| Вот еще когда русское духовенство, знавшее Сибирь, говорило о государственных интересах на Дальнем Востоке и указывало меры усиления русского влияния в стране, на которой ныне сосредоточены взоры всего мира. Этими мерами было взаимная деятельность местной высшей церковной и государственной власти, в лице архиереев и губернаторов, открытие церковных приходов и назначение туда духовенства из лиц с образованием и достаточным правительственным содержанием, о чем писали все камчатские миссионеры. Прошло более двадцати лет после доклада Хотуцинского, Св. Синод в 1771 г. сам «вознамерился» учредить Камчатскую епархию, даже занялся собиранием сведений, но когда сведения были собраны, он остановился на мысли учредить епископию в Якутске, с отделением в ней части Тобольской и Иркутской епархий. 509 Все оказалось преждевременным, хотя в действительности, время уже было упущено. Ни на Камчатке, ни в Якутске тогда не было открыто архиерейской кафедры. В то время, как Хотунцевский писал свой доклад о назначении на его место в Камчатку пастыря с архиерейской властью, Св. Синод все еще не мог закончить с устройством центральных епархий, выделившихся из состава огромнейшей Синодальной, бывшей патриаршей области. Поэтому ему было не до отдаленной Сибири. Сибирской пастве еще целое столетие пришлось испытывать большие неудобства в церковном отношении при существовании только двух сибирских епархий, раскинутых на десяток тысяч верст в границах, даже расширенных в начале XIX в. к югу, сравнительно с теми, которые определились в начале 30-х годов XVIII века. Северо-западная русская окраина с вновь завоеванными землями всегда больше интересовала высшую государственную и церковную власть, чем северо-восточная, где жили полудикие инородцы и ссыльные. Сам Иоасаф Хотунцевский, видимо, предпочел Ревельское викариатство, Новгородской епархии, самостоятельной Иркутской епархии не такой уже бедной церквами, какой она поступила в ведение Иннокентия Кульчицкого. Об этом можно судить по числу духовенства в Иркутской епархии. 510 |
| В тот же день суматошными стараниями Лидии Борисовны школа чествовала вспыхнувшую над ней звезду. Пусть не первой величины. Но попасть в десяток поощрённых из доброй тысячи претендентов – не успех ли?! И всей школе гордость. Ребята и педагоги собрались в спортзале за отсутствием актового. Улыбающиеся лица затмили своим неподдельным сиянием лица равнодушные. За Вольчича радовались. И на его улицу пришёл праздник. Вот только сам он выглядел каким-то безучастным. И мать заметила состояние сына, будто не был он виновником торжества. Лидия Борисовна объяснила это своеобразной нервной реакцией на неожиданность случая. Ведь Тарас не ведал о затее двух заговорщиц. После похвальных речей обычно хмурого директора Кульчицкого и размягшей от волнения Лидии Борисовны слово дали старшекласснице, чьи пятёрки по русскому языку и литературе мостили ей путь в вузовскую филологию. Засим к центру всеобщего внимания со всех сторон потянулись руки с материальными дарами, как то нарядное издание " Таинственного острова " , натуральное гусиное перо в коробочке фальшивого золотисто-ворсастого бархата, грамота в рамочке " За успехи в учёбе и общественной жизни " , и прочее, и прочее. Неузнаваемая мать героя (уже без обычной маски) едва успевала перехватывать предметы. В это время в парадной прихожей, доступной с улицы только 1 сентября и в день выпускного вечера, обновлялась стенгазета. Фанерный прямоугольник, обтянутый красным сукном, в незатейливой раме, вместил полосу юного ленинца с результатами конкурса и наскоро отпечатанное на машинке сочинение шестиклассника Тараса Вольчича. Нашлось место для поздравительного стихотворения, написанного той самой старшеклассницей, которая мечтала посвятить себя служению родному слову. Она не могла не отозваться на просьбу Лидии Борисовны, но вдохновение её посетить не успело. Поэтому стих получился шаблонный с такими рифмами-розами, как поздравляем-желаем, природа-народа. Зависть? Ни-ни! Девушка досадовала, что не подумала послать что-нибудь своё в газету. Уж она-то бы заняла более высокое место, чем какое-то " поощрительное " . |
| Аскоч. ч. 1, 1856 г., стр. 297. Начало христианства в Иркутске, Ирк. 1868 г., стр. 41. 3 Русские святые, Филарета, архиепископа Черниговского, ноябрь, 1865 г., стр. 252. Скончавшийся в 1870 году в селении Дягове, Черниговской губернии, Сосницкого уезда, родственник св. Иннокентия, коллежский ассесор Андрей Васильевич Кульчицкий преосвященному Черниговскому, архиепископу Филарету, заявил, что в домашних записях о их роде сохранился следующий документ: прадеду Андрея Васильевича Самойлу Кот Кульчицкому, польскому шляхтичу, 1736 г. 11 июля, выдана была из градских книг житомирского замка на Волыни копия из справочной копии из Гербариуса Киевской губернии дворянского герба, данного предкам и фамилии Кульчицких в давние времена. Ирк. епарх. вед. 1863 г., 15, стр. прибавл. 195. 4 Во второй половине XVII столетия, при Богдане Хмельницком, первый пример переселения за Днепр и в другие местности, принадлежавшие Московскому государству, подала Волынь (см. Вол. епарх. вед. 1874 года 18, неоф. ч., стр. 662). В числе знаменитых переселенцев из западной в восточную Украину того времени нам известны, кроме предков свят. Иннокентия, ещё и другие роды. Так из местечка Уланова нынешней Подольской губернии переселились в Черниговскую губернию предки Феодосия Углицкого, архиепископа Черниговского (умершего 1696 г.). См. приб. к Черниг. епарх. извест. 1871 года, стр. 23, прим. 8). Из Волыни в Нежин переместились со всем семейством предки знаменитого Стефана Яворского (Черн. епарх. извест. 1867 г. 19, неоф. ч., стр. 618 и 619), Митрополит Стефан Яворский по местожительству в Черниговской губернии – земляк св. Иннокентия Кульчицкого. Св. Иннокентий питал к нему глубокую привязанность не только как к своему наставнику, но и как к земляку. 5 Причиною переселения православных Волынцев за Днепр и в другие места кроме того были: 1) страх, что после сражения под Берестечком народ останется в подданстве у поляков, и 2) страшный голод на Волыни. (Вол. епарх. вед. 1874 г. 18, стр. 662–665). По андрусовскому миру (1667) Западная Украина отдана была Польше. |
| Закрыть Семь потов войны Красноармейцам на фронте было тяжелее физически, чем гитлеровцам 06.05.2020 656 Время на чтение 7 минут Смена позиции. Фото: ТАСС " Война - совсем не фейерверк, А просто - трудная работа " . Эти строки фронтовика Михаила Кульчицкого давно стали крылатыми. Но представляем ли мы себе сказанное в них наглядно? То, что воевать в Великую Отечественную было не просто трудно, а неимоверно тяжело физически? " Черна от пота, вверх скользит по пахоте пехота... " Бьют беглым огнем 152-мм гаубицы М-10. Это значит, что бойцы-ящичные (извлекающие из ящиков 40-килограммовые снаряды и 4,5 - 8,4-килограммовые гильзы с порохом), установщики (ставящие в нужное положение взрыватель снаряда) и заряжающие за 15 минут перебрасывают в среднем по полторы тонны каждый 1 . Совершает марш пехота. Это значит, что пулеметы Максима тащат, разобрав на тело, станок и 8-килограммовый щит, на себе. Станок " хорошо ложился на оба плеча " , но хорошо лишь на " час-полтора " : вес - 35 килограммов. Тело пулемета (благодаря уступу между коробом и кожухом) " хорошо входило в плечо " , на которое взваливал его другой номер расчета, но все равно было " труднопереносимым " - 20,2 килограмма. А если в кожух залита вода для охлаждения ствола, то и 24,2; " самое трудное - тащить тело пулемета " 2 ... Вырыть окоп для танка... Надо окопать танк Т-34. Это значит, что каждый из четырех членов экипажа должен вынуть 7-8 кубометров грунта. Заправить Т-34 - это перелить 10-литровыми ведрами из бочек в баки танка 500 литров горючего 3 . Поднимая при этом ведра на высоту более полутора метров. Оборудовать огневую позицию - это отрыть окопы для орудий (глубиной около метра) и ровики для укрытия расчетов. А затем соорудить перед окопами бревенчатые заборы высотой метр-полтора, а вместо ровиков - блиндажи. То есть отрыть землянки, перекрыть их минимум в три наката (слоя) бревнами, а поверх накатов насыпать еще земляную подушку. ...взять на плечи пулемет - на войне как на войне. Бой в танке - это грохот, жара, а летом (когда вентилятор не успевал удалять пороховые газы) еще и душегубка. За 12 часов боя в танке Т-34-85 наводчики теряли в весе в среднем по 2,2 килограмма, командиры танков - по 2,4, механики-водители - по 2,8, а заряжающие, манипулировавшие в тесном пространстве с 16-килограммовыми 85-мм унитарными патронами, - по 3,1 4 ... Да и в Т-34 с 76-мм пушкой, " когда тяжелый бой, редкий заряжающий выдерживал его до конца. [...] Смотришь, а он лежит на боеукладке - угорел, наглотавшись этих газов, и потерял сознание " 5 . |
| Вообще, в последние годы мы много говорим о фейках и фейковых новостях. Но мы не говорим о составных частях этих фейков. Не разбираем их. А фейки – не монолитны. В них есть ингредиенты, из которых они готовятся, и случай с Бабченко – хороший иллюстративный пример этой нездоровой кулинарии. Накануне своей «гибели» он сообщил своим многочисленным подписчикам и друзьям о том, что ему угрожают люди с разных российских и пророссийских сторон. Это был первый ингредиент фейка – сознание друзей и подписчиков намеренно готовилось к принятию новости о его смерти. Тут можно заметить, что с друзьями так не поступают, но каждый пусть судит себя сам. Уже в день самой «гибели» блогер выложил пост о смерти генерала Кульчицкого, в вертолет которого ровно четыре года назад день в день – двадцать девятого мая – Бабченко не попал лишь потому, что в том не хватило для него места. Вертолет с экипажем разбился в 2014 году двадцать девятого мая. «Убили» Бабченко тоже двадцать девятого мая, и пост о генерале Кульчицком назидательно стал последним в его прижизненном аккаунте. А в фейк добавился еще один ингредиент – мистика. Люди ведь падки на мистику, разве нет? Добавим сюда еще и самые мрачные ожидания от кровавой власти, убийства оппозиционеров в России и журналистов на Украине, все хорошенько перемешаем, и наше сознание уже готово и даже само ждет приема этого блюда. Фейк такого гремучего замеса залетает в нашу голову, ловушка нейронных сетей захлопывается, и все – он уже не выйдет оттуда никогда, будет сидеть, как птица в клетке, и петь свою неправду. Да, мы теперь знаем, что Бабченко не убит. Но и наша вера в кровавость власти стала глубже. Вот и все. Возмутившиеся манипуляцией, произведенной над их сознанием, попали в еще одну ловушку. Их как будто ставят для нас на каждом шагу. Нам сказали – «Вы – плохие люди, вы расстроились, что Бабченко жив». А, может, просто не стоит так плохо судить о людях? Люди расстроились из-за обмана. Это нормально – не принимать обман, тем более тот, для которого готовилась почва. Тем более тот, который замешан на дружеской боли и скорби. Ведь нельзя играть лучшими чувствами друзей. У людей, вообще не так много лучших чувств, их хотелось бы отдать чему-нибудь настоящему. И искреннюю молитву за упокой хотелось бы потратить не на обман. |
| Первыми успехами миссия обязана своему начальнику. По характеру он заслужил уважение не только от своих пасомых, но даже от богдыхана, который каждый месяц присылал своего человека справляться о его здоровье и о нуждах миссии. После смерти архим. Иллариона в 1718 году ему на замену русское правительство послало Иннокентия (Кульчицкого), впоследствии Иркутского святителя. Но иезуиты, опасаясь потери влияния в Китае, употребили все меры к тому, чтобы воспрепятствовать учреждению в Пекине православной архиерейской кафедры. Святителя не пустили в Китай, что играло на руку западным миссионерам. Главой миссии был назначен архимандрит Антоний (Платковский). К несчастью для миссии, умер богдыхан, а его преемник не был расположен к христианству. И китайское правительство издало указ, запрещавший китайцам менять веру на христианскую. В ходе дипломатических переговоров Цинское и русское правительство договорились о некоторых послаблениях для православных Китая. В 1727 году в Кяхте был заключен договор, обеспечивавший юридическое основание деятельности Духовной миссии. Теперь в миссии дозволялось работать восьми миссионерам, половина из которых могли носить духовный сан, а остальные должны были быть светскими исследователями. Маньчжурское правительство обещало давать им содержание и взять под свою защиту отправление в Пекине обрядов Православной Церкви. Несмотря на благоприятные условия, миссия долгое время не имела успеха – то ли вследствие подозрительности китайцев, то ли из-за поведения самих миссионеров, своими промахами в нравственном отношении испортившими первое хорошее впечатление. Деятельность миссии оживилась и получила развитие при архим. Гервасии (Линцевском, 1745–1755), впервые придавшем миссии ученый характер через основательное изучение китайского и маньчжурского языков. Преемником его назначен был иером. Амвросий (Юматов). Ему выпало тяжелое бремя руководства миссией в период охлаждения отношений – если не сказать, враждебного состояния – между Китаем и Россией. Несмотря на это отец Амвросий управлял умело, сочетая в своей работе как духовные и научные, так и дипломатические направления . |
| На указе Святейшего Синода, от 18 сентября за 8846, о скорейшем доставлении затребованных по определению оного, от 15 июня 1853 года, сведений по делу касательно освобождения от постройки Православных церквей помещика Герубовича в имении Рендзиновщизне, и помещицы Гноинской в имении Вишове, Слонимского уезда, – собственною его высокопреосвященства рукою записано: По справке оказалось, что по упоминаемому здесь указу Святейшего Синода, от 15 июня 1853 года, состоялся и мною утвержден протокол ещё в августе того же года, но в течении трёх лет не исполнен канцелярией, так что только ныне, по получении настоящего указа, поднесён мне секретарём к подписанию рапорт Святейшему Синоду по означенному протоколу. Подобное крайнее нерадение по консистории обнаруживалось уже неоднократно, – и оно падает равно на членов консистории, обязанных знать каждому дела по своему столу и оные часто просматривать и ревизовать, на секретаря консистории, отвечающего за правильный ход всех дел по консистории и за исполнение их канцелярией, а также на столоначальников, отвечающих наравне с секретарём, каждый по своему столу. Не желая принимать на себя ответственности дальнейшим снисхождением к столь важным беспорядкам и нерадению по консистории, долгом поставляю строго ей это заметить, и предлагаю оной: приостановить всякое представление к чинам и другим наградам виновных в настоящем непростительном упущении секретаря консистории и столоначальника Кульчицкого, впредь до усмотрения о совершенной рачительности их по делам, и таким же образом поступать впредь и относительно других столоначальников, которые приличатся в таком же нерадении. Подобное нерадение членов консистории будет иметься мною самим в виду при оценке их заслуг. С сим вместе поставляю в обязанность консистории представить мне своё заключение, какие следует принять меры к предупреждению на будущее время подобных настоящему беспорядков, не упуская из виду и неоднократные уже внушения мною членам консистории, чтобы каждый из них по своему столу держал ведомость производящихся по оному дел и часто оную просматривал и поверял с делами у столоначальника. Святейшему Правительствующему Синоду, от 30 ноября за 2607, с донесением об осмотре церквей Литовской епархии и о состоянии оной |
| А сего последнего указания для канцелярии было довольно, – она отнеслась в Иркутский архиерейский Приказ, чтоб Преосвященный Иннокентий благоволил дать Платковскому послушный указ, и с тем вместе сам принял бы участие в следствии, или прислал для сего в канцелярию двух духовных персон. Преосвященный приказал своему Приказу 36 отвечать в Канцелярию, что давно пора бы ей окончить это дело на основании предписаний из Тобольска, чему никогда не препятствовал и посланник Граф Владиславич; что сам он Епископ быть при следствии в Провинциальной Канцелярии не соизволяет, потому что с Его стороны все дела о Платковском кончены, но назначает к тому двух прежних депутатов, соборных священников, и предписывает архимандриту Платковскому являться к ответам в Канцелярию. Платковский получил предписание от Святителя 9 февраля и покорился. Теперь укажем на то уязвление со стороны Платковского, боль от которого почувствовал полномочный Посланник. О чем из деликатности не писал Владиславичу Епископ Иннокентий, о том уведомили его стороною, а именно, что по записям архимандрита Платковского в монастырских книгах значится неоплаченный долг за посольством. Граф Владиславич поспешил оправдаться пред Преосвященным следующего содержания письмом из Селенгинска от 8 февраля того 1728 года: «Преосвященный Епископ Иркутский и Нерчинском Иннокентий Кульчицкой, государь мой премилостивейший и благодетель всенадежный!» «Понеже я известился, что Архимандрит Антоний Платковский совершили счеты свои етамошпими монастыри, которой под присутствием Вашего Преосвященства и готовитца к путешествию по указу на лето в Пекин, ежели Китайцы по своему обыкновению и шатливости слова своего не пременят. Так же известно мне учинено от персон достоверно и то, что Иркутские жители и некоторые мои благодетели поносят меня неправедными словами, будто я оного Архимандрита отпущаю в Китай и за ево стою за некоторые корысти или взятки, что существенно лживо, на что призываю свидетеля и самого Бога и мою чистую совесть, и предаю себя я вечной анафеме – «ежели я оного Архимандрита за какой мой интерес отпускаю, и как родился, за бездельные взятки не делал, ибо честная моя природа, человеческая опасность и по милости Всевышнего Бога домашнее достоинство никогда меня к таким непорядкам не допускали, о чем покорнейше прошу: прикажите спросить ево Архимандрита под клятвою.» |
| Что же канцелярия? – Она не стала пропускать чрез Байкал лиц, командируемых туда от Вознесенского монастыря, считая выдаваемые им из архиерейского приказа пашпорты наряду с Магистратскими, не действительными. Архиерейский приказ, указав канцелярии на 31 и 32 регулы 70 в прибавлении к Духовному Регламенту, просил ее сообщить тот указ, буде есть, которым бы регулы те отменялись. Канцелярия умолкла. Попробовала. Не удалось – и только. Из всего сказанного видно, что светская власть в Иркутске, заключавшаяся в лице Воеводы Михайла Петровича Измайлова, не только не помогала Первосвятителю осуществлять благие Его преднамерения на пользу края, но и много тому противодействовала. За всем тем не видим, чтоб между Епископом Иннокентием и Воеводою Измайловым были когда-нибудь личные неприятности. Объясняется это просто, – с одной стороны кротким и смиренным нравом Святителя, а с другой доброю ео природе душою Измайлова, но, к сожалению, как отмечено в летописи Иркутской, малограмотного и в делах нерачительного. Им владели подьячие, особенно где сам он не умел или не хотел вникнуть в дела. За всем тем, окружавшие хотя и слабого, но доброго воеводу, не имели настолько силы, чтоб вызвать его на какие-нибудь вопиющие неправды. Поэтому и память Измайлова осталась чуждою тех нареканий в жестокостях, которыми отмечены многие из его предшественников. Все это видел и понимал прозорливый Архипастырь, и, по снисхождению к недостаткам Градоправителя, покрывал неправоты, под его именем выходившие, любовию и уступчивостию. Были ли какие сношения Епископа Иннокентия Кульчицкого с Тобольскими властями, под зависимостию которых находилась Иркутская Провинция, и если были, то какие сих властей отношения вынаруживались к Иркутскому Первосвятителю? – Во дни управления Святого Иннокентия Иркутского Епархиею, в Тобольске были преемственно два, так называвшиеся Сибирские Губернаторы, Князь Михайло Долгоруков и за ним Тайный Советник Алексей Львович Плещеев. Долгоруков, едва подписывавший свое имя и таким почерком 71 , каким ныне не пишут самоучки крестьянские мальчики, кажется, нисколько не уступал Иркутскому Воеводе Измайлову в своеобразном понимании и толковании законов. |
| 18-го января. Среда Солнечный день, 14° мороза и свежий S-W. Недолго гулял. В 11 ч. принял членов съехавшейся конференции — от Англии, Франции и Италии, всего 37 чел. Поговорил с ними около часа. В 12 час у меня был Сазонов, назн[аченный] послом в Англию. У Алексея болели гланды, он пролежал весь день. Обошёл весь парк. В 6 час. принял Танеева. Читал. 19-го января. Четверг Мороз увеличился, день простоял светлый. После прогулочки принял Мамантова, ген. Фролова, Пильца и пензенского губернатора Евреинова. После завтрака посидел у Алексея — ему лучше и жара почти не было. Сделал хорошую прогулку с Татьяной. До чая принял А. С. Боткина, после Добровольского. Вечером занимался и затем посидел у Ани с Денами, Гротеным и Н. П. 20-го января. Пятница Утром у меня был Кирилл по возвращении из поездки на Мурман в г. Романов. После прогулки принял Барка и в 12 час. — lord Milner. Он, В. Долгоруков и Н. П. (деж.) завтракали. Погулял с Татьяной. Мороз был здоровенный — к ночи он дошёл до 23°. В 7 ч. принял Протопопова. Обедал Н. П. Читал немного. 21-го января. Суббота Морозный ясный день. Принял Беляева, Кульчицкого и Фредерикса, кот[орый] завтракал, также Мордвинов (деж.). В 2 часа принял Думерг и говорил с ним до 31/2 ч. Погулял полчаса и принял Раева. После чая у меня был Гурко и затем кн. Голицын. В 8 час. был большой обед всем членам союзной конференции. Разговоры окончились в 101/2 ч. 22-го января. Воскресенье Солнечный морозный день. В 10 час. принял итальянского министра из состава членов конференции — Шалойя. В 101/2 поехали с дочерьми к обедне. Завтракали: Мордвинов и Сердюков (деж.). Посидел у Алексея и затем погулял с Татьяной. Читал и писал до 8 ч. После обеда провели вечер на той стороне с Денами, Аней, Н. П., Солтановым и Чистяковым. 23-го января. Понедельник Утром у меня были Гротен и Граббе с новым офицером 1-го Гребенского полка Вертеповым. После прогулки принял Григоровича и командующего Балтийским флотом в.[ице] — а.[дмирала] Непенина. Затем франц.[узского] генерала Castelnau, кот[орый] завтракал с нами. От 21/2 до 41/2 ч. принимали офицеров, окончивших ускоренный курс военной акад[емии], числом 227 чел.; громадное количество из них ранено и контужено. |
|
|
