| В 1589 г. в России было учреждено патриаршество. Ранее автономия Киевской митрополии сохранялась на основе временного разрыва и неопределенных отношений между Москвой и Константинополем. Теперь же с учреждением патриаршества между обеими Церквами установились нормальные канонические отношения и мог возникнуть вопрос о воссоединении разделенных с Русской Церковью ее частей. Приняв участие в учреждении патриаршества в России, Патриарх Константинопольский Иеремия II в 1589 г. проездом на родину некоторое время находился в пределах Польско-Литовского государства. В Вильно он встретился с королем Сигизмундом III (1587—1631) и согласился возвести архимандрита Михаила (Рагозу) в сан митрополита. 1 августа 1589 г. архимандрит Михаил (Рагоза) был посвящен в сан митрополита в Виленском Пречистенском соборе Патриархом Иеремией II. Вскоре митрополит Михаил (Рагоза) начал созывать ежегодные Соборы в Бресте. Созванный в 1590 г. Собор по примеру всех прежних русских Соборов не был ограничен участием в нем епископов, но на нем были представлены и архимандриты, игумены, священники и миряне. На официальных заседаниях речь шла о благе Православия. А вне сессий Собора в глубокой тайне от народа вершился сговор ряда епископов, соглашавшихся с унией. Введенные в заблуждение, эти епископы намеревались приобрести расположение католического правительства путем принятия унии, внешне почти ничего не менявшей в практике церковной жизни. Подписав тайное обязательство способствовать заключению унии, они рассматривали ее как разновидность формально не отмененной Флорентийской унии 1439 г. В сентябре 1595 г. епископы Кирилл (Терлецкий) и Ипатий (Поцей) отправились в Рим для представления Папе от имени южнорусских епископов акта подчинения их Римскому престолу. 15 ноября они прибыли в Рим и вскоре были приняты Папой Климентом VIII в частной аудиенции «с несказанной милостью и лаской». Папа Климент VIII для официального засвидетельствования западнорусскими иерархами вступления их в унию с Римом поручил митрополиту Михаилу (Рагозе) созвать Собор и осуществить формальное заключение унии. Сигизмунд III разрешил созыв Собора, хотя, по дошедшим до Кракова сведениям, русский православный народ уже так разошелся со своими пастырями, что запоздалый Собор не обещал унии никакой перспективы. |
| Вместе с тем, преподобный с самого поступления своего в Угорницкую обитель еще в 10-летнем возрасте с усердием нес все возлагавшиеся на него послушания и с большим усердием старался всегда во всем услужить нуждавшимся в его помощи, а ставши игуменом, он «земли копаньем, древес саждением и гноя собираньем смирял себя», не гнушаясь, следовательно, никаким телесным трудом. Отмечает жизнеописатель преподобного основные черты характера его, говоря, что он «зело братолюбив бысть, смирен, послушлив, кроток, милосерд и молчалив» настолько, что трудно было слышать от него что-либо иное, кроме постоянно-творимой им молитвы Иисусовой: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!» Это тоже все те черты, которыми должен отличаться каждый истинный инок, не напрасно желающий носить иноческие одежды, а вместе с тем и каждый истинный христианин: без взаимной любви, без смирения, послушания, кротости, милосердия и молчаливости, нет монашества, не может быть и истинного христианства. Таков был наш небесный покровитель, и вот чему учит он нас самою своею жизнью. Но это еще не все. Есть еще одна черта у преподобного Иова, которая делает его особенно близким и дорогим для нас именно в переживаемое нами лукавое время. Боде трехсот лет тому назад, когда жил преподобный Иов, (в 1951 году мы праздновали 300-летие со дня его блаженного преставления), Православная вера и Церковь на крайнем западе Русской земли переживала весьма трудные времена, вследствие страшного гонения, начатого со стороны служителей папского Рима, а частично – и со стороны протестантизма, возставшего против извращений и злоупотреблений латинян, но не только не вернувшегося в Православие, а совершенно порвавшего с истинно-христианской верой и Церковью, поскольку крайние протестантские секты дошли даже до отрицания главных христианских догматов – догмата Святой Троицы и догмата о Божестве Господа нашего Иисуса Христа. В эти трудные времена, когда даже епископы изменяли Православию и становились предателями нашей святой веры и Церкви, как напр., печальной памяти Кирилл Терлецкий и Ипатий Поцей, преп. Иов выступил безбоязненно и решительно в качестве борца за св. Православие. |
| Вот, собственно, и приговор «национальному единству» по-католически, – особенно когда ныне 17 сентября планируют сделать государственным праздником единства белорусского народа! При этом Костел в Беларуси со смаком, да еще и в разгар революционных событий, вещает о крупном чествовании на украинс кой Львовщине юбилей греко-католического митрополита Андрея Шептицкого. В данном панегирике Шептицкий объявляется человеком «святой жизни», которого «духовность и аскеза, а также глубокая связь с Богом в Святом Духе подняли его к вершинам христианской мистики», а «каждый украинец, независимо от его социального статуса был для митрополита важным, ценным и заслуживающим внимания». На самом же деле никогда не «страдавший» христианской аскезой иезуит Шептицкий известен как вдохновитель геноцида русских Галиции австрийскими властями, потом организатор нацистской агентуры на предвоенной Украине, идейный сторонник Гитлера, духовник украинских нацистов-бандеровцев, лично организатор дивизии СС «Галичина» именно как униатского религиозного ордена, герой нынешний нацистской Украины (эталонной для Костела), наконец, причисленный к «лику блаженных» не кем иным, как нынешним папой-иезуитом же Франциском, а задолго до всего этого названный святым царем Николаем II «аспидом и мерзавцем». Костел же в Беларуси из всего выступления предводителя нынешних украинских униатов красноречиво выбирает фразу «Церковь под руководством Андрей Шептицкого стала плечом к плечу с народом»: очевидно, именно таким плечом призывает Костел стать и свою паству к плечу с «белорусским народом», который у него уже давно отождествлен с участниками и сторонниками БЧБ-движения. Впрочем, хватает ему наглости и торжественно отмечать «425-ю годовщину утверждения Бретской церковной унии Папой Климентом VIII», когда «представители епископата православной Киево-Литовской Митрополии Константинопольского Патриархата бискуп Ипатий Поцей и бискуп Кирилл Терлецкий… присягнули Папе Клименту VIII – за себя и за других – на вечное соединение Восточной Церкви Речи Посполитой с Католической Церковью под властью Апостольского Престола в Риме». То есть, одно из самых мрачных и трагических событий в истории белорусского народа и Русской Православной Церкви. Добавим сюда активное создание по Беларуси католических парафий в честь настоящего изверга-террориста Язафата Кунцевича , и получим реальную цену мантр Костела о «радении о мире и национальном согласии в Беларуси». Шептицкий и Кунцевич – кумиры польского Костела в Беларуси и символы «национального согласия» по-католически. |
| Идея унии не была, однако, чужда православному Востоку, в смысле, конечно, братского единения Восточной Церкви с Западной, и в этом направлении делались им некоторые попытки, усилившиеся впоследствии под влиянием опасности турецкого завоевания Византии и закончившиеся на Флорентийском Соборе принятием в 1439 г. унии. Католическая Церковь придает этой унии великое значение как прототипу дальнейших уний, положившему начало осознанию Восточной Церковью тех ошибок, которые она якобы проявила по отношению к Римской Церкви в деле разрыва с ней. Но, как мы увидим в дальнейшем, уния эта не была делом церковным. Вызвана она была более политическими соображениями, ей не было чуждо насилие и, как дело рук человеческих, а не дело Божеское, вскоре распалась. Однако унийное движение, в смысле подчинения Риму православного Востока, окончательно не заглохло, и Рим напрягает всевозможные усилия, дабы распространить свое самодержавное влияние на Восток. Унийная акция главным образом переносится в Литовско-Польское государство, силой исторических судеб оказавшееся податливым к ее восприятию. Литовский князь Ягайло принимает католичество и, вступив в брак с польской королевой Ядвигой, объединяет в своем лице литовско-польскую корону. Сделавшись ярым католиком, Ягайло, а за ним и его преемники, насаждая в литовско-русских областях католичество, предпринимают также различные, и притом насильственные, меры к подчинению Западно-Русской Церкви Риму, православие в Литве подвергается гонению. Уже при Ягайле в Литовско-Польском государстве стали обнаруживаться признаки вероисповедной нетерпимости, а с ними и притеснения православных, а в XVI в. стало открытым их преследование. Оно в особенности стало усиливаться после вступления на польский престол короля Сигизмунда III (1587). При нем ренегаты православия, епископы Кирилл Терлецкии и Ипатий Поцей, руководствуясь личными выгодами и побывав в 1595 г. в Риме, заключают от лица всей паствы Западно-Русской Церкви унию с Римом. По этому поводу в 1596 г. |
| М. не был кандидатом патриарха Иеремии и, по-видимому, не пользовался его доверием. 14 авг. 1589 г. патриарх назначил своим Экзархом Луцкого еп. Кирилла (Терлецкого) с очень широкими полномочиями, вплоть до права низлагать недостойных епископов. Еп. Кирилл (Терлецкий) сопровождал патриарха в его путешествии по укр. землям. 13 нояб. 1589 г. М. участвовал в собрании епископов, созванном патриархом для рассмотрения спора между Львовским еп. Гедеоном (Балабаном) и Львовским Успенским братством из-за мон-ря св. Онуфрия. Мон-рь был изъят из-под власти епископа и подчинен митрополиту. Это решение стало как бы прологом к последовавшим затем попыткам М. укрепить свою власть в Львовской епархии. По-видимому, перед отъездом патриарха Владимиро-Волынский еп. Мелетий (Хребтович-Богуринский) был сделан «прототронием» - 1-м среди епископов Киевской митрополии. Это назначение соответствовало интересам М., т. к. в последующие годы еп. Мелетий поддерживал действия митрополита. В нач. 90-х гг. XVI в. в Киевской митрополии пытались провести реформы для устранения недостатков церковной жизни. Соборы, принимавшие решения о реформах, собирались под председательством М. О целях, которые преследовал М., нельзя узнать из к.-л. его записок и меморандумов. Можно судить об этом по его действиям и реакции на них современников. К нач. 90-х гг. в жизни правосл. общества увеличилась роль братств. Союзы мирян стали важными центрами просвещения и образования, нек-рые братства получили от патриарха Иеремии II широкую автономию. В Виленское православное Свято-Духовское братство был вписан ряд представителей литов. знати - патронов М., поддерживавших тесные контакты с Львовским братством. Митрополия представляла собой во 2-й пол. XVI в. довольно слабое в организационном отношении единство, в котором епископы пользовались фактически полной самостоятельностью. М., по-видимому, рассчитывал подчинить епископов своей власти, опираясь на поддержку братств. Особое его внимание привлекала Львовская епархия, созданная в кон. 30-х гг. XVI в. как епархия неполноправная, подчиненная власти митрополита, однако Львовские епископы 2-й пол. XVI в.- выходцы из местной знатной шляхты - с этими установлениями не считались. В дек. 1589 г. М. в адресованной Львовскому братству грамоте не только подтвердил права братчиков на мон-рь св. Онуфрия, но и обещал посетить Львов «для дозрения порадку церковного и всих справ духовных». В той же грамоте было отмечено, что «сам епископ Лвовскии есть дворным владыкою нашим» (Monumenta confraternitatis. 1895. Pt. 1. N 138). В последующих грамотах митрополит сообщил об отправке во Львов священника для братской церкви, разрешил проповедовать в городе только «дидаскалам» из братства, запретил открывать во Львове школы помимо братской. В июне 1590 г. к этому добавились отлучения от Церкви тех львовских мещан, которые выступили против братства вместе с епископом. |
| Нек-рая сложность состояла в том, что Н. уже обладал королевским привилеем на настоятельство в монастыре и нужно было найти основания для отмены этого документа. Такие основания были найдены: плохое управление церковным имуществом, к-рое архимандрит якобы «розным особам позаставовал», и отказ принять «посвящение» от митрополита. Грамотой от 5 мая 1595 г. кор. Сигизмунд III известил митр. Михаила (Рагозу), присоединившегося к этому времени к сторонникам унии, что он должен, «яко набордзей могучи», посетить Киево-Печерский мон-рь, заняться проверкой обвинений против настоятеля, а до окончания следствия взять в секвестр монастырь и его имущество. 20 мая 1595 г. Ипатий (Потей) и Кирилл (Терлецкий) сообщили митрополиту, что у него есть все основания для занятия мон-ря - «привилея», «листы уважчие», к-рые следовало передать королевскому «дворянину» для введения митрополита во владение. Митрополит, однако, в Киев не поехал, вероятно понимая слабость своих позиций в городе (что показали и последующие события), и 10 июня 1595 г. вызвал Н. в духовный суд, очевидно, для разбора выдвинутых обвинений, но архимандрит на этот и последующие вызовы не реагировал. Когда выдвигались описанные выше планы относительно Киево-Печерского мон-ря, Н. принадлежал к той части духовенства, которая 28 янв. 1596 г. на Соборе, созванном еп. Гедеоном (Балабаном) во Львове, сделала заявление о своем желании соединиться с Римской Церковью. Однако среди сторонников унии Н. оставался недолго. В письме кн. Константина Константиновича Острожского от 4 авг. 1595 г. говорится о поездке Н. по просьбе князя в Сандомир на встречу с протестантами, очевидно, чтобы договориться о совместных действиях против сторонников унии. В окт. 1596 г. на правосл. Соборе в Бресте Н. принадлежала видная роль. Он стоял во главе делегаций, приглашавших митрополита и епископов, принявших унию, прибыть на правосл. Собор. Когда после 3 приглашений они прибыть отказались, Н. в ответ на вопрос представителя К-польского патриарха сщмч. Никифора (Парасхеса-Кантакузина) о причинах отказа объяснил, как митрополит и епископы, опасаясь наказания за беззаконные поступки, присоединились к Римской Церкви, чтобы сохранить свое положение. Одновременно он сообщил, что православные не хотят порывать со своей Церковью, ссылаясь на инструкции, привезенные на Собор его участниками. Неудивительно, что в решениях униат. Собора в Бресте Н. было уделено особое внимание: грамотой от 9 окт. 1596 г. он был лишен сана и отлучен от Церкви. |
| Св. Духа, подал жалобу о сокрытии доходов с пинского староства на соборную владычную церковь и на др. храмы. (К. сообщил, что построил ц. Св. Духа на участке еврея Мошки Абрамовича, к-рого крестил; Мошка Абрамович пожертвовал свои землю и дом Церкви «на вечные времена».) Существуют многочисленные свидетельства о столкновениях К. с пинскими властями, при этом источники не фиксируют конфликтов в Туровской части епархии - во владениях кн. Острожского. 15 февр. 1585 г. К. исходатайствовал у короля своим церковным людям освобождение от дачи подвод послам и гонцам господарским и др. лицам и право производить местную торговлю без платежа пошлин. В 1583 г. в Киевскую митрополию отправились посланники К-польского патриарха Иеремии II протосинкелл Никифор, архим. Дионисий и переводчик Федор. Их поездка была вызвана попыткой введения по указу кор. Стефана Батория в Польше и Литве григорианского календаря не только среди католиков, но и среди иноверцев, в т. ч. православных. Королевское распоряжение вызвало волнение среди православных, и кн. Острожский отправил письмо К-польскому патриарху, в к-ром просил наставлений. Из-за татар. набегов на Юж. Русь патриаршие послы не смогли туда добраться, но отправили Федора для доставки патриарших грамот (кн. Острожскому, Киевскому митр. Онисифору (Девочке) и др.). Протосинкелл Никифор и архим. Дионисий написали 28 апр. 1583 г. К., чтобы он, равно как и митрополит и все епископы, рассказал о происходивших притеснениях православным от латинян Федору для передачи патриарху. Кроме того, К. должен был оказать поддержку Федору «в помощъю учения и книг купования внешних любомудръцов ученых теологов». Послание греков к К. было опубликовано в Остроге в 1598 г. в составе сб. «Книжица». Можно предположить, что по протекции К. его дядя Афанасий (Терлецкий) в 1584 г. стал архимандритом Лещинского в честь Рождества Пресв. Богородицы мон-ря под Пинском, а в 1588 г. занял Полоцкую кафедру. Последний документ, подписанный К. как Пинским и Туровским епископом, датируется 2 июня 1585 г. |
| Все четыре православных митрополита, при которых происходила эта борьба, нимало не соответствовали потребностям времени. Сильвестр Белькевич, прямо из мирянина митрополит, человек едва грамотный, даже не в состоянии был, если бы и хотел, действовать словом истины, наставлять и вразумлять вверенных его пастырскому водительству, охранять и защищать их от нападений врагов. Иона Протасевич показал себя пастырем ревностным и попечительным, но и его заботы не простирались далее материальных нужд Церкви и охранения ее прав, имущественных и судебных. Илья Куча, также из мирян прямо митрополит, появился на своей кафедре на самое короткое время и потом навсегда сокрылся, не оставив по себе никакого следа. Последний митрополит, Онисифор Девочка, был ниже даже этих своих предместников и своею невнимательностию к долгу и допускаемыми злоупотреблениями возбуждал ропот и жалобы в самих своих пасомых. Из числа прочих тогдашних архиереев в западнорусских епархиях мы не можем указать ни одного, который бы засвидетельствовал о себе своею ревностию о вере и вообще о высших интересах православной Церкви. Напротив, в этот именно несчастный для Литовской митрополии период и процветали в ней целые десятки лет такие иерархи, как Феодосий Лозовский и Иван, или Иона, Борзобогатый-Красенский,— иерархи, какие возможны были только в Западнорусском крае под владычеством Польши и каких даже там в прежние времена не бывало. В этот же период начали свою деятельность и довольно проявили себя и два другие владыки, разве немного уступавшие только что названным, Кирилл Терлецкий и Гедеон Балабан, хотя во всем свете они показали себя уже впоследствии. Первою заботою всех тогдашних владык была забота о собственных выгодах, из-за которых единственно они и домогались архиерейских кафедр, наделенных церковными имениями, и за которыми гонялись потом всю жизнь, добывая себе новые и новые имения, выпрашивая у короля в свое управление новые монастыри и доводя эти монастыри до крайнего разорения, хотя имения владык, особенно Владимирского, Луцкого и Полоцкого, были и без того очень не скудны . Самое коренное зло для высшей западнорусской иерархии и всей Церкви состояло в том, что короли-латиняне раздавали в ней архиерейские кафедры по своему произволу и часто одну и ту же кафедру отдавали двум-трем лицам, вследствие чего возникали между последними препирательства, тяжбы, взаимные насилия, нередко кровопролития к соблазну для православных, к глумлению для иноверцев. Но никогда это зло не достигало до такой высокой степени, до какой достигло при Сигизмунде Августе и Стефане Батории. |
| Развитие мирянской активности в Православной Церкви Западной Руси закономерно влекло за собой возникновение конфликта между высшим духовенством и мирянами, прежде всего — братствами, в деятельности которых епископы видели покушение на свои канонические права и даже влияние идей протестантизма. Между тем, нельзя утверждать, что православные братства Речи Посполитой выходили в своих действиях за рамки канонов Православной Церкви. Не желая зависеть от нравственно недостойных иерархов, братства, тем не менее, не доходили в своем противостоянии с ними до отрицания канонического строя Православной Церкви и отвержения иерархии как таковой. В качестве альтернативы епископской юрисдикции братчики считали возможным переход через право ставропигии в прямое подчинение верховному Первоиерарху, каковым для Киевской митрополии в то время являлся Патриарх Константинопольский. Патриарх Константинопольский Иеремия II с пониманием отнесся к позиции братств. Во время пребывания в Речи Посполитой Иеремия II встал на сторону Львовского братства в его конфликте с епископом Гедеоном Балобаном и утвердил ставропигиальные права Львовского и Виленского братств. Патриарх также сместил с кафедры митрополита Киевского Онисифора Девочку, обвиненного в двоеженстве, и заменил его на митрополии Михаилом Рагозой. В одновременном с этим актом поставлении епископа Кирилла Терлецкого Патриаршим экзархом в Речи Посполитой, а епископа Владимирского и Брестского Мелетия Хрептовича — прототронием можно также видеть проявление недоверия Иеремии II к дискредитировавшему себя епископату Киевской митрополии. Вероятно, таким способом Патриарх надеялся избежать чрезмерной концентрации власти в руках митрополита Киевского и создать своего рода коллегиальную структуру управления Православной Церковью в Речи Посполитой. Действия Патриарха Иеремии еще более привели в раздражение западнорусских архиереев. Кирилл Терлецкий, согласно сообщению «Перестроги», возмущался действиями Иеремии и выражал опасение епископов за их будущее в следующих словах: «Же патриархове, маючи дорогу отвореную до земли Московской, для милостины великое будут там часто бывати, а и там и назад идучи, нас не минут; и, маючи привилеи так от короля Стефана яко и от теперешнего господаря, до выконыванья владзы своее не всхотят порожневати, але нами колотити; якож юж скинул одного митрополита, а иншого наставил, што з якою нечестью тому человекови есть; при том и братства установил, которые будут и уже суть гонителе на владыков: хотя й чого не будет, зведут и оскаржат; а (уховай, Боже!) скинут ли которого з нас с епископии, то сам осуди, якая нечесть?» (10) |
| Вооруженные набеги на монастыри, имения и даже целые города, совершаемые архиереями во главе военных отрядов, были обычным явлением. Так, епископ Феодосий Лозовский штурмом овладел Владимиром-Волынским, чтобы отнять епархию у другого соискателя — Ивана Борзобогатого-Красненского (4). В разное время насильственно захватывали Жидичинский монастырь епископ Луцкий Иона (Иван Борзобогатый-Красненский) (5) и епископ Львовский Гедеон Балобан (6). Борзобогатый за свои бесчинства даже был подвергнут королем баннации. Епископ Луцкий Кирилл Терлецкий с целью возвращения в состав епархиальных владений замка Жабче взял его штурмом и подверг разграблению, в результате чего множество людей погибло или подверглось насилию (7). Происходивший из небогатой шляхетской семьи Терлецкий, став епископом, вел вельможный образ жизни. Он постоянно содержал при себе обширный штат слуг, многочисленную вооруженную охрану и даже несколько пушек (8). В то же время Кирилл Терлецкий был известен своим весьма предосудительным поведением: по его приказу совершались разбойные нападения на соседние имения, грабежи и убийства. В 1594 г. во Владимиро-Волынском суде разбиралось дело о надругательстве епископа Кирилла Терлецкого над девушкой-крестьянкой (9). Епископ Луцкий Кирилл Терлецкий Кризис в среде высшего духовенства стал причиной появления в Западной Руси феномена православных братств — структур, которые, возникнув по образцу западноевропейских мирянских организаций, тем не менее, приобрели во 2-й половине XVI в. специфический характер. Также повышенную активность в церковной жизни проявляли в это время наиболее влиятельные и отличавшиеся развитым религиозным сознанием магнаты. В условиях, когда духовно слабая иерархия не заботилась должным образом о развитии церковной жизни, именно братства и магнаты приняли на себя попечение о тех сферах жизни Киевской митрополии, которое не исполняли епископы. Прежде всего, это касалось развития издательского и школьного дела и социального служения. Развитие активности мирян в Православной Церкви Западной Руси привело к значительному оживлению церковной жизни и подъему православной культуры: развивались духовная литература и книгопечатание, создавались крупные братские и магнатские школы. Такого рода деятельность представлялась православным мирянам особенно необходимой в условиях широкой пропаганды протестантизма в Польско-Литовском государстве и последующего развития Контрреформации. |
|
|
