| В январе 1598 года Сигизмунд послал Потею и Терлецкому приказание явиться на сейм и оправдаться от обвинений послов воеводства Волынского в том, что они, епископы, назвавшись послами от всех православных христиан веры греческой, ездили в Рим к отцу папе и отдались под его власть именем всех обывателей, тогда как последние им никогда ничего не поручали и ни о чем не сговаривались; таким образом, епископы явились послами непосланными; кроме того, осмелились делать это не порученное им дело без воли патриархов, своих старших; потом осмелились на синоде Брестском, соединившись с ксендзами римскими (общение с которыми запрещено правилами св. отец), осмелились людей добрых, несогласных на их отпадение, от церкви отлучать. Потей отвечал пред королем в смысле известном и приятном Сигизмунду: «Новое и неслыханное дело! Овечки на пастыря жалуются, тогда как пастырь должен на них жаловаться тебе, пану верховному, который обязан непослушных карать и в послушание приводить, по апостолу: «Невежду страхом спасати». Теперь, наоборот, мои овечки на меня жалуются и пастырем меня не признают. Но не ваша ли королевская милость утвердили меня на епископии владимирской, которую я, покинув звание сенаторское, решился принять, подвигнувшись слезными просьбами князя Острожского; не вашей ли королевской милости было угодно, по смерти митрополитовой, назначить мне митрополию? А кто же у нас в панстве вашей королевской милости такие должности без важной причины у кого отнимает? Разве у того, кто за какое-нибудь преступление жизнь и честь теряет. Но, кажется, мы ничего такого не сделали, за что бы нас надобно было казнить смертию; так за что же у нас отнимать достоинства наши духовные? Только за то, что мы возобновили дело, давно утвержденное, наивысшему пастырю Христовой церкви послушание отдали и от патриархов уклонились, потому что от них никакой утехи, науки и порядка иметь не могли. Только за шерстью и молоком к нам ездили или посылали, а вместо покою волнение и меч между детьми вкидывали. Новые, неслыханные и канонам противные братства людям простым дали, изъемля их из-под власти епископской и давая им власть, принадлежащую епископам. |
| В начале 1596 года назначен был большой сейм в Варшаве. Православное дворянство, собиравшееся для предварительных совещаний на провинциальных сеймиках, дало своим депутатам наказ просить короля: 1) чтоб епископы, отступившие от православной веры, лишены были сана; 2) чтоб поставлены были епископами лица православного исповедания, согласно с постановлением 1573 года и с жалованными грамотами прежних королей, подтвержденными присягою самого короля Сигизмунда III. Но мы видели, что король обязался Потею и Терлецкому защищать их, и потому, естественно, он не мог принять просьбы депутатов. Тогда депутаты и князь Острожский торжественно объявили королю, сенату и всему сейму, что они и весь народ русский не будут признавать Терлецкого и Потея своими епископами, не будут признавать их власти в своих имениях и не будут подчиняться их духовному суду. Сверх того депутаты написали протест, в котором изложены были обиды и притеснения, претерпеваемые православным народом русским, и в последний день сейма поручили прочитать этот акт в присутствии короля Мартыну Буховецкому, писарю воеводства Познанского; но сейм не позволил читать протеста: Буховецкий, заглушенный криками, принужден был удалиться, протестовав против такого насилия. Тогда князь Острожский записал в актовые книги варшавского сейма протест, изложив преступные действия Терлецкого и Потея и объявив твердую решимость противодействовать их намерениям. В таком же смысле депутаты православного дворянства подали два протеста для внесения в книги гродские радзиевские; из актовых книг извлечены были засвидетельствованные копии протестов и разосланы по воеводствам. Король, со своей стороны, в исполнение прежних обязательств, дал Терлецкому подтвердительную жалованную грамоту на епископию луцкую: в этой грамоте король ручается за себя и за своих преемников, что Кирилл Терлецкий будет епископом луцким и острожским в течение всей своей жизни; утверждает за ним все имения епископии луцкой и обещает оборонять его против всех недоброжелателей, которые осмелились бы лишить его епископского сана или отнять у него церковные имения (21 мая 1596 года). |
| Оставшееся после него имение подверглось, как обыкновенно бывало тогда, немалому расхищению от разных лиц, в том числе и от Луцкого владыки Кирилла Терлецкого, который, прибыв лично в Городок, присвоил себе богатую мантию покойного и дорогой клобук и забрал многие бумаги, предав другие огню . Преемником Мелетия на Владимирской кафедре суждено было сделаться человеку, который явился потом одним из самых главных деятелей при введении унии. Адам Потей родился в 1541 г. от православных родителей. Отец его Лев был подскарбием и писарем при короле Сигизмунде I. Образование свое Адам получил в кальвинской школе князя Радзивилла, известного покровителя протестантов, и после в Краковской академии. По окончании воспитания долго служил у того же князя Радзивилл а и в это время сделался протестантом, изменив вере отцов. От Радзивилл а перешел на королевскую службу и был сначала писарем у короля, потом судьею в Бресте, наконец брестским каштеляном, удостоившись вместе звания сенатора. Был женат на дочери острожецкого князя Феодора Анне, от которой имел несколько детей. В протестантстве оставался довольно продолжительное время; но, как сам говорит, без малого за двадцать лет до своего поступления в духовное звание, следовательно, около 1574 г. снова принял православие, которое всегда содержали его предки. Первые мысли об унии с Римом посеял в Адаме Потее, если верить его биографу, папский нунций кардинал Коммендоний, и в 1588 г., как мы видели, Потей, будучи брестским судьею, уже обнаруживал сильную склонность к принятию унии. Трудно предположить, чтобы он не обнаруживал этой своей склонности и в последующее время среди самих владык и других знатных лиц, собиравшихся в Бресте на Соборы. И неудивительно, если желавшие унии с Римом, как только сделалась свободною Брестская и Владимирская кафедра, поспешили предложить ее Потею и Потей, теперь уже вдовый, охотно принял ее, надеясь в новом сане успешнее повести дело, которому столько сочувствовал. Сам владыка Луцкий Кирилл Терлецкий постриг Адама в монашество, дав ему новое имя Ипатия, и это совершалось торжественно в главном городе епархии — Владимире, в присутствии воеводы киевского и старосты владимирского князя К. |
| Потей нашёл себе скоро союзников среди Виленских обывателей. Некоторые слабые в своих убеждениях люди, из числа членов Виленского магистрата, не устояв против соблазна примкнуть к сильной партии униатов, изменили православию и предались Потею 66 . Так как Троицкий монастырь, как известно, был отдан королём на праве патронатства православным членам Виленского магистрата, то измена православию со стороны некоторых из них и —35— помогла Потею вытеснить окончательно Виленское Троицкое братство из названного монастыря. Кроме того, эти ренегаты, питая как всегда ненависть к своим прежним единоверцам, начали всячески стеснять братство в его правах, домогаться, при покровительстве короля и польского правительства, уничтожения всех вольностей и привилегий братства, и, пользуясь своим должностным положением, стали требовать у братства уплаты налогов и повинностей за его дома, несмотря на освобождение братства от этой уплаты в силу королевского постановления. Таким способом Потею в конце концов удалось завладеть Троицким монастырём и оттеснить от него братство; в 1601 году он устроил при монастыре, по желанию римского папы, униатскую семинарию, которую польский король не замедлил снабдить земельной собственностью 67 68 . Самым важным событием в начале XVII века в жизни православных братств было – окончательное примирение Львовского братства с епископом Гедеоном. Несмотря на то, что это братство пользовалось по-прежнему покровительством Константинопольских патриархов 69 , его вражда с местным епископом производила соблазн в Церкви, и это примирение было необходимо братству для правильного развития его внутренних сил. Этому примирению в особенности содействовали: доблестный и прозорливый князь Константин Острожский и молдавский господарь Иеремия Могила, который, подобно своим предкам, находился в тесных отношениях с Львовским братством, и, высылая ему в разное время щедрую денежную помощь, изъявлял желание, чтобы братство жило в мире с епископом Гедеоном и чтило его —36— по достоинству 70 . 21 января 1602 года, при посредстве логофета земли молдавской Луки Строича, присланного в Львов господарем Иеремией, состоялось окончательное примирение братства с епископом Гедеоном, и братство, по мировой записи, обязывалось признавать его патриаршим экзархом и оказывать ему подобающую покорность, а епископ Гедеон, со своей стороны, обещал уважать права братства и его привилегии, а также не домогаться передачи Львовской епископской кафедры своему родственнику, представляя избрание своего преемника всей соборной церкви. При заключении мировой епископ и братство внесли в городские Львовские книги, что они прекращают все споры какие только между собой имели, или имеют, в какой бы то ни было инстанции суда 71 . |
| Потей нашел себе скоро союзников среди Виленских обывателей. Некоторые слабые в своих убеждениях люди, из числа членов Виленского магистрата, не устояв против соблазна примкнуть к сильной парии униатов, изменили православию и предались Потею. 17 Так как Троицкий монастырь, как известно, был отдан королем на праве патронатства православным членам Виленского магистрата, то измена православию со стороны некоторых из них и помогла Потею вытеснить окончательно Виленское Троицкое братство из названного монастыря. Кроме того, эти ренегаты, питая как всегда ненависть к своим прежним единоверцам, начали всячески стеснять братство в его правах, домогаться, при покровительстве короля и польского правительства, уничтожения всех вольностей и привилегий братства, и пользуясь своим должностным положением, стали требовать у братства уплаты налогов и повинностей за его дома, несмотря на освобождение братства от этой уплаты в силу королевского постановления. Таким способом Потею в конце концов удалось завладеть Троицким монастырем и оттеснить от него братство; в 1601 году он устроил при монастыре, по желанию римского папы, униатскую семинарию, которую польский король не замедлил снабдить земельною собственностью. 18 , 19 Самым важным событием в начале XVII века в жизни православных братств было – окончательное примирение Львовского братства с епископом Гедеоном. Несмотря на то, что это братство пользовалось по-прежнему покровительством Константинопольских патриархов, 20 его вражда с местным епископом производила соблазн в Церкви, и это примирение было необходимо братству для правильного развития его внутренних сил. Этому примирению в особенности содействовали: доблестный и прозорливый князь Константин Острожский и молдавский господарь Иеремия Могила, который, подобно своим предкам, находился в тесных отношениях с Львовским братством, и, высылая ему в разное время щедрую денежную помощь, изъявлял желание, чтобы братство жило в мире с епископом Гедеоном и чтило его по достоинству. 21 21 января 1602 года, при посредстве логофета земли молдавской Луки Строича, присланного в Львов господарем Иеремией, состоялось окончательное примирение братства с епископом Гедеоном, и братство, по мировой записи, обязывалось признавать его патриаршим экзархом и оказывать ему подобающую покорность, а епископ Гедеон, со своей стороны, обещал уважать права братства и его привилегии, а также не домогаться передачи Львовской епископской кафедры своему родственнику, представляя избрание своего преемника всей соборной церкви. При заключении мировой епископ и братство внесли в городские Львовские книги, что они прекращают все споры какие только между собой имели, или имеют, в какой бы то ни было инстанции суда. 22 |
| Но нельзя не обратить внимания на то обстоятельство, что некоторые из подписавшихся теперь, как и под заявлением 1598 г., в качестве ревнителей унии, именно: князь Юрий Чарторыйский, князь Григорий Четвертинский, Фридрих Тышкевич из Логойска, подписались также вместе с князем К. К. Острожским и другими несомненно православными дворянами волынскими под обязательством защищать православную братскую церковь в Люблине, которое дано ими в 1601 г., а внесено в трибунальские книги воеводства Волынского в 1603 г. Довольный действиями Потея, папа Климент VIII постоянно оказывал ему свое внимание и поддержку. Еще в то время, когда Потей вместе с Терлецким приезжал в Рим для принятия унии, Климент VIII оставил у себя сына Потеева Петра, обещавшись воспитать его на свой счет. Теперь, именно в 1601 г., когда воспитание Петра окончилось, папа, отпуская его на родину, написал о нем рекомендательное письмо (от 30 января) к самому королю Сигизмунду III. В 1603 г., 19 июля и в 1604 г., от 31 марта папа вновь ходатайствовал перед королем, чтобы он постарался дать место в сенате униатскому митрополиту Потею, хотя и в оба эти раза безуспешно. В следующем году папа писал (13 декабря) к самому Потею и восхвалял его ревность об утверждении унии посреди всех препятствий, его мужество в борьбе с схизматиками-еретиками. А в 1606 г., 9 июня благодарил литовского канцлера Льва Сапегу за то, что он усердно поддерживал Потея и унию на предшествовавшем сейме против нападений от схизматиков. С своей стороны и король Сигизмунд III всячески поддерживал Потея и в 1605 г. пожаловал Потею по его просьбе три подтвердительные грамоты: а) на право подчинения ему всех Церквей восточного исповедания в Литве и Польше, б) на право церковного суда, как он определен для Русских митрополитов и епископов в известной грамоте Сигизмунда I от 2 июля 1511 г., и в) на право владения всеми имениями, какими только владели прежние православные митрополиты . Православные не переставали принимать свои меры для охранения себя и своей веры от униатов и папистов. |
| Кроме Угорницкой обители преп. Иов основал еще монастыри: около Манева, при реке Баторее, в Карпатских горах, и в Станиславском уезде Галичины под названием «великого скита», а также устроил монашескую жизнь в Дерманском монастыре. 15 Вернемся к событиям, наступившим со времени занятия Ипатием Потеем митрополичьей кафедры. Виленское братство тотчас же протестовало против назначения Потея и внесло 14 декабря 1599 года свой протеста в городские книги; в этом протесте оно от лица всех православных объявляло, что не признает Потея православным митрополитом. Потей направил все усилия, чтобы сломить крепость братства, и на первых порах поставил целью оттеснить братство окончательно от Троицкого монастыря, а самый монастырь обратить в центр униатской пропаганды. Кроме того, Потей решился низложить священников братства. Значение братских священников, самоотверженно служивших святому делу православия, было весьма велико, и их солидарная деятельность с братством придавала последнему, как церковному союзу, всю силу, цельность и крепость. Если к этому добавить, что священники Виленского братства посвящались в сан православным Львовским епископом Гедеоном, то станет понятным стремление униата Потея отнять у братства священников и тем ослабить его значение и влияние, как церковного союза. В церковном союзе истинно верующих христиан значение священнослужителя, обладающего апостольскими средствами для воздействия на души верных, возрастает, как известно, до громадных размеров. В начале XVII века священниками Виленского братства состояли Карп Лазарович и Григорий Жданович, которые, как мы знаем из истории купца Порошко, пользовались большим авторитетом среди братчиков. Летом 1601 года Потей потребовал этих священников к себе на суд, под тем предлогом, что они, будучи рукоположены епископом Гедеоном, не имели права священствовать в епархии митрополита. Священники предстали на суд в сопровождении знатных братчиков, а именно, воеводы Смоленского Абрамовича и князей Богдана Матвеевича и Богдана Феодоровича Огинских, выступивших от имени всего братства. Потей должен был выслушать от представителей братства горькую правду относительно измены его православию, а священники подали ему письменное объяснение, в котором они, отстаивая свои права на священство, доказывали, с большим знанием церковной истории и правил вселенских соборов, всю незаконность отпадения Потея с его единомышленниками от православной церкви, и с особою силою и ясностью излагали причины, побудившие их отказаться от послушания Потею. На следующие вызовы священники более не являлись, продолжая подавать Потею свои объяснения на письме. Но Потей вовсе не для того призвал на суд братских священников, чтобы выслушивать от них правду; ему нужно было ослабить православное братство, и он, опираясь на всегдашнее покровительство униатам со стороны короля, достиг того, что священники были низложены и осуждены на изгнание. 16 |
| Так по крайней мере рассказывал сам Рутский в своем донесении митрополиту Потею от 4 (14) декабря, присовокупляя, что план этот не удался, потому что он, Рутский, узнал о нем за два дня до воскресенья и известил и виленского воеводу, и бискупа-суфрагана, и магистрат, по распоряжению которых всю ночь под воскресенье ходила по улицам Вильны, особенно вокруг Троицкого и Свято-Духовского монастырей, вооруженная стража и не дала православным исполнить их намерение, хотя само православное братство Святого Духа чрез своих старост протестовало (9 декабря) против Рутского и говорило, что все это его собственная выдумка и клевета на братство и что он напрасно поднимал такую тревогу . Как бы то ни было, только в Вильне происходило тогда большое волнение. Рутский вновь извещал от 13 (23) декабря бурмистров и радцев, что мещане, вписавшиеся в Свято-Духовское братство, сговорившись с отступниками от унии — Сенчилою, Жашковским и виленскими попами, хотят насильственно овладеть Троицким монастырем и выгнать оттуда его, Рутского, и всех его сторонников. Бурмистры писали к Потею, чтобы он успокоил волнение, произведенное в Вильне столкновением Сенчилы с Рутским. Потей отвечал бурмистрам 14 (24) декабря жалобами и упреками, что его, невинного, так обидели пред глазами бурмистров виленские архимандрит, протопоп и священники, взбунтовавшись против него и отнявши у него все виленские церкви, и просил настоятельно, чтобы бурмистры сжалились над ним в виду такой сделанной ему неправды и не позволяли отпавшим в схизму попам служить в виленских церквах, как находящихся в их подаванье; наконец, извещал, что настоятелем Троицкого монастыря отселе назначает отца Рутского. Секретарь Потея, в «филозофии и в богословии искусный», Гелиаш (Илия) Мороховский, находившийся тогда в Вильне, протестовал 16 (26) декабря в виленском городском суде от имени самого Потея против Сенчилы и Жашковского, священника перенесенского, бывшего протопопа, что они несправедливо обвиняют Потея, будто он вводит какие-то новины, противные вере святой Восточной Церкви, и насильно заставляет принимать унию, несправедливо выкинули его имя из поминаний на святой литургии, несправедливо называют отца Рутского ксендзом римским. |
| Не успев вытеснить Тиссаровского из Галицкой епархии и называя его изменником и отступником, Потей вздумал поставить на ту же епархию униатского епископа в качестве своего коадъютора и викария. На эту должность он избрал и по грамоте короля от 16 ноября 1611 г. посвятил своего любимца архимандрита виленского Троицкого монастыря Иосифа Велямина Рутского, придав ему (16 июня 1612 г.) во владение и Лаврашевский монастырь, который дотоле держал сам. Рутский в своей архиерейской присяге, сохранившейся доселе (подписана в июле 1612 г.), произнес Символ веры без прибавления «и от Сына», как произносили и прежде него поставлявшиеся в униатские епископы, и дал обязательство повиноваться во всем митрополиту Потею, как его наместник. По рукоположении своем Рутский оставался в Вильне, в своем монастыре, и в отсутствие митрополита, обыкновенно проживавшего во Владимире Волынском, ставил здесь попов и дьяконов для митрополичьей епархии, судил и исправлял все прочие духовные дела, но, называясь епископом Галицким, удерживал за собою по крайней мере номинальную власть и над епархиею Львовскою и Галицкою . Гораздо более успеха имел Потей в епархии Перемышльской, где доселе святительствовал православный епископ Михаил Копыстенский, скончавшийся в начале 1610 г. «Как только я узнал о его смерти, находясь в Варшаве,— рассказывает сам Потей,— я тотчас же отправился к пану Калинскому, старосте перемышльскому, который имеет большую силу, и просил внимательно следить за этим делом, чтобы, каясь за Львовского владыку (Тиссаровского), не допустил на Перемышльскую кафедру схизматика». Потей указывал на нее двух кандидатов: Рутского, тогда еще архимандрита, и Мороховского, бывшего своего секретаря. Но Калинский заметил, что местная шляхта не примет ни того, ни другого, как нетамошних уроженцев, и может произойти замешательство. Избран был кандидат из местной шляхты — пан Александр Крупецкий, принявший в монашестве имя Афанасия, который не совсем был угоден Потею . Но «зная,— продолжает Потей,— что об этой епископии хлопочут явные схизматики и враги Римского Костела, я охотно остановился на Крупецком, так как он искусен в делах церковных и весьма расположен к св. |
| Члены братства и вообще православные мещане окружили толпами как епископский дом, так и соборный храм и не впустили Потея ни в тот, ни в другой. Потей должен был остановиться в доме одного латинянина, аптекаря Яна, и 22 мая чрез светских чиновников прибил на стенах православных церквей свои листы, которыми требовал, чтобы чрез три дня епископ Гедеон, духовенство и братство явились к нему как митрополиту Галицкому и признали над собою его власть, угрожая, в противном случае, строгими мерами. Между тем возвратился в город и Гедеон и того же 22 мая издал пастырское воззвание ко всем духовным и мирянам своей епархии, в котором, обвиняя Потея в чрезвычайных смятениях, произведенных его незаконными действиями, приглашал всех собраться 26 мая в церковь Успения Пресвятой Богородицы «для совещаний об общем мире церковном и для придумания мер против нарушивших общественное спокойствие смятений». Разумеется, к Потею никто из приглашенных им не явился, и он, совершив пред своим отъездом из города торжественную службу в латинском костеле, предал всех православных жителей Львова проклятию и возбудил против них новые преследования со стороны местных латинян. Князь Острожский по просьбе епископа Гедеона и Львовского братства написал обо всем этом королю и успел выпросить у него, как извещал братство от 10 августа, грамоту, которою король приказывал Потею прекратить свою «фурию». А от 19 декабря король дал письменное повеление и львовским бурмистрам, чтобы они не притесняли русских и не препятствовали им в занятиях ремеслами и в отправлении богослужения . Нельзя оставить без внимания и того, что во дни управления Гедеонова Западнорусскою Церковию там совершилось некоторое обновление или оживление православного монашества. Виновником этого был преподобный Иов Княгиницкий. Он родился в городе Тисмянице, в пределах галицких, от благородных родителей и назван Иоанном. Первоначальное воспитание получил в Уневском монастыре, а высшее и окончательное — в Острожском училище. По воле князя Острожского, как человек способный и благонадежный, послан был на святую гору Афонскую для раздачи княжеской милостыни по монастырям и до того увлекся иноческою жизнию, что, возвратившись на родину, чтобы отдать князю отчет в раздаче милостыни, снова отправился на Афон и там принял пострижение в Ватопедской обители с именем Иезекииля. |
|
|
