § II. По другую сторону Московской границы общение с Западом было более близким и непосредственным. Литва и Польша столкнулись сперва с Реформацией и “социанизмом”, затем с Римской Церковью , иезуитами и “Унией”. Борьба за Православие была напряженной и трагической, а заимствования у инославных союзников, соперников, противников, даже врагов – психологически неизбежны. Вначале в Острожском кружке и в Лемберге (Львове), в доме самого князя Острожского ориентировались на греков, велико было стремление к созданию единой славяно-греческой культуры. По многим причинам от этот замысел оказался неосуществимым. Даже в самом Острожском кружке мнения разделились, а общее настроение было неустойчивым. |
| Уже все первоклассники отделились от родителей и выстраивались слева от опекунши Раисы Алексеевны в две шеренги на площадке с красным флагом на мачте, а невольный переросток всё не решался присоединиться к новым товарищам. Вдруг перед ним появилась, в рост ему, улыбающаяся девочка в пёстром платье, с толстой косой, перекинутой на грудь. Нет, не так... Сначала глаза его наполнило мягкое голубое сияние, вызвавшее ощущение небывалого покоя и уюта; в нём проявилась незнакомка. «Идём, - сказала она, - сейчас нас поведут в класс, идём». Саня доверчиво принял протянутую руку, и дети заспешили вслед за своими одноклассниками, уже покидающими двор под звуки военного духового оркестра, нанятого для такого торжественного случая. А потом у Сани и Таши была одна на двоих парта во все десять классов самбожской школы и один стол в аудиториях этнографического факультета в Лембергском университете, одна памирская экспедиция охотников за наречиями индо-иранских языков. Когда не стало сил карабкаться по Крыше мира, вернулись в Самбож, в вымороченный Ташин дом. В квартире Саниных родителей после их ранней смерти давно жили чужие люди. И Бог с ними! Наследованное Ташей жильё, о двух комнатах, казалось возвращенцам на малую родину их совместной памяти просторным. Детей у них не было. Супруги жили друг для друга и для мопсюшек, которые представлялись маме-с-папой бессмертными. Ибо каждую из недолговечных, по людским меркам, дочурок белой масти с ласковыми и умными человеческими глазами на чёрной мордашке, звали Викой. Непросто представить себе место более удобное для городской жизни и одновременно живописное, чем то, в котором коротали старость мои герои. Когда, при австрийском владычестве, Самбож стал разрастаться, новые кварталы не стёрли зелёную окраину, при рукаве Днестра. Садовые участки с домишками в один этаж в ХХ веке оказались близ центральной рыночной площади с башенной ратушей, и новая послевоенная власть согласилась с такой «смычкой города с деревней». Особнячок наших стариков окружали вишнёвые деревья и кусты красной смородины. Варенье и наливки не переводились в доме. |
|
|
