| С. М. 76, col, 401. Дeяh. II , стр. 149) св. Кирилл замечает: «признаюсь, я сначала думал, что он (Феодорит) понимает смысл глав, а притворяется в незнании и этим угождает кому-нибудь. Теперь я верно знаю, что он действительно не понимает этого». 352 Факунд объясняет нападки на св. Кирилла falsa suspicione quam de illo (Cyrillo) habuerunt (Orientales). См. Pro defensione trium capitulorum, lib. VI, cap. I (Migno, lat. ser. t. 67, col. 658). – Audiebant vel relegebant verba dicentis (Cyrilli) orientales Patres, neque animadvertehant ejus intentionem, secundum quam de verbis est judicandum (lib. VI, cap. 3: col. 667). Таким образом это есть ignorantia, qua quisque alter do sun proximo, tanquam homo de homini, suspicatur, а не impietas, qua de Deo male creditur (lib. VI cap. 4: col. 669). 353 Mansi, IV, 1109. 1112. Деян., I, стр. 479–482. Пятидесятница в 431 году была 7-го июня, а Пасха – 19-го апреля. 354 Epist. 112: Μ. 83, col. 1312, p. 1185. До нас, сохранилось только письмо Иоанна к Фирму Кесарие-Каппадокийскому (Synodicon, cap. IV: Μ. 84, col. 579–581). 355 См. послание «Восточных» к императору (Mansi, V, 1272. 1273. Migne, gr. ser. t. 83, col. 1441. Деян., I, стр. 659) и письмо Иоанна к св. Кириллу (Mansi, V, 1121. Migne, gr. ser. t. 77, col. 132. Деян., I, стр. 489–490). 356 По Евагрию (Hist. eccles., I, 3: Migne, gr. ser. t. 86. 2, col. 2428. Русский перевод. Спб. 1853. Стр. 13) и по Никифору Каллисту (Hist. eccles., XIV, 34: Migne, gr. ser. t. 146, col. 1169), Антиохия находилась в тридцати днях пути от Эфеса. 357 Synodicon, cap. VII ( Μ. 84, col. 590–593); под этим посланием Феодорит подписался на 67-м месте. 358 Факунд пишет (Pro defens., VII, 2: Migne, lat. ser, t. 67, col. 685): hinc extitit totius causa discordii; hinc omnis tumultus sumpsit originem; hinc Orientales aliique Patres offensi, adversa jam mente crediderunt, quod beatus Cyrillus, male sibi conscius, judicium et inquisitionem dictorum Patrum effugerit, ut eorum non expectaret adventum. 361 На первом заседании conciliabuli комит Кандидиан говорил, что св. |
| Собор явно переживал кризис, подобный кризисам трех предшествовавших вселенских соборов. И вот тут, как и тогда, сказалась спасительная роль опеки над ним государственной власти. Государственные председатели, после срочного сношения с Двором, поставили собор перед ультиматумом: или собор вотирует вероопределение, или он распускается и переносится на Запад. Пришлось присмиреть и понизить тон. Но все-таки раздались характерные возгласы: «Что же! И разойдемся, если наш проект не нравится! Его не хотят несториане! Пусть несториане и идут в свой Рим!» И это выкрикивали иллирийцы, которые административно (вместе с их центром — Фессалоникой) принадлежали в качестве окраинного экзархата к Римскому патриархату! Но география одно, a этнография — другое. Это были эллины по языку и богословию, и духовно они были чужды латинскому Риму, a Рим — им. Чиновники-председатели попробовали было упростить исход собрания сжатым голосованием: кто за Льва и кто за Диоскора? Но это не прошло, да и, по существу, было неточно. Во-первых, Диоскорово богословие — увы! — не разбиралось соборно на суде над ним. Во-вторых, «или — или» было совсем не в этом контрасте, a в контрасте богословий Льва и Кирилла. С томосом папы несогласуемы 12 анафематизмов Кирилла. Но сказать это вслух в тот момент было нельзя, ибо все усилия направлялись на то, чтобы согласовать два по форме несогласуемых богословствования. Оба лица, и Лев и Кирилл, были православны. Но богословствование Кирилла носило в себе формальную дефективность, которая требовала чистки, дезинфекции, a не согласительного проглатывания всеми этой заразы. Volens-nolens надо было вновь в поте лица попробовать сформулировать вероопределение, отчего собор до сих пор так упорно уклонялся. Комиссию для нового проекта составили с расчетом удовлетворить спорящие партии. С римской стороны в нее были зачислены все три легата папы; с греческой же стороны были взяты яркие фигуры (кирилловцы и даже диоскоровцы): Фалассий Кесарие-Каппадокийский, Евсевий Анкирский, сам Аттик Никопольский. |
| Собрались, не откладывая, пока в малоазийском городе Тианы. Тут были Евсевий Кесарие-Каппадокийский, Пелагий Лаодикийский, Григорий Назианзский (отец Григория Богослова), члены Мелетиева Антиохийского собора 363 г. Постановили циркулярно разослать по всем церквам Востока осведомление о происшедшем сговоре с западными церквами и с их призывами к соборному подтверждению возврата к чистому никейству. Не спросив формального дозволения императора Валента, рискнули скликать соборный съезд в Тарсе Киликийском. Но столичные враги омиусиан (достаточно припомнить одно имя Евдоксия!), близко и зорко следившие за Валентом, конечно, этого не допустили. Валент распорядился пресечь всякие попытки к собору. Таким образом, омиусиане не имели возможности внешне, соборно оформить свой возврат к Никейскому символу. Но прο себя, не скрываясь, продолжали проповедовать живой сотериологический смысл догмата о «родственном» единении Сына с Отцом, а через это и о нашем человеческом «обожении» через Сына. Наконец, в этой среде стало уясняться еще неясное пока и всему никейскому Западу не только точное различение, но и взаимное дополнение терминов «усиа» и «ипостасис». Это было началом огромного богословского достижения для всего вселенского богословия. Выношенное в муках рождения Востоком, оно обогатило и Запад. Пневматомахи . Поучительной иллюстрацией глубокого консерватизма религиозной психологии служит казус секты пневматомахов. Она родилась в лоне именно этой религиозно живой и чувствителыюй новоникейской среды. В понимании, что такое божественная (а не тварная) и богоравная (а не низшая) природа Второго лица Св. Троицы, эти омиусиане отталкивались от упрощенного (и иудейского, и языческого) монотеизма. а вот при простом приложении этого «подобосущного» богословия к Духу Святому они вдруг отскакивали как от неслыханной ереси, не смея сказать, что и Третье Лицо Св. Троицы, Дух Святый, тоже «подобосущен» и Отцу и Сыну по божеству, т. е. что Он — тоже Бог. Так бессознательно или подсознательно переживался догмат Св. Троицы в церкви не простым только церковным народом, что естественно, а даже пастырями и учителями веры! Вот и в данном случае восточные омиусиане среди напряженного подвига совестливой борьбы с арианской отравой своей церкви вдруг открыли в своей собственной среде неожиданную, и притом упорную, ересь. К счастью, ересь оказалась малозаразительной, непопулярной. Но церкви пришлось ее констатировать и соответственно анафематствовать. В историческом предании эта ересь прослыла под именем пневматомахов. |
| Столь грозный приговор мотивируется исключительно тем, что обвиняемые не монофизиты. Ясно, из каких источников вытекали подобные нападения и кто был вдохновителем непостоянного Вигилия. Это, правда, один факт, но за ним скрывается многое, чего мы не знаем. Вигилий был, кажется, последнею жертвой, – и весь «Восток» был достаточно наэлектризован, чтобы вспыхнуть мятежом в нужную для врагов Церкви минуту. Имя Феодорита было унижено до крайней степени, и его ученые творения, наряду с письмами Ивы и Феодором Мопсуэстийским с его сочинениями, должны были проклинать все епископы при своем посвящении 1157 . Вопрос о «трех главах» уже назрел, но выдвинули его на сцену люди, не питавшие к ним особенной ненависти. Это были Домициан Анкирский и Феодор Аскида, предстоятель Кесарие-Каппадокийский, выступившие по следующему поводу. Приютившийся в Палестине оригенизм находил себе жарких противников, которые представили папскому респонсалию, диакону Пелагию, выдержки из трудов Александрийского учителя с просьбой возбудить против него Юстиниана. Так и было сделано. На соборе 543 года, при патриархе Мине, Ориген был осужден, как еретик, согласно и в духе императорского эдикта 1158 . Оригенисты взволновались и постарались предотвратить грозную опасность. Один из ревностнейших поклонников талантов Александрийского богослова (defensor acerrimus) и именно Феодор Аскида решился «смутить Церковь каким-либо замешательством» 1159 , чтобы направить умы всех в иную сторону и отвлечь внимание от Оригена . Задумываться над средствами долго не пришлось; были слишком явные знамения, что уместно предложить императору заняться «главами» в видах воссоединения акефалов. Не без тайного намерения отомстить Мопсуэстийскому пастырю за его полемику против Оригена 1160 , Аскида докладывал Юстиниану, что монофизитствующие «недовольны Халкидонским собором за то, что он принял похвалы Феодору, а письмо Ивы, которое во всем признается несторианским, сам собор своим судом провозгласил православным. Если они будут анафематствованы, собор в полной мере будет принят ими». Коварный советник не забыл польстить самолюбию государя, говоря: «без труда со стороны вашего благочестия вы присоедините их к кафолической Церкви к радости последней, стяжав себе вечную похвалу» 1161 . Юстиниан тем охотнее согласился на этот проект, что он был серьезно озабочен мыслию о примирении партий и «писал в защиту Халкидонского собора против акефалов» 1162 . |
| Так, ему приписывалась фраза, обличающая его «антропологический максимализм»: «Не завидую Христу, ставшему Богом, ибо насколько сделался Он, настолько сделался и я» (АСО II. Vol. 1 (3). P. 27; ДВС. Т. 3. С. 90). Ива тут же произнес: «Анафема говорящему это и клевещущему, ибо я этого не говорил». Еще серьезнее были обвинения, относящиеся ко времени III Вселенского Собора, когда Ива, еще будучи пресвитером, вместе со многими «восточными» порицал свт. Кирилла. Ива оправдывался тем, что действовал в согласии со своим епископом, Иоанном Антиохийским. В истолковании обвинителей Ива воспринял соглашение 433 г. как анафематствование свт. Кириллом своих 12 анафематизмов, Ива же утверждал, что вступил в общение со свт. Кириллом, когда тот «истолковал свои главы». Этим извиняется и дерзко-язвительное письмо Ивы к Маре Персу, даже если оно написано после 433 г. Затем епископы высказывались по делу Ивы и нек-рые просто объявляли его «невинным и православным» (папские легаты, Анатолий, архиеп. К-польский, Максим, еп. Антиохийский), другие же (епископы Ювеналий Иерусалимский, Фалассий Кесарие-Каппадокийский, Евсевий Анкирский, Стефан Эфесский и др.) соглашались простить Иву в порядке милосердного снисхождения, учитывая, что он анафематствовал инкриминируемую ему ересь и ересиарха Нестория (АСО. Т. 2. Vol. 1 (3). P. 30-42; ДВС. Т. 3. С. 92, 103). Как бы ни оценивать поведение Ивы, он формально отрекся от своего прежнего отношения к свт. Кириллу и признал его правоту. Прот. Валентин Асмус Правила Собора Собор издал 27 правил, к-рые вошли в «Синагогу» патриарха К-польского Иоанна III Схоластика и в древние лат. сборники, а затем и в Номоканон XIV титулов. Собор принял и постановление о преимуществах К-польской кафедры, к-рое уже в V в. было включено в собрание правил Халкидонского Собора как его 28-е прав. В это собрание вошли также выдержки из 4-го деяния Собора, обозначенные как 29-е и 30-е правила Собора. Все определения Халкидонского Собора были утверждены имп. Маркианом и тем самым получили статус гос. |
| Так, самим ходом обстоятельств константинопольская кафедра de facto получила те права, каких ей еще не было предоставлено de jure. И мало-помалу συνοδος ενδημοσα, под влиянием привычки и церковной потребности, обращается в постоянный и регулярный трибунал для разбирательства дел соседних иерархов, в особенности высшего ранга. А такими иерархами были: эфесский, кесарие-каппадокийский и ираклийский. Таким положением дел патриаршим правам указанных иерархов уже наносился сильный удар. Но на этом дело не остановилось. Константинопольские епископы со своею властью начали вторгаться во внутреннее управление трех названных церковных областей: Эфесской, Кесарийской и Ираклийской. И таким образом эти, дотоле независимые иерархи, начинают невольно клонить голову пред их счастливым соперником, епископом Константинопольским. Церковный историк Феодорит о константинопольском епископе Иоанне Златоусте говорит (V, 28), что он властно распоряжался в указанных областях. «Иоанн имел попечение, – слова Феодорита, – не только о своем городе, но и о всей Фракии, даже о целой Азии (Эфесский округ), да и всею Понтийской областью управлял». Значит, уже при епископе Константинопольском Златоусте иерархи Эфесский, Кесарийский и Ираклийский теряют свою независимость. В частности, каждый из них в рассматриваемое время – между II и IV Вселенскими соборами – становится во всё большую и большую зависимость от константинопольского епископа. Начать с Эфеса. Здесь Иоанн Златоуст распоряжался в качестве верховного судьи-иерарха. Дело было так: в 400 году некоторые из епископов Азийских подали в συνοδος νδημοσα жалобу на Антонина, епископа Эфесского, и на беспорядки, здесь происшедшие. Для прекращения беспорядков константинопольский синод отправил-было в Азию трех епископов, но епископы Азийские не удовольствовались этим и просили, чтобы сам Златоуст прибыл для суда над виновными и водворения мира. И вот Златоуст отправляется в Эфесский округ, на поместном соборе разбирает тамошние споры, лишает сана шестерых епископов, виновных в симонии, и назначает в Эфесе на место уже умершего Антонина епископом собственного диакона Ираклида. |
| Так сложились факторы монофизитской реакции против Халкидонского собора. Первыми пришлось пострадать от антиэллинской реакции епископам, которые раньше недальновидно братались с такими монофизитами, как Ювеналий Иерусалимский и Фалассий Кесарие-Каппадокийский. Волнения в Палестине . Податливый и покорный епископат, принимая нажимы римских формул, молчал. Но против голоса собора, не боясь императорских репрессий, поднялись люди смелые и бесстрашные — монахи . Началось с Палестины. Монах Феодосий восстал против Ювеналия, как «предателя веры». Предводимые им монахи кричали: «Кирилл предан, несторианство утверждено!.». Ювеналий сам привозил Феодосия, жившего раньше у Диоскора, на Халкидонский собор. Феодосий убежал с собора тотчас после подписания ороса и поднял в Палестине движение. Десятитысячное монашество Палестины (особенно в пустыне на восток от Иордана и Мертвого моря) в большинстве оказалось горючим материалом. Жили они не общежительно, а большей частью свободно, бродя и меняя места жительства. Усилия св. Евфимия [ 42 ] сорганизовать их и собрать в союзы были не особенно успешны. Это делало массу монашества довольно анархичной и с трудом признающей церковную власть. Но и в организованных городских монастырях оппозиция Халкидонскому собору нашла опору. В Иерусалиме жила вдова императора Фeoдocuя II Евдокия, хотя и очень образованная, но в языческой литературе, и едва ли подготовленная постигать богословские вопросы. Халкидон был для нее собором Пульхерии . Этого было достаточно для ее антипатии к этому собору. Хотя с мужем у Евдокии и произошел разрыв, но теперь это отошло на второй план. K Евдокии примкнул Геронтий, настоятель латинского женского монастыря на горе Елеоне, преемник Мелании. Ряд уважаемых авв примкнул к движению: Герасим из Рима, Петр из Иверии, пресвитер Исихий. Произошел сговор вождей монашества, чтобы Ювеналия не принимали и чтобы избрать для Палестины нового главу, равно избрать и новых епископов на места «падших в Халкидоне». Ювеналий прибыл во взбунтовавшийся Иерусалим. Все его меры оказались бесплодными. Монастыри заперлись и превратились в крепости. Тюрьмы были открыты, и город подвергся грабежам и пожарам. Начались убийства. Посягали на Ювеналия. Убили Севериана Скифопольского. Ювеналий бежал в Константинополь. Монах Феодосий провозглашен был епископом Иерусалима. Императрица Евдокия была душой этого революционного движения. Феодосий ставил епископов по всей Палестине. Движение и не упоминало своего богословского праотца — Евтиха. Кричали о спасении веры Никейской и Кирилловой, будто бы преданных папой Львом и Халкидонским собором. Монахи даже прямо осуждали Евтиха. |
| Церковное управление в Армении имело тот же строй, какой замечаем и в других церквах Востока того времени. Вся территория, входившая в состав армянского государства, была разделена на епархии, причем церковно-административное деление строго совпадало с гражданским. Каждая отдельная область, или княжество, имела своего епископа. Епископская кафедра считалась тем важнее, чем значительнее было княжество. Епископу были подчинены пресвитеры и прочее низшее духовенство. Во главе епископов стоял преемник св. Григория. Католикосу, как заместителю архиепископа кесарие-каппадокийского в варварских странах, предоставлено было посвящать в епископы; когда же армяне отказались обращаться в Кесарию и стали ставить католикосов сами, то право посвящать в епископы у католикоса было отнято. По словам Фавста Византийского, с этих пор арм. епископы должны были ходить за своим посвящением в Кесарию-Каппадокийскую, и патриарх имел пред другими епископами Армении лишь то преимущество, что считался старейшим между ними. Решение это принадлежит, вероятно, преемнику Василия Великого . По словам анонимного автора жизни св. Нерсеса, армяне ходили в Кесарию для посвящения до самого халкидонского собора 47 . Иоанн Мантакуни первый составил армянский чин посвящения в епископа. Католикос управлял своей епархией, заведывал делами всей церкви и был главным представителем ее в междуцерковных сношевиях. Ов созывал соборы, ему был вверен верховный духовный суд над всеми членами армянской церкви. Власть католикоса над епископами простиралась до того, что он мог лишать кафедр даже невинных епископов, отнимать у них имущество и отбирать богатства умерших. Во избежание притеснений со стороны католикоса епископы иногда обращались за утверждением в своей должности к персидскому царю. При католикосе всегда находились 12 епископов, составлявших его синод. Выше католикоса был собор. Собор созывался сначала царем, потом самим католикосом, или, за смертию его, старшим епископом или светским правителем. На собор приглашались не только высшие духовные лица, но и князья и высшая аристократия. |
| Эта необходимость подкреплялась еще миссией Церкви: она должна была призвать народы к подножию Креста и призванных воспитывать в вере. Но осуществление этой миссии содержало для Церкви задачу – дать содержанию своей веры определенное, живое выражение. Церковь не только должна была сказать, что она верует, но и во что она верует, каков смысл и содержание вверенных ей истин Откровения, и должна была сказать так, чтобы это было понятно, осязаемо и постижимо как для вступающих в нее, так и для ее собственных членов, – только так возможно самосозидание Церкви в направлении внутрь и вовне» 165 . Дальнейшее осуществление этой задачи Церкви предстояло последующим поколениям христианских богословов. 1 В последнее время можно наблюдать у некоторых авторов, пишущих о святых отцах Церкви, огульно-безоглядное использование термина «школа». У них уже не только фигурирует Антиохийская школа, что еще как-то оправдано сложившейся традицией словоупотребления по аналогии со школой Александрийской (чем руководствуюсь и я, пользуясь аналогичным выражением), но появляется, к примеру, и неизвестная науке Каппадокийская школа, хотя святыми отцами-Каппадокийцами три известных автора именуются только по месту их рождения и, может быть, еще и кончины (что верно лишь для двоих – свв. Василия и Григория Богослова ), в то время как только св. Василий был Кесарие-Каппадокийским архиереем. И кроме того, весьма проблематичным будет увидеть в этих почти сверстниках какую-либо «школьность» в смысле преемственности «учитель – ученик», ибо, хотя и не без влияния друг на друга и общих моментов в богословии, они самостоятельно стали самобытными и подчас весьма отличными друг от друга мыслителями и богословами. Поэтому в отношении к ним и к антиохийцам более уместным было бы пользоваться такими определениями, как «традиция», «направление», но не школа. 2 Лебедев А. П. Вселенские Соборы IV и V веков. Обзор их догматической деятельности в связи с направлением школ Александрийской и Антиохийской. СПб., 2004. C. |
| Ясно, что на этом соборе св. Григорий занимал видное место, и, можно думать, это обусловливалось и высоким образованием его, и широко известною плодотворною деятельностью, и положением в качестве митрополита церквей своего округа. Но для нас было бы весьма важно выяснить, чем вызвано было его присутствие на этом соборе, направленном против еретика Павла Самосатского? Естественнее всего было бы предположить, что Понтийские пастыри поспешили в Антиохию потому, что ересь успела проникнуть и в Понт; однако мы не можем утверждать этого по совершенному отсутствию каких-либо данных. Не исключена, конечно, возможность, что опасное религиозное движение в Антиохии нашло отзвуки и в Понте. Но св. Григорий мог быть осведомлен о нем тем же способом, как и Дионисий Александрийский , Фирмилиан Кесарие-Каппадокийский и др., и, постигая сущность новой ереси, а также ясно представляя пагубные для подлинно-христианского религиозного сознания последствия ее распространения, поспешил на этот собор, который, впрочем, не вынес определенного осуждения Павлу Самосатскому 304 ; однако из общения с виднейшими епископами, собравшимися в Антиохии, он, несомненно, еще более точно узнал сущность этой ереси и ее отношение к православному исповеданию. Присутствие св. Григория на антиохийском соборе, не давая материала для суждения о состоянии его церкви, вносит новую черту в характеристику неокесарийского святителя: он чутко прислушивался ко всяким религиозным движениям и живо откликался на них, как ради ограждения чистоты общецерковного учения, так и соблюдения в ней своих пасомых. И св. Василий, очевидно, в этой стороне деятельности св. Григория имел основание, когда писал к неокесарийской церкви: «вас не касалось обуревание еретических ветров, которое доводило изменчивые души до крушения и потопления. И да не коснется оно вас когда-либо, о Владыко всяческих, на самое долгое время даровавший благодать безмятежия служителю Твоему Григорию, который первоначально водрузил основание этой церкви» 305 . |
|
|
