| Было ли уж так необходимо, как представляет изложенная выше точка зрения, идти ради конкурентоспособности христианской керигмы на заведомый риск, пытаясь создавать и насаждать такую репутацию задним числом? Стоит задуматься над тем, что подобного амплуа целителя христианское (и мандейское) предание не знает для Иоанна Крестителя, а исламская традиция – для Мухаммеда. С другой стороны, ие только новая, но и новейшая история христианских конфессий имеет хорошо документированные сообщения о таких каждодневных тавматургах – скажем, Иоанне Кронштадтском (1829–1908) у русских православных, Падре Пио (1887–1968) у католиков; атеист может вынести сколь угодно суровый вердикт о легковерии людей, изо дня в день приходивших к ним со своими нуждами, но никому не придет в голову предположить, будто версия об их чудотворстве возникла позднее в порядке украшающей мифологизации их образов 251 – все происходило слишком недавно. Заметим, что и с точки зрения собственно литературной постоянное чудотворение, в отличие от чуда, – довольно неблагоприятный, невыгодный предмет, принуждающий к утомительным повторам, к суховатой краткости и т. п.; для стратегии приведения читателя к эмоциям умиления такое не подходит. В этой связи симптоматично, что памятник греческой языческой литературы, провоцирующей больше всего сравнений с изображением чудес Христа, – Филостратово «Жизнеописание Аполлония Тианского» – не представляет именно для этого никаких аналогий; даже нельзя представить, чтобы такой опытный ритор, как Филострат, позволил себе такой невыгодный ход. Когда ему в виде исключения нужно, чтобы различные исцеления были упомянуты подряд, как в III, 39, он напрягает свои силы, чтобы каждый сюжет сохранил литературную самостоятельность, т. е. и вправду являл собой Wundererzahlung, чтобы между ними сохранялось отношение симметрии, чтобы такие магические подробности, как присоветованное Аполлонием использование зайца для облегчения трудных родов, вносили разнообразие. Но более характерны отдельные, замкнутые в себе повествования, как пробуждение невесты, то ли умершей, то ли уснувшей летаргическим сном в день своей свадьбы (IV, 45); хотя внешнее сходство мотива заставляло строить гипотезы о возможном знакомстве Филострата с евангельским эпизодом воскрешения юноши из Наина ( Лк. 7:11–16 ; ср. |
| Карл-Адольф, рождение 22 января 1784 † 14 сентября 1830; женат на Иоанне Сиверс Ганс-Генрих, рождение 5 сентября 1786; женат на баронессе; Елене Элеоноре Менгден София, за ротмистром Насакеном Анна-Якобина, за майором Григорием Польманом КОЛЕНО VI: Германн-Карл-Георг, рождение 14 ноября 1819 Фабиан-Бернгард-Карл-Ганс, рождение 1816 Матильда Генриетта-Юлия Юлия-Августина Иоанн Тизенгаузен служил полковником в войсках Короля Шведского Карла X; сын его Георг-Рейнгольд служил сперва подполковником в войсках Карла XII, потом находился лифляндским ландратом; в этом звании он участвовал в сдаче города Риги на капитуляцию фельдмаршалу графу Шереметеву; 13 июля 1710 года, лифляндское дворянство, предводимое Георгом-Рейнгольдом Тизенгаузеном, присягнуло на верноподданство Петру Великому. Вот поколенная роспись потомству Георга-Рейнгольда, сына Иоаннова: отцовский КОЛЕНО I: Георг-Рейнгольд, рождение 1650 † 19 июня 1734; женат на Анне-Соломее-Луизе Кёниг КОЛЕНО II: Вильгельм-Генрих, рождение 15 октября 1689 † 19 октября 1730; женат на Беате-Юстине Клебек Кард-Магнус, рождение 18 января 1691 † 1743; женат на Юстине-Доротее Цеймерн, рождение 1699 † 1778 Георг-Фридрих, рождение 31 января 1692 † 17.., женат на Эртен † 1739 Луиза-Соломея, за шведским генерал-адьютантом Эбергардом Боргентрейх Маргарита-Елисавета, рождение 13 мая 1695 † 26 февраля 1748; за Каспаром Стиернфельдтом КОЛЕНО III: Георг-Христиан Георг-Каспар, рождение 29 августа 1729 † 1811; женат: 1) на Гертруде-Юлие Цеймерн, рождение 1 декабря 1739 † 28 июня 1764; 2) на Софие-Елисавете Цёгё-фон-Мантейфель, рождение 1748 † 29 апреля 1804 (все дети от 2-го брака) Карл-Рейнгольд, рождение 19 декабря 1730 † 1768; женат на баронессе Христине-Софие Гильденгоф Анна-Доротея, за бароном Иоанном-Адольфом Клодт-ф.-Юргенсбург Юстина-Луиза, рождение 11 августа 1735 † 27 декабря 1822; за Яковом-Иоанном Леске Георг-Вильгельм, † 1760; женат на Юстине-Беате Герберс Маргарита-Елисавета, 1) за Георгом-Густавом Дюнтеном; 2) за подполковником бароном Оттоном-Вильгельмом Ферзеном |
| В трактате Цана много говорится относительно истории того вопроса, каким он занят. Нет сомнения, история вообще и церковная в особенности есть превосходная наука, но, увы, и она поддается всяким ветрам учения (Еф.4:14), т.е. может служить тенденциозным целям. То же видим и у Цана. Он старается историей христианства первых трех веков оправдать уже известный нам свой ложный взгляд на братьев Господних. Не вдаваясь в подробности, лишь слегка коснемся: чем он хочет в своих интересах воспользоваться из области истории и с каким правом. Немало Цан говорит о том, что братья Господни в указанное время были окружены необычайным уважением, которое объясняется будто бы лишь их кровным родством с Богочеловеком. Особенно он останавливается своим вниманием на личности Иакова, первого Иерусалимского епископа. Для яркости своей картины Цан не пренебрегает преданиями позднейшими или же просто сомнительными. Он указывает на то, что Иаков во II веке назывался «князем епископов», т.е. как бы признавался Иерусалимским папой (в «лже-Климентинах»), а также на то, что позднейшие писатели позволяли себе выражаться: «Свой престол (в Иерусалиме) Христос препоручил Иакову» (S.299). Но спрашивается: если перебрать все предания, не разбираясь в их происхождении, об апостолах Петре, Павле и Иоанне, то разве эти апостолы в чем-нибудь уступят Иакову в отношении к их восхвалению? Прочтите лишь исторические известия об этих последних, находящиеся в канонических книгах, — и вы почувствуете, как тускл и бледен образ Иакова со всеми апокрифическими сказаниями о нем. Чтобы правильно оценивать величины, безусловно необходимо их сравнивать с другими величинами... Не оставляет без внимания Цан и того почета, каким пользовались потомки братьев Господних. Так, внуки Иуды, хотя и не занимали определенного церковного положения, однако же не теряли религиозного ореола. Наш писатель отыскивает у этих потомков «братьев» много гордости и честолюбия. Они будто бы не довольствовались тем, чтобы считать себя отраслью древнего аристократического корня, но смотрели на себя как на царское потомство Давида, как на отпрыск именно этого лица, и жили в атмосфере, пропитанной подобного рода чувствами. По мнению Цана, честолюбие рассматриваемых потомков доходило до смешного, и один писатель III века (Африкан) называет их «деспосинами», чадами Господними, в ироническом смысле (S.298,300). Но мы должны сказать, что Цан, передавая эти сведения с тенденциозной целью, однако же на деле сам себя опровергает. Ибо из его слов ясно открывается, что гордость потомков братьев, если эта гордость не выдумка самого немецкого писателя, питалась не столько памятованием о родстве с Господом, сколько о том, что они единственные в мире потомки царя и пророка Давида. А действительно ли можно находить следы иронии в древнем названии «деспосины» — утверждать этого мы не беремся. |
| Однако в начале 1546 года промосковская партия вновь свергла Сафа-Гирея и на престол взошёл другой Касимовский царевич Шах-Али, старший брат свергнутого Джан-Али, уже занимавший казанский престол в 1519-1521 годах. Сююмбике должна была стать женой Шах-Али. Но Сафа-Гирей, бежавший к своему тестю в Ногайскую орду, вскоре вернулся с ногайским войском и в июле 1546 года сверг Шах-Али, который бежал в Москву. Снова пришла к власти протурецкая враждебная России партия, а Сююмбике вернули предыдущему мужу. В 1549 году Сафа-Гирей умер, по одной из версий, убился по пьяному делу во дворце. У власти осталась протурецкая партия, а Сююмбике стала регентшей при малолетнем сыне. В 1551 году казанской знатью она была выдана вместе с сыном царю Ивану Грозному в надежде, что русские не будут штурмовать Казань. Сююмбике все-таки стала женой Касимовского царевича Шах-Али. А ее сын был крещён в православие, наречён Александром, воспитывался вместе с детьми царя Ивана Васильевича Грозного и погиб в молодом возрасте в одном из походов русской армии. Такова история. Так какой же смысл хотят вложить муфтий Гайнутдин и поддерживающие его люди в памятник Сююмбике? И почему именно в Касимове? Ведь она всего лишь стала женой Касимовского правителя Шах-Али. Никакой позитивной роли в нашей истории Сююмбике не сыграла. Была просто «переходящим призом» в борьбе за престол Казанского ханства, становясь женой то одного хана, то другого. Будем честны: единственный смысл образа Сююмбике – она является символом борьбы против Москвы. И этот символ хотят соорудить на Рязанской земле в старинном городе Касимове! Кому это нужно? Кому выгодно? Кто вознамерился руками муфтия Гайнутдина провести идеологическую диверсию в государстве? И куда смотрит наша власть?! И это при том, что в том же Касимове сохранился и находится в ужасном состоянии мавзолей Казанского хана и Касимовского царевича Шах-Али, мужа Сююмбике. Шах-Али верой и правдой служил Московскому царю, участвовал во многих походах и при Василии III и при его сыне Иоанне Грозном. С войсками последнего, как законный Казанский хан он брал в 1552 году Казань. Он-то как раз и достоин памятника, как символ векового русско-татарского единства. А для начала немалые деньги, собранные на памятник, стоило бы пустить в то, чтобы привести в порядок мавзолей Шах-Али. |
| Полное собрание свидетельств древних о наших Евангелиях (равно как и о других новозаветных книгах) можно видеть в Kirchhofer’s Quellensammlung zur Geschichte d. Neutestam. Kanons. Zürich, 1844, и в указанной книге Герике . 78 Ibid. VI, 25. p. 581–584. Сказав, что ап. Петр написал μιαν πιστολν μολογουμν ην, Ориген прибавляет: στω δε κα δεντραν αμφιβλλεταιγρ. Потом, сказав об апостоле Иоанне, что он написал Евангелие, Апокалипсис и послание, Ориген прибавляет опять: στω δε κα δεντραν κα τρτην πε ο πντες φασ γνησους ιναι τατας. 81 Кроме послания к евреям, о котором он в другом месте (Haeres. LXXXIX) говорит, что оно некоторыми еще не признается Павловым, и только иногда читается в церкви. 84 Приней например пишет: «Валентиане до такой дошли дерзости, что то, что недавно написано ими, называют «евангелием истины», ни в чем не согласное с Евангелием апостолов… Если то, что от них вышло, есть евангелие истины, а оно отлично от тех, которые нам преданы от апостолов, то, кто хочет, может научиться, каким образом из самых писаний открывается, что евангелие истины не то, которое предано апостолами». (Adv.haer.III. II. Opp. in Patrol. Curs. compl. VII.p. 891.) 93 Имея в виду сказанное, нельзя без улыбки (или пожалуй без другого более жесткого движения) читать ту страницу Шенкеля, где он изрекает (совершенно голословно), что об этом «ныне два мнения, одно – церковное с предвзятой мыслью, другое – научное без предвзятой мысли.» (Characterbild Jesu.1864. S. 14). Вот именно по русскому присловью – с больной головы на здоровую. 96 Цитируем творения мужей апостольских по изданию Дресселя: Patrum Apostolicorum opera – Dressel. Lips. 1863, и выбираем из многого немногое более ясное. 101 Цитируем творения мужей апостольских по изданию Дресселя: Patrum Apostolicorum opera – Dressel. Lips. 1863, и выбираем из многого немногое более ясное. С.4 у Dressel. р.7 С.5 у Dressel. р.8 С.19 у Dressel. р.42 С.12 у Dressel. р.28 Epist. 1. c.13 у Dressel. р.60–61 110 Это – общее мнение у писателей отрицательных направлений. |
| Но увещания его оставались безуспешны. Толпа была так густа, что и при добром желании не было бы возможности посторониться. – Да ступай же, тюлень ты этакий! – повторил гусляр, толкая товарища в спину. – Аль не сумеешь продраться? – А для ча! – отвечал вялым голосом детина. – И, выставив вперед дюжее плечо свое, он принялся раздвигать толпу, словно железным клином. Раздались крики и ругательства, но оба товарища подвигались вперед, не обращая на них внимания. – Правей, правей! – говорил старший. – Чего стал влево забирать, дурень? Сверли туда, где копья торчат! Место, на которое указывал гусляр, было приготовлено для самого царя. Оно состояло из дощатого помоста, покрытого червленым сукном. На нем были поставлены царские кресла, а торчавшие там копья и рогатины принадлежали опричникам, окружавшим помост. Другие опричники стояли у цепи, протянутой вокруг поля , то есть просторного места, приготовленного для конного или пешего боя, смотря по уговору бойцов. Они отгоняли народ бердышами и не давали ему напирать на цепь. Подвигаясь вперед шаг за шагом, гусляр и дюжий парень добрались наконец до самого поля. – Куда лезете! – закричал один опричник, замахнувшись на них бердышом. Парень разинул рот и в недоуменье обернулся на своего товарища, но тот снял обеими руками свой поярковый грешневик, обвитый золотою лентой с павлиным пером, и, кланяясь раз за разом в пояс, сказал опричнику: – Дозвольте, господа честные, владимирским гуслярам суд Божий посмотреть! От самого от города Володимира пришли! Дозвольте постоять, господа честные! – И лукаво-заискивающею улыбкой он выказывал из-под черной бороды свои белые зубы. – Ну, так и быть! – сказал опричник. – Назад уж не пролезете; стойте здесь; только, чур, вперед не подаваться, башку раскрою! Внутри оцепленного места расхаживали поручники и стряпчие обеих сторон. Тут же стояли боярин и окольничий, приставленные к полю, и два дьяка, которым вместе с ними надлежало наблюдать за порядком боя. Одни из дьяков держал развернутый судебник Владимира Гусева, изданный еще при великом князе Иоанне Васильевиче III, и толковал с товарищем своим о предвиденных случаях поединка. |
| Здесь следует отметить, что в дальнейшем Константин Пархоменко озвучил «альтернативную» версию сторонников невиновности Грозовского: http://www.vzov.ru/2016/03-05/01.html Цитата: «У меня состоялась беседа с одним из высокопоставленных чинов МВД, который пришёл в наш храм. И он не знал вообще, кто я, я для него был обычный священник, никак с отцом Глебом не связанный. Он сказал мне: " А слышали, что с одним вашим происходит? " Я говорю: " А что? С каким нашим? " - " А такой Грозовский " , - говорит. " Да, слышал " . Он говорит: " Большие деньги были заплачены, и отрабатываются большие деньги " . Больше я этого человека не видел. Он пришел в храм, поставил свечи, помолился и ушел». Неизвестный никому доселе «чин МВД», которого никогда больше Пархоменко не видел (а видел ли?), ставит перед нами вопрос: почему не фея? Фея в данном случае была бы более убедительна, поскольку священник шотландского прихода Аберфойл в Стерлинге Роберт Кирк доказал бытие фей - - что для экуменических идеологов должно быть достаточным основанием для признания этих существ, тогда как существование чина-осведомителя Константина Пархоменко ничем не обосновано. Обратимся далее к анализу высказываний Глеба Грозовского в контексте православной традиции. Итак, вышеуказанное, заявленное им «понимание» позиции митрополита Никодима (Ротова) заключается, если исходить из слов автора и деятельности указанного лица, краткое описание которой см. здесь: http://peoplelife.ru/206902_5 , в признании необходимости объединения с католиками, признании истинности католицизма и возможности спасения в лоне Ватикана. Между тем, как известно, «латинская ересь была осуждена на следующих Соборах: Аахенском (809) при папе Льве III, Константинопольском при Фотии (879), при Сергии II (999-1019), при Михаиле Кируларии (1054), , при Григории II (1283-1289), при императорах Алексии, Иоанне и Мануиле Комниных (XI-XII вв.), на Соборах 1341, 1347 и 1351 гг., где осуждена ересь валаамитов и лежавшее в основе ее латинское схоластическое богословие, трех Восточных патриархов после Флорентийского собора (1482), Константинопольском (1722), поместных Русской и Молдовлахийской Церквей и т.д.». |
| Мы окончили изложение политической философии г. Киреева. Свою задачу мы считаем выполненной, приведя в систему и логическую связь существенные элементы этой философии 6 . Входить в ее оценку на страницах богословского журнала было бы уже излишне. Это дело специально-политических журналов и исследований. Заметим только, что сколько бы в ней ни оказалось недочетов логических, психологических и исторических, основная точка зрения автора все-таки останется неизменно симпатичной для богословов и всех, кому дороги интересы религии и церкви. 2. Национальная программа Национальная программа славянофильства берет своим девизом, «уберечь свою народность от разных на нее посягательств» (стр. 8). Главных вопросов, захватываемые ею, три: во-первых, восточный и славянский вопросы, во-вторых, вопросы польский и инородческий, в-третьих, вопрос о самобытно-русской культуре и взаимных отношениях классов русского народа. Отношение славянофилов к восточному и славянскому вопросам, по словам г. Киреева, вызывает против них нарекания, будто они требуют войны для переделки карты Европы и проповедуют революции. Отвечая на это нарекание, он прежде всего устанавливает положение, что «требования национализма состоят в том, чтобы каждая народность, достигшая полного политического самосознания и заявившая пред историей (заявляющая и в данное время), способность к самостоятельному существованию, действительно бы и существовала, как отдельная, независимая народность» (стр. 67). Затем он переходит к тому, насколько славянофилов можно обвинять в проповеди революций. «Конечно, говорит он, национальная политика ведет иногда к войне и революции; но применение национальных принципов к политике может обойтись и без революции; так Англия, получившая на Венском конгрессе Ионические острова, добровольно отдала их Греции; так Александр I добровольно дал автономию Польше. Иногда, конечно, освобождение происходит путем революции, но в этом нет ничего дурного; слов нечего пугаться, революция может быть и преступная, и, напротив, вполне законная и нравственная. Разве революция России против татар при Димитрии Донском и при Иоанне III была незаконна? Разве революция Нидерландов против Филиппа II или Греции против турок в 20-х годах была преступна? Ведь, вся консервативная Европа и даже император Николай I сочувствовали и помогали Греции. Из несомненного права народа на независимость вытекает логически и право его на борьбу против рабства, против захватившего власть иноплеменника. Эта аксиома все более и более входить во всеобщее сознание» (стр. 67–68). С этой точки зрения становится понятным горячее сочувствие автора славянским стремлениям к независимости, к освобождению из-под гнета турок, австрийцев, венгров, немцев (стр. 68 и след.). |
| —99— беспристрастие и осторожность автора производят иногда впечатление учёной холодности и равнодушия к выводам. Он не воспламеняет читателя, не действует на его настроение известными в этом смысле средствами; но за то читатель получает интеллектуальное удовольствие, видя, как факты точно сами собой дают вывод. Излишне говорить, что для учёной работы эта объективность и беспристрастие – драгоценное свойство. Автор одинаково объективен и там, где приходится ему высказываться по богословским вопросам. Везде и во всем он старается исследовать истину, а не спешит исповедывать свою веру, в твёрдой уверенности, что правильное исследование истины всегда приведёт к ней же. В толковании III, 1 автор говорит: „что в словах Малахии мы должны видеть пророчество об Иоанне Крестителе на основании многих мест Нового Завета, это для всякого христианина, особенно православного, остающегося и обязанного оставаться в толковании Божественного откровения на почве церковного предания, должно считаться имеющим безусловную силу убедительности“ (стр. 423–4). Но исходя из мысли, что научная истина должна обладать убедительностью для всех людей, независимо от их вероисповедания, напр. евреев, автор считает необходимым, чтобы отстоять своё воззрение от упрёка в субъективности, вступить на их почву в полной уверенности, что истина от этого не пострадает. Поэтому он ставит вопрос: если для нас теперь ясно, что под вестником Иеговы разумеется Предтеча, то как должны были понять слова пророка его тогдашние слушатели и читатели, не выходя из рамок ветхозаветных представлений? Через анализ текста и разбор учёных мнений автор приходит к выводу, что и независимо от евангельского объяснения данного текста вестник Иеговы у пророка всего естественнее есть не собирательное понятие, а означает определённую личность в духе и силе Илии. Благодаря объективности и беспристрастию автора, его книга независимо от его намерений может иметь не малое апологетическое значение. К её автору читатель не может не чувствовать доверия. |
| Вспомним, что год — это промежуток времени, приблизительно равный периоду обращения Земли вокруг Солнца. Почему приблизительно? Оказывается ученые определяют этот период по-разному. Самыми точными являются «звездный» и «тропический» годы. Звездный год определяют по видимому годичному обороту Солнца по небесной сфере относительно звезд, его продолжительность составляет 365,2564 суток. Тропический — по времени между двумя последовательными прохождениями Солнца через точку весеннего равноденствия, его продолжительность — 365,2422 суток. Изменения в годовой продолжительности за 100 лет в сутках по обоим календарям составляют +0,11x10 -6 и –6,16x10 -6 . Невооруженным глазом видно, что звездный год существенно точнее тропического. Если сравнить юлианский и григорианский календари со звездным, окажется, что от последнего они отличаются на 0,00175 и 0,0038 процента соответственно. Таким образом, по строгим математическим расчетам получается, что как ни крути, а юлианский календарь все же более точный! Кстати сказать, до сего времени для ряда расчетов астрономы применяют старый стиль, а в любом астрономическом ежегоднике мира счет дней приводится по «юлианским» дням — JD. Также юлианским календарем пользуется и историки, когда имеют дело с большими промежутками времени. В России-матушке с принятием христианства в X веке был введен в обиход юлианский календарь, однако летоисчисление велось от сотворения мира. До тех пор, пока на ее исторической арене не появился царь-реформатор Nemp I. Одним росчерком его пера 7208 год от сотворения мира стал 1700 годом по Рождеству Христову. И если в X–XV веках началом года на Руси считалось 1 марта, а с 1492 года, при великом князе Иоанне III, — 1 сентября, то теперь, насмотревшись в Европах на тамошние новогодние забавы, 15 декабря 1699 года Nemp I издал указ. «Поелику в России считают Новый год по разному, с сего числа перестать дурить головы людям и считать Новый год повсеместно с 1 генваря по примеру всех христианских народов. По большим проезжим улицам и знатным людям перед воротами учинить некоторое украшение от древ и ветвей сосновых, еловых и можжевеловых, а людям скудным (бедным) хотя по ветви над воротами поставить. И чтоб то поспело к первому числу генваря сего года, а стоять тому украшению по седьмое число. А в знак того доброго починания поздравлять друг друга с Новым годом, и учинить сие, когда на Красной площади огненные потехи начнутся и стрельба будет. В честь Нового года детей забавлять, на санях катать с гор, а взрослым людям пьянства и мордобоя не учинять, на то других дней хватает». Отныне и навсегда этот праздник был закреплен в российском календаре 1-го числа января месяца. |
|
|
