| Другое подобное место Еккл.9:3–6, 10 . Эти изречения Екклезиаста о загробной жизни так же трудны и соблазнительны для многих, как и в 3-й главе ( Еккл.3:17–23 ). Эти два места довольно сходны между собой. Они сходно же и объясняются. Большая часть сего места не так трудна, как кажется. В стихах 6-м и 10-м говорится не о том, будто умершие лишаются сознания, но что для них нет участия в земных делах, и они совершенно разобщаются с живыми. Земные интересы не завлекают их; по смерти в шеоле нет ни дел земных, ни размышления, ни умствования о земных делах; там нет места страстям, предприятиям и пр. Остаются трудные стихи 4-й и 5-й. „Кто числится между живыми, тот находится еще в ожидании; ибо и псу живому лучше, нежели мертвому льву: живые, по крайней мере, знают то, что они умрут, а мертвые ничего не знают, уже нет им возмездия, потому что и имя их забыто“. – „Псу живому лучше, нежели мертвому льву“. Пес на Востоке презренное, а лев царственное, почитаемое животное. Этой притчей показывается безотрадное состояние умерших в сравнении с живыми. Пусть это была гиперболическая народная пословица; но, тем не менее, она свидетельствует, что подобное верование было у евреев, и сам Екклезиаст здесь не порицает эту притчу. Но трудность опять устраняется тем, что Екклезиаст, сам не соглашаясь на сие верование, здесь говорит, прежде всего, как философствующий мыслитель и показывает, что рассудочными приемами нельзя уразуметь состояния по смерти. И так как к смерти ощущается естественный невольный страх, то по необходимости для рассудка без веры представляется безотрадным загробное состояние. Кроме того, Екклезиаст здесь говорит как муж ветхого завета. И тогда он совершенно верен; ибо врата ада еще не были разрушены и состояние ветхозаветных умерших, действительно, было безотрадно. Наконец, уже в главах 12, 13 Екклезиаст говорит как достигший истины философ, как верующий и получивший откровение о судьбе духа человеческого: „прах возвратится в землю, а дух возвратится к Богу, который дал его“. От объяснения притчи понятен и весь стих. |
| После определения главной мысли Екклезиаста, которая освещает истинным светом все темные места книги, остается раскрыть, как развивается эта мысль в книге Екклезиаста. Но, приступая к сему, не нужно забывать, что, кто желает уразуметь нравственную книгу восточного писателя по её внутренней связи, тот не должен прилагать к ней масштаб деланной логики, ни делать из неё вывода по абстрактному схематизму. Восточный мудрец мыслит в живых образах, мысли располагает живыми группами, равно и глубочайшую всеобщую мысль таит под покровом образа или частного случая. Это – и в книге Екклезиаста. Между тем как он говорит из своего опыта, из жизни и для жизни, он как будто скрывает нравственную истину. Особенно важные истины в ней подобны драгоценному камню, который, блистая с различных сторон, при его обращении, всегда отражает от себя новые блестящие цвета. Здесь писатель часто повторяет одну и ту же истину, которая, будучи рассматриваема с различных сторон, при различных случаях, всегда приобретает новую важность. Повторение всегда представляет новую сторону раскрываемой истины и приводит мысль к дальнейшему раскрытию, и это – под покровом, нередко недоступным для схоластиков, почти всегда неосмотрительных и поверхностных. Нередко также случается, что одна и та же истина, раскрытие которой принадлежит дальнейшему отделению, загадочно была уже представлена в прежнем отделении. Писатель как будто намеренно предлагает такие загадки, частью для того, чтобы предуготовить последующее раскрытие, частью – чтобы показать, что близкие сюда вопросы еще не приведены к окончательному разрешению. Кто хочет правильно понять Екклезиаста, тот должен несколько уметь по-восточному мыслить и чувствовать и отнюдь не выпускать из виду той степени развития общего миросозерцания, какая доступна была именно еврею тех времен; иначе можно и не понять целой книги, что и случилось со многими толкователями, как мы видели. V. О книге Песнь Песней § I. Книга Песнь Песней распадается на шесть отделений, в которых с различных сторон изображается взаимная любовь жениха и невесты. |
| Лучше ходить в тот дом, где плачут по умершем, нежели входить в дом пира, где сердце глупых. Лучше жить в печали, нежели в радости ( Еккл.7:1–13 ). Эти изречения показывают, что обыкновенная житейская чувственная радость, удовольствия жизни и блага земные невысоко ценятся Екклезиастом; при отсутствии и лишении их он не считает себя несчастным и в счастье и несчастье (как понимают их люди) убеждает быть верными Богу. Он не желает буйной радости глупого на пирах; он порицает и презирает ее. Его радость и удовольствия жизни совершенно противуположны радостям глупых. Они чистые и постоянные; могут пребывать даже в доме плача по умершем. При сличении сих мест точно определяется главное, высшее земное благо Екклезиаста. Во всех приведенных местах находятся слова: труд, радость, наслаждение от трудов жизни. Из всего этого мы открываем, что Соломон „это лучшее благо“ поставлял „в жизни, проводимой в трудах, в исполнении обязанностей своего звания в обществе или семействе и делании добра; к этому как награда от Бога за добродетельную жизнь присовокупляются спокойная жизнь в обществе и семействе, невинная радость, умеренное употребление земных благ, дарованных Богом, или свободное от огорчений удовлетворение необходимых потребностей жизни“. Это – земное благо; но есть еще указанное нами на основании слов Екклезиаста благо по смерти. Если соединим и то и другое, то вполне определится главная мысль книги Екклезиаста. Эту главную мысль, или точнее сказать, две мысли можно выразить короче. Книга заключает в себе ответ на вопрос: какое есть пребывающее приобретение (ithron) для человека во всех трудах, которыми он трудится под солнцем? Ответ Екклезиаста следующий: „это приобретение состоит в радости и спокойном умеренном употреблении земных благ от трудов своих и в делании добра“. Но это есть только относительное благо (tov, а не ithron), и оно суетно, как и все земное. Истинное приобретение истинного блага получается после смерти и состоит в блаженной жизни, даруемой за хранение заповедей закона, соединенное со страхом Божиим. |
| Остается теперь рассмотреть и другого рода мнимо соблазнительные места книги: те, где говорится, по-видимому, странно о загробной жизни. Видя зло и неправды в людях, Екклезиаст подумал ( Еккл.3:18 и д.), что Бог этим хочет показать людям и дать им видеть, „что они то же что скот; у тех и у других одно рождение, одна смерть, один дух“ ( Еккл.3:19 ). „Все пойдет в одно место; все произошло из земли и все возвратится в землю. Кто знает, дух сынов человеческих пойдет ли кверху, а дух скотов пойдет ли в землю“ ( Еккл.3:20–21 ). При такой несчастной доле остается одно утешение человеку: радоваться при труде своем ( Еккл.3:22 ). Понимание этого места ( Еккл.3:18–23 ) издавна представляло большие затруднения, особенно при односторонних воззрениях на основную мысль книги; особенно труден 21-й стих и слова 19 стиха: у всех один дух. Предыдущие стихи не представляют большой трудности; в них человек представляется подобным скоту в том, в чем он, действительно, подобен, в рождении и смерти. Но в 21-м стихе Екклезиаст, по-видимому, выражает сомнение в бессмертии души, а в приведенных словах 19 стиха признает одинаковость души людей и животных. Хотели отстранить это затруднение изменением пунктуации подлинника и другим переводом. Так Дерезер переводит 21 стих: „кто различит дух (Creist) человека, который пойдет вверх, и душу (Seele) скота, которая возвратится вниз, в землю“. Но это – произвол, не оправдываемый контекстом речи. И источник этого произвола понятен. Но и без этого крайнего средства можно отстранить кажущуюся странность и непонятность стиха. Замечателен здесь образ выражения: кто знает?.. Это не есть выражение всецелого незнания, отрицание знания, напротив, в образе выражения находится известная умеренность сомнения, когда предмет обозначается как трудно понимаемый. Здесь Екклезиаст смотрит на предмет с естественной философской точки зрения: ибо он по своему методу раскрытия истины, как это видно во всей книге, чрез ряд сомнений возводит дух человека к более живому убеждению. Сомнение Екклезиаста здесь то означает, что все попытки доказать бессмертие души чрез одни философские диалектические приемы нетверды: ибо всегда еще остается место вопросу: кто знает, так ли это? Чрез ряд погрешностей, или даже одну погрешность в цели наведений может быть обезображена истина. Екклезиаст указывает на то, что ни чрез какое рассудочное доказательство нельзя приобрести полного убеждения в бессмертии души. В этих стихах нам слышится глубокий, горестный вздох духа, жаждущего новозаветного откровения. Ибо только в общении с Сыном Божиим, который Сам есть жизнь, порождается живое сознание бессмертия в человеке. Что же касается до выражения: „у всех один дух“, то, по согласному мнению новых толкователей, ruach обозначает здесь не духовную природу человека и скота, а жизненную силу вообще. |
| п. И находят в Екклезиасте фатализм, скептицизм и епикуреизм. 3) Третьи со строгой точностью определяют и развивают главную мысль книги Екклезиаста. И видят в ней ту практическо-религиозную основную мысль, что, так как Бог сотворил земные блага в пользу и утешение человека, то позволительно наслаждение оными, только бы наслаждение было чисто. 1) Что касается до первого рода толкователей, не признающих единства и главной мысли в книге Екклезиаста, то нетрудно видеть, что мнение их не имеет твердых оснований. Если не вдруг можно открыть главную мысль, зато очевидно, что все творение проникает один дух и одна цель. Исходный пункт книги выражен в словах: „крайняя суета, все суета. Какое благо остается человеку от всех трудов его жизни?“ ( Еккл.1:2–3 ). – Результат выражен словами: „Бога бойся и заповеди Его храни“. ( Еккл.12:13 ). Между этими двумя пунктами движется и раскрывается весь ход мыслей и все содержание книги. Все части книги представляются необходимыми в целом творении. С исключением одной (например, 3-х последних глав) творение потеряет свою цельность; многие места представятся странными, непонятными, даже безнравственными. Вообще, это творение нисколько не походит на собрание изречений, не связанных между собою, или на собрание мнений разных лиц, или на что-нибудь подобное, но представляет правильную округленную целость. Этого рода экзегеты делятся на несколько групп. Из краткого указания на их взгляды еще яснее откроется неправда отрицающих единство книги Екклезиаста. а) Одна группа (как, например Гроций) говорит, что „в эту книгу введены различные мнения, какие различные мудрецы имеют о счастье (περι της ευδαιμμνιας), почему мы не должны удивляться, если здесь находим нечто, достойное порицания, – потому что необходимо было привести все мнения с их доказательствами“. Но в книге Екклезиаста нет ничего такого, что заставляло бы допускать, будто в ней приводятся и раскрываются мнения различных лиц о счастье. Писатель рассказывает или опыты над собой самим, из его собственной жизни, или высказывает свои наблюдения над жизнью других людей, произносит свой суд о ней и чрез это идет далее в изыскании истинного, постоянного блага для человека. |
| Но Блох весьма далёк от той мысли, чтобы книгу – Екклезиаст в настоящем цельном составе её признать за произведение Соломона. Таким образом, исследование Блоха, коему бесспорно можем считать себя обязанными за уяснение, по крайней мере с некоторых сторон, несостоятельности господствовавшего до настоящего времени мнения о происхождении нашей книги в последний период еврейской истории само не даёт нам успокоительного ответа на трудный вопрос о происхождении её. Труд Блоха есть последний в истории западной литературы по нашему предмету. В отечественной богословской литературе может указать только на одно сочинение по нашему предмету, имеющее характер учёного исследования. Это Опыт критико-экзегетического исследования о книге Екклезиаст , напечатанный в «Трудах К. Д. Академии» за 1873 год. Хотя задачей своего исследования автор поставляет разрешение общих библиографических вопросов, относящихся к определению внутреннего и внешнего характера книги, коим должно уясняться самое содержание её, останавливая специально своё внимание на нашем вопросе только между прочим; но, по тесной связи этого вопроса со всеми другими библиографическими вопросами, указанное сочинение даёт нам право смотреть на него, как на научное выражение автором своего мнения о происхождении нашей книги. Мнение это не отличается в сущности от взгляда на нашу книгу немецких ортодоксалов, во главе коих стоит Генгстенберг, и состоит в том, что книга – Екклезиаст не есть произведение Соломона, а написана каким-либо благочестивым холмимом после плена вавилонского в утешение и в назидание еврейского народа, страдавшего под гнетом персидского владычества, в веке Ездры, Неемии и Малахии. Мнение это, более всякого другого принятое в настоящее время в западных школах, потому уже должно считаться не состоятельным, что отношение персидских государей к подвластному им еврейскому народу, со временем возвращения его из плена до последних дней Неемии, в священных книгах изображается совершенно в противоположном виде: оно было отнюдь не стеснительное, а напротив благосклонное и благодетельное (см. кн. Ездры и Неемии и в частности Ездр. 9, 8. 9 ). Но независимо от сего, помянутое сочинение имеет то неоспоримое достоинство, что оно представляет богатый свод когда-либо существовавших воззрений на те или другие частные стороны нашего предмета. Не предполагая в нашем исследовании входить в разбор всяких мнении по теме или другим частных пунктам исследуемого вопроса, мы наперёд отсылаем любознательного читателя к помянутому сочинению. |
| Гл. 23. Первая из Священных книг есть Берешит, которая называется: Бытие мира. Вторая: Еллешемот, описывающая Исход сынов Израилевых из Египта. Третья: Вайикра, каковым наименованием означается книга Левит. Затем Вайедаббер, которая есть книга Числ; Елледеварим, Второзаконие; Иешуа, то есть книга Иисуса Навина; Иов, книга Иова; Шофетим, т. е. книга Судей; Руфь, книга Руфь; Сефер Тегиллим. Псалтирь; Дивре гайямим, первая книга Паралипоменон: Дивре гайямим, вторая книга Паралипоменон; Самуил, первая книга Царств; Самуил, вторая книга Царств; Мелахим, то есть третья книга Царств; Мелахим, четвертая книга Царств; Мишле, книга Притчей; Когелет, то есть Екклезиаст; Шир гаширим, Песнь Песней; Дафариасара, двенадцать пророков; Иешайя, Исаия пророк; Иеремия, книга Иеремии; Иезекииль, книга Иезекииля; Даниил, книга Даниила; Ездра, первая книга Ездры; Ездра, вторая книга Ездры; Есфирь, книга Есфири 63 . Вот те двадцать семь книг, которые исчисляются как 22, по числу букв, так как пять букв удвояются, как мы выше сказали. Есть и иная малая книга, которая называется: Кинот, что значит Плач Иеремии. Будучи лишнею в числе тех, она присоединяется к книге Иеремии. Это число 22 повсюду находится и в различных видах усматривается, а именно: в двадцати двух делах, которые сотворил Бог в шесть дней миротворения; в двадцати двух родах от Адама до Иакова; в двадцати двух буквах от алеф до тав и в 22 книгах от книги Бытия до книги Есфирь. Так и мерою у нас является модий, состоящий из 22 ксестов. Он у евреев называется моди, а у греков, ради определительности, модия. Сходно с этим называют его и египтяне. Подобно тому и сирийцы и арабы говорят: модия, что значит: исповедание. Ибо наполненный модий исповедует, что он полон. Называется он также и гномоном 64 . Гл. 24. Числом 22 дел Божиих, сотворенных от начала, 22 родов до Иакова, 22 книг до книги Есфирь и 22 букв, числом коих означен для нас закон и предызображено учение Божие, означается то, что от закона и содержащихся в нем тайн засвидетельствован и открыт для нас имевший прийти Христос. Он-то, пришед на землю, в Евангелии и наполнил нам меру жизни чрез модий, то есть исповедание, именно всякому, исповедавшему Его и получившему от Него жизнь. |
| Плодом этого покаянного состояния Соломона и явилась книга Екклезиаст. Здесь премудрый царь самообличает себя в том, что позволил себе увлечься различными благами жизни, забыв истинного Бога. После тщательных стремлений найти себе удовольствие в различных сторонах земного существования человека, автор приходит к тому несомненному выводу, что все на земле вне Бога и добродетельной жизни, ведущей к Нему, ничтожно и мучительно. Наученный опытом своей жизни, богопросвященный писатель имел в виду напечатлеть это общее положение, которым определяется жизнь разумного существа на земле, в умах и сердцах других людей, чтобы своим примером предостеречь их от суетных исканий цели жизни в том, в чем он сам тщетно искал ее. Установив, что без добродетельной жизни, основанной на вере в Бога, человек не может достигнуть счастья на земле, Соломон старается укрепить людей на поприще этой добродетельной жизни, он указывает препятствия, какие часто встречаются на этом пути и соответственно сему дает различные советы к тому, чтобы с успехом можно было преодолеть эти препятствия. Изложение содержания книги Книга Екклезиаст разделяется на четыре части со вступлением и заключением. Вступление в книгу содержится в первых 12-ти стихах 1-й главы. Здесь раскрывается общая главная мысль книги о суетности или бесплодности всего существующего вне Бога. Автор рассматривает мир физических явлений и находит, что все эти стихийные явления однообразно вращаются, и от этого неизменного круговращения их, равно как и от всей стихийной работы, ничего не прибавляется ни в отношении количества, ни в отношении качества действующих сил. Отсюда следует, что не может быть никакого поступательного движения вперед, никакого совершенствования и в деятельности человека, направленной исключительно к этим явлениям. И это тем более потому, что деятельность человека, рассматриваемая сама по себе, отягощается суетою забвения. В силу этого скорбного свойства человеческой жизни все, что ни делает человек на земле, подлежит забвению и через это как бы уничтожается, делая напрасным все труды человека. |
| Этот взгляд на книгу Екклезиаста ближе к истине, чем все, прежде изложенные, потому что полнее обнимает все содержание книги в одной главной мысли и не прибегает ни к каким натяжкам и неосновательным предположениям для объяснения кажущихся странными и соблазнительными мест. Но при всем этом и он также не чужд недостатков. Самый существенный тот, что в нем сильно ослаблена одна половина главной мысли книги в пользу другой, которая слишком усилена, именно ослаблена мысль о загробном благе, а усилена – о благе здешней, земной жизни. Цель книги, как сам Екклезиаст прямо говорит, внушить человеку страх Божий ( Еккл.12:13 ), побудить соблюдать заповеди Божии, потому что Бог приведет человека на суд ( Еккл.11:9; 12:14 ), и что, несомненно, будет худо нечестивым ( Еккл.8:12–13 ). Этим Екклезиаст, очевидно, обратил гадательный взор Ветхозаветного человека на загробную жизнь и на окончательное воздаяние в ней за земные дела. Эта мысль, хотя не совсем ясно выражена и притом в кратких словах, но видно, что Екклезиаст придает этому учению большую силу, называя слова: „Бога бойся и заповеди Его храни“ ( Еккл.12:13 ) сокращением всего сказанного, и к этой истине, по его слову, направлено было все его исследование. Теперь, когда эта часть учения Екклезиаста ослаблена и дан перевес другой – о благе здешней жизни, то взгляд на учение Екклезиаста о благе, разбираемый теперь, несмотря на всю утонченность его, носит на себе епикурейский характер. Но нельзя не отдать и преимущества этому взгляду в сравнении с предыдущими. Наставление о правильном употреблении земных благ, о счастливой жизни в кругу общества и семейства и о радости от трудов признано им главной мыслью и основой содержания всей книги. Эта мысль, действительно, проникает почти всю книгу; к ней без труда сводятся почти все частные мысли книги. И содержание книги делается ясным, и все трудные места книги объясняются без труда и естественно. Такой взгляд на книгу сообразен с духом Еврейского народа, с его воззрением на жизнь, с духом Моисеева учения и всего Ветхозаветного откровения. В этом взгляде только – неравномерность в значении двух частей главной мысли; с устранением же этого главного недостатка этот взгляд на книгу будет верен идее писателя. Раскроем же его подробнее. |
| Вообще, при неравномерном распределении богатства между различными классами общества, возможны были, как и всегда при таких обстоятельствах, различного рода несправедливости и притеснения богатых, по отношении к бедным классам. Если последние искали защиты своих прав в суде, последний не давал такой защиты, потому что взятки и лицеприятие и книга Притчей представляет нередким явлением в судах того времени. Если теперь, скажем в заключение, Соломон имел в виду не поддержать добрую известность свою и своего царствования, а заботился лишь об истине, хотел научить своих слушателей или читателей, показать хотел, что действительно хорошо и что действительно худо: то несправедливо утверждать, что Соломон не мог сам указывать на эти недостатки административных и судебных порядков и общественной жизни в его собственном государстве. Соломон говорил правду и хотел научить истине и праву, этим все сказано и этого совершенно достаточно. Когда пророк, от лица Иеговы, делает упреки народу, последний не считает себя виновным, полагая, что он вполне исполняет закон о служении Иегове. Фарисейское самомнение, утверждающееся на внешнем исполнении законов, хотя бы и с лукавством, ясно обнаруживается в тех, к кому обращается пророк. И у Екклезиаста нашли намек на это же фарисейство в главах 4:17–5:5, особенно в 4:17, «наблюдай за ногой твоей, когда пойдешь в дом Божий, и будь готов вскоре к слушанию, нежели к принесению жертвы глупцов»... Во всей указанной тираде Екклезиаста намек на фарисейство может быть усмотрена только в этом стихе. Представляет ли это фарисейство (допустим, что, в самом деле, тут фарисейство) такое сходство с фарисейством книги Малахии, чтобы от этого сходства можно было заключать к одновременности происхождения книг Малахии и Екклезиаст? В книге Екклезиаст не говорится более того, что мы читаем в 1Цар.15:22 . Пс.40 (39), 7. 51(50), 18. 19. 19 (48), 31. 32. Притч. 21:3.27. 15: 8 . Что касается других частей замеченной тирады из Екклезиаста, то речь об обетах иочти буквально сходна с Второзаконием 23:21. |
|
|
