| В марте 1553 г., во время династического кризиса в связи с тяжелой болезнью царя, В. остался верен Иоанну IV. По указу царя дьяк участвовал в составлении завещания в пользу малолетнего царевича Димитрия Иоанновича. В 1-й пол. 80-х гг. XVI в. это событие было отражено в приписках к Летописному лицевому своду , к-рый ряд исследователей ранее ошибочно относили к творчеству В. В июле-авг. 1553 г. В. сопровождал оправившегося от тяжелой болезни царя в Коломну, где Иоанн IV руководил обороной против крымцев, в сент. выступил на заседании Боярской думы с изложением взглядов на новый документ, призванный регулировать отношения России с Великим княжеством Литовским. Позднее на одной из встреч со швед. послами Иоанн IV назвал В. «своим близким и верным думцем». 1553-1554 годы были периодом наибольшей дипломатической активности В. Во время пребывания в Москве литов. посольства (22 авг.- 14 сент. 1553) рус. сторона, представленная в т. ч. В., снова поставила вопрос о признании Речью Посполитой царского титула Иоанна Грозного, угрожая в противном случае возобновить военные действия. Попытка давления не удалась, царю пришлось вновь пригласить уже высланных из столицы послов и возобновить переговоры о перемирии. Однако упоминание в тексте перемирия о возобновлении переговоров по собственной инициативе царь считал умалением своей чести. В связи с этим В., выступивший на заседании Боярской думы 9 сент. 1553 г., просил ее членов представить заключение перемирия как акт милости царя по отношению к боярам, якобы просившим Иоанна IV об этом, что и было сделано. В окт. 1553 г. В. в качестве свидетеля, обличившего еретиков, принимал участие в Соборе против М. С. Башкина . На соборном заседании 25 окт., когда царь спросил митр. св. Макария об исполнении постановлений Стоглавого Собора 1551 г., в частности в отношении иконописания, В. выступил с критикой новописанных икон и росписей, к-рыми были украшены восстановленные после пожара 1547 г. кремлевские соборы и палаты. Иконы, созданные преимущественно псковичами и новгородцами, имели сложную и необычную для Москвы иконографию, зачастую они представляли собой иллюстрации к священным или литургическим текстам: «Верую во Единаго Бога» (иллюстрирует Символ веры), «Достойно есть», «Приидите, людие, Триипостасному Божеству поклонимся», «Благословенно воинство Небесного Царя» и др. |
| В основу фильма лег рассказ о чуде, совершенном святителем Алексием, митрополитом Московским, по молитвам которого была исцелена от слепоты мать ордынского хана Джанибека Тайдула. Заболевшую ханшу пытались лечить разными способами, знахарей и шаманов привозили со всех концов обширного монгольского царства. После множества безуспешных попыток сын Тайдулы решил обратиться к «московитскому колдуну» – так устами Джанибека в фильме назван святитель Алексий. Благоговение, с которым монголы традиционно относились к духовным лицам покоренных ими народов – так, на всякий случай, чтобы не гневить чужих богов, – не было изжито и в XIV столетии, когда жители Орды массово склонялись к принятию ислама. Имя митрополита Алексия и его духовный авторитет были достаточно хорошо известны в Сарае, где к этому времени уже существовала отдельная православная епархия. Именно поэтому хан принимает решение направить послов в Москву, к великому князю, тогда – Иоанну Иоанновичу, прозванному в народе Красным, – вассалу и даннику Орды. Ультиматум Джанибека предельно прост: или святитель Алексий приезжает и исцеляет Тайдулу, или война. Князь, дорожащий своим наставником и советчиком – недаром именно митрополиту он перед смертью вверил воспитание своего сына Димитрия, будущего героя Куликовской битвы, – оказывается перед непростым выбором. Отказать – значит навлечь на себя гнев всесильного хана и подвергнуть новым бедствиям и без того разоренное, обескровленное непрестанными набегами и визитами алчных ордынских сборщиков ясака Московское княжество. Согласиться – значит послать митрополита на весьма вероятную смерть. Иначе рассматривать требование хана московский князь не вправе, ведь, по сути, от святителя ожидают и требуют чуда. В фильме ярко показано смятение и отчаяние князя при получении известий из Орды. Когда Московский митрополит, узнав о воле монгольского владыки, немедленно отправляется в путь, движимый, в первую очередь, готовностью пожертвовать собой ради паствы, князь Иоанн передает его святительский посох ближайшему сослужителю Алексия со словами: «Готовься принять митрополию», – а далее распоряжается подготовить церковную казну, предполагая ею откупиться от ордынцев. |
| Вклад на построение церкви сделал в 1678 году царь Федор Алексеевич, а на окончание его в 1685 году 250 рублей дал Петр I. Попечителем строительства стал ярославец Иоанн Аверкиев. Вскоре после завершения строительства в 1688 году была учинена опись монастыря, дающая представление о всем комплексе: " В монастыре церковь Пресвятой Богородицы Сретения иконы Владимирския и трапеза каменная, в церкви и в трапезе по два столпа, на церкви пять глав деревянных гладких не в отделке, кресты железные опаяны белым железом, ... колокольница деревянная на 4-х столбах решетчатая с шатром, крест железный опаян белым железом корсунской, на колокольнице ... часы мерою в полтора аршина. Круг монастыря ограды половина огорожены бревны в столбы забрано, а святых ворот и водяных не поставлено ... Да в монастыре ж богоделенная келья строенье ярославскаго посадского человека Ивана Кемского... " Около 1700 году к юго-востоку от церкви возведена шатровая колокольня, а 18 лет спустя были построены каменная ограда и игуменские кельи. В 1764 году Сретенский монастырь постигла участь многих других бедных обителей - секуляризация имущества (изъятие в пользу государства). Церковь становится приходской. Постепенно некоторые монастырские постройки утрачиваются, оставшиеся частично перестраиваются. В 1833 году расширяется примыкавшая с запада теплая церковь с приделами Сретения и Михаила Архангела. Невосполнимый урон понесли памятники спустя столетие. В 1930 году начали разбирать ограду, а спустя некоторое время была разрушена колокольня, сломано пятиглавие церкви, уничтожено убранство интерьера. Из книги С.В. Демидова, Е.В. Кудряшов " Нерехта " , Издательство " Отчий дом " , Москва Одной из великих святынь древнего города Нерехта является образ Нерехтской иконы Божией Матери- чудотворный список с Владимирской иконы. Вот его небольшая история: В 1634 году Пресвятая Богородица, явившись в сонном видении благочестивому жителю града Ярославля Иоанну Аверкиеву, повелела ему: " Иоанн, пойди к живущему в городе иконописцу по имени Димитрий, возьми у него икону Пресвятой Богородицы, именуемую Владимирской, и отнеси её в город Нерехту- там многие желают видеть Меня " . Вначале Иоанн усомнился в истинности видения, за что был наказан тяжёлой болезнью. Убедившись, что повеленное ему есть действительная воля Царицы Небесной, он исполнил желание Божией Матери и на лодке по рекам Волге и Солонице доставил образ Пресвятой Богородицы в Нерехту, где икону торжественно встретили духовенство и жители города. Многие чудеса- в том числе и исцеление от недуга самого Иоанна Аверкиева- сразу же засвидетельствовали благодатную цельбоносную силу иконы. Святыню поставили в деревянную часовню, а затем по благословению Патриарха Московского и всея Руси Иоасафа устроили здесь деревянную церковь и при ней иноческую обитель, именуемую Сретенской. В 1678 году Царь Феодор Иоаннович посетил Нерехту и, поклонившись чудотворной иконе, повелел воздвигнуть в обители каменный храм. |
| Все это видно из любопытной записки о. Диева, поданной им костромскому преосвященному. Записка эта, как предисловие о. Диева к его занятиям по истории российской иерархии, заключает в себе исторический обзор не только одной костромской, но вообще всей российской иерархии. Вот этот документ. «Издание истории российской иерархии» постоянно было со 2-й половины ΧVIII века предметом заботы Святейшего Правительствующего Синода. В исходе 3-й четверти того столетия Святейший Синод указами требовал от епархиальных архиереев доставить каждому о своей епархии иерархические сведения, но оные были представлены тогда только от некоторых. Составление таковых записок по Костромской епархии Симон Лаговский 3 , епископ Костромской и Галичский поручил префекту здешней семинарии Иоанну Иоанновичу Красовскому, мужу ученейшему тогдашнего времени, после бывшему протоиереем и сакелларием в С.-Петербурге большого придворного собора, и взошедшему в состав Исторического словаря писателей духовного чина (I, 292–295). Красовский подробно изложил Костромскую иерархию под названием «История Костромской иерархии». Такая Красовского история помещена в моей Костромской Библиофике, будучи найдена в селе Сидоровском, Нерехотского уезда, у священника Илии Сущевского. Когда Красовский представил эту историю епископу Симону, то преосвященнейший резолюцией 1773 года ноября 9 дня предписал сократить эту историю согласно требованию Святейшего Синода 4 . Святейший Синод вторично требовал указом, чтобы каждый епархиальный архиерей доставил о своей епархии краткие списки о бывших архиереях, a 1781 года – чтобы и описание монастырей. Вследствие этого указа к сокращению Красовского прибавлено на строках трех или четырех сведение о Симоне Лаговском, 1778 года перемещенном в Рязань. Кто составлял тогда описание костромских монастырей, неизвестно, кроме одного Костромского Богоявленского монастыря, тогда описанного тамошним архимандритом, ректором семинарии Парфением Нарольским. Все таковые сведения, доставленные Святейшему Синоду от епархиальных архиереев, почти слово в слово поместил Амвросий Орнатский , епископ пензенский и саратовский в Истории российской иерархии, напечатанной в Синодальной московской типографии с 1807 no 1815 год, присовокупив только о бывших в новейшее время переменах в иерархии. |
| Город сразу стал важным звеном в торговле Руси с Волжской Булгарией и другими странами Азии. Князь не жалел средств для обустройства города, и, кроме множества деревянных построек, уже к 1240 г. в нём были две каменные церкви – Спасо-Преображенская и Архангельская. Возможно, имя Новый Город было дано для отличия от более древнего Города (ныне – Городец). Позднее, для различения с северным тёзкой, добавили определение Нижний. В первые годы Нижний Новгород пережил немало набегов, особенно сильно пострадал в 1228 г. от мордвы. В 1238 г., по мнению историков, город на окраине княжества избежал разорения. Переход под власть Москвы В 1350 г. князь Константин Васильевич переехал в Нижний из Суздаля, и город сделался столицей Суздальско-Нижегородского великого княжества. Город был велик, при пожаре 1377 г. сгорело 32 храма. Константин Васильевич даже вынашивал планы сделать Нижний Новгород столицей Руси. Такие планы возникали и позже, например такой совет давали Иоанну Грозному. Но Бог судил иначе. Сын Константина Васильевича, великий князь Нижегородский Димитрий выдал дочь Евдокию за московского князя Димитрия Иоанновича Донского . В битве на Куликовом поле, прославившей Димитрия Московского, полегло 50 нижегородских бояр, тогда как новгородских только 13, белозерских – 12, московских – 40. Сын Димитрия Донского Василий отнял Нижний у тогдашнего суздальско-нижегородского князя Бориса Константиновича обычным для того времени способом: «пошёл в Орду к царю Тохтамышу со многою честию и дарами; и начал просить великого княжения Нижнего Новгорода…» Это произошло в 1392 г. Заметим, что свергнутый князь, пока ещё властвовал в Нижнем, проявлял непокорство духовной власти. Когда в споре между братьями о том, кому править в Нижнем, святитель Московский Алексий признал право за старшим братом Димитрием Константиновичем, Борис Константинович не подчинился. Не послушался Борис и прибывшего увещевать его игумена Троицкого монастыря Сергия Радонежского. Не уступил и тогда, когда прп. Сергий показал страшный знак Божьего неблаговоления, запретив богослужение во всех нижегородских храмах. Борису пришлось уступить военной силе. |
| Когда Симеон Гордый скончался, все Русские князья поехали в Орду, где уже не было Узбека, умершего еще в 1341 году. Его сын и наследник Джанибек отдал великокняжеский престол Симеона Иоанну Иоанновичу Московскому, кроткому и даже слабому князю. Правление таких государей редко бывает счастливо: их доброе сердце и слабость делают дерзкими и их собственных подданных, и чужеземных врагов. Так, Новгородцы не хотели повиноваться наместникам Ин. 2 и делали в своей области все, что хотели. Так, даже в Москве, которая во все времена славилась покорностью и любовью к своим государям, происходили при Иоанне II беспорядки разного рода, и даже один из любимцев Иоанна был найден убитым на площади. Так, Ольгерд, князь Литовский, уже не хотел, как прежде, уважать великого князя, но, напротив, отнимал Русские города и едва не завладел всей Тверью. В это смутное время святому митрополиту Алексию снова представился случай показать свое усердие к Отечеству. Слух о его добродетелях, о его святости, о Божьей милости к нему дошел даже до Татарской столицы. Супруга хана Джанибека, Тайдула, вдруг опасно занемогла. В болезненной тоске ей казалось, что, кроме молитв Русского митрополита Алексия, ничто не спасет ее от смерти. Она умоляла своего супруга послать за ним, и Джанибек исполнил ее желание. Святой Алексий поехал в Орду с надеждой на Бога и теплой молитвой к Нему. Эта молитва была услышана: ханша Тайдула выздоровела и не знала, чем бы отблагодарить своего доброго избавителя. Скоро случай для этого представился: Джанибек, которого наши историки называют добрым, вскоре после этого был убит своим родным сыном Бердибеком. Этот ужасный злодей не пощадил и своих братьев. Можете представить себе, милые читатели, какая участь ожидала наше бедное Отечество под властью такого чудовища! Все Русские князья испугались, когда услышали о новом хане. Их страх еще больше усилился, когда вскоре они увидели перед собой баскака, или его посла, которому было приказано собрать новую, дотоле неслыханную дань и жестоко наказывать всякого, кто ее не заплатит. Все были в отчаянии, думая, что настала окончательная погибель Отечества. Один святой Алексий не пришел в уныние и, напротив, решился на чрезвычайно смелое дело: ехать в Орду умолять злодея, которого в истории называют Тигром. Он надеялся на милость доброй Тайдулы, матери Бердибека. Уже несколько раз она оказывала ему разные небольшие услуги и всегда ждала удобного случая сделать еще что-нибудь. Ее старания и просьбы имели полный успех: жестокий хан смилостивился над Россией, отменил новую дань и приказал своему баскаку приехать назад. |
| Ливонцы потому боялись России, что в это время их рыцари уже не были теми храбрыми, неустрашимыми воинами, которым не раз удавалось побеждать наших, предков. Лишась помощи Немецкого ордена в Пруссии, уничтоженного Польским королем Сигизмундом в 1522 году, они стали гораздо слабее и, уже не смея нападать на наши владения, заключили в 1509 году перемирие с Россией сроком на четырнадцать лет. Во время такого продолжительного спокойствия Ливонцы больше занимались торговлей, от которой так разбогатели, и так привыкли к приятностям жизни, к неге, к роскоши, что их рыцари и дворяне ничего более не делали, как только строили себе великолепные замки и думали уже не о войне и ее опасностях, а о том, как бы им веселее пожить и попировать в своих богатых поместьях. Они охотно откупались от всякой войны деньгами, чтобы только не расставаться со своими приятными забавами, и поэтому читатели могут судить, что Иоанну IV нечего было опасаться Ливонии. Он досадовал на нее только за то, что она не пропустила нужных для него людей, и собирался жестоко наказать ее за такую дерзость. Но гораздо более тревожили его Крымские ханы. Из них Магмет-Гирей еще при Василии Иоанновиче имел намерение соединить три Батыева царства: Казань, Астрахань и Крым, или Тавриду, в одно государство, и тогда бедные наши предки, может быть, опять подпали бы под власть Татар; но Бог избавил Россию от этого нового несчастья, и хотя Магмет-Гирею удалось сделать Казанским царем своего брата, Саип-Гирея, однако, он сам был вскоре убит Ногайским ханом Мамаем, а наследники его не обладали таким умом и твердостью, чтобы исполнить его намерение. Они вместе с Казанцами только тревожили наши границы частыми набегами и разоряли жителей, но Иоанн Васильевич, имея храбрых воевод, умел усмирять их и даже мог уже думать о совершенном покорении этих беспокойных врагов. Опаснее всех казались ему Казанцы, как самые близкие и самые хитрые наши соседи. Уже несколько раз молодой царь посылал войско для покорения этой области, но напрасно: Казанская крепость, хотя и деревянная, выдерживала все нападения и не сдавалась. |
| Настоятель церкви священник Иоанн Иоаннович Невдачин родился в семье псаломщика погоста Столбушино Новоржевского уезда (1848-?). После окончания в 1871 году Псковской духовной семинарии рукоположен в сан священника, служил в погостах Хвойно, Глубокое Опочецкого уезда, в Успенской церкви г. Опочка. С 28 августа 1909 г. о. Иоанн служил в Николаевской церкви, за заслуги по духовному ведомству награжден набедренником, фиолетовой скуфьёй, орденом Святой Анны 3-й степени, камилавкой, наперсным крестом, с 1875 г. по 1893 г. был благочинным церковного округа, в 1898 г. благочинным г. Опочка. Кроме того, священник преподавал Закон Божий в училище Министерства народного просвещения и Опочецком училище, Опочецкой женской гимназии, заведовал Николаевской, Хвоинской и Амосовской церковно-приходскими школами. В связи с назначением законоучителем Опочецкой женской гимназии с 7 ноября 1916 г. о. Иоанн освобожден от должности настоятеля церкви. 4 февраля 1917 года он служил всенощное бдение, а 5 февраля Божественную литургию. После отпуста о. Иоанн тепло попрощался с прихожанами, сказал, что с преподавания Закона Божия он начал свою служебную деятельность, этим же он пожелал закончить свое земное служение обществу и государству. «Но, по-человечески судя, грустно мне расставаться с тою средою, в которой я прожил более 40 лет, т.е. с дорогими и преданными мне духовными детьми, жившими со мною общею духовною жизнью. Много было за это время скорбного и неприятного, но немало и утешительного, за все благодарю Бога. Знаю, что то и другое послано было от Господа для вразумления, испытания и терпения по делам нашим.… Теперь усердно прошу всех простить меня, а я всех простил и прощаю», – сказал на прощание священник. Церковный староста губернский секретарь Н.М. Самуйлов с представителями от прихода душевно благодарили о. Иоанна, сказали, что расстаются они с глубокой грустью, отметили нестяжание, незлобивость, отзывчивость и доступность священника. В знак любви и благодарности о. Иоанну подарили икону Спасителя. |
| Ни одна из этих старых, истых боярских, фамилий так устойчиво не удерживала за собою видного места, так неуклонно не присутствовала при деле государственного созидания, совершаемого Москвою, как фамилия Романовых-Юрьевых. Менее значительна была фамилия Годуновых: Борис Федорович Годунов приблизился к царю Иоанну посредством брака своего на дочери любимца царского, известного опричника Малюты Скуратова-Бельского; потом Годунов еще более приблизился к царскому семейству через брак сестры его Ирины с царевичем Феодором; личные достоинства давали Борису средства сохранить и усилить значение, приобретенное им посредством этих связей. Источники говорят согласно, что умирающий Иоанн поручил сыновей своих, Феодора и Димитрия, некоторым из самых приближенных вельмож; но источники сильно разногласят относительно имен и числа этих вельмож. Одни называют только двух старших членов Думы: князя Ивана Федоровича Мстиславского и Никиту Романовича Юрьева; другие называют Никиту Романовича и князя Ивана Петровича Шуйского; по некоторым, Иоанн приказал Феодора Шуйскому, Мстиславскому и Никите Романовичу; иные упоминают неопределенно о четырех главных советниках, а иные, наконец, о пяти. прибавляя к трем означенным лицам еще двух-Богдана Бельского и Бориса Годунова. Сначала из этих вельмож самым сильным влиянием пользовался дядя царский, Никита Романович, но уже от августа 1584 года мы имеем известие о тяжкой болезни этого боярина. Феодор утвердился на престоле не без смут: как по смерти великого князя Василия началась немедленно смута по поводу удельного князя, так и теперь смута началась также по поводу удельного князя, брата Феодорова, Димитрия, хотя этот удельный и был младенец. Как видно, смута началась еще при жизни Иоанна, потому что в первую же ночь по его смерти, 18 марта, приверженные к Феодору вельможи обвинили в измене Нагих, родственников Димитрия по матери, велели их схватить, держать под стражею, схватили и многих других, которых жаловал покойный царь, и разослали по городам, иных по темницам, других за приставами; домы их разорили, поместья и отчины роздали в раздачу. |
| Но еще более памятно, с каким благоговейным чувством относился к Иоанну Михайловичу незабвенный Александр Павлович Язецкий – 1-й магистр 13-го курса Киевской академии, поставленный в оной бакалавром, – глубокий знаток Священного Писания и муж истинно-ученейший (к сожалению очень рано скончавшийся), а равно и его сокурсник – истинно – христианский философ, вместе же и основательный богослов – Василий Иоаннович Добротворский, покойный профессор богословия в Харьковском университете. Не упоминаем о более ранних нас слушателях Скворцева: ибо таких надлежало бы пересчитывать с самого 1-го курса – начиная от святителей Иннокентия (Борисова) и Иустина (Михайлова), и оканчивая Фавировым, покойным профессором богословия в Киевском университете св. Владимира, и заслуженным профессором Киевской академии Димитрием Васильевичем Поспеховым. Сей достолюбезный наш бывший философии свв. оо. и учителей Церкви профессор говорил один раз пишущему сие: «Как хорошо умеет Иоанн Михайлович воспитывать и образовать детей своих! Старшая, например, дочь его – Александра Ивановна , когда говорит в обществе, всегда так мудро и умно рассуждает, и так красноречиво говорит, что хотелось бы все ее слушать» 4 . Сколь ни хороши были лекции Иоанна Михайловича по логике, но мы, знавши оные еще в семинариях, не столько интересовались ими, сколько восхищались любезным нам профессором. Но когда Иоанн Михайлович начал читать нам метафизику, тогда нам вполне понятно стало слово приснопамятного отца Михаила (Монастырева): «слушайте Иоанна Михайловича Скворцева, – внимательно слушайте!» Если высказано раньше желание, чтобы отпечатаны были записки Скворцева по логике, – то к сему желанию присоединить должно и сие, чтобы отпечатаны были лекции Иоанна Михайловича по метафизике: ибо поучал слушателей о сверхчувственном, профессор наш и сам возносился, и наши юные умы и сердца возносил к существу вышемирному Господу Богу и приводил наши души в такое настроение, что они глубоко, сокрушенно и умиленно преклонялись в благоговении пред Вседержителем – Творцом, Промыслителем и Спасителем всего мира неисповедимым Господом Богом. |
|
|
