| – Откуда у Вас этот портрет? – спросил я. Тот удивленно взглянул и пожал плечами. – Не знаю, – отвечал он, – верно с макулатурой... – Но он очень дорогой, – перебил я, – продайте его мне. Фраза эта как-то невольно вырвалась у меня. – Возьмите его, он мне не нужен, – последовал ответ... Года через два я переехал в Белгородский уезд и привез с собою портрет. Меня и покойную ныне жену мою не раз смущал вопрос, какая судьба постигнет дорогой нам портрет Святителя Иоасафа после нашей смерти? Неужели ему суждено будет опять быть заброшенным, а может быть, и уничтоженным?.. Не помню где-то, когда-то я прочитал, что музей Московской духовной академии нуждается в пополнении. Из переписки с администрацией его я узнал, что ни в нем, ни в Лавре 22 не имеется портрета знаменитого наместника обители преподобного Сергия, а потому мы с радостью поспешили отослать в академию этот портрет вместе с некоторыми еще предметами. Прошло почти четверть века со времени описываемого события, но обстоятельства его так резко запечатлелись в моей памяти, как будто это произошло только вчера... Поручив себя милостивому Вашему вниманию и испрашивая святительских молитв и архипастырского благословения, с истинным почтением и совершенною преданностью имею честь быть Вашего Преосвященства покорнейшим слугою В. Кузьмин. 1907 года ноября 19 дня г. Белгород. Один простолюдинов долго страдал изнурительной лихорадкой. Принятые им во множестве лекарства не дали желанного облегчения. Однажды, по своим надобностям, он поехал в Белгород и здесь, когда он на постоялом дворе находился у своей телеги, к нему подошел пожилой монах и спросил: «какой болезнию ты так долго страдаешь?» – Лихорадки изводят меня и не нахожу средств освободиться от мучительных приступов ее, – ответил больной. «Вот тебе три сухарика, принимай их по утрам и будешь здоров», сказал монах, подавая ему три небольших сухарика. Как только больной принял сухарики, так почувствовал себя совершенно здоровым. В таинственном же монахе, давшем сухарики, он узнал Святителя Иоасафа, после того, как увидел его портрет и сличил с ним черты лица являвшегося к нему старца. |
| «Довлеет Мне молитва твоя»,– сказала Иоакиму Богоматерь, и в это время слетел ангел с горней высоты и одел коленопреклоненного отрока архиерейской мантией; Андрей Дмитриевич мечтал тогда о военной славе для своего первенца, но из видения он понял, что последнему готовится иное, более высокое поприще,– поприще духовного воина в борьбе со злыми силами греховного мира... Только теперь, по кончине святителя Иоасафа, вспомнил ясно и отчетливо старец пророческое видение» (Житие, с. 56). Хоронили святителя в Белгороде в склепе Троицкого собора. «Тело почившего архипастыря было облачено, по чину, в полное архиерейское одеяние. На святителя были возложены: подризник красной шелковой материи, саккос голубой парчи, омофор розовой парчи и зеленая бархатная митра с жемчужными украшениями» (Житие, с. 55). Из личного же имущества, оставшегося после него, в описи значились: книги, немного платья, небольшие медные часы, двое часов серебряных карманных, серебряная ложечка, полуаршинное зеркало, оправленное в книге, два маленькие таза желтой меди, аптечка и денег – семь рублей, девять талеров иностранных и три червонца, которые и ушли на устройство гроба и раздачу нищим. Средств же на погребение и поминовение не осталось никаких» (Житие, с. 57–58). Жизнеописание святителя Иоасафа говорит, что через два года после его погребения «некоторые из духовных чинов кафедрального Троицкого собора, знав святую жизнь его и не сомневаясь о нетлении его, побуждаемы будучи любопытством, вошли в погреб, и, открыв гроб действительно нашли тело и одеяние его ни малейше не подвержено тлению; слух о сем разнесся вскоре и привлек множество больных, страждущих различными недугами, кои при служении панихид о преставившемся Святителе, быв допущаемы к нетленным мощам его, получали исцеление от своих болезней» (Житие, с. 59). Примеров таких исцелений описано множество. История сохранила нам искренние свидетельства исцеленных, и со всех уголков необъятной России стекались толпы паломников для поклонения нетленным его мощам. |
| —181— только по формальному праву (см. стр. 415), а не по моральному гл. образом? Скажем прямо, что автор увлекся методом своей работы и стушевал личность Святителя, утопил её в массе внешнего материала. Нужно ему отдать должное: он весьма добросовестно собрал этот материал, проштудировал массу пособий и всякому читателю дает возможность обстоятельно познакомиться с эпохой, в которую жил и действовал Св. Иоасаф и с жизнью и деятельностью самого Святителя, поскольку она проявилась в его деятельности и оставшихся после него официальных бумагах административного характера по преимуществу и отчасти пастырски-учительного. Степени кандидата богословия автор настоящего сочинения заслуживает». б) Инспектора Академии – профессора А.П. Шостьина: «О Белгородском святителе Иоасафе Горленко имеется уже довольно обширная литература: собраны и изданы многочисленные материалы и документы, имеющие важное значение для биографии и характеристики святителя, – есть немало и специальных очерков жизни и деятельности его (в духовных журналах и в отдельных изданиях). Всё это о. Борисов перечитал и изучил очень внимательно, при чем различные события в жизни свят. Иоасафа старался понять и объяснить непременно в связи с событиями современной ему русской истории. Оттого сочинение его вышло велико по внешним размерам (стр. XVIII+455 in folio), и в самом содержании своем изобилует множеством подробностей, не всегда имеющих прямое отношение к личности святителя Иоасафа. Таких экскурсов обще-исторического характера особенно много встречается в первых четырех главах сочинения, содержащих биографию св. Иоасафа до возведения его в сан епископа Белгородского. Наиболее содержательной и интересной частью сочинения представляются последние четыре главы, изображающие жизнь и архипастырскую деятельность святителя в Белгородской епархии, обрисовывающие его как проповедника и адми- —182— нистратора и заканчивающиеся общей характеристикой его личности. Для степени кандидата богословия труд о. Борисова должен быть признан вполне удовлетворительным». |
| По приезде на Восток, я с своим полком должен был отправиться в Манчжурию, а жена осталась во Владивостоке. Провожая меня в поход, жена отрезала кусочек воздуха от мощей Святителя Иоасафа и зашила его у меня на цепочке с тельным крестом. Скоро при въезде в Манчжурию со мной был такой случай. Во второй половине августа месяца, отбившись в походе вместе с поручиком С. от своей обозной роты, мы около трех суток блуждали по чужой и совершенно неизвестной нам местности неприятельской страны, пока догнали потерянную нами часть. Сначала мы около 11 верст проехали на нанятой подводе, затем шли пешком и, наконец, на третий день нам удалось за деньги нанять верховых лошадей на постах летучей почты у казаков и взять одного из них в проводники. Не доезжая 15–20 верст до города Нингуты я, ехавший впереди товарища и сопровождавшего нас казака, заметил с горки на впереди лежащей дороге, шесть человек китайцев, которые, расположившись вдоль правой стороны дороги, положили стволы ружей своих на дорогу. Я в испуге приостановился и сообщил об опасности С. и казаку. Казак понесся вперед в карьер на китайцев, я направился за ним, а С., как безоружный, сначала отстал, а потом начал в карьер описывать круг за спинами Китайцев. Последние, увидав наш маневр, вскочили и, перебежав дорогу, скрылись в высоком и густом гаоляне, покрывающем несколько десятин по левую сторону дороги. Вынул я револьвер, взвел курок его, и шагом поехал прямо по дороге мимо гаоляна. Кровь в жилах холодела, сердце судорожно сжималось. Ожидая каждую минуту упасть сраженным пулею невидимого противника, я начал молиться Господу и, держась левою рукою на груди за часть воздуха Святителя Иоасафа, просил помощи у него. Проехали я так вместе с казаком вдоль всего гаоляна на протяжении 2–3 верст и не последовало ни одного выстрела; противник более совсем не показался. Благоговейно перекрестившись и уже в карьер продолжали мы свой путь по открытой местности. Скоро добрались до нового казачьего поста. Дорогою сопровождавший нас казак жаловался, что на этом месте неоднократно уже китайцы стреляли по проезжающим с летучею почтою казакам и вместе с нами удивлялся, почему враг, количеством вдвое более нас, не стрелял в нас и не напал на нас. |
| В 1935 г. рака продолжала оставаться в Белгороде, в местном краеведческом музее, дальнейшая ее судьба неизвестна [xl] . Сведения о пребывании мощей в анатомическом музее содержатся в воспоминаниях сестры известной поэтессы Марины Цветаевой — Анастасии: «Это было, как мне помнится, в 1924 году. В Москве, на Петровке, в высоком особняке (позади бывшего цветочного магазина Ноева) помещался Музей Наркомздрава. И там, на втором этаже был зал, где, в доказательство несуществования мощей (а существования мумификации), под большой витриной, под стеклом с перекладинами, лежали мощи св. Иоасафа Белгородского, а над ним, сбоку, на длинной полке, в стеклянном гробике лежал маленький, с искаженным лицом, в позе самозащиты, труп бывшего фальшивомонетчика, убитого во время дележа денег. Он был найден в сухом подвале. И рядом на маленькой полочке лежала засохшая мертвая крыса. А по стенам и под лестницей висел рассказ о них и о мумификации, вывешенный начальством Музея, для «просвещения» народа... Св. Иоасаф был епископ... Я видела образ его и сразу узнала нос с горбинкой, строгие благородные черты. Высокого роста, епископ лежал обнаженный, с куском картона на чреслах, закрытые глаза — не видели, слава Богу! И стали мы с сыном-подростком ходить в Музей, прикладываться к мощам, стараясь делать это незаметнее. Думаю, мы не были единственными. На стенах вывешивались вопросы населения, на которые через несколько дней тем же способом отвечали служащие Музея. Один из этих вопросов я запомнила: " Почему плохо пахнет фальшивомонетчик? " Мальчишеские глаза сына лукаво смеялись, и голос был весел: что они ответят народу, что? На стенах ответа не вывесили, но полка со стеклянным гробиком исчезла, точно ее и не было. Куда перевезли мощи св. Иоасафа Белгородского, целы ли они где-нибудь?» [xli]. Из музея Народного комиссариата здравоохранения мощи святителя Иоасафа Белгородского в 1930-е гг. передали в Центральный антирелигиозный музей в Москве, где они находились до окончания Великой Отечественной войны, а в 1947 г. |
| В этот труд вошли ценные биографические сведения, иллюстрации, а также документально подтверждённые случаи чудесных исцелений, совершившихся по молитвам св.Иоасафа. За свои глубокие научные труды в 1917 г. епископ Никодим был удостоен степени магистра богословия. Революционные события 1917 г. епископ Никодим встретил резким осуждением неоправданного насилия, волной захлестнувшего общество. В июне-сентябре 1918 г. епископ принимал участие во Всеукраинском Поместном Соборе в Киеве, провозгласившем автономию Украинской Православной Церкви, временно лишенной общения с недавно избранным патриархом Тихоном. Эти действия Собора понимались Никодимом не как попытка раскола единой церкви, а как попытка сохранить духовную жизнь повсеместно, не взирая на трудности гражданской войны и нестабильность светской власти. В октябре-декабре 1918 г. еп.Никодим возглавил в Харькове комиссию по подготовке канонизации св.Мелетия (Лентовича), что было вполне закономерно, учитывая известность и авторитет епископа Белгородского как специалиста по отечественной агиографии. По завершении работы канонизационной комиссии в декабре 1918 г. еп.Никодим вернулся через линию фронта в Белгород. Неожиданное возвращение с территории, занятой противником, белгородского архиерея вызвало неудовольствие и подозрения в большевистской администрации города, и было с воодушевлением встречено местным духовенством и прихожанами. Высокий авторитет епископа среди белгородцев, опасение возможных волнений, и подозрения в причастности архиерея к подготовке антибольшевистского восстания в городе стали причинами его ареста. Известные сегодня документы весьма противоречиво освещают историю ареста и гибели еп.Никодима. Можно уверенно сказать только, что арест архиерея был санкционирован председателем Белгородского ГубЧК Васильевым и военным комендантом Белгорода С.А.Саенко. После возникших в городе беспорядков, вызванных вестью об аресте любимого архипастыря, большевистские власти отдали приказ о тайном расстреле еп.Никодима. |
| Здоровым и невредимым благополучно вернулся я после трехмесячного похода по Манчжурии во Владивосток к жене и рассказал ей об этом, как не говорите, знаменательном событии. На это жена мне рассказала следующее. У жены жандармского офицера, у которой жила жена моя, разболелись как-то страшно зубы. Несколько дней она мучилась, обращалась к зубным врачам, а помощи не получала; беспрерывная зубная боль не прекращалась. На шестой или седьмой день, измученная бессонными ночами, в отчаянии и вся в слезах, вбежала она в комнату моей жены и просила у жены какого-либо лекарства или указания, как ей избавиться от мучительной боли. Жена предложила больной с молитвой приложить к щеке хранившуюся под образами часть воздуха от Святителя Иоасафа. Последняя, хотя была и католичка, попросила поскорей достать святыню. И что же? Не успели приложить воздух к больной щеке, как та вскрикнула: «зубы прошли!». И от радости даже повалилась на землю. Придя в себя, больная благоговейно приложилась к воздуху и попросила отделить ей кусочек, чтобы с ним никогда не разлучаться. Конечно, просьба была исполнена. В записках, веденных мною в Порт-Артурском госпитале, при описании трехдневного боя на редуте II, 7, 8 и 9 августа записано следующее. «Гул, грохот и треск непрерывно стоят в воздухе, с болью ударяют в барабанные перепонки ушей и совершенно оглушают. Целые тучи неприятельских шрапнелей перелетают через наши головы, на секунду как бы останавливаются высоко в воздухе и, окутываясь сразу белым шарообразным облачком дыма, с страшным, резким треском рвутся и с визгом осыпают градом пуль и осколков всю лежащую под ними и вокруг местность. Я оглушен. Пули кругом целыми роями свистят на все тоны. «Отдал приказ моему взводу вступить в дело. «Ребята, за мной», командую, выбегая из блиндажа. Оборачиваюсь, взвода за мною нет: застрял в крытом ходе редута. Посылаю взводного унтер-офицера вывести сейчас взвод сюда. – «Показывай путь,– кричу во весь голос стрелку-проводнику, – как пройти к проволочному заграждению?» – «По оврагу, ваше благородие», – криком же отвечал он. |
| Сейчас отца Иоасафа уже знают и смотрят на его визиты в школу снисходительно. А вначале, как и следовало ожидать, школьники некоторое время приглядывались к новому учителю, а потом засыпали его вопросами о вере. Например, пятиклассники попросили рассказать о молитве. И когда он прочитал «Отче наш», ученикам так понравилось, что они зааплодировали. Детям стало интересно, и сначала они приходили к отцу Иоасафу в храм просто пообщаться за чашкой чая. А потом кто-то из ребят начал изредка заглядывать на службы. У троих появилось желание побеседовать о таинстве Крещения. Паства у отца Иоасафа в Тикси смешанная — русские, якуты, эвенки. Есть свои особенности в плане богослужения. Например, по будням служат только молебны, и всегда вечером, чтобы люди могли помолиться после работы. Праздничные службы, выпавшие на будни, переносятся на выходные. «Иначе никто не придет, — поясняет иеромонах. — А службу в минувшее Рождество Христово пришлось отложить на пару дней. Такая пурга мела, что из дома страшно выйти». Чтобы не терять связь со своей паствой в течение недели, священник создал группу в соцсетях и каждый день выкладывает несколько интересных сообщений о Православии. При храме в Тикси есть небольшой склад, где малоимущие жители поселка могут взять теплые вещи и продукты, а заодно и пообщаться со священником. Консервы и крупы жертвуют владельцы магазинов, когда у товара подходит к концу срок годности, и оставшиеся немногочисленные военнослужащие, если у них появляется что-то лишнее из провизии. К слову, цены на продукты здесь в три раза выше, чем на Большой земле, поэтому такая помощь — существенное подспорье для многих семей. От Алтая до Камчатки Иеромонах Савва (Тверикин), будучи клириком Белгородской епархии, а ныне — временно служащим священником Никольского храма в Отрадном (Москва), в течение нескольких лет, от полугода до года, служил в миссионерских станах на Алтае, в Иркутской области, в Бурятии и на Камчатке. Все это время ему приходилось решать множество вопросов, актуальных для миссионеров и сегодня. |
| Святитель Иоасаф!.. Святитель Иоасаф!.. Господи! Господи!..» И что же вы думаете: ни с того, ни с сего снаряды японцев перестали возле нас падать. Прислушиваюсь, враги и вовсе перестали стрелять. Со слезами на глазах я смотрю в небо и благоговейно крещусь несколько раз. Проходит еще несколько минут. Тихо по-прежнему, ни одного выстрела. – «Ваше благородие, теперь надо идти скорее: японцы перестали чего-то стрелять»,–слышу, говорит мне стрелок. Я хочу подняться – не могу. Стрелок поднимает меня. Боль невозможная во всей голове и в позвоночнике. Я опять опускаюсь и громко стону. – «Ваше благородие, нужно идти скорее», – повторяет мне стрелок. Боязнь пройти на виду у противника по горе закрадывается у меня в душу. – «Господи, что же это я? – мелькает у меня в сознании, – если я поверил, что по воле Спасителя сразу сейчас прекратился артиллерийский огонь противника, то чего же я боюсь идти на виду у него: Святитель Иоасаф сохранит и защитит меня». Я при помощи стрелка решительно поднимаюсь. Хочу ступать, ноги мои прыгают во все стороны, хочу прямо ступить, а ногу дергает в сторону; голова болит невероятно. Стрелок меня подхватывает сзади за талию. Мы вылезаем из ямы и медленно-медленно двигаемся на глазах врага – и ни одного выстрела в нас. Тихо, ни одна пуля не просвистела мимо. Дотащил меня стрелок до крыши блиндажа, стоящего внизу под горою. Закричал он вниз стрелкам, чтобы принимали внизу меня. Несколько рук протянулось ко мне и меня спустили с крыши блиндажа в крытый ход редута, втащили в блиндаж к фельдшеру и едва посадили на нары, как вдруг опять начался прежний грохот, треск, вой и визг от выстрелов и разрыва неприятельских артиллерийских снарядов. Свое спасение от неприятельского огня и неминуемой смерти приписываю исключительно милости Божией по молитвам много раз помогавшего мне в жизни сродника нашего, Святителя Иоасафа, Сентября 5 дня 1907 г. С.-Петербург. Штабс-капитан Горленко. А вот письмо к Преосвященному Иоанникию, Епископу Белгородскому: Преосвященнейший Владыко, Милостивый Государь и Архипастырь. |
| Вы изволили высказать пожелание услышать от меня подробно обстоятельства, при которых я приобрел портрет Святителя Иоасафа Горленко, ныне находящихся в музее Московской духовной академии. На желание Ваше, Владыко, я откликаюсь с радостью, с тою тихою душеумиротворяющей радостью, какую испытывают люди моего возраста, тогда, сознавая, что жизнь их начала клониться к закату дней и «будущего» на земле для них не существует, они, погружаясь в воспоминания, вновь переживают радости лучших дней своей прошлой молодости. Вот воспоминание об одном из таких-то дней я позволю себе предложить благосклонному вниманию Вашего Преосвященства. Это было в 1884 году. В то время я служил в Петербурге. В числе хороших моих знакомых была семья Н–вых; 21 июня у них справлялся семейный праздник, и мне вздумалось поднести виновнице торжества букет цветов. Не знаю, как теперь, а тогда по обеим сторонам Каменноостровского проспекта ютилось множество цветочных торговых заведений, вследствие чего, а также в виду конкуренции друг с другом, в каждом из них и качество «товара», и цены на него были одинаковы. 20 июля я отправился туда сделать свой заказ. Выйдя со стороны Большого проспекта на Каменноостровский, я остановился в нерешительности: куда идти – направо, или налево, хотя в сущности это было безразлично. Тут я почувствовал, что какая-то неведомая мне сила, какой-то внутренний голос заставил меня идти направо. В этом направлении, по дороге, мне пришлось проходить мимо нескольких промышленных оранжерей, но – странное дело – выставленные в окнах их цветы мне крайне не нравились и, вместе с этим, та же неведомая, таинственная сила с необычайной настойчивостью заставляла меня идти все дальше и дальше. Вскоре я остановился возле одного дома, где помещалась цветочная торговля. Я почувствовал, что это и есть именно то место, куда я «должен» был идти. Внутреннее свое состояние я мог сравнить с тем чувством, какое испытывает человек, найдя то, что он искал. Заказав требовавшийся мне предмет, я возвратился домой и долго думал о странных чувствах, мною пережитых. |
|
|
