| «Как Господь ничего не делал без Отца, будучи едино с Ним, ни Сам по Себе, ни чрез Апостолов так и вы ничего не делайте без епископов и пресвитеров. Не думайте, чтобы вышло у вас что-нибудь похвальное, если будете делать это сами по себе; но в общем собрании да будет у вас одна молитва , одно прошение, один ум, одна надежда в любви, в радости непорочной» (Магн. 7:1). «Кто внутри алтаря, тот чист; кто вне алтаря, тот нечист, то есть кто делает что-нибудь без епископа, пресвитерства и диаконов, тот нечист совестью» (Трал. 7:2). «Старайтесь принимать участие только в одной Евхаристии, ибо одна плоть Господа нашего Иисуса Христа и одна чаша в единение крови Его, один жертвенник, как и один епископ с пресвитерством и диаконами, сослужителями моими, чтобы все, что делаете, вы делали по Богу» (Филад. 4). «Где является епископ, там да будет и народ, так же, как где Иисус Христос, там и Кафолическая Церковь . Не позволительно без епископа ни крестить, ни совершать вечерю любви; но что он одобрит, то и Богу угодно, чтобы все, что делается, было верно и твердо» (Смирн. 8:2). «Прекрасно знать Бога и епископа. Почитающий епископа, почтен Богом, делающий что-нибудь скрытно от епископа, служит диаволу» (9:1). «Собрания пусть бывают чаще; созывай всех поименно» (Полик. 4:2). Настойчивыми требованиями подчинения собраний епископу исчерпывается в существенных чертах то, что Послания говорят о функциях епископа в отношении к целой Церкви – конкретных подробностей Игнатий не сообщает. Он даже не говорит о форме поставления на эту иерархическую степень. Но несомненно, что для Игнатия является бесспорным установление в Церкви епископата по Божественной воле и по Божественному праву: «которые суть Божии и Иисус-Христовы, те с епископом» (Филад. 3:2), почему Игнатий и говорит о епископе, что он председательствует в Церкви на место Бога или что он соответствует Иисусу Христу (Магн. 6:1; Трал. 2:1; Смирн. 8:2). Рядом с епископами в Посланиях Игнатия стоят пресвитеры или, как он чаще говорит, пресвитерство ( πρεσβυτριον). |
| В послании Поликарпа, говорит Шольтен, «встречает нас отсутствие хоть какого-нибудь намека на ап. Иоанна даже там, где Игнатий восхваляет апостолов, – молчание у мужа, который не только жил в М. Азии, но, по преданию, сам был учеником этого апостола» 25 . Но Поликарп писал свое послание к такой церкви, среди которой ап. Иоанн не жил и специально для которой не писал, и вообще не находился в каких-нибудь особенных отношениях к филиппийским христианам; поэтому у Поликарпа не было никаких побуждений и целей напоминать филиппийцам специально и исключительно об ап. Иоанне, и ждать или требовать от него такого напоминания было бы крайне притязательно. Если же Поликарп, не упоминая об Иоанне, «восхваляет» ап. Павла, как говорит Шольтен, то он – Поликарп указывает и на особые отношения этого апостола к Филиппийцам, на его посещения этой церкви и его послания к ней: «ни я, ни другой мне подобный, говорит Поликарп, не может достигнуть мудрости славнейшего и блаженного Павла, который, когда он был у вас, заботился и постоянно учил слову истины, а в своем отсутствии написал вам послание» (III гл.). Но в таких особенных отношениях к Филиппийцам, как мы уже заметили, ап. Иоанн не находился, и говорит здесь о нем поэтому св. Поликарп не имел никаких побуждений. Шольтен, впрочем, не останавливается на вышеприведенных словах и продолжает: «молчание Поликарпа об ап. Иоанне возбуждает тем большее удивление, что Поликарп, если не вполне, то почти одинаково оспаривал тех же самых еретиков, против которых по преданию боролся и этот апостол» 26 . Поистине нас удивляешь это удивление Шольтена. Св. Поликарп действительно предостерегает филиппийцев от увлечения тою же гностическою ересью, против которой боролся еще ап. Иоанн, действительно предостерегает не только «почти», но и совершенно буквально словами ап. Иоанна: «всякий, кто не признает, что Иисус Христос пришел во плоти, есть антихрист» – говорит и ап. Иоанн и Поликарп ( 1Ин. 4:3 ; посл. Полик. к Филип, гл. VII). Но о чем говорит все это, как не о самых близких отношениях, существовавших между учителем и учеником? Эта общность интересов, идей и даже выражений у ап. |
| Игнатий неустанно старается запечатлеть в умах и сердцах верных такого рода наставления: «Надлежит вам согласоваться с мыслью епископа, что вы и делаете. И ваше знаменитое, достойное Бога, пресвитерство так согласно с епископом, как струны в цитре... Составляйте же из себя вы все до одного хор, чтобы, согласно настроенные в единомыслии, дружно начавши песнь Богу, вы единогласно пели ее Отцу чрез Иисуса Христа» ( Еф. 4:1. 2 ; сравн.: 6:1; Магн. 6:1; Трал. 3:1). «Чада света и истины, бегайте разделения и злых учений, но где пастырь, туда и вы, как овцы, идите» (Филад. 2:1). «Все последуйте епископу, как Иисус Христос – Отцу, а пресвитерству, как Апостолам; диаконов же почитайте как заповедь Божию. Без епископа никто не делай ничего, относящегося до Церкви» (Смирн. 8:1). В частности полномочия, которые принадлежат епископату, следующие: епископ прежде всего должен имеет попечение о душах верующих. В наставлениях, которые Игнатий дает Поликарпу, на первом месте ставится бодрствование и душепопечение: увещавай всех, чтобы спасались: снисходи ко всем, как и к тебе Господь; ко всем имей терпение; бодрствуй, стяжав неусыпный дух; носи немощи всех, как совершенный подвижник. Если любишь только добрых учеников, нет тебе благодати: лучше худых покоряй кротостью. Вдовицы не должны быть презираемы; рабов и рабынь не пренебрегай. Женщинам внушай, чтобы они любили Господа и были довольны своими сожителями по плоти и по духу; равным образом и братьям заповедуй, чтобы они любили жен своих, как Господь – Церковь . Те, которые женятся и выходят замуж, должны вступать в союз с согласия епископа, чтобы брак был о Господе, а не по похоти. Все эти наставления дают ясное представление об объеме пастырской деятельности епископа в отношении к отдельным лицам и состояниям в Церкви: ничто в Церкви не должно совершиться без ведома епископа (Полик. 4:1). Особенная забота епископа должна быть направлена на сохранение чистоты учения при опасном положении, в котором может, оказаться Вера Церкви от натиска ереси. Игнатий убеждает Поликарпа: «люди, которые кажутся заслуживающими доверия и учат иному, не должны смущать тебя. Стой твердо, как наковальня, на которой бьют. |
| Без них нет церкви“ (Трал. 3). „Все последуйте епископу, как Иисус Христос – Отцу, а пресвитерству, как апостолам. Диаконов же почитайте как заповедь Божию“ (Смир. 8). „Кто делает что-либо без епископа, пресвитера и диакона, тот нечист совестью“ (Трал. 7). „Я жертва за тех, которые повинуются епископу, пресвитерам и диаконам“ (Полик. 6). Но каким образом эта множественность церковной власти может служить выражением единства? Не вносятся ли в принцип Игнатия элементы, нарушающие его ясность, определенность и устойчивость? Разве все эти представители власти не могут быть в несогласии между собой, и разве в таком случае призыв к единению со всем её комплектом не остается пустым звуком? Эти вопросы разрешаются у Игнатия в том опять смысле, что единство самой церковной власти есть естественное следствие взаимного отношения её представителей, покоющегося на принципе субординации. В собрании носителей духовной власти доминирующее значение всегда имеет воля епископа. Игнатий убеждает Поликарпа блюсти свое место со всяким тщанием – плотским и духовным. Внушая ему более всего ценить единение, прекраснее чего ничего нет (1 гл.), он в то же время решительно требует: „ничего не должно·быть без твоей воли“ (4 гл.). Самому же Поликарпу он внушает сообразоваться лишь с волей Божией (4 гл.). Как видно из послания к Поликарпу, фактически все важнейшие ветви управления церковью принадлежат именно епископу. На нем лежит обязанность учить и наставлять верующих (5 гл.), как в общих собраниях, так и каждого в отдельности (1 гл.), иметь попечение о вдовах, наблюдать за выкупом рабов и рабынь на церковный счет, созывать и председательствовать на общих собраниях, наблюдать, чтобы на собрания были приглашаемы все до единого (4 гл.); лишь ему принадлежит право освящать христианские браки (5 гл.), крестить и совершать вечерю любви (Смир. 8). Лишь та евхаристия должна почитаться истинною, которая совершается епископом или тем, кому он предоставит (πιτψ) это (Смир. 8). Одним словом, епископ есть тот, который послан Домовладыкою Господом для управления домом Его (ες δαν οονομαν – Εф. |
| На основании чисто априорных соображений можно было ожидать встретить в христианской церкви первых веков широкое участие общины в распоряжении церковным имуществом. Эти ожидания, однако не оправдываются. Тщательный анализ древних церковных источников убеждает в том, что управление церковным имуществом изначала было делом преимущественно церковной иерархии. Вот все древнейшие свидетельства. В иерусалимской церкви приношениями верующих распоряжались сначала сами апостолы ( Деян. 6:2 ), затем избранные церковью семь мужей, рукоположенные апостолами ( Деян. 6: 1–6 ). По уходе из Иерусалима иудеев-эллинистов и семи мужей, пожертвования, собранные внепалестинскими церквами в пользу иерусалимских верующих, были переданы апостолом Павлом н Варнавой пресвитерам ( Деян. 11:30 ), a не верующим. По мнению очень многих ученых, высказанному еще Иоанном Златоустом , ап. Павел в начале послания к Филиппинцам приветствует епископов п диаконов, побуждаемый к тому благодарностью за дары, полученные через них от филиппийцев. Едва ли не все ученые в Пет. 5:3; 1Тим. 3:8 ; Тит. 1:7 , где пресвитеры и епископы предостерегаются от корыстолюбия, видят указания на то, что епископы имели близкое отношение к церковному имуществу. Как οκονμος εо ( Тит. 1:7 ), епископ должен управлять домом Божиим, т. е. церковью; отсюда в епископы следует ставить человека, умеющего в послушании содержать своих детей и управлять собственным домом (Тим. 3: 5). Игнатий Антиохийский говорит, что епископ есть тот, который послан Домовладыкою Господом для управления Домом Его (ες δαν οκονομαν – Ефес. 6 ): на нем лежит между другими обязанностями обязанность иметь попечение о вдовах, наблюдать за выкупом рабов и рабынь на церковный счет (к Полик. 4). Поликарп Смирнский в послании к Филиппийцам вменяет в обязанность пресвитерам заботиться о вдовах, сиротах и бедных и не быть сребролюбивыми (6 гл.), осуждает пресвитера Валента, впавшего в грех любостяжания (11 гл.). По книге «Пастырь» Ерма, написанной около 140 года, епископам и диаконам ставится в недостаток главным образом их безучастное отношение к вдовам, сиротам и бедным (Под. |
| 2440 Другое ограничение прав мирян произошло в области церковной юрисдикции. Если не только во времена ап. Павла, но и позднее (Полик. к Фuл. II ) верующие принимали участие в суде над мирянами и даже над предстоятелями, то к концу II века стал обычным суд из пресвитеров. 2441 В половине III века Сирийская Дидаскалия запрещает мирянам быть судьей брата, считая это правом пресвитеров и епископов. 2442 Вместе с умалением церковной самостоятельности верующих в христианских общинах начинает падать и авторитет свободных служений, уступая место авторитету церковной власти. Так вместе с потерей права мирян на официальное учительство постепенно исчез институт самостоятельных христианских учителей. Еще скорее потеряло своё влияние в церкви и наконец исчезло пророческое служение. В первоначальной церкви пророки не только учили, но и совершали евхаристию и иногда упра- —280— вляли общиною ( Деян.13:1–2; 15:22, 32 ; Дид. X, 7; XI, 7–12; XIII, 3). Их авторитет был так велик, что автор Дидахе внушает верующим почитать епископов так, как почитают они пророков и учителей (XV, 2). Но уже Климент Римский отрицает право мирян на совершение богослужения (гл. 40–41, 44). Игнатий Антиохийский считает истинною лишь ту евхаристию, которая совершается епископом или тем, кому он позволит (Смирн. 8). Во времена Ерма (около 140 года) уже одно намерение иметь председательство в собрании христиан считалось признаком ложного пророка ( Ерм . Зап. XI). Пророки становятся теперь под наблюдение предстоятелей. Прежде чем обнародовать свои видения Ерм должен был прочесть свою книгу с пресвитерами; он мог послать её в другие церкви лишь чрез Климента (Вид. II, 4). В конце II века пророки потеряли в церкви почти всякий авторитет. Вследствие распространения ложного пророчества, особенно монтанизма, установился взгляд, что наиболее верным путем для познания христианских истин служит не откровение, а явное учение от апостолов и их преемников. 2443 Вместе с тем авторитет пророков, как и учителей, окончательно перешел к епископам. К пророкам стали относиться с положительным предубеждением, избегая даже имени пророка. Последних представителей пророчества в конце II века мы находим уже в числе лиц клира. По Церковным Канонам для получения откровений, когда в таковых есть нужда, поставляются две вдовицы (гл. 5). Наконец и в самом клире наблюдается то же стремление сосредоточить церковные права преимущественно в лице одного епископа. Уже древние церковные писатели отметили тот факт, что в первоначальных христианских источниках епископы и пресвитеры большею частью носят общие названия, и объясняли это тем, что между епископами и пресвитерами не было большого различия, что первые имели лишь преимущество рукоположения. 2444 Эта близость епископов и пресвитеров дала Иерониму осно- |
| Его сменил один из старост оосакских г. Полик Курота, приветствовавший меня от лица всей оосакской церкви. Другой староста – фотограф г. Як. Хирота – обратился ко мне лично от себя с пространнейшею речью, которая, как от него и нужно было ожидать, вся проникнута словом Божьим. – Затем начались речи девочек и мальчиков, обучающихся в воскресной школе. Все «ораторы» в возрасте от 9 до 12 лет; входили на кафедру свободно, говорили без малейшего смущения, вполне по-детски, и, конечно, вполне заслуженно встречались и провожались аплодисментами... Что они говорили? Да, конечно, одно: «приехал епископ и мы радуемся», но ту мысль воплощали в разные формы, начиная от суворовски-кратких до более растянутых... Некоторые (из 9) для образца детского красноречия я позволяю привести здесь: «Сегодня Сергий «сикёо-сама» приехал, сделанный японским епископом. Истинно сегодня мы имеем радостный день. Поэтому вместе с вами поздравляю его. Аминь». Это говорила девочка Александра Мори. Другая девочка, Любовь Окамура, ораторствует уже подробнее: «Господа! Какой веселый день мы имеем! И не без причины такой веселый день. Мы ежедневно с радостью ожидали «сикёо-сама», который приехал теперь в Оосака. И сегодня вместе с вами, господа, я могу видеть его почтенное и нежное лицо. Какая же это для нас радость! Я всегда желаю надолго этому епископу остаться в оосакской церкви и любить нас. Аминь». Речь детская, женская, но в заключительной фразе; не без тенденции, навеянной, вероятно, со вне! Уже серьезнее о том же почти говорит Надежда Ооцука: «я ежедневно ожидала, чтобы «сикео-сама» приехал: сегодня он приехал в эту церковь . Для нас это истинная радость. И я прошу, чтобы «сикео-сама» в оосакской церкви оставался и за нас, оосакских христиан, молился Богу. А мы молим Бога, чтобы нам исполнить архиепископские наставления и увеличить оосакскую православную церковь . Аминь. Меиджи 41, восьмого месяца 23 дня. Оосака». От девочек не отставали мальчики. Малютка Павел Мацукова, мой посошник и постоянный алтарный прислужник, говорил: «Во имя Отца, и Сына, и Св. |
| Автор этих посланий называет себя епископом, называет также Онисима епископом ефесян, Поликарпа епископом смирнян, и таким образом ясно показывает, что ему очень хорошо известно различие власти епископской от пресвитерской. Мало этого, автор требует от верующих безпрекословного повиновение епископу, и в этом повиновении указывает единственное средство для избежание ересей: «Пребывайте», пишет он, «в единении с Богом и епископом (Полик. 8). Подчиняйтесь епископу, как заповеди Божией, равно и пресвитерам (Тралл. 8). Ничего не делайте без епископа (Тралл. 2). Где пастырь, там должны быть и овцы» (Филад. 2). Но самое важное то, что автор хочет не только возвысить, но даже отделить епископство от пресвитерства, в смысле специально-иерархическом. Он почитает епископа как бы олицетворенной волей Христа, как бы единственным лицем, способным низводить на человека благодать Божию. «Что епископ почитает хорошим», говорит он, «то благоугодно и Богу» (Смирн. 8). Епископу мы должны внимать как самому Господу, ибо он имеет председание на месте Христа, как пресвитеры на месте синедриума апостолов ( Ефес. 6 . Магн. 6). Кто почитает епископа, тот почитает Бога; кто тайно делает что нибудь без епископа, тот служит диаволу (Смирн. 8). Что сказать об этом? То правда, что относительно должности епископа мы находим у Игнатие самые точные и определенные сведения, каких, пожалуй, доселе и не встречали. Но этого надлежало и ожидать, потому что учение об иерархии, как и всякое христианское учение, постепенно развивалось. Мысли св. Игнатие могли бы показаться невероятными только в таком случае, если бы оне противоречили мыслям прежних мужей апостольских. Но св. Климент Римский , писавший прежде Игнатия, говорил почти тоже самое. В своем послании к Коринфянам он выставлял разные основание необходимости повиноваться лицам иерархии, особенно же епископу, которого авторитет был тогда унижаем высокомерием некоторых членов Церкви. Он указывал коринфянам и на устройство нашего тела и на порядок в римских легионах и на ветхозаветную иерархию, и почти в тех же выражениях, как и Игнатий, говорил о происхождении власти епископской. |
| к Полик. II: Т. V). Вся сила и крепость христианского единения людей, призванных к Богосыновству, в любви и делах любви, а не в словах, рассуждениях, внешних обрядах и вообще – культе. Единение во имя Христа есть «идея-мать», «идея-сила», которая пластически формирует и направляет жизнь такого христианского организма. Нам, современным христианам, столь далеко отошедшим от этих идеалов и принципов xpucmuahckoйi жизни, даже трудно постичь ту моральную силу первобытной христианской общины, которая развивалась, например, при принятии св. Причастия не в одиночку, а целой общиной, соблюдавшей «одну евхаристию», являвшуюся как бы «венцом» братского единения и общения. Мы знаем только, что эта моральная сила была так велика, что давала возможность тогдашним христианам с покорностью и даже радостью переносить жестокие гонения и мучения. Такое понять о существе христианского церковного организма нашло себе также сильное и проникновенное выражение и в другом древнем христианском памятнике. В «Преданиях» апостола Матфея, приведенных в сочинении Климента Александрийского «Строматы» (кн. VII, гл. 13), сообщается, что апостол Матаей иногда говаривал: «Если кто-либо из соседей избранника (т. e. христианина согрешит, то значит согрешил избранник. Если бы избранник поступал как предписывается то Логосом (т. е. Иисусом Христом), то сосед остерегался бы греха, имея достаточно уважения к жизни избранника Божьего»... Итак (продолжает Климент Александрийский ) гностик (в христианском смысле), носящий в себе Бога, есть существо в некотором роде Божественное, приосененное ореолом святости Божественной. Очевидно в таком «обожествленном Духом Христовым» человеческом обществе, в этом действительно «живом» Теле Христовом, предстоятель церкви должен рассматриваться как стоящий на месте Господа Иисуса Христа, и все члены этого Тела, связанные «непосредственно» с Богом и проникнутые спасительным единением должны, каждый на своем месте, покоряться и подчиняться этой главе церкви. Принцип начальствования и подчинения в таком «обществе» вытекает (как уже замечено выше) отнюдь не из светского начала власти, а из «духовной обязанности» начальствующего исполнить волю Христа о спасении всех, а подчиняющегося – во всем содействовать к осуществлению этой воли, направленной к получению каждым христианином своего «истинного» блага. |
| Ни Христос Сам, ни апостолы не указали какой либо определенной формы вступления в брак. Но если уже в до-христианские времена человек призывал богов к участию в этом важнейшем событии в его жизни, то мыслимо ли и возможно ли было, чтобы христианские браки оставались без религиозного освящения и без церковного благословения, при том высоко-идеальном значении, которое придано было брачному союзу в христианстве? В такое время в особенности, когда каждый новый дом, каждая более или менее значительная частная сделка, сбор плодов и произведений земли, получали церковное благословение, исключение браков из этого правила, было бы необъяснимою аномалией. Действительно уже первые христианские писатели свидетельствуют, что, для вступления христиан в браки, установились разные религиозные формальности. Один из древнейших писателей, ученик апостольский Игнатий, требует, чтобы браки христиан были заключаемы с ведома епископа, так чтобы они были браками в Господе, а не браками по чувственной страсти (Посл. к Полик., гл. 5). Не заявить епископу о предполагающемся браке – это значило прямо навлечь на себя подозрение, что союз между данными лицами есть нечто недозволенное по каким либо причинам, напр. по причине близкого родства и т. п. Поэтому, другой древний христианский писатель, бывший римский юрист, Тертуллиан говорит, что у христиан тайные браки, т. е. не заявленные пред церковью, подвергаются опасности прослыть за безчестные связи (О целомудр., гл. 4). Но заявлением перед епископом или перед церковью дело заключения брачного союза не исчерпывалось, а только начиналось. Тот же христианский писатель Тертуллиан не находить достаточно слов, чтобы изобразить блаженство того супружеского союза, на который дает свое согласие церковь , который скрепляется приношением жертвенных даров, при котором свидетелями состоять ангелы, и который утверждается самим Отцом на небесах (К жене, кн. II гл. 8). Другими словами, христианские жених и невеста заявляли о своем желании вступить в брак епископу, который давал им свое согласие на брак, если в нем не было ничего предосудительного, затем являлись к общественному богослужению, приносили свои жертвенные дары, как это было в обычае у первых христиан, вместе причащались оба, как жених и невеста. За общей же литургией, к общим молитвам присоединялась особая молитва за новобрачных, которым за литургией же давалось и благословение. Позднее составлено было несколько особых молитв за новобрачных, введены были в употребление венцы, сначала из листьев масличного дерева, потом металлические, наконец составился цельный ритуал , церковного браковенчания, как особого богослужения. |
|
|
